Седьмая ведьма

— Меня очень огорчили ваши результаты этого теста, — недовольным тоном говорит Квон, медленным взглядом скользя по классу. — Нет ни одной оценки выше семидесяти пяти баллов, но это мы с вами обсудим чуть позже. Тэхён нервно потирает пальцами лоб и ёрзает на своем стуле, терзаясь от неизвестности. Из всех студентов только ему и Чонгуку не раздали их работы, а это всегда означает только одно: они отличились от всех остальных в самом худшем понимании этого слова. Повезло ещё, что тест был не сегодня, а прошёл четыре дня назад. После сегодняшнего утра Тэхён находился в подавленном состоянии и вряд ли смог бы в полной мере сосредоточиться на чём-то серьёзном. Квон берёт со своего стола два оставшихся теста и, держа их перед собой в разных руках, ещё раз поочерёдно проходит по ним оценивающим взглядом, а затем поднимает голову и через всю аудиторию целенаправленно уставляется на Тэхёна. Такой исход событий можно было предугадать. Их учитель математики не из тех людей, кого можно обвести вокруг пальца, прикинувшись непонятливым. Вероятнее всего, он нарочно сделал общий вариант контрольного теста для всех, чтобы уличить недобросовестных студентов в читерстве. Тэхён не был уверен в правильности решения некоторых заданий из последней секции, и если Чонгук умудрился списать все его ошибки, то по голове получат оба — лояльность Квона к Тэхёну прямо пропорциональна его требовательности. Прошлой осенью он хотел отправить Тэхёна в Сеул, чтобы тот смог участвовать в президентской олимпиаде по математике — конкурс не только престижный, но и особо важный тем, что победитель автоматически зачисляется на первый курс Национального университета и получает грант на полную оплату образования. Квон пообещал бесплатно подготовить Тэхёна к этому конкурсу, поднатаскать по дополнительным темам и объяснить материал углублённо. Они даже занимались на протяжении целого полугодия, но так уж вышло, что Тэхён не смог позволить себе эту поездку. Зато он пообещал себе скопить достаточное количество денег на билет и проживание в Сеуле, чтобы поучаствовать в олимпиаде в следующем году, когда будет студентом выпускного класса старшей школы. И если вдруг Тэхён потеряет доверие и перестанет быть лучшим — никакой поездки ему не видать, а с ней и шанса получить возможность учиться в одном из лучших университетов Кореи. Отстукивая каблуками ровный ритм, Квон проходит в самый конец класса и одновременно кладёт на парты оба теста. Все студенты в предвкушении бури украдкой оборачивают на них головы, тут же забывая о своих неудачных оценках, готовятся к представлению. Тэхён усилием воли заставляет себя посмотреть вниз. Восемьдесят шесть баллов. Как сказал бы в любой другой ситуации Квон — такой результат не особо приемлем для студента с его потенциалом, но исходя из того, что остальные набрали не больше семидесяти пяти — восемьдесят шесть — это весьма неплохо. Значит, причина такого особого внимания кроется не в его оценке. Учитель стоит прямо перед ними неподвижной статуей, но Тэхен всё равно поддаётся соблазну, поворачивает голову и заглядывает в тест своего соседа, в углу которого жирным красным кругом обведен результат в девяносто четыре балла. — Сложилась очень любопытная ситуация, — говорит мужчина ровным тоном, а у Тэхёна внутри все внутренности начинают дрожать. — Когда впервые за всю мою многолетнюю практику мне не удалось выяснить самостоятельно, кто из двух студентов у кого списывал. По классу проходит волна смешков. Тэхён поднимает голову и стойко выдерживает требовательный осуждающий вид учителя, прежде чем тот первым отводит глаза, пригвождая Чонгука к стулу своим коронным взглядом. — Но мой многолетний опыт и здравый смысл всё-таки подсказывают мне, что невозможно за один месяц превратиться из закоренелого двоечника в отличника. — Я не списывал, если