Седьмая ведьма

Чонгук сидит за столом, обложившись учебниками. Пытается сосредоточиться на предмете, но на деле каждый абзац перечитывает дважды, прежде чем ему удаётся вникнуть в смысл написанного. Настольная лампа светит ярко, разгоняет сон и не даёт осознать, что уже давно за полночь и пора идти в постель. Чонгук усердно переносит в рабочую тетрадь нужные аспекты параграфа, стараясь по максимуму запомнить материал с первого раза. Звонкий звук камня о стекло привлекает его внимание не сразу. Только на третий раз Чонгук поднимает голову и смотрит на занавешенное шторами окно. Когда звук повторяется снова, он поднимается с места, подходит к открытому окну и выглядывает на улицу. В тусклом свете виден лишь тёмный силуэт, но Чонгук узнаёт человека сразу.  — Тэхён? — спрашивает он неверующе. — Ты кидал в окно камни? — Спускайся, — беззаботно отзываются снизу, словно это нечто обыденное. Чонгук только в кино видел раньше, как гости оповещают о своём приходе таким способом. — Ты не мог позвонить? — Ты можешь не задавать мне глупых вопросов? Спускайся. Чонгук театрально закатывает глаза, отталкивается от подоконника и, запихнув в карман телефон, хватает со спинки стула спортивную куртку и аккуратно выходит в коридор, где тихо крадётся по скрипучему полу и на цыпочках спускается вниз по лестнице, стараясь никого не разбудить.  — Что за вопрос такой неотложный, что его нельзя решить по телефону или утром? — заговаривает он в полный голос, закрыв за собой входную дверь. — Или ты забыл, что завтра у нас тест? — Нет, я ничего не забыл, — Тэхён предельно серьёзен. — Но ты должен пойти со мной. — Куда? — Просто иди за мной, — Тэхён стартует быстрым шагом, и Чонгуку не остаётся ничего другого, как покорно последовать за ним. — Куда мы идём? — делает ещё одну попытку Чонгук. Не то чтобы он не доверяет Тэхёну, но волнительное предчувствие не отпускает всё равно. — Увидишь, — спокойно отвечает тот, будто бы у Чонгука нет ни одной причины в нём сомневаться. Они минуют две улицы, углубляясь всё дальше и дальше в старый город, проходят несколько рядов садовых и дачных участков, огражденных сеткой, и выходят в самый конец Санджу, где дорога перпендикулярно упирается в пшеничное поле. Настоящее поле! Тэхён не останавливается и даже не замедляется, заходит в высокое золотистое море и продолжает двигаться вперёд напролом. — Разве нам можно туда идти? — Чонгук притормаживает, глядя ему в спину. — Нельзя, — отвечает Тэхён с игривой насмешкой, поворачиваясь к движению спиной и продолжая шагать. — Ну, ты идёшь?

Wizardz Of Oz — Won't Hear You Break My Heart

Чонгук аккуратно ступает на рыхловатую почву, стараясь сильно не притаптывать хрупкие колоски. Ночь на удивление светлая, пшеница приятно шуршит и на ладонях оставляет бархатное послевкусие от касания шершавых усиков. Тэхён ступает назад и выставляет ладони в стороны, поглаживая верхушки зреющих колосьев кончиками пальцев. Невинные касания неожиданно для Чонгука начинают ярко искрить, напоминая бенгальские огни и перерастая в ночной темноте всё в более и более внушительные всполохи. — Эй, осторожнее! — испуганно вскрикивает Чонгук. — Не устрой здесь пожар! На последнем слове голос вздрагивает от будоражащего осознания: к Тэхёну вернулись силы. — Ничего страшного, — улыбается он довольно. — Если загорится — потушишь. — Кто, я? Как? — Чонгук закономерно паникует, чувствуя запах горелой травы. — Здесь же нигде нет воды. — Так призови её сам. — Тэхён провоцирует, подпаливая всё, чего касаются его пальцы. — Это же часть тебя. — Как? — Чонгук с решительностью прислушивается к себе, настраиваясь. — Я ни разу этого не пробовал. — Для меня важно, чтобы руки были сухими, для тебя по любому наоборот. Попробуй сложить перед лицом ладони и выдохнуть в них тёплый воздух. Он влажный. Чонгук беспрекословно