Седьмая ведьма

Огонь медленно угасает, забирая с собой свет. Непривыкшие к темноте глаза беспомощно слепнут, и Тэхён, пользуясь ситуацией, поддевает пальцами чонгуков ремень на джинсах, находит губами его губы и, целуя, на ощупь уводит к кровати. Они падают на постель, отрываясь друг от друга всего на несколько секунд, пока Чонгук аккуратно ложится на локти, чтобы снова начать целовать. Мышцы на животе сводит судорогой, когда пряжка ремня поддаётся ловким пальцам и опасно щелкает, а горячие ладони проникают под джинсы. — Сними, — хрипит Тэхён возбуждённо, злясь на то, что узкие джинсы ему не поддаются. Чонгук осторожно слезает с постели, высвобождается из одежды. Тэхён выдергивает из-под себя покрывало и, сбросив его на пол, стягивает с себя домашние треники с бельём, отправляя их следом. Глаза постепенно привыкают к темноте, силуэты тела становится различимыми. Чонгук возвращается на кровать торопливо, лишая Тэхёна возможности разглядывать себя с таким пристрастием, ложится сверху, чувствуя каждым сантиметром тела наэлектризованное тепло его обнажённой кожи. Они целуются долго. Сухие ладони гуляют по рукам и спине, посылая коже импульсы дрожи, бёдра интуитивно двигаются навстречу, провоцируя трение между телами, напряжение возрастает до максимума. Между животами очень становится липко и влажно, и Чонгук невольно дёргается как от удара током, когда пальцы, до этого нежно сжимающие ягодицы, на пробу тянутся и проходятся по интимному месту. Слишком смущающе, слишком ново. Если Чонгук не хочет ничего испортить, ему нужно признаться прямо сейчас. — Тэхён, — шепчет он в раскрытые губы. — Я никогда… — Я знаю, — перебивает Тэхён виновато и, расцеловывая припухшие губы, скользит ладонями от ягодиц к пояснице. — Прости. — Что ты знаешь? — спрашивает он настороженно. — Что ты никогда не был с парнем. — Нет, не это, — Чонгук тяжело выдыхает, набираясь смелости. — Я никогда не занимался сексом. — Как это? — голос Тэхёна звучит растерянно. — А как же… — Нет, ни с кем, — он ухмыляется своим мыслям. — Я и поцеловался впервые, когда переехал сюда. Чонгуку на мгновенье кажется, что своими откровениями он испортил весь тэхёнов настрой, но тот неожиданно спрашивает: — Ты хочешь меня? — Да, очень сильно, хочу, — шепчет Чонгук искренне. — Если бы ты только знал, насколько сильно. — Так покажи мне. Тэхён обхватывает его лицо ладонями, притягивает к себе и целует глубоко и чувственно. Запускает пальцы в волосы на затылке, сжимает в кулаках и, натянув почти до боли, надавливает ладонями на макушку, направляя вниз. Чонгук никогда бы не осмелился сделать это сам, но он не сопротивляется нисколько, мажет влажным поцелуем по губам, опускается на линию челюсти, целует горло, опускаясь неотрывным поцелуем вниз. Тэхён зря храбрился — он и сам дрожит как осиновый листочек от каждого прикосновения, его сердце под ребрами грохочет, а живот часто сокращается, когда Чонгук прокладывает по нему дорожку мягких касаний. Он не торопится, достигнув цели, специально дразнит горячим дыханием и невесомо касается губами. Ему понравится, он уверен в этом авансом. Кожа Тэхёна нежная, и очень ярко пахнет цветочным мылом и едва неуловимо им самим. Он горячий в прямом и в переносном смысле слова и твердеет сильнее от каждого движения языка и губ. Волос совсем мало, они тонкие и мягкие — Чонгук определяет это на ощупь, изучает своё, доставшееся ему по праву. Тэхён шумно дышит сквозь плотно стиснутые зубы, то гладит ладонями по голове, то грубо сжимает волосы. Чонгук разводит его ноги в стороны, слегка надавив на колени, раскрывает, получая себе больше доступа. Использует всё, на что хватает фантазии. Тэхён теряет выдержку сразу, как только Чонгук несколько раз пробует взять глубоко и у него получается. В самый последний момент он тянет его за волосы на себя, подавая безмолвный сигнал остановиться, но Чонгук не отстраняется, потому что так правильно. Правильно видеть его таким открытым, толкающимся навстречу, доверяющим себя. Чонгук зажмуривается и, не раздумывая, глотает, после чего делает несколько финальных штрихов губами и языком в своей безупречной работе. Тэхён от переизбытка ощущений сводит колени и с силой утягивает Чонгука наверх. Находит в темноте его губы и врывается рот, глубоко и сладко целуя. — Мне так хорошо с тобой, — шепчет он между поцелуями. — У тебя и правда есть талант делать всё идеально. После таких слов Чонгук готов повторить всё снова. — Скажи ещё что-нибудь, — просит он, целуя. — Ты безумно красивый. — Ещё, — снова поцелуй. — Рядом с тобой я чувствую себя в безопасности. — Продолжай. Тэхён глухо смеётся, обвивает его руками. — Если продолжу, тебе придётся брать за мои слова ответственность. — А при чём здесь я? — Чонгук улыбается глупо, ошибочно воспринимая слова Тэхёна, как игру. — Получается, ты что-то там скажешь, а нести ответственность за эти слова должен буду я? — Именно так. — А просто так скажешь? — Нет. — Ну скажи. — Не скажу, — Тэхён тоже улыбается, — пока не пообещаешь нести ответственность. — Это что-то плохое? — Тэхён на этот вопрос только неопределённо дёргает плечами, мол, пообещай — потом узнаешь. — Хорошо, — вздыхает Чонгук, — я согласен. — Я тебя люблю. Он произносит это так просто, будто ему совсем не жаль чонгуково сердце, которое так больно ударяется о внутренности, что темнеет в глазах. — Я тебя люблю, — смелее повторяет он, ладонью ласково убирая с застывшего от удивления лица влажные волосы. — И мне до сих пор не верится по-настоящему, что такой как ты обратил на меня внимание. — Такой как я? — Чонгук сводит к переносице брови. — Да, — Тэхён невозмутимо гладит подушечками пальцев его щёку. — Такой красивый, сильный, смелый. Какой бы была вероятность нашего знакомства, если бы ты не переехал? Сначала тебя определили в мой класс, посадили за соседнюю парту. Потом ты попал в наш круг, где нам суждено было соперничать, враждовать, но никак не привязываться друг к другу, дружить, и уж тем более не влюбляться. — Хочешь сказать, — спрашивает Чонгук с напускной шутливостью, — что это судьба? — Ничего другого спросить не хочешь? Тэхён игриво выгибает одну бровь, его глаза темнеют, а горячие пальцы совсем не нежно смыкаются на полустоячем члене. Чонгук вздрагивает от неожиданного импульса, пущенного вдоль позвоночника, всё его естество мгновенно реагирует, оживает. Чонгук снова сверху, и они снова целуются наперегонки, покусывая губы и лаская языками. — Спроси, — настойчиво шепчет Тэхён. — Ты хочешь меня? — тут же звучит нетерпеливо. — Хочу, — отвечает мгновенно глубоким голосом. — Но для этого тебе придётся ещё немного поработать. — Снова языком? Тэхён опускает взгляд на губы. — Пальцами, — он довольно усмехается от реакции Чонгука. — Ты что-нибудь с собой принёс? — Нет. — Достань, — Тэхён кивает головой в сторону письменного стола. — В нижнем ящике стола у задней стенки лежит аптечный пакетик. И зажги лампу. Чонгук опускается босыми ногами на прохладный пол и на негнущихся ногах подходит к письменному столу. Включает настольную лампу и, набросив сверху свою футболку, чтобы приглушить льющийся свет, садится на корточки перед ящиками, нашаривает среди канцелярии шуршащий сверток и приносит его на кровать. Вытряхнув на постель содержимое пакетика, он крепко сжимает в ладони крохотный тюбик лубриканта и возвращается к Тэхёну. Проводит ладонью по бархатной коже, прижимается близко, заглядывает в блестящие глаза. — Почему ты передумал? — А ты этого не хочешь? — Очень хочу, — он наклоняется и целует сладко, нежно лаская языком раскрытые губы. — Но ты же сам сказал, что эта тема для тебя табу. — Если попрошу… согласишься быть подо мной? — Чонгук без раздумий убедительно кивает. — Для меня самое важное. Знать, что ты готов на это для меня. Тэхён ластится ближе, обвивает Чонгука ногами за талию и, подставляя под поцелуи шею, обрывистым голосом возле уха шепчет «не торопись». И Чонгук не торопится, потому что каждый новый момент их близости ему в наслаждение, и в распоряжении целая ночь. Тэхён одобрительно постанывает в поцелуй в такт движения чонгуковых пальцев, подсказывает свои ощущения, привыкает к ним сам. Чонгука от неудовлетворённого возбуждения кроет, а Тэхён, дразнящий пальцами головку делает только хуже. — Всё, думаю, этого достаточно, — шепчет он сухими губами Чонгуку, который, лаская соски языком и зубами, едва не доводит его до очередного оргазма. — Наденешь презерватив? — Да, сейчас. Чонгук тут же отстраняется и шарит ладонью в поисках пакетика — у него в ушах гудит от желания, и руки не слушаются. Он нетерпеливо