вы об этом, — подаёт голос Чонгук, но весь его внешний вид выдаёт разрастающееся чувство стыда. — Значит, всему этому есть разумное объяснение? — терпеливо продолжает он, ставя кончики пальцев на парту рядом с листами контрольной. — Могу я его получить? Тэхён затаивает дыхание. Квон распознает ложь в два счёта, и что бы там Чонгук ни задумал — ему лучше молчать. — Я четыре раза в неделю занимаюсь с репетитором, — глядя Квону в глаза, нагло сообщает Чонгук. — Каждое занятие длится три часа. От этого нелепого вздора у Тэхёна отвисает нижняя челюсть. Чонгук на глазах у всего класса хоронит себя заживо — чтобы разоблачить его ложь, Квону будет достаточно вызвать его к доске и попросить решить любой пример из теста. — Я могу увидеть лист с решениями? — Квон ожидаемо ставит мат, выставляя вперед раскрытую ладонь. — На прошлом уроке я просил его сохранить. Просто молчи, Чонгук. — У меня его нет с собой, — заявляет уже менее решительно, но его напускная уверенность в себе и вера в собственные слова поражает. — Я забыл его дома. Взгляд Тэхёна мечется между их гляделками. Весь класс сидит тихо, выжидающе притаившись. Губы учителя сжимаются в тонкую линию, и он снова берёт тест Чонгука в руки и проходит по нему глазами. — И вы с преподавателем успели помимо интегралов разобрать дифференциальные уравнения? — уже с меньшим давлением, но всё ещё сомневающимся тоном спрашивает он, и сразу же поднимает на Чонгука испытывающий взгляд. — Да, конечно, — лепечет он. — И уравнения Бернулли? Опустив взгляд на парту, Чонгук молча кивает. От этого спектакля Тэхёна начинает мутить. Он исподлобья косится на учителя, но не чувствует ни малейшего облегчения, когда тот бережно возвращает тест на парту и уходит к своему столу. — Наш Тэхён за определенные услуги может дать не только списать, — пользуясь случаем подлить в огонь масла, громким язвительным шёпотом говорит сидящий вполоборота Марк. — Он много чего может «дать», да и взять тоже. Очень глубоко. — Тишина в классе, — строго предупреждает мужчина. — Сейчас идёт урок. — Бери на заметку, Чонгукки, — добавляет злорадно. Тэхён делает вид, что не замечает, как Чонгук переглядывается с Марком и как тот, ехидно усмехаясь, толкается языком в щёку, визуализируя свою речь. Чонгук молча отворачивается от него, но его кулаки сжаты так сильно, что, кажется, если бы не всевидящий Квон, он бы уже как минимум показал ему средний палец. — Тишина, я сказал, — ледяным тоном повторяет Квон. — Сегодня у нас новая тема. — Можно выйти? — Тэхён вскидывает вверх руку, не выдерживая нахождения в классе. Если он проведет здесь ещё хотя бы одну минуту, он просто упадёт в обморок. Едва получив разрешение, Тэхён забирает все свои вещи и пулей несётся на выход. По пустому коридору его тяжёлые шаги разносятся эхом, и совсем скоро этот звук удваивается. Тэхён нутром чувствует своего наглого преследователя. Ему даже оборачиваться нет необходимости. — Ты сказал мне, Чонгук, что тебе нужно получить хотя бы пятьдесят баллов, почему же ты не мог списать у меня хотя бы половину? — Я не списывал у тебя. — Здесь нет Квона, можешь выключать это. — Я не списывал! От его неуместно тупого упёртого тона так и хочется размахнуться и хорошенько вмазать по самодовольному лицу кулаком. — Лапшу другим будешь вешать! — Да почему ты мне не веришь? — Хорошо, Чонгук. Ты не списывал у меня, а всё решал сам, — Тэхён разводит руками, спрятанными в карманах толстовки. — Скажи мне тогда, пожалуйста, что было не так с шестнадцатым примером? А с девятнадцатым? Сорок четвертым? Сорок пятым? — Что не так? — эхом переспрашивает он, усиленно соображая, а Тэхён, не дожидаясь ответа, разочарованно ухмыляется, бросает «всё ясно» и начинает спускаться вниз по лестнице. Несколько секунд он незримо рассматривает пустое пространство перед собой. Ответ озаряет Чонгука спонтанно, и он вприпрыжку устремляется следом за Тэхёном, громко отвечая ему в спину. — Вы ещё не проходили эту тему. Тэхён замирает на ступеньках, но не оборачивается. Чонгук, понимая, что должен уточнить подробнее, продолжает. — Вы ещё не проходили дифференциальные уравнения, — говорит он быстро, боясь, что Тэхён сбежит, и он не успеет объясниться. — Я сразу и не понял, почему Квон так заострил на этом внимание. Наверное, он по ошибке внёс эти задания в тест. Это объясняет, почему у всех такие низкие оценки. — Я смотрю, ты очень доволен собой. Не знаю, врал ты с самого начала или врёшь сейчас, но сказки о репетиторах мне только не рассказывай, я-то знаю, как ты проводил большинство вечеров в последнее время. Хочешь теперь быть лучшим в классе? — Дерзай. — Я не собираюсь быть «лучшим в классе»! — восклицает Чонгук, а Тэхён на это лишь фыркает. — Да почему ты так реагируешь? Зачем бы мне тебе врать? — Ну, давай подумаем вместе, Чонгук, — изображает он задумчивость. — Да хотя бы затем, чтобы отомстить за отказ тебе помогать. — Думаешь, я такая мразь? Я же знаю, блин, насколько тебе тяжело. — Ах, ну раз ты знаешь! — тянет Тэхён саркастично, мол, тогда совсем другое дело. — Может, ты тогда знаешь и то, что на президентскую олимпиаду от школы может поехать только тот, у кого стоит наивысший балл? — Так всё дело в этом? В президентской олимпиаде? — голос Чонгука звучит облегчённо. — Ты собираешься на неё поехать? Это же всё херня полная! — Да-да, Чонгук, я тебя понял, — перебивает его Тэхён, не желая слушать, и продолжает спускаться на первый этаж. — Я обязательно спрошу твоё мнение об этом, когда буду в нём нуждаться. — Я серьезно тебе говорю! — выкрикивает Чонгук строго и не отстаёт, будто чувствует себя обязанным просветить Тэхёна в хорошо ему известной теме. — Все эти обещанные стипендии и гранты на обучение за границей — проще выиграть лотерею, чем что-то из этого получить. В самом конкурсе до хрена подводных камней и нюансов. Во-первых, работа оценивается строго — это далеко не тест, и это всеобщее заблуждение, что задания составляются на основе школьной программы, чушь полная. Все темы нужно изучать намного глубже дополнительно, — Тэхён стоит между лестничными пролётами и, крепко держась за перила, терпеливо выдерживает эту бестолковую унизительную речь. Ему плевать, откуда Чонгук обо всём этом знает. — Во вторых, пределы, ингрегралы и производные — в Сеуле это проходят в первом полугодии на первом году старшей школы. Может так и в других крупных городах, но это в любом случае даёт этим студентам значительную фору. Ну и в-третьих, туда отправляют лучших из лучших со всей страны, а стоящее призовое место всего лишь одно. Поэтому тратить на этот сомнительный конкурс время и силы — в любом случае плохой план. Само участие в олимпиаде может быть и является бонусом при дальнейшем поступлении, но не для Санджу, Тэхён, — Чонгук сочувствующе качает головой. — Не здесь. — Всё сказал? Чонгук растерянно опускает плечи и хмурится, не понимая причин злиться на себя за сказанное. Всё, что он сейчас рассказал — чистая правда, подкреплённые личным опытом знания. Вряд ли кто-то из местных знакомых Тэхёна сможет похвастаться подобным. — Что не так я сказал? — задаёт он вопрос. — Зачем тогда ты просил меня объяснить тебе интегралы, — безэмоционально проговаривает Тэхён, — если всё это время считал меня отсталым провинциальным идиотом? — Я никогда тебя таким не считал. — Ответь, наконец, на звонок, — рявкает Тэхён, кивая на разрывающийся от жужжащей вибрации в руке парня телефон, и воспользовавшись его секундной заминкой, убегает прочь. Осадок ссоры оседает на внутренних органах пеплом. Чонгук безразлично смотрит на горящий экран, не имея ни малейшего желания с кем-либо разговаривать, но всё-таки решает принять вызов, когда видит имя вызываемого абонента.

*****

Чонгук быстро находит нужное место по навигатору — тихое уютное кафе недалеко от школы с маленькими круглыми столиками, громадными белыми зонтами и лакированной деревянной мебелью с привязанными к ней цветными подушками. Кафе поделено на укромные зоны, между которыми расставлены горшки с искусственной зелёной изгородью. Посетителей мало — на летней террасе заняты всего два столика, поэтому Чонгук замечает ожидающих его парней издалека. — Привет, — здоровается он, опускаясь в свободное кресло. — Всё хорошо у вас? — Да, всё норм. Клубника или банан? — преувеличенно серьёзным тоном спрашивает Хосок, выглядывая на него из-за пластикового меню. Чонгук вопросительно мычит, не сразу въезжая в суть вопроса, а когда парень уточняет, какой из вкусов молочного коктейля ему нравится больше, особо не задумываясь, выбирает банановый. — Вы хотели о чём-то со мной поговорить? — нетерпеливо подсказывает Чонгук, когда официант, выставив с подноса три высоких стакана с холодными пенными напитками, вежливо кланяется и уходит. — К чему такая срочность? — Да, мы хотели просто посидеть вместе, пообщаться, рассказать тебе больше о себе, — Хосок обхватывает губами соломинку своего черничного цвета коктейля. — Мне кажется, мы до сих пор знаем друг друга недостаточно близко для того, чтобы становиться частью чего-то единого. — А где Тэхён? — логичнее было бы поинтересоваться, почему они встречаются сейчас не всемером, но в действительности его волнует только это. — Тэхён дома, — уклончиво отвечает Намджун, стирая пальцами выступивший на стекле конденсат. — И вы и без этого довольно много времени провели вместе. — Оу. Чонгук удивлённо вскидывает брови, не испытывая от услышанного ничего, кроме неприятного жжения в груди. Тэхён держит их в курсе всех событий, которые с ним связаны? — Мы просто хотим, чтобы ты знал, что круг очень важен для всех нас, — говорит Намджун. — Мы очень долго ждали эту возможность. — Да, мы все действительно будто только и ждали твоего приезда в наш город, — кивает Хосок. — Хоть я и не верю в то, что всё в нашей жизни якобы происходит неслучайно, что-то таинственное в этом явно есть. — Наверное, — Чонгук пожимает плечами. Он не верит в то, что судьба сломала его жизнь только ради того, чтобы привести в Санджу для участия в каком-то круге. — Что хотите, чтобы я о вас узнал? — Ты уже в курсе, что мои родители помешаны на учебе, — первым начинает Хосок. Чонгук коротко кивает. — Они сами выбрали мне профессию ещё до того, как пошел в школу и узнал, что другие люди обычно делают это сами. Даже когда мои оценки намного выше среднего в классе — они моментально отправляют меня к репетиторам. Они оба работают преподавателями, и говорят, что знают лучше меня, что мне нужно. А я уже не знаю, чего я хочу, кроме как свободы от них и их вездесущего контроля. Я хочу свою жизнь, которой у меня нет, и никогда не было. И если бы это касалось одной только учёбы! Мне уже девятнадцать скоро, а я ещё ни разу нормально не целовался. С девчонкой я имею в виду, — Хосок смущённо усмехается и отводит взгляд. — Они и с Намджуном разрешают мне общаться только из-за того, что у него высокий средний балл и потому что он парень. — Мне жаль. — На самом деле это звучит не так хреново, как ощущается. — Но ведь главное как раз в том, как это ощущается? Хосок поднимает голову и искренне улыбается, глядя на Чонгука с благодарностью. — Спасибо, — говорит он. — За понимание. Намджун несколько раз открывает и закрывает рот, встряхивает головой, собираясь с мыслями, и не знает, как начать. — У меня есть