следует его указаниям и выдыхает в ладони. Ощущает мгновенный прилив крови к пальцам и лёгкое онемение. Растирает ладонями образовавшееся невидимое нечто, которое, на глазах трансформируясь в воду, протекает меж пальцами, капает под ноги. — Получается! — восторженно выкрикивает Чонгук, не сдерживая внутренней гордости. Всё оказалось намного проще, чем он себе представлял. — Молодец, — Тэхён тут же отдёргивает руки от стебельков, прекращая их подпаливать, и снова поворачивается лицом к движению. Проходит не больше десяти метров и останавливается на месте. — Мы пришли, — сообщает он с наигранным спокойствием, делая ещё несколько шагов спиной назад. — И? — Чонгук в растерянности останавливается и вопросительно вскидывает брови, по-глупому оглядываясь по сторонам. Они отошли уже достаточно далеко от дороги, и теперь со всех четырёх сторон не видно ничего, кроме ровного пшеничного полотна. До этого момента он был уверен, что Тэхён привёл его в поле только чтобы похвастаться и продемонстрировать вернувшуюся магию. — Что здесь? — Ничего не видишь? — спрашивает непонятной интонацией. Чонгук завороженно смотрит на Тэхёна и отвечает правдиво: — Кроме тебя — ничего. Взгляд Тэхёна смягчается, губы украшает едва заметная ухмылка. — Ты просто не туда смотришь, — он кивает подбородком, намекая, что нужно смотреть вверх. Чонгук запрокидывает голову и смотрит на небо. Зрелище завораживает и вызывает головокружение своей масштабностью. Низкий чёрный бездонный купол, а на нём сотни тысяч звёзд и десятки просматриваемых созвездий, многие из которых по ощущениям настолько яркие и близкие, что кажется, достаточно протянуть руку, чтобы до них дотянуться. На деле до которых могут быть миллиарды световых лет. Скопления светлых точек, мерцание, движение. Небо будто живое. Глубокое. Невообразимо необъятное для осознания одним человеком. Чонгук видел нечто подобное на экскурсиях в планетарии, но вживую впечатления совсем другие. — Ты сказал, что этот город тесный, — Тэхён тоже задирает вверх голову и без особого изумления скользит взглядом по небосводу. — Санджу маленький в стороны, но не вверх. — Вау. — Нравится? — Я никогда не видел на небе… — Чонгук не знает, как объяснить свои впечатления. — Столько всего сразу. — Ночью в Сеуле небо ведь не выглядит так? Продолжая смотреть вверх, Чонгук молча мотает головой. — Очень большое упущение, — Тэхён подходит ближе и говорит тише. — Жить в Санджу и видеть звёзды только на потолке своей спальни. Чонгук медленно опускает голову и сталкивается с ним глазами. Тэхён привёл его сюда посреди ночи за этим? Чтобы показать ночное звёздное небо? Чтобы удивить? — Это свидание? — спрашивает он прямо. — Нет. — Ты такой красивый, — шепчет Чонгук влюблённо, делая шаг навстречу. Он первый раз видит Тэхёна таким. У него блестят глаза, и привычные черты лица в мягком полумраке выглядят по-особенному притягательно. Лёгкий ветер лениво шевелит его тяжёлые волосы. Тэхён похож на неземное существо, Чонгук — на помешанного на нём человека. Хочется запечатлеть невероятную красоту, искусство, увековечить момент в памяти, поэтому Чонгук спрашивает: — Дашь себя сфотографировать? — Нет, не надо, — Тэхён мотает головой. — Ненавижу фотографироваться. Чонгук цепляет пальцами край его толстовки и, делая шаг вперёд, тянет на себя, сокращая между ними дистанцию. — А поцеловать? Чонгук храбрится, а внутри сердце так и ноет от страха. — Нет, извини, — шепчет Тэхён снисходительно и, нарочно дразня, опускает глаза на его губы. — Я не целуюсь на первом свидании. — Так всё-таки это свидание? — Нет, — Тэхён шутливо отталкивает его от себя. — А тебе прям нужно свидание? Ты знаешь, кстати, — переводит он тему, — где на небе находится Малая Медведица? — Рядом с Большой? — отвечает Чонгук с сарказмом. — Научить её находить? Примяв ногой часть колосков, Тэхён заваливается на образовавшееся ровное место и, улёгшись на спину, жестом приглашает Чонгука прилечь рядом. Тот, почти не раздумывая, повторяет его действие и ложится на импровизированное густо растущее покрывало. Тэхён прищуривается одним глазом и, выставив перед лицом большой и указательный палец, с умным видом делает какие-то замеры на небе. Чонгук переворачивается на бок, подкладывает под голову руку и смотрит в упор на его лицо. Ему абсолютно наплевать на местоположение какого-то там далёкого созвездия, когда рядом с ним он. — Что? — Тэхён обращает внимание на чужой пристальный взгляд и, повернув голову, с вызовом вскидывает брови и сдержано улыбается. Чонгук, ничего не отвечая, продолжает поедать его голодными глазами. — О чём думаешь? — О том, как сильно хочу тебя поцеловать. — Я же сказал тебе, что на первом свидании не целуюсь, — Тэхён выдерживает театральную паузу. — Поэтому, тебе придётся выбирать: или поцелуй, или свидание. Едва сдержавшись от закатывания глаз, Чонгук с шумом выдыхает, падает обратно на спину и разочарованно бурчит: — Показывай тогда свою Медведицу. — Если честно, я забыл, как определять её положение, — говоря это, Тэхён не выглядит расстроенным. — Когда-то я даже знал названия всех семи звёзд Большого Ковша. Сейчас не могу вспомнить ни одного. Для Чонгука это не имеет значения. — Я рад, что к тебе вернулись силы. А вот это действительно важно. — Ещё не полностью, — Тэхён бездумно срывает один стебелёк и сжимает шершавый колосок в пальцах. — Я знаю свой потенциал, но сейчас, как бы ни старался, могу выжать из себя только жалкие крохи. Внутри до сих пор такое противное чувство, будто меня что-то сдерживает. Ты ведь продолжаешь практиковаться? — Да, каждый день, как ты и показывал. — Спасибо, — Тэхён вдыхает полной грудью и для удобства подкладывает под голову руку. Некоторое время они молча разглядывают звёзды, забывая обо всём остальном мире. — Я не успокоюсь, пока не испепелю этого ублюдка. Тэхён знает, что Чонгук услышал каждое слово, но фраза не адресована ему лично. Ему просто важно проговорить это вслух, выпустить на волю гнетущие мысли. А ещё ему вдруг понадобилось чонгуково одобрение и поддержка, в чём он категорически себе не признаётся. — Ты расскажешь мне, — тихо просит Чонгук, — как всё произошло? Тэхён поджимает губы и, прежде чем начать, долго, не моргая, смотрит в небо. — Она была не единственной погибшей жертвой в ту ночь. Просто она была из тех людей, понимаешь, кто никогда не пройдёт мимо, если кому-то нужна помощь. В тот день мама на несколько часов отпросилась домой с дежурства. Осень была дождливой, помню, и мы с папой слегли с гриппом. Она прибежала накормить нас ужином и дать нужные таблетки, чтобы мы не забыли их принять вовремя. Я тогда ещё долго с ней спорил насчёт футболки, которую не хотел переодевать, — Тэхён замолкает, закрывает глаза. Чонгук шарит пальцами в темноте и крепко сжимает тэхёново запястье через ткань. — На работу она возвращалась поздним вечером через парк. Это известно со слов следователей, но она или услышала чей-то голос, или увидела кого-то в траве и, конечно же, пошла туда. Это была молодая девушка, вся в крови. Сильно ранена, но ещё жива. Я не знаю, как всё было, это предположение полиции, потому что они нашли её куртку под её головой — она пыталась её спасти. И тогда зачем-то вернулся убийца. Возможно, он хотел удостовериться, что его жертва точно умерла. И застал там свидетеля. Маму. Тем же самым ножом, который был с ним, он ударил её в живот четыре раза. Просто потому что она видела его лицо. Просто потому, что она подошла помочь, — Тэхён снова берёт паузу, восстанавливает мысли в порядок. — Знаешь, согласно следствию, он напал на ту девушку, чтобы ограбить. Снял с нее несколько колец и вытащил из сумочки кошелёк, — он усмехается. — Деньги наверняка спустил на дурь или алкоголь. О таких даже полиция не хочет марать свои руки. Понимаешь, этот урод может даже и не помнить того, что сделал. А сейчас он где-то ходит, жрёт, спит. — И ты не знаешь, кто это был? — Тэхён вяло мотает головой. — Даже примерно? — Нет. Скорее всего это был кто-то местный, раз заботился о том, чтобы его никто не узнал. А может и нет. У полиции не было зацепок. Ни улик, ни подозреваемых. — Но… если ты не знаешь, кто это, как ты сможешь его наказать? — ситуация для Чонгука обрастает новыми красками. — Как будешь знать, куда направлять свою силу? — По-твоему, я не продумал всё это заранее? — мрачно произносит Тэхён. — Если люди не смогли найти убийцу, значит, нужно искать помощи у кого-то более могущественного. Он ведь говорит не о демоне? Не о Ваале? Чонгук непозволительно глуп. — Взамен на что? — с опаской интересуется он. — Мне всё равно, на что, — решительность Тэхёна явно нездоровая. — Я готов отдать всё, что угодно. Что значит всё? — Чонгук еле сдерживается, чтобы не сказать этого вслух. Ему следовало догадаться раньше, что Тэхён находится в заложниках у навязчивого желания, которое не достичь обычным способом и от которого просто так не избавиться. Не помогут ни торг, ни уговоры, ни угрозы. Для таких одержимых, как он, существует только одно правило: если ты не всецело на его стороне — ты против него. — Ты боишься умереть? — спрашивает Тэхён неожиданно. Чонгуку не нравится эта тема, не нравится ход мыслей Тэхёна. — Наверное, да, — отвечает он с осторожностью. — А ты? — Когда смотрю на звёзды, — Тэхён безэмоционально пожимает плечами, — не боюсь. — Почему? — Ну, если задуматься, в смерти нет несправедливости, потому что умирают все. — А при чём тут небо? — Иногда, когда я пытаюсь представить границы этой Вселенной, я задаю слишком много вопросов, на которые никто из людей не знает ответов, — Тэхён натягивает длинные рукава толстовки и прячет в них пальцы. — Где вообще находится наша Вселенная? Где её конец и какой настоящий размер? Есть ли что-то за её пределами? И если есть, там другие вселенные? Сколько ещё миров в нашей и насколько они велики? Кто там живёт? Они знают о нас? — он замолкает на пару секунд. — Если я вообще способен об этом думать, значит ли это, что моя жизнь здесь не первая и не единственная? И что, если всё это, всё, что мы видим, существует только ради нас? Может, вся наша жизнь сейчас — это просто какое-то испытание, после которого мы перейдём на другой уровень? Может, мы оказались здесь не по своей воле, или по своей же вине отбываем здесь наказание? — Думаешь, после смерти мы отправимся куда-то туда? — Если нет, какой тогда вообще был смысл в нашем рождении? Тэхён вопросительно поворачивает к нему голову, но Чонгуку нечего ответить на это. Представления Тэхёна о человеческом существовании так близки с его собственными убеждениями, что ему не остаётся ничего другого, кроме как промолчать. — Единственный путь, чтобы отправиться туда — это отсоединиться от тела. — Ты говоришь о самоубийстве? — А что, тебя пугает это слово? От Тэхёна — да. — Самоубийство — это ужасно. — Ужасно для кого? — Для всех, — Чонгук не может отделаться от тревожного чувства, что Тэхён говорит о себе. — Это побег от проблем и решение, после принятия которого невозможно ничего исправить. — Люди придумали, что смерть — это плохо, потому что она расстраивает живых. А вообще, Чонгук, самоубийц намного больше, чем ты думаешь, — Тэхён закрывает глаза и долго прислушивается к ночным шорохам природы. — Почему тех, кто осознанно сокращает свою жизнь, не называют самоубийцами? Знаешь, в чем прикол? У многих не хватает смелости убить себя быстро, и поэтому они делают это постепенно, день за днём. Те, кто травит себя алкоголем и наркотой — они кто? Не самоубийцы? — Тэхён, — обернувшийся к нему