вскрывает коробочку и вытрушивает содержимое на кровать. — Одного не хватает, — констатирует он притворно равнодушно, сжимая ленту из двух презервативов. Гул в голове перерастает в электрический писк. — Когда успел потратить? Тэхён невозмутимо переворачивается на бок, подкладывает под голову край подушки. — Совсем недавно. Чонгук с сарказмом хмыкает, а у самого ком к горлу подкатывает. — Он хотя бы на тебе был? — бросает он с лживым безразличием. — На мне. Тэхён улыбается совсем неуместно, будто ему в радость видеть его таким… преданным? Чонгук плотно сжимает губы, сдерживая нахлынувшие эмоции. Настроение делает кувырок на сто восемьдесят градусов, сознание любезно подбрасывает красочные картинки, как Тэхён стонет рядом с кем-то другим, как целует кого-то… — Чонгук, — Тэхён улыбается насмешливо и переползает к онемевшему Чонгуку на колени. Садится верхом на бёдра лицом к лицу, берет лицо в ладони. — Когда ревнуешь, ты до предела сексуальный. — Я не ревную, — бурчит он на автомате, пряча глаза. — Я примерял его на себя, понятно? Потому что это первая пачка презервативов, которую я купил в жизни, — для обескураженного Чонгука это звучит неубедительно, поэтому Тэхён добавляет: — До тебя я целовался всего один раз. Мне тогда было четырнадцать. Ты слышишь меня? Ну же, Чонгук! — он гладит большими пальцами его щёки, вытирая невидимые слёзы. — Почему ты такой глупый? Я сказал тебе, что люблю, и после этого ты позволяешь себе во мне сомневаться. — Заниматься сексом и любить — это разное, — бурчит Чонгук. — Это твои слова. — Ты дурак, Чонгук, — Тэхён выдыхает, прижимаясь к нему лбом и прикрывая глаза. — Если бы ты только знал, насколько. Хочешь покажу тебе кое-что? — Ты уже сидишь на мне полностью голый, — напоминает Чонгук, скрывая ехидную ухмылку. Тэхён отзеркаливает его улыбку, делает глубокий вдох. — Только не бойся и используй силу как щит, — говорит он, а у самого в глазах хитрый блеск. — У меня всё под контролем. Чонгук не успевает спросить, что именно у Тэхёна под контролем, как всё его тело прошибает волной жара. Комната взрывается огнём, и Чонгук интуитивно выставляет защитный внутренний барьер. Вокруг них вспыхивает пламя, образуя круговорот. Огненные вихри заполняют пространство, облизывают предметы мебели, стены и потолок, потоки горячего воздуха колышут занавески и шевелят тэхёновы волосы, но огонь не наносит ни малейшего вреда. — Теперь ты понимаешь меня? — ладони нежно ложатся на горячие щёки. — Понимаешь, почему так? Можешь называть это судьбой или как угодно ещё, но, наверное, я из тех, кто может доверять только один раз. Поэтому если это будешь не ты — то не будет никто. — Дом в огне и ты в центре пожара, — вспоминая слова Намджуна, Чонгук в восхищении перехватывает его ладони, и они переплетают пальцы. — Так и должно было случиться. Пламя сужается, собирается под потолком и гаснет так же внезапно, как и разгорелось. Чонгук аккуратно опускает Тэхёна на постель, рассыпает по телу печати поцелуев и неохотно отстраняется, чтобы продолжить с того момента, на котором они остановились. По ощущениям он раскатывает презерватив целую вечность, злится на себя, что из-за неопытности заставляет Тэхёна ждать, но тот не торопит, не комментирует и даже не смотрит, чтобы не смущать ещё сильнее. — Ты ведь скажешь мне, если будет больно? — последний подготовительный мазок влажных пальцев заставляет Тэхёна поёжиться, и это тревожит Чонгука. — Не будет, если не будешь спешить. Тэхён зажмуривается и с шумом тянет носом воздух, а у Чонгука не получается сдержать стон. Ощущения непривычные, потрясающие и вызывают зуд во всем теле, а всё внимание концентрируется лишь на том, как внутри него жарко, и тесно, и скользко. Взгляд глаза в глаза неотрывный, а в расширенных зрачках такая растерянность, будто они незнакомцы и видят друг друга впервые. Каждый новый толчок на вдохе. Размеренное дыхание сквозь крепко сжатые зубы — только бы оттянуть финал. Тэхён наоборот дышит редко, беззвучно, пальцы впиваются в плечи. Центр тяжести смещён вниз живота, чувство самосохранения отключено — ему больно и мало этой боли одновременно. Глаза закрыты, он помогает себе рукой, чтобы чувствовать больше, чтобы чувствовать ярче; и слишком сосредоточен на том, что происходит внутри него. А