Седьмая ведьма

Остаток вечера восполняет душевный покой в полной мере. Этому способствует и непринуждённая болтовня с Дженни на легкомысленные отвлечённые темы, и долгие поцелуи и бокал кислого сухого белого вина, которым Чонгук с наслаждением запивает приторное манговое мороженое, сидя в уютном кафе. Случайно или нет, но один из официантов оказывается сыном подчинённого отца Дженни, поэтому алкоголь им подают без проблем, не задавая никаких вопросов о возрасте. Чонгук возвращается домой в хорошем расположении духа поздней ночью. Он опаздывает к установленному отцом комендантскому часу больше, чем на два часа, но Чонгук честно заслужил отдых — теперь он прилежный ученик, получивший наивысший балл по тесту в своём классе. Помимо этого сегодня пятничный вечер, поэтому даже ворчание отца не сможет испортить его приподнятое настроение. Из-за светящих уличных фонарей отсутствие привычной подсветки во дворе не сразу бросается в глаза, и только на крыльце дома Чонгук замечает, что во всём доме выключен свет. Такого быть не должно, и даже если бы все уже легли спать — наружный свет всегда остаётся включенным до возвращения домой последнего члена семьи. Чонгук входит в дом с нехорошим предчувствием и первым делом с порога окликает бабушку, которая по обыкновению уходит в свою спальню последней. Никакого ответа не следует. Тогда он более громко окликает отца, зажигает на веранде свет и возвращается во двор, чтобы проверить гараж. Машина стоит на своём привычном месте. И от этого становится по-настоящему тревожно. Выбежав во двор, Чонгук набирает его номер телефона, и с каждым длинным гудком чувствует нарастающую в груди тяжесть. После пятого гудка в трубке раздаётся шорох и тихий мужской шёпот произносит: — Алло. — Пап? — даже услышав родной голос, сдержать волнение у Чонгука совсем не получается. — Ты где? — Я в больнице, — тихо отвечает отец после короткой паузы, — с бабушкой. — С ней что-то случилось? — Уже всё в порядке, — устало произносит он. Чонгук слышит звук закрывающейся двери, и после него голос отца звучит ровнее и громче. — Наша бабушка как всегда посчитала себя несокрушимой. Она всю последнюю неделю молча пила обезболивающие и терпела ужасные боли. А меня уверяла, что такое у нее бывает часто и всегда проходит само. В общем, в итоге сегодня оказалось, что у неё камни перегородили желчные протоки. Я никогда раньше не видел, чтобы люди кричали от боли. Я сразу же вызвал скорую, нас увезли в больницу и её срочно прооперировали. — Боже, — Чонгук трёт ладонью лицо. — Почему ты сразу не позвонил мне? Я сейчас приеду к вам, — он потерянно оглядывается на пустынную улицу, — только скажи мне адрес. — Чонгук, Чонгук, послушай, — строго перебивает отец. — Все хорошо. Это была простая операция — длилась меньше часа и прошла без осложнений. Бабушка в порядке, она уже пришла в себя и её перевели в обычную палату. Здесь больше нет других пациентов, поэтому мне разрешили остаться в её палате до утра, поспать на диване. Хочу побыть с ней, а ты, если захочешь, сможешь навестить её завтра. — Ладно. Чонгук вздыхает, теряя прежнюю решительность. Почему не бывает такого, чтобы всё было хорошо? — Уже поздно, — говорит отец устало. — Ложись спать и ни о чём не беспокойся. Только не забудь запереть на ночь дом и гараж. — Хорошо, пап, — бубнит он. — Спокойной ночи. И передавай бабуле привет. — Обязательно передам, — в родном голосе слышится нежная улыбка. — Спокойной ночи. Разговор завершается, но Чонгук не торопится возвращаться в пустой дом. Меньше всего после таких новостей ему хочется ложиться спать. Он вертит в пальцах телефон, надувает щёки и, выпустив воздух со свистом, набирает ещё один номер. На звонок отвечают быстрее, чем он успевает морально подготовиться к разговору. — Да, — раздаётся из динамика хриплый голос и сразу же умолкает. Чонгук перестаёт дышать и некоторое время молчит, пытаясь понять для себя, это грусть или усталость, и не разбудил ли он Тэхёна звонком. — Привет, это я, — быстро произносит он после паузы и морщится от того, насколько глупо это прозвучало. У Тэхёна ведь должен быть его номер. — Чонгук, — по интонации Тэхёна не совсем понятно, он больше удивлён позднему звонку или позвонившему. — Почему ты мне звонишь? — Я встречался вечером с Хосоком и Намджуном, — делает он попытку завязать разговор. — Да, я знаю, — прилетает ответ тут же. Реакция незаинтересованного в диалоге человека, поэтому Чонгук спрашивает в лоб: — Ты ещё злишься на меня? — Нет. Чонгук этому ответу верит искренне. — Вообще-то я сейчас иду по улице недалеко от тебя, — чтобы не быть голословным, он выходит на тротуар и направляется в сторону Тэхёна. Голос предательски выдаёт волнение, но откуда оно вообще взялось? Чонгук предлагает вполне обыденные вещи. — Не хочешь выйти прогуляться? Я могу зайти за тобой. Ненадолго. — Я сейчас не дома. — О. Чонгук замедляет шаг, растерянно останавливается и, глядя по сторонам, совершенно не имеет представления, куда теперь ему идти. Он предполагал, что звонит не вовремя, но даже представить не мог, что настолько. — Извини тогда, что побеспокоил. — Ты не побеспокоил, — теперь очередь Тэхёна тяжело вздыхать в трубку. — Я в школе. Если хочешь, приходи. Я открою окно на первом этаже со стороны кабинета информатики. Сможешь найти его? — Думаю да, — он убирает от лица телефон и смотрит на часы — время уже перевалило за полночь. Что можно делать в это время в школе? — Скоро буду. — Постарайся не попасться никому на глаза. — Я понял. Чонгук сбрасывает разговор и, торопливо вышагивая, идёт в сторону школы. Двор и главный вход освещаются одним лишь тусклым жёлтым прожектором, и Чонгук, передвигаясь по периметру в тени, без проблем находит приоткрытое окно с подложенной в щель между рамой и подоконником серебристой зажигалкой. Забрав её и спрятав в карман, он запрыгивает внутрь помещения и оказывается в тёмном мужском туалете. Подсвечивая себе экраном телефона, он максимально бесшумно крадётся к дверям, выходит в коридор и прислушивается к посторонним звукам. Не зная, куда идти дальше, Чонгук отправляет Тэхёну сообщение с текстом «я на месте». Тэхён не заставляет себя ждать и появляется меньше, чем через минуту. Уставший и измотанный настолько сильно, что даже полумрак тёмного коридора не способен это скрыть. Чтобы не привлекать к себе лишнее внимание охранника, Чонгук молча следует за Тэхёном, оставляя возникшие вопросы и приветствия на потом. Тэхён проходит с десяток метров и останавливается у одной из нескольких дверей без опознавательных табличек. Открыв перед Чонгуком двери, пропускает его впереди себя, заходит сам и запирает с внутренней стороны на ключ. Помещение на первый взгляд кажется небольшой комнатой с глухими без окон стенами, похожей на чулан, и окончательно привыкнув к темноте, Чонгук замечает сложенный спортивный инвентарь для гимнастического зала: поставленные один на один снаряды для прыжков, разобранные брусья, мостик, стопки тонких, местами порванных изношенных матов. Сама комната по площади не больше пяти квадратных метров. Один из углов нарочно освобождён от хлама и в нём аккуратно сложена стопка синих матов, напоминающая по внешнему виду импровизированную кровать. На полу рядом с ними стоит маленький подсвечник с горящей в нём свечкой. — Здесь хранится ненужное барахло со старого спортзала, — Тэхён падает на маты и усаживается в самый угол, опираясь о стену спиной. — Его демонтировали лет десять назад, когда одна девочка упала на уроке физкультуры с брусьев и