Чонгук предельно строг. — Ты ведь не задумываешься о том, чтобы умереть? — Нет, — Тэхён беззаботно улыбается, но за этой напускной беспечностью кроется мудрость и благоразумность. — Пока мне есть, ради кого жить, я никогда не перестану бороться. А ты? — щурит он глаза с подозрением. — Никогда не думал об этом? — Думал, — признаётся он честно, не видя смысла утаивать это перед Тэхёном. — Но не так чтобы серьёзно. Зимой, когда сбежала мама, мне было очень плохо, из-за постоянных кошмаров я почти не мог спать, и тогда я полез в интернет искать способы, как можно умереть безболезненно. Но я никогда не хотел испробовать их на себе. — И какие там были способы? — Из лёгких я запомнил только выстрел в голову из пистолета, — Чонгук невесело усмехается. — Зато хорошо запомнил наиболее болезненные. Самой ужасной смертью считается сгореть заживо, а на предпоследнем месте по уровню боли в этом списке стоит утопление. Он умолкает, неожиданно возвращаясь в тот день, когда тонул в бассейне, беспомощно захлёбываясь водой, вспоминает отголоски боли, страх. По телу пробегает липкий холод, ладони непроизвольно потеют. — Насчёт ночных кошмаров, — Тэхён поворачивается на бок к Чонгуку и подпирает кулаком голову. Их лица становятся непозволительно близко друг к другу. — Знаешь, когда мне снится что-то плохое и я просыпаюсь в страхе, я закрываю глаза и начинаю представлять, как раскачиваюсь над пропастью на подвесных качелях. Сначала тяну вперёд ноги, а затем резко их сгибаю, чтобы увеличивать амплитуду. Мне всегда это помогает, прогоняет дурные мысли в два счёта. Тэхён опирается на прямую левую руку и немного приподнимается для лучшего обзора, пристально разглядывая Чонгука. — Что ты хочешь? — спрашивает тот настороженно. — Вмазать тебе хорошенько, — Тэхён вскидывает в воздухе свободную руку и, сжав пальцы в кулак, медленно приближает его к лицу. Чонгук наблюдает за ним без страха. Даже если последует удар — он не станет защищаться. Тэхён будто делает это нарочно, чтобы отыскать подвох в его поведении, и когда никакой реакции не следует, в последний момент он расслабляет пальцы, погружается ладонью в чонгуковы волосы и наклоняется к губам. — Нет, Тэхён, — Чонгук упирается рукой в его грудь и непроизвольно начинает дрожать сам, чувствуя под ладонью вибрацию громко бьющегося сердца. Ему не нужен поцелуй из жалости, его намерения всё ещё непоколебимы. — Я выбрал свидание. — Зачем оно тебе нужно? — Тэхён искренне этого не понимает. — Чтобы завоевать тебя. Рука тянется к щеке, большой палец оглаживает гладкую щёку. Тэхён изучает его недоверчиво, скрупулёзно. Слова для него не имеют никакой ценности, на них он не ориентируется. — Свидания всегда заканчиваются поцелуями, ты в курсе? Сопротивляться Тэхёну и внутреннему напряжению нет ни сил, ни малейшего желания. Тэхён ведёт себя грубо, раздвигая языком губы и врываясь необузданным ураганом в рот и лёгкие. Чонгук не теряется тоже, с силой сжимает руками его талию, тянет на себя. Ему нравится, что с ним можно быть таким, нравится, что Тэхён такой тоже. На поцелуй он отвечает смело, подстраивается под нужный темп легко, прикусывает тэхёновы губы без стеснения, впускает его глубоко в свой рот. Поцелуй выходит свободным, мокрым, вкусным. Чонгук на ощупь пробирается пальцами под его толстовку, а затем под футболку; нежная кожа под ладонями электризуется, посылает импульсы по всему телу. Под ласковыми прикосновениями Тэхён расслабляется, подтягивается выше и незаметно для самого себя перестаёт быть неестественно напористым. Вплетает длинные пальцы в чонгуковы волосы, неосознанно увлекается им, ласкает языком припухшие от грубого поцелуя губы. Чонгук боится сделать лишний вдох, чтобы не спугнуть. Тэхён тяжёлый и горячий, лежать под ним жарко, а неровная сухая почва больно впивается в спину даже через слой травянистого покрывала. Но ему до безумия нравится будить в Тэхёне нечто новое, неизвестное ему самому, нравится приручать, открывать. Ладони гуляют под одеждой; ощущений в теле настолько много, что первоначальное наслаждение плавно перетекает в ноющую боль внизу живота. Это почти стыдно — желать его всего на первом же свидании. Тэхён отрывается от его губ, глубоко дыша, заглядывает в глаза помутнённым взглядом. Пользуясь моментом, Чонгук тоже изучает его лицо, запоминает каждую родинку, каждую ресничку. — О чём задумался? — спрашивает через целую вечность. — Ни о чём важном. — И всё-таки? — настаивает Чонгук. — Тебе не понравится, — Тэхён даже звучит соблазнительно. — Говори, я хочу знать. Ему необходимо знать правду, даже если это что-то неприятное. — Просто подумал о том, — Тэхён смотрит в глаза открыто, улыбается коварно, перебирая пальцами пряди у виска. — Везде ли у тебя такие жёсткие волосы. Чонгук перестаёт дышать, покрываясь мурашками. — Я же сказал, что тебе не понравится. — Я люблю тебя. Чонгук проговаривает каждое слово медленно, вкладывая в них всю свою искренность. Они одни в радиусе сотни метров, лежат ночью посреди мерно зреющего пшеничного поля под чёрным небом, усыпанным миллиардом бриллиантовых светил. Это самое идеальное время, чтобы говорить Тэхёну о своих чувствах, идеальное место, чтобы подтверждать слова действиями. — Что не так? — Чонгук, заметив в глазах Тэхёна горькое сомнение, крепче обнимает его за талию. — Ты не веришь мне? — Верю, — голос звучит тихо. Тэхён склоняет голову и коротко тычется лбом в его плечо. — Дело не в тебе, — бормочет он глухо, — просто я тяжело доверяю людям. — А кто тогда был с тобой? — спрашивает Чонгук осторожно. — Взрослый мужчина на Порше, кто он? — А что, ревнуешь? — легко подначивает Тэхён, не вкладывая в слова серьёзности. — Нет, — Чонгук почти не врёт. — Он просто мне не понравился, какой-то мерзкий тип. — Его зовут Ким Хёнджун, — Тэхён фыркает. — Он уважаемый человек в городе, врач, заведующий отделением хирургии и мой друг. — Ты можешь перестать с ним общаться? — А ты можешь перестать говорить ерунду? — Тэхён резко ощетинивается. — Мне кажется, что он плохой человек. — Тебе кажется? Я только что сказал тебе, что он мой друг и что я ему доверяю. Мы знакомы много лет, а ты видел его издалека один раз не дольше минуты. — Тебе понадобилась пара минут, чтобы оценить мой дом. Для этого не нужно много времени. Это просто чувствуешь. Вот этот Хёнджун — плохой человек. — Хосок тоже плохой? — Что? — Чонгук теряется. — При чём здесь Хосок? — Между ним и тобой, — Тэхён успокаивается, улыбаясь снисходительно. — Ты тоже предлагал мне выбрать. — Я не предлагаю выбирать. Это другое. Он старше тебя… — Он знает меня, потому что был знаком с моей мамой, — Тэхён сам не понимает, зачем ему нужно оправдываться. — Она работала медсестрой в его отделении. Между нами ничего нет и быть не может. А насчёт твоих ощущений — первое впечатление всегда обманчиво. — Не всегда. — Если не всегда, то очень часто, — терпеливо настаивает на своём Тэхён. — Ты, например, тоже поначалу мне не нравился, когда мы познакомились. — И поэтому ты дал мне свой карандаш? — Я сделал это из вежливости. Новичкам всегда сложно освоиться в новом коллективе, а так как тебя посадили рядом со мной… — Подожди-подожди, — Чонгук нетерпеливо перебивает его. — Ты сказал, что я тебе не нравился поначалу и это было первое впечатление. Получается, что сейчас нравлюсь? Тэхён шутливо пожимает плечами, улыбается ярко и наклоняется ниже, показательно целуя Чонгука в губы. Эта ночь останется в его памяти навсегда. И даже если Вселенная перестанет существовать, если вся история сотрётся, превратив их в пылинки — Чонгук построит для Тэхёна новую, если понадобится — сам станет богом. Он так сильно любит, что уверен — он способен на всё.