Предел дозволенного

Наши встречи с Гарри стали более редкими и осторожными. Его мантия-невидимка, арестованная МакГонагалл еще на пятом курсе, должна была вернуться к нему только после выпуска. Сказать откровенно, он не особенно по ней скучал: с нового курса Гарри освоил Дезиллюминационные чары и беспрепятственно проникал в подземелья в любое время суток. Опасность попасться кому-то на глаза ему не грозила, но мы помнили, что у Минервы был большой талант посещать спальню именно в тот момент, когда Гарри там отсутствовал. Приходилось подгадывать дни, в которые мы могли повидаться без опасения быть застигнутыми врасплох. Рисковать понапрасну и таскаться ко мне слишком часто я запретил. И сам же от этого страдал! В те дни, когда у меня не было возможности видеться с Гарри наедине, я становился особенно мнительным и ревнивым. Мне казалось, что если я перестану досаждать ему разговорами и своим присутствием, он очень скоро позабудет меня и полюбит кого-то другого. Я прекрасно знал, что он терзается не меньше моего, но беспочвенная ревность уже запустила свои ядовитые корни в мой мозг и отравляла его своими гадкими видениями. Меня снедал иррациональный страх, что мой Гарри бросает страстные взгляды на кого-то другого, что в его мыслях уже нет меня, а есть некто, кто в любом случае будет лучше, и кто в скором времени займет мое место. Мои домыслы изначально были абсурдными. Но я, как больной с маниакальным расстройством, находил им подтверждения. Почему он не взглянул на меня за завтраком? Почему покинул мои покои после первого робкого напоминания о возвращении в спальню? Что это? Смирение? Или желание поскорее от меня отделаться и отправиться на поиски более приятных развлечений? Иногда мне самому от себя становилось противно, но прекратить бессмысленные терзания я не мог. События тем временем развивались своим чередом. В войне против Амбридж преподавательский состав разделился на два лагеря. Как я и предполагал, все старые девы (ну, или не девы - кто их разберет) прошли моральную комиссию с той же быстротой и легкостью, с которой призраки проходят сквозь стены. После первого же собеседования Амбридж сразу утратила интерес к Минерве, Стебль, Трелони и, как ни странно, Хагриду. Ни у кого из них она, видимо, не заподозрила наличие каких-либо сексуальных фантазий и потому отпустила с миром. Другая ситуация сложилась с Хуч. Амбридж не считала спорт приличным делом, и Роланда регулярно скандалила с ней, оскорбленная посягательством на ее право преподавать полеты. Следующим в нежелательном списке оказался Филч. Казалось, что он уже родился злобным и отталкивающим, и оттого его можно было заподозрить в чем угодно. Биография у него тоже была что надо. Пубертат подарил ему лишь прыщи и запах пота, и с того момента личную жизнь нельзя было описать никак, кроме как отсутствующую. Амбридж изводила его своими многочасовыми распросами о том, как именно он наказывал студентов за время работы в Хогвартсе. Поначалу польщенный вниманием Филч охотно хвастался заслