Предел дозволенного

Несмотря на пьяный туман, окутавший мое сознание, в первое мгновение я оцепенел от ужаса. Мысль о том, что меня целует мой собственный студент, заставила мое нутро судорожно сжаться. Мне следовало оттолкнуть мальчишку в ту же секунду, но я медлил, как последний кретин. Паника продолжалась непозволительно долго, и Поттер, конечно же, воспользовался моим замешательством. Его настырные руки дотронулись до моего лица, запутались в волосах. Ладонь надавила на затылок, углубляя поцелуй. Через одежду я ощутил, как ко мне прижимается горячее гибкое тело, отчего мое сердце забилось в два раза быстрее. Чтобы прекратить это безумие, я вцепился Поттеру в предплечья, собираясь оторвать его от себя и отстраниться. Но он вдруг громко и требовательно застонал. От этого стона низ живота неожиданно свело сладостной судорогой. В груди что-то начало стремительно расширяться, заставляя меня испытывать мучительное томление. Мой разум завопил, что передо мной - ребенок, и мои действия по отношению к нему преступны. Но бой оказался заведомо проигран: совесть и рассудок потонули в дурмане. Внезапная близость чужого тела заставила меня задохнуться от восторга. Позволив похоти обуздать волю, я, не задумываясь о том, что делаю, огладил ладонями тонкую юношескую талию и неожиданно грубо, почти зло притянул мальчишку к себе. Мои губы раскрылись, и я поймал ими горячий нетерпеливый вздох. Ни в одной из моих грязных гомосексуальных фантазий меня не домогался студент - я не мог даже представить, что кому-то из них хватит смелости поцеловать меня. Запретность происходящего пьянила сильнее виски, и я, со всей присущей мне эмоциональностью, ответил на поцелуй. Вцепившись Поттеру в волосы, я набросился на него, как фестрал на мясо, и принялся терзать его нежные влажные губы. Его нетерпеливость, податливость и та неслыханная, возмутительная дерзость, на которую он отважился, возбудили меня неимоверно. Я целовал его, осознавая всю недопустимость, недозволенность происходящего. Но тело не ведало этических запретов. Крепкая шея с острым кадыком, округлые упругие мышцы плеч, длинный торс - мои ладони осязали молодого мужчину, а вовсе не мальчика, каким я привык его представлять. Поттер оказался не только вероломен, но и жаден. Желая сделать соприкосновение наших тел еще более тесным, он перекинул через меня ногу и навис сверху, громко дыша мне в рот. Упиваясь бесстыдством, я схватил его тощую, обтянутую школьными брюками задницу и усадил себе на колени. Мы продолжили целоваться уже в таком положении. Теперь Поттер совершенно откровенно терся о меня и стонал, не заботясь о том, насколько романтично это выглядело. Романтика, полагаю, закончилась на угощении фруктами; теперь им управляли гормоны, и животное влечение - мною. Чувствуя, как его выпирающая плоть то и дело прижимается к животу, я, разъяренный вожделением, принялся неосознанно трахать его прямо через одежду, что, впрочем, нисколько не уменьшило напряжение, а лишь распалило страсть. Я разочарованно зашипел, не зная, как довести себя до разрядки. Поттер понял меня без слов. Он на мгновение разорвал поцелуй и начал торопливо и решительно расстегивать пуговицы на моем сюртуке. Наткнувшись на мои жалкие протесты, он вновь стал легко и быстро целовать мое лицо, не давая опомниться. Его глаза лихорадочно блестели, на щеках, еще не покрытых щетиной, расцвел карминовый румянец. Закусив губу, он пытался справиться с пуговицами на рубашке, а справившись, припал к моей обнаженной шее. Кожу опалило разгоряченное дыхание, а через секунду я дернулся от неожиданной щекотки: кончик языка прочертил мокрую дорожку. Вдруг Поттер распрямился. - Можно мне еще выпить? - почти шепотом спросил он, будто боялся, что нас могут услышать. - Да, конечно, - растерянно пробормотал я и принялся наблюдать, как Поттер наливает себе полстакана виски, а затем пьет его жадными глотками. Отставив от себя пустой стакан, мальчишка вновь забрался ко мне на колени и накрыл мои губы своими. Теперь его поцелуй отдавал горечью и спиртом, но я отвечал на него с прежним рвением. Руки Поттера неуверенно огладили мои плечи и грудь, а затем опустились ниже. Подрагивающая ладонь легла на ширинку. Осторожные пальцы сжали через ткань изнывающий от возбуждения член. Я нетерпеливо подвигал бедрами, мысленно упрашивая его сдавить сильнее. Но Поттер планировал решить мою проблему иначе. Он залез под ремень моих брюк и принялся расстегивать пуговицы. - Стой! - я цепко поймал его запястье, не давая продолжить. - Ты не хочешь? Хотел ли я, чтобы Поттер раздел меня догола в моей же гостиной? Едва ли. Но в том состоянии, до которого он меня довел, совладать с собой я был уже не в силах. Потому коротко пояснил: - Не здесь. Мы встали, растрепанные и полураздетые, и на нетвердых ногах переместились за дверь - в спальню. Оказавшись в непосредственной близости от кровати, мы упали на нее и как одержимые продолжили целоваться. Я обхватил мальчишку ногами и сжал так сильно, что мышцы свело пронзительной болью. Поттер бился как рыба, попавшая в сети, и исступленно гладил мои бедра. Через некоторое время он оттолкнул меня и вернулся к начатому. Выдернув мой ремень из шлиц, он бросил его на пол, а затем принялся расстегивать пуговицы. Ослабив давление одежды, он попытался стянуть с меня брюки. - Не надо! Не снимай. Замирая от стыда, я сам спустил белье вниз и вытащил из расстегнутой ширинки влажный красный член. Поттер прерывисто вздохнул. - Теперь ты, - приказал я враз пересохшими губами и взмолился высшим силам, чтобы мое лицо не стало пунцовым, как у юнца. Поттер не спорил. Он поступил со своим ремнем точно так же, как минуту назад - с моим, и быстро вжикнул молнией. Мальчишка задрал свой свитер, и ему на живот вывалился его собственный налившийся кровью член. От одного его вида я испытал почти физическое наслаждение. Поттер повернулся на бок и потянулся к моим губам. Я закрыл глаза, позволяя его языку скользнуть в глубину моего рта. Влажная, горячая рука сомкнулась на моем члене и принялась его ласкать. Из моего горла вырвался стон. В юности я столько раз мечтал, что буду заниматься сексом с мужчиной именно так - просто, по наитию и самое главное - по обоюдному желанию. Теперь мне было почти тридцать семь, а я словно вернулся на двадцать лет назад - в школьные годы, когда мои влечение и чувственность еще не были отравлены горечью унижений и разочарованием. Желая играть с Поттером на равных, я протянул руку и стал ласкать его в ответ. Мы легли на спину и принялись быстро мастурбировать друг другу. Наши плечи плотно соприкасались, а мы сами избегали встречаться взглядами. Но в этой молчаливой дрочке было куда больше страсти, чем в фальшивых стонах проституток и случайных любовниц, которые когда-либо оказывались в моей постели. С каждой минутой ощущения становились все острее и сладострастнее, и чем больше уменьшалась чувствительность, тем грубее и интенсивнее становились ласки. Поттер пару раз наклонился и смачно сплюнул себе на ладонь. Его пальцы терли и мяли пульсирующую головку, отчего живот начало нестерпимо сводить, а яйца поджались, будто мне по-прежнему было шестнадцать. Подчиняясь неотвратимой судороге удовольствия, я уперся ногами в матрас, прижал подбородок к груди и замычал. Первая струя семени выстрелила из кулака Поттера мне на живот, вторая - лениво шлепнулась над лобком. Я отрешенно смотрел, как член все сочится и сочится спермой, словно мое тело задумало оплодотворить с десяток женщин и тем самым отыграться за годы, потраченные впустую. Внезапно силы покинули меня, и голова безвольно упала на подушку. Я благодарно выдохнул, но тут же поднялся, чтобы посмотреть, как дела у Поттера. К моему удивлению, он не кончил. Его вялый, опавший член лежал в моей ладони, будто мальчишка не проявлял никакого интереса к происходящему. Я принялся торопливо ему дрочить, испугавшись, что сделал что-то не так. Но Поттер уверенно отвел мою руку. - Не стоит, - пробормотал он, пряча член и застегивая брюки. - Я, кажется, немного перепил. Он вытер руку об изнанку своего свитера и устроился на моей подушке. Я начал шарить в поисках своей палочки, но та валялась где-то в гостиной - отправляться на ее поиски не было сил. Долгое время мы лежали, не произнося не слова. В конце концов я сказал: - Тебе нужно идти. Ответа не последовало. Я повернулся, чтобы посмотреть на Поттера. Тот крепко спал, вытянувшись на моей постели в полный рост. "Ну и хрен с тобой," - равнодушно подумал я и полез в комод за вторым пледом. Погасив свет, я укрылся и, не думая больше о мальчишке, закрыл глаза. Спал я плохо - как, впрочем, всегда спят после пьянок. Голова болела где-то в области уха, ныли зубы, к горлу подкатывала тошнота. Сам сон был на грани забытья и бодрствования - я то и дело открывал глаза и видел, как отблески каминного пламени пляшут на стенах. В моем сознании стали рождаться странные звуки: я услышал какое-то бульканье, которое сначала возникло где-то на обрывках моих алкогольных снов, а затем стало отчетливее. Я разлепил веки, очнувшись от дремоты, и услышал чей-то хрип. Озадаченный, я повернулся. Рядом со мной на спине лежал мальчишка и слабо кашлял. Он задыхался - я интуитивно понял это по страшным сиплым звукам, которые он издавал. Ничего не понимая, я вскочил и зажег свет. По подушке растекался длинный бледно-желтый след рвоты, который спускался ниже и пропитывал простыни. Поттер захлебывался ею, не приходя в сознание. По тому, как побагровело его лицо, я понял: еще минута - и он не проснется уже никогда. Я в ужасе схватил его и резко наклонил над полом. Из открытого рта на паркет вытекла лужа, воняющая кислотой и алкоголем. Не открывая глаз, Поттер застонал. Ледяной страх заставил меня протрезветь. Руки тряслись - пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы заставить себя здраво мыслить. Не зная, что предпринять, я решил действовать по наитию: стащил обмякшего мальчишку с кровати и поволок в ванную. Антипохмельное стояло в серванте в гостиной, но никакого толку от него сейчас не было - Поттер собирался откинуть коньки. Я наполнил стакан из-под крана и, подняв его безвольно поникшую голову за волосы, поднес воду к губам. - Давай, Поттер, пей. Слышишь меня? Тот протестующе замычал. Я с силой нажал ему на щеки, принуждая открыть рот. Мальчишка распахнул мутные глаза, вероятно, от боли, и нехотя разомкнул челюсти. - Пей, я сказал! Ну же! Стакан ударился о зубы, и я осторожно наклонил его. Поттер сделал несколько глотков, будто через силу, и помотал головой. Но я был настойчив. Стакан медленно, но верно пустел. Как только мне удалось влить в мальчишку последние капли, я безжалостно вздернул его на ноги и нагнул над ванной. В ту же секунду в белоснежное каменное дно ударил желто-коричневый фонтан. Не прекращая блевать, Поттер упал на колени и повис на бортике. Я дождался, пока его прекратит рвать, и снова наполнил стакан. Процедуру пришлось повторить пять или шесть раз. На третий раз вода не полилась, и я, проклиная все на свете, засунул мальчишке пальцы в рот и стал давить на язык. Когда Поттер освободился от большей части выпитого виски, я наконец-то оставил его в покое. К тому времени он уже пришел в себя и сидел с мученическим видом на полу ванной. - Простите, я не знал, что со мной такое случится, - стуча зубами, хрипло выдавил он. - Я еще никогда так не напивался. - Как ты не напивался, если пьянствовал весь прошлый год? Как тебя могло так унести с двух стаканов вискаря?! - Я не пьянствовал. Это было вранье, чтобы объяснить мои исчезновения, помните? Я никогда не выпивал столько за раз. Черт, как я мог забыть об этом! Злосчастный идиот, о чем я только думал, предлагая Поттеру выпить за компанию! К моему счастью, для самобичевания не осталось ни моральных, ни физических сил. Пока Поттер полоскал рот и отстирывал свитер, я наконец отыскал свою палочку. Следы рвоты были уничтожены, но я стопроцентно собирался сменить утром все белье. По правде говоря, в тот момент ничего не имело значения: ни грязная подушка, ни пропахшая потом и спермой одежда, ни