повредила спину. — Почему ты здесь… один? — Чонгук задумчиво разглядывает пыльные вещи, подсвеченные слегка дрожащим огоньком свечи. Тэхён безмолвно пожимает плечами. — И где ты взял ключи? Тэхён пристально смотрит на профиль Чонгука. — Мама Хосока работает в школе, — опять этот Хосок. — Он сделал мне дубликат ключа, чтобы я мог ночевать здесь иногда. Чонгук замирает и переводит внимательный взгляд на Тэхёна. — Зачем тебе здесь ночевать? — с осторожностью спрашивает он и подсаживается к нему на матрас, принимая усталый кивок головы за приглашение. Прежде чем заговорить, Тэхён устало вздыхает и трёт покрасневшие глаза. Чонгук терпеливо сидит рядом, разглядывая его идеальный профиль. Тэхён, наконец, склоняет голову вбок и спрашивает: — Ты знаешь, что такое бэд трип? — Эм… если честно, не очень, — Чонгук чувствует неловкость. — Плохое путешествие? Кажется, я когда-то слышал это выражение, но не запомнил, что оно значит. Извини. — Извиняешься за то, что ты нормальный? — Тэхён невесело смеётся. — Это наркоманский сленг и я завидую тем, для кого это просто неудачное путешествие. Знаешь… — он медлит, формулируя мысль. — Когда торчки принимают — они необязательно после этого ловят кайф, — Чонгук нервно сглатывает, а Тэхён продолжает. — Это случается по разным причинам — из-за увеличения дозы, из-за смены вещества, из-за компании, которая в этот момент их окружает. Наркотик действует «неправильно», — Тэхён горько усмехается, — и тогда вместо кайфа они ловят бэд трип — это состояние паранойи, когда тебе кажется, что ты в опасности, что вокруг враги, которые желают тебе зла и пытаются убить. Так вот, находиться с таким человеком в одном помещении… — Не продолжай, пожалуйста, — тихо просит Чонгук. — Я всё понял. Он… Что-то сделал тебе? — Чонгук, я не девочка и могу за себя постоять, — голос звучит доверительно. — Но в такие периоды приходится всегда находиться в напряжении, лишний раз не слушать в наушниках музыку и на ночь всегда прятать ножи. — Ты не можешь съехать от него? — Тэхён отрицательно мотает головой. — Пожить какое-то время у родственников или знакомых? — Кроме отца у меня никого нет. Есть какая-то дальняя родня, но они живут в глухой деревне, и кроме имени ничего обо мне не знают. Не думаю, что им это нужно. А на счёт того, чтобы съехать… — Тэхён с сожалением поджимает губы. — Даже если бы у меня были на это деньги, я всё равно не могу принимать такие решения до своего восемнадцатилетия, пока нахожусь под присмотром опеки. — А когда у тебя день рождения? — Двадцать четвёртого декабря. — А у меня пятого сентября. Это получается, — Чонгук поднимает перед собой руку и начинает загибать пальцы, отсчитывая месяцы. — Получается, что я старше тебя аж на четыре месяца. — Человек, который раскладывает в уме интегралы и сокращает степени, — считает от одного до четырёх на пальцах, — Тэхён расслабленно улыбается, откидывая назад голову. — Гениально. — Ну, вообще я хорош во всём, за что берусь, — говорит он с самодовольной ухмылкой. — Так что привыкай. — Не мечтай. — И прошу проявлять больше уважения, я всё-таки старше тебя. — Обойдёшься. — Обещаю подтянуть тебя по математике, — не унимается Чонгук. — Если пообещаешь помочь мне разобраться с моими способностями. Тэхён резко перестаёт улыбаться. — Так ты уже был на этой олимпиаде? — В прошлом году был на ней, — Чонгук кивает, пожимая плечами. — Думал, что у меня есть неплохие шансы, но ничего не получилось, и я занял только второе место. — Какой ужас, — Тэхён изо всех сил изображает сочувствие, стараясь не улыбаться. — Тяжело, наверное, переживал этот удар? — Ты тоже считаешь, — воодушевляется он, — что нет ничего хуже, чем быть вторым? — Конечно! И ты не мог бы отсесть от меня чуть подальше? — он шутливо толкает Чонгука в бок, указывая на дальний конец матраса. — Не хочу сидеть так близко с законченным неудачником. Чонгук от неожиданности падает на локоть и в ответ нарочно толкает Тэхёна бедром, зажимая его в самый угол и, прислонившись к нему вплотную, сгибает одну ногу в колене для устойчивости. Почувствовав в штанине натяжение, Чонгук вспоминает о зажигалке, достает её из кармана и протягивает Тэхёну. — Спасибо, — тихо благодарит он, забирая свою вещь из чонгуковых пальцев. — Что пришёл. Между ними не остаётся расстояния, и Чонгук впервые может ощущать его запах: сладкий, пряный, обволакивающий сознание. Из-за скованности в движениях он не может убрать зажигалку в карман, поэтому ему ничего не остаётся кроме как сжать её в кулаке и положить руку на чонгуково бедро. А затем расслабиться окончательно и положить голову на его плечо. Чонгука рядом с Тэхёном ведёт не в первый раз, но так сильно это происходит впервые. Он поворачивает ему навстречу голову, касается щекой и носом его копны мягких волос, и ему приходится сдержать себя, чтобы побороть нарастающее желание прикоснуться губами. Это странное стремление пугает его. Чем ближе он находится к Тэхёну, тем сильнее в нём потребность сократить оставшееся между ними расстояние. — Давай поиграем в игру? Чонгук разрывает эту связь и немного отодвигается от Тэхёна, вынуждая его оторвать от плеча голову. — Игру? — переспрашивает он с недоверием. — Раз уж все решили замкнуть завтра круг, нам будет нелишним узнать друг друга получше. — Ну нет, — капризно тянет Тэхён. — Мы уже один раз играли, — напоминает он, — разве ты не помнишь, что ничем хорошим это не закончилось? — он вопросительно вскидывает брови, но когда замечает, что Чонгук расстроился, смиренно вздыхает и добавляет: — Окей, я согласен, что за игра? — Просто игра, — пожимает он плечами. — Ничего особенного. Каждый загадывает друг другу две любые вещи, и мы должны выбрать только одну. То, что ближе или то, что больше нравится. — Только без подколов, ладно? — предупреждает Тэхён на всякий случай, на что Чонгук охотно кивает. — Начинай первый. — Так, хорошо, — Чонгук ёрзает на месте, усаживаясь удобнее. — Собаки или кошки? — Хм, — Тэхён задумчиво царапает ногтем подбородок. — Собаки. — Принимается, — Чонгук одобрительно улыбается. — Теперь ты загадываешь. — Тот же вопрос. — Эй, придумай что-то своё, — возмущается он шутливо. — Или фантазии не хватает? — Мне всего хватает, но я тоже хочу это знать. Так кошки или собаки? — Собаки, — быстро отвечает Чонгук. — И кошки тоже, — бросает вдогонку. — Ну уж нет, я бы тоже выбрал обоих, но игра ведь и заключается в том, чтобы выбрать только одно, даже если это сложно. — Ладно-ладно, — Чонгук цокает языком. — Тогда только собаки. Сладкое или солёное? Тэхён тянет носом воздух, погружаясь в раздумья. — Блин, почему, чем проще вопрос, тем сложнее на него ответить? — беззлобно жалуется он. — Пусть будет сладкое. — А я бы выбрал солёное. — А я у тебя не спрашивал, — язвит добродушно Тэхён. — Я тоже задам что-нибудь сложное. Физкультура или алгебра? — Это вообще не сложно, — Чонгук расплывается в улыбке. — А я думаю сложно, — Тэхён в предвкушении чонгуковых моральных терзаний усаживается поудобнее. — Только отвечать честно. — Абсолютно точно алгебра. — Нет-нет, — мотает он головой. — Физкультура с двадцатилетней Джису или алгебра с пятидесятилетним вечно ворчащим Квоном? — Сейчас моя очередь! — Я уточнил предыдущий вопрос! — Всё равно алгебра, — непоколебимо отвечает Чонгук, стойко выдерживая испытание зрительным контактом. Тэхён смотрит с недоверчивым прищуром, но ответ всё-таки принимает. — Ладно, — сдаётся он, принимая более расслабленную позу. — Задай мне что-нибудь по-настоящему сложное. В следующий момент Чонгук явно теряет бдительность и перестаёт соображать здраво, озвучивая как на духу свои мысли: — Хосок или я? Вопрос вырывается сам собой, без его участия, и только произнеся это вслух, Чонгук начинает понимать, что не хочет знать ответа: Тэхён не станет перед ним лицемерить. У Тэхёна кардинально меняется взгляд. Становится пугающе глубоким, изучающим. Чонгук ясно видит, как тот разглядывает его лицо, как яркий фитилёк догорающей свечки отражается в его огромных бездонных зрачках. Чонгук находится на грани истеричного смеха, испытывая сильнейшее желание расхохотаться и перевести всё в шутку, в то русло, где их игра текла несколькими минутами ранее; но его будто заворожил, пригвоздил к месту этот пронзительный взгляд. Тэхён медленно моргает и делает глубокий вдох. Размеренное течение времени стопорится невидимой плотиной, и разом обрушивается сверху вместе с его ответом. — Ты. У Чонгука начинает в ушах стучать кровь. — Давай на этом закончим, — Тэхён с расстроенным выражением лица подтягивает колени к груди и обхватывает их руками. — Если честно я очень устал и хотел бы уже ложиться спать. — Ты собираешься провести здесь всю ночь? — Чонгук удивляется так, будто слышит об этом впервые. Но это место ужасно и совершенно не годится для длительного пребывания: здесь слишком тяжело дышать, нет никакой вентиляции и окон, душно и жарко. — Я же говорил тебе об этом. — Пойдем ко мне домой, — выдает он на одном дыхании. — Переночуешь у меня. — Это плохая идея. Как ты объяснишь это своей семье? — Чонгук пытается что-то возразить, но Тэхён не даёт ему сказать. — А даже если они не будут против, то есть большая вероятность, что разойдутся сплетни, а я не хочу, чтобы об этом болтал весь город. — Я сегодня ночую один, — сообщает Чонгук. — Папа сейчас в больнице с бабушкой, и пробудет там до завтра. — С ней что-то случилось? — Папа сказал, что ничего серьёзного и переживать не стоит, но ей сделали операцию. Подробностей я не знаю. — Почему ты сразу мне не сказал? — Тэхён смотрит с осуждением. — Мне жаль, — говорит он, вздохнув, — у тебя замечательная бабуля. И переживать действительно не стоит, у нас хорошее отделение хирургии, так что она находится в надёжных руках. Уверен, всё будет в порядке. — Хотелось бы верить, — Чонгук поднимается на ноги и протягивает ему руку. — Так что, идём? Тэхён одаривает его скептичным взглядом, а затем, усмехнувшись, мотает головой и крепко хватается за его ладонь.

*****

— Ты привел меня к себе в дом, чтобы вместо поролоновых матрасов я спал на надувном? Тэхён стоит в дверном проёме, подперев его плечом, и наблюдает за тем, как Чонгук, усевшись на полу в своей комнате возле расстеленного матраса, изучает инструкцию к ножному насосу. — В доме всего три спальни, а в диване в гостиной повылезали все пружины, — Чонгук отрывается от бумажки и бросает взгляд на парня. — Им уже много лет никто не пользуется — гости сюда приезжают нечасто, — он отодвигает от себя пустую коробку и вскакивает на ноги. — Если хочешь, спи на моей кровати, я могу сам лечь на матрас. — Боже, Чонгук, — Тэхён закатывает глаза, — я же пошутил. — Можешь пока первым сходить в душ, — от неловкости он прячет руки в карманы джинсов. — А я в это время попробую разобраться, как его надувать и постелю тебе. — Уверен? — Да, — Чонгук подходит к комоду, достаёт из верхнего ящика домашние брюки и футболку и отдаёт Тэхёну. В том, что размер ему подойдёт, нет ни малейших сомнений. — Бежевое полотенце чистое. Горячая вода идёт не сразу, нужно открыть кран и подождать секунд десять. Я мою голову шампунем от перхоти, он ментоловый, так что если у тебя её нет, то лучше… — Я разберусь, — хрипло смеясь, перебивает его Тэхён. — Но спасибо за инструкции. Он скрывается за дверью, а Чонгук остаётся один сооружать дополнительное спальное место. Они с Тэхёном будут вместе ночевать в одной комнате — эта информация не укладывается у него в голове. Чонгук быстро разбирается с насосом и с клапанами, накачивает матрас воздухом и расстилает поверх комплект серого постельного белья. Затем, окинув придирчивым взглядом комнату, складывает стопочкой разбросанные на столе тетради и учебники, смахивает в ящик фантики от конфет и на всякий случай плотно задёргивает шторы. Не дождавшись Тэхёна, Чонгук выходит в коридор, подходит к ванной комнате и прислушивается. Прошло уже больше пятнадцати минут, и из-за двери не доносится ни единого звука. Почему так долго? Может, Тэхёну нужна помощь, но он стесняется попросить? Стоит ли постучать и спросить, или сделать это сразу через дверь? Замок щёлкает и одновременно с этим со скрипом поворачивается ручка и дверь распахивается с силой, задевая зазевавшегося парня. — Ты стоял под дверью? Тэхён встряхивает мокрой головой, возвращая только что расчесанным волосам естественную кудрявость. — Хотел спросить. Чонгук обрывается на полуслове, забывая, зачем он сюда пришёл. Распаренный и разнеженный Тэхён совсем на себя не похож. Оставшаяся в его длинных чёрных волосах вода капает на чонгукову светлую футболку, (которая всё-таки оказывается велика ему в плечах), и по шее стекает за шиворот. В нос запоздало ударяет запах сладкой мяты. Чонгук неосознанно упирается взглядом в его красные от природы губы, ставшие ярче от горячей воды, и залипает на их полную симметрию и плавный изгиб верхней губы. — Идём спать? — спокойно предлагает Тэхён. Чонгук нервно сглатывает, кивает на его слова и виновато смотрит Тэхёну в глаза. Тэхён снисходительно улыбается, ожидая чего-то. — Можешь ложиться, твоя постель готова, — спохватившись, он делает шаг в сторону, полностью освобождая проход. — Я быстро помоюсь и приду. — Спасибо. Чонгук долго ворочается в постели, а затем обессиленно укладывается на спину и бездумно пялится в потолок на уродливые пластмассовые звёзды. Несмотря на бешеную усталость и сумасшедше-длинный день, сна нет ни в одном глазу, и судя по светящемуся в темноте экрану телефона — Тэхён не спит тоже, но при этом не делает ни одной попытки заговорить. Чонгук гордый, и тоже не станет напрашиваться. Понимая, что от этого бессонного копошения он только сильнее утомляется, он встаёт с кровати и молча выходит из комнаты. Спускается на кухню, ставит на плиту чайник и, сев за стол, подпирает руками голову и закрывает глаза. — Почему не спишь? — Тэхён появляется почти сразу. Выдвигает себе свободный стул и садится рядом. — Не могу уснуть, — признаётся Чонгук. — Хочу выпить кофе. — Не можешь уснуть и поэтому решил выпить кофе? — Тэхён опускает уголки губ и, глядя на закипающий чайник, кивает. — Очень логично. — На меня не действует кофеин. — На тебя нет, а на сердце подействует. — Тогда заварю какао, — уступает Чонгук смиренно. — Ты будешь? Он встаёт из-за стола и подходит к навесной сушилке, чтобы достать оттуда две чашки. — Да, с розовыми зефирками, пожалуйста. — У меня нет розовых зефирок, — Чонгук с озадаченным видом распахивает дверцы шкафчика со сладостями. — Были только белые, но их, наверное, тоже нет. — Да я пошутил, — цокнув языком, Тэхён поднимается на ноги, подходит к Чонгуку и захлопывает перед его лицом одну из раскрытых створок. — Не нужно никакого зефира. — Печенье или вафли? — не отстаёт Чонгук, продолжая смотреть на половину оставшихся открытых полок. — Мне всё равно. Чонгук хмурится и спускает вниз нетронутую пачку печенья и остатки шоколадных вафель. — Я должен кое-что у тебя спросить, — Тэхён становится полубоком и облокачивается о столешницу локтем. — Только восприми адекватно, это всего лишь вопрос. — Конечно, — Чонгук откручивает крышку банки с какао. — Спрашивай, что хочешь. — Когда я вышел из душа, и мы столкнулись у дверей в ванную, — Тэхён неотрывно следит за его действиями. — Ты хотел меня поцеловать? — Что? — у Чонгука холодеют конечности и в округлённых глазах отражается неподдельный страх. — Нет, — врёт он почти уверенно и ныряет взглядом в ящик со столовыми приборами в поисках чайных ложек. — Это хорошо, — удовлетворённо выдыхает Тэхён, отталкиваясь от столешницы. — Хорошо? — переспрашивает Чонгук, оборачиваясь и едва не давясь воздухом от внезапного возмущения. — Да, — Тэхён садится обратно за стол и скрещивает руки на груди. — Потому что я всё равно не целуюсь с чужими парнями. Чонгук открывает рот, но тут же его захлопывает. Тэхён имеет в виду Дженни? Намекает на то, что Чонгук легкомысленный и неверный? Уж в чём в чём, а в легкомыслии его нельзя обвинить, он бы никогда не смог так поступить. Чонгук не понаслышке знает примеры таких отношений, и всей душой ненавидит и презирает предателей. Разве в его случае поцелуй с парнем можно будет рассматривать, как измену? Чонгук совсем запутался. Они пьют свои горячие напитки в тишине, думая каждый о своём. Залив грязные чашки водой, Чонгук оставляет их киснуть в раковине до утра и они так же молча поднимаются по лестнице на второй этаж. Чонгук открывает перед Тэхёном дверь, пропуская его войти первым, но тот лишь вопросительно вскидывает брови, не сдвигаясь с места. Чонгук первым заходит в темную комнату и проходит к прикроватной тумбочке, чтобы зажечь тусклый светильник. — Ладно, Чонгук, хватит со мной играть, — Тэхён захлопывает дверь и, не отпуская ручку, прислоняется к ней спиной. — Если хочешь сделать это — лучше делай сейчас. Потому что другой возможности может не быть. Чонгук останавливается возле кровати и нерешительно поворачивается к нему. Тэхён облизывает губы и открыто смотрит нечитаемым взглядом, ясно давая понять, что раскусил его намерения, и что больше нет смысла притворяться и отнекиваться. Чонгук согласен с его словами: сейчас они наедине, и это самый что ни на есть подходящий момент, чтобы открыться, быть честным и определить, наконец, что между ними происходит и насколько это серьёзно. Или он неправильно его понял? — Ты просишь меня… — в поисках ответа Чонгук бегает взглядом по его непроницаемому лицу. — Тебя поцеловать? — Если это поможет тебе понять себя — то да, считай что прошу. Тэхён прав, Чонгуку действительно это необходимо — понять свои чувства, принять их или отвергнуть, удовлетворить болезненное влечение, которое держит его в подвешенном состоянии. Пока Тэхён позволяет. Он делает один шаг навстречу, останавливается. Делает ещё шаг, и ещё один. Не торопится, понимая, что, скорее всего обратного пути для него не будет. Сердце колотится с удвоенной силой, крутится внутри центрифугой, переворачивая внутренние органы с ног на голову, но Чонгук не показывает вида. Тэхён тоже выглядит спокойным, отрешённым. Для него это просто, по крайней мере, в разы проще, чем ему. Чонгук ведь и целоваться-то толком не умеет. Его это никогда не напрягало, он знал, что когда придёт время, он мигом научится. Чонгук с самого детства привык придерживаться мнения, что если есть что-то в этом мире, что умеют делать все — значит, он тоже сможет, и в этом не может быть ничего сложного. Кататься на велосипеде, плавать. Целоваться. Позже, когда понадобится — ездить за рулём и заниматься сексом. Чонгук поднимает руку, кладёт ладонь на его щёку и лёгким касанием ведёт большим пальцем по бархатной коже, чтобы Тэхён, наконец, перестал смотреть на него с таким враждебным недоверием, с каким на человека может смотреть разве что спасённое на улице, затравленное животное. Чтобы он расслабился, доверился и понял, что здесь его не обидят. Как же давно он хотел это сделать. Наметив маршрут, Чонгук заранее закрывает глаза и тянется к его губам, не замечая, что Тэхён сохраняет бдительность и продолжает сверлить его взглядом, крепко сжимая позади себя дверную ручку. Надолго его выдержки не хватает, и стоит их губам сомкнуться, он, сдаваясь, опускает веки. Чонгук даже не догадывался, что способен испытывать в такие моменты подобные чувства. Нежность, благодарность, трепет. Он целует мягко, без языка, но ласкающие слух мелодичные звуки поцелуя всё равно будоражат всё внутри, пробираются дрожью под кожу и растекаются по внутренностям гладким шёлком. Он чувствует накатывающую тяжесть в горле, глаза непроизвольно увлажняются. Ещё немного, и из-за переполняющих его чувств из глаз потекут настоящие слёзы. Как можно творить такое с человеком, всего лишь прикасаясь к нему губами? Чонгук отрывается от его губ, но не отстраняется. Он не может поверить, что это происходит с ним на самом деле. Происходит с ними. — Это всё? — шепчет Тэхён в самые губы, и Чонгук нехотя открывает глаза. В отличие от него, Тэхён не выглядит впечатленным. Он упирается ладонью в чонгуково солнечное сплетение и отодвигает от себя на достаточное расстояние, чтобы освободить себе пространство и отстраниться от двери. — Так своих девчонок будешь целовать. Тэхён сжимает чонгукову футболку в кулак и, потянув на себя, разворачивает их местами, прижимает Чонгука спиной к двери и, накрыв его рот губами, начинает целовать по-своему, напористо и жарко, раздвигая языком губы и откровенно проникая им внутрь. Чонгуку не остаётся ничего другого, кроме как отвечать взаимностью на каждое движение его настойчивых губ и на ходу подстраиваться под его ритм. Чонгук ошибался, когда думал, что это был предел. Его беспощадно затапливает, как корабль при крушении. Все внутренние замки слетают с безграничного количества дверей, они распахиваются перед Тэхёном нараспашку, чтобы впустить его внутрь, чтобы он заполнил собой все пустующие помещения. Чонгук задыхается от этого чувства, и ещё потому, что Тэхён ни на секунду не сбавляет напор, не давая никому из них сделать ни малейшего вдоха. Тэхён недовольно мычит в его рот, когда Чонгук, вместо того чтобы разорвать поцелуй, наоборот, интуитивно притягивает ближе, проводя ладонью по пояснице и надавливая на позвоночник. Чтобы не прижаться вплотную, Тэхёну приходится оторваться от губ и упереться в дверь обеими руками. Чонгук открывает глаза и чувствует, как вокруг него кружится комната. Он смотрит на раскрытые блестящие губы, хватая ртом воздух короткими порциями, и переводит обезумевший взгляд на его дёрнувшееся горло, когда Тэхён, — Чонгуку ударяет в голову, — сглатывает их общую слюну. — Хочешь меня? — спрашивает он сиплым голосом, и, не давая опомниться, проводит ладонью по его паху. Кровь стремительно приливает вниз живота, запоздало пробуждая первородные инстинкты. Безрадостно усмехнувшись, Тэхён отталкивается от двери руками и пятится назад. — Вот видишь, переживать было не о чем. Он накрывает ладонью рот и через долгие две секунды стирает с губ следы поцелуя. — Я не тот человек, который может учить и указывать, как правильно жить и как поступать, — Тэхён говорит и говорит, а потерявший дар речи Чонгук так и продолжает стоять неподвижно на том же месте. — Но мой тебе совет на будущее. Больше никогда так не делай. — Не делать как? — Не впускай никого в свое личное пространство, имея отношения, — Тэхён откидывает покрывало со своей импровизированной кровати и опускается на матрас. — Никто не заслуживает такого отношения. Спокойной ночи, — добавляет ровным голосом, ложится в постель и, натянув одеяло до самого лица, равнодушно отворачивается к стене.