старшая сестра, — пересилив себя, говорит он. — Ей сейчас двадцать четыре года, больше двадцати из которых она прикована к постели, — он усмехается сам себе, и эта нервная улыбка пугает. Намджун долго молчит, а затем продолжает. — Наверное, мне не стоит говорить о том, как ощущает себя ребёнок в момент осознания, что его родили в семью только потому, что в первый раз не вышло стать родителями? При том дело даже не в любви, нет, хотя и в этом я тоже чувствовал себя менее нормальным, чем она. Родители просто не потянули. Может, не думали наперёд, а может, в глубине души надеялись, что она волшебным образом выздоровеет, врачи ведь давали им надежду, что когда-нибудь она сможет встать на ноги. Для этого требовалось своевременно делать дорогостоящие операции, но вместо всего этого они тратили деньги на второго ребенка. Вот так инвалидом была Юнджи, а обузой для нашей семьи считал себя я. Когда я хотел новый школьный ранец, или телефон, или поездку с классом в большой город. Денег никогда не хватало ни на что. Мама с папой сильно болеют, работают на нескольких тяжёлых работах и в один голос твердят мне, что умрут раньше моей сестры, и что это моя обязанность — быть для неё семьёй, когда их не станет, — Намджун облизывает губы, и часто моргает, снова улыбаясь. — Если бы я не родился, у них уже сейчас возможно была бы нормальная полноценная семья и взрослая здоровая дочь. Только не подумай, что они ничего не делают для нас! Они очень много денег тратят на её физиотерапию, но это всего лишь поддерживает организм на одном уровне, чтобы ей не становилось хуже. Как-то так. Чонгук не знает, что говорить в таких ситуациях, когда ему ужасно жаль, но он ничем не может помочь, а любые слова — просто звуки. — Я не знал этого, — говорит он тихо. — Мне очень жаль вашу семью. — Ой, ладно тебе, — он небрежно отмахивается, будто рассказывал не о своей жизни, а пересказывал сценарий просмотренного в кино фильма. — Лучше расскажи нам что-нибудь о себе. — Я даже не знаю. Что после всего услышанного он может рассказать о себе такого интересного, чтобы это было кратко и ёмко одновременно? То, что Чонгук ненавидит бросившую его мать и винит в этом отца? Или что у него чёрный пояс по тхэквондо, или что на последнем тесте по алгебре он получил девяносто четыре балла? Или рассказать о том, что Дженни — первая девушка в его жизни, кого он поцеловал, при этом даже не испытывая к ней сильной симпатии? Разве что-либо из этого характеризует его истинное внутреннее «я»? Возможно, если бы тут с ними был Тэхён, Чонгук поразмыслил бы чуть дольше и рассказал парням о себе что-нибудь личное. Но сейчас ему не хотелось раскрывать душу перед, по сути, незнакомыми для него людьми. — Ну же, Чонгук, поделись с нами хоть чем-то. — Мне пора идти, — внезапно говорит он, заставляя парней занервничать. — У меня назначена встреча, и я уже на неё опаздываю. — С кем? — интересуется Намджун бесцеремонно. — С моей девушкой, — он тянет последние глотки коктейля через соломинку и отставляет стакан на место. Чонгук не врёт, разве что самую малость — до встречи ещё больше часа времени. — Это Дженни Ким? — осторожно уточняет Хосок, переглядываясь с Намджуном. — Ты же ничего не рассказывал ей о нас? — Конечно же нет, — Чонгук поднимается на ноги и снимает со спинки стула джинсовую куртку. — Мы просто гуляем вместе. — Ну ладно. — Пока, ребят. — Чонгук, не планируй ничего на завтра, — неожиданно заявляет Намджун, вынуждая парня остановиться и вопросительно выгнуть бровь. — Завтра ты будешь нам нужен. Вечером мы собираемся замкнуть круг.