ощущений так много, что вечности не хватит разобрать каждое. — Остановись, пожалуйста, — просит Тэхён неожиданно сдавленным голосом. — Подними меня. Чонгук не сразу понимает, о чём он просит. Руки обвивают его шею, Тэхён со стоном выгибает позвоночник к нему навстречу, и Чонгук, осознав смысл его желания, прикладывает усилие, подкладывает ладонь под его влажную поясницу, и они рывком садятся на кровати. Его кожа без предупреждения воспламеняется ярким пламенем — от копчика вверх по спине. — Прости, — шепчет Тэхён виновато. — Нужно переждать. Я не могу это контролировать. — Я люблю тебя, — для этих слов больше никогда не будет более подходящего момента. — Не извиняйся за то, кто ты. Я люблю в тебе всё. — А я... люблю в себе... тебя, — уголки его губ вздрагивают в улыбке. Огонь, дошедший до шеи, медленно утихает. — Продолжай, — просит он, утягивая Чонгука за собой обратно на простынь. Тэхёну нужно больше времени — для него это второй заход, но Чонгук предусмотрительно подготовился тоже, сняв дома напряжение в душе. Он чутко прислушивается к его дыханию, и когда оно учащается — ускоряется тоже. Старая кровать бьётся деревянным изголовьем о стену, стоны тонут в этих звуках. Чонгук, не сбиваясь с ритма, внимательно следит за эмоциями на красивом лице. Игнорируя собственную болезненную пульсацию, замирает в момент его оргазма, любуется, и не сделав больше ни одного движения, кончает сам, когда Тэхён, сжимаясь вокруг него, сам подаётся вперёд, вжимаясь в пах до упора. Никто из них не произносит ни слова. Чонгук сцеловывает с его губ остатки сладких звуков и осторожно выходит, перекатывается на бок и, сняв использованный презерватив, обвивает Тэхёна руками и ногами и лениво целует. Он так счастлив сейчас, что не знает, как выразить чувства другим способом. — Куда ты? — Тэхён цепко удерживает его за руку, когда Чонгук делает попытку подняться с кровати. — Будь здесь. Чонгук с улыбкой успокаивающе проводит ладонью по его щеке. — Можно попить воды? — Кухня внизу слева от лестницы, — произносит Тэхён с облегчением. — Ванная через две двери отсюда. — Тебе что-нибудь принести? — Принеси себя, чтобы я смог тебя обнять и уснуть, — бубнит он расслабленно. — У меня глаза слипаются. — Только не усни без меня. Чонгук наклоняется, оставляет короткий поцелуй на губах и сразу же спрыгивает на пол, натягивает на себя трусы и на всякий случай расстегнутые джинсы. Держась в полумраке за перила, он медленно спускается на первый этаж и заходит на кухню. Через окно попадает свет уличных фонарей, поэтому он даже не пытается найти на стене выключатель. Взяв в руки первую попавшуюся чашку, наливает полный стакан холодной воды из-под крана и жадно выпивает залпом. Возвращает чашку на место и, осмотревшись, замечает на спинке стула тэхёнову толстовку, в которой тот приходил в гости к Сокджину. Ткань полностью пропитана Тэхёном. Чонгук вдыхает полной грудью родной запах и возвращает вещь на прежнее место. По дороге на второй этаж он вспоминает, что обещал Хосоку сфотографировать дом. Вернувшись вниз, Чонгук, не включая свет, несколько раз щёлкает на телефон кухню со вспышкой. Затем поднимается наверх, заходит в ванную и фотографирует с нескольких ракурсов стены и сантехнику. Хосок хорошо придумал — помочь всем кругом Тэхёну с ремонтом — дом действительно находится в предаварийном состоянии. Чонгук на цыпочках возвращается в спальню, останавливается возле кровати. Тэхён всё-таки уснул, так его и не дождавшись. Должно быть он пытался укрыться простынёй, но не смог её вытащить и так и отключился, зажимая ее между коленей. Чёрные волосы рассыпались по белой подушке, контуры карамельной обнажённой фигуры невидимой магической силой притягивают взгляд. Чонгук достаёт телефон, предусмотрительно отключает вспышку и делает фотографию. Вспомнив о следах грибка на обоях в углу, фотографирует пятно уже со вспышкой и, чтобы не терять времени, отмечает в галерее нужные кадры и отправляет их Хосоку. Тэхён сквозь сон протестующе мычит, когда Чонгук вытягивает из-под него простынь и бережно накрывает. Он быстро снимает джинсы, проверяет, выключен ли будильник, ставит режим на беззвучный и, оставив телефон на краю стола, ложится в постель к Тэхёну. Как только голова касается подушки, Чонгук проваливается в сон.