разбросанные вещи, ни похмелье. Я просто надеялся пережить эту ночь как страшный сон, как болезнь. Главное, чтобы мальчишка ушел отсюда утром на своих двоих - о большем я не смел и мечтать. Поттер подозрительно долго находился в ванной. Боясь, что с ним опять могло что-то случиться, я рванул туда. К счастью, мои опасения оказались преувеличены. Я зашел в тот момент, когда мальчишка нависал над унитазом и мочился, одной рукой опираясь на стену. Он заметно раскачивался, едва держась на ногах, и тяжело дышал. Я понял, что опьянение ни при чем: его чудовищно мутило. Оказавшись свидетелем этого интимного процесса, я не стал отворачиваться и решил дождаться, пока Поттер закончит. Он пытался справиться с ширинкой целую вечность - руки у него тряслись и не желали слушаться. Его мучения сопровождались страдальческими вздохами, которые вырывались у него против воли. Не представляя, как долго это еще может продлиться, я подошел к нему, чтобы помочь. К счастью, Поттеру удалось одеться самостоятельно. - Иди спать, - я дернул цепочку смыва, - два часа утра. Мне еще занятия вести. В спальне я приказал ему выпить эмульсию из дубовой золы, надеясь, что это уменьшит последствия отравления, и укрыл мальчишку пледом. Его бил крупный озноб, а серое лицо блестело от холодного пота. Я лег рядом, обнял его и положил его голову себе на грудь. Этот жест вовсе не был проявлением любви и сострадания - я панически боялся, что Поттера снова начнет рвать во сне, а я не успею проснуться. Перспектива оказаться в заблеванной рубашке представлялась мне в сто крат привлекательней, чем обнаружить рядом с собой окоченевший, бледный труп. Мое поведение было сугубо практичным, но Поттер, разумеется, истолковал его неправильно. Он доверчиво прижался ко мне, дрожа как осиновый лист, и положил на меня ногу. - Мне так плохо, - по-детски пожаловался он и уткнулся носом в мою рубашку. - Знаю. Постарайся уснуть. Через несколько часов станет легче. От его волос пахло хорошо, и это радовало. Я натянул на нас одеяло и, спрятав палочку под подушку, погасил свет. Поттер вскоре перестал дрожать. Стало хорошо, тепло и совсем тихо. Вспомнив, какую чушь мальчишка нес вчера вечером, я мысленно назвал его придурком, переместил лежащую на мне ногу на безопасное расстояние от паха и уснул. *** Проснувшись через несколько часов, я обнаружил, что лежу в неразобранной постели в рубашке и брюках. На мои ноги был наброшен дрянной колючий плед, спину грело странное тепло. Я повернулся. На моей подушке лежал лохматый затылок совсем юного мальчика. Он крепко спал, и его дыхание было глубоким и ровным. Воспоминания минувшей ночи возвращались медленно и в неправильном порядке. От картин, которые разворачивались в моей голове, под ложечкой гадко засосало. В моей постели лежал Гарри Поттер. Я ощутил, что вполне способен перенести сиюминутный сердечный приступ, хотя и возраст был еще не тот. Я переспал с собственным студентом. Лег в постель с мальчиком как с любовником. Если бы в свой первый год преподавания я узнал, что однажды совершу подобное, то пожалел бы, что Темный Лорд не казнил меня за мои наклонности. С приходящим осознанием случившегося тревога и отчаяние переполняли меня все больше. Я вновь и вновь прокручивал в голове разговор, который состоялся накануне. Что стало причиной этой роковой ошибки? Мне хотелось винить алкоголь, а не собственную распущенность. То, что вчера я принимал за смелость, оказалось чудовищным пьяным безрассудством. И вот результат - я использовал Поттера как объект удовлетворения и чуть не угробил его! Глядя на нежное розовое ухо, которое беззащитно выглядывало из-под пледа, я почувствовал себя чудовищем. Не дожидаясь, пока мальчик проснется, я взял свежую одежду и, стараясь не шуметь, поспешил покинуть спальню. Объясняться с ним не было никаких моральных сил. Я оставил на тумбочке стакан воды и Антипохмельное - единственное извинение, на которое я был способен. И, взглянув в последний раз с раскаянием и горечью на мирно спящего Поттера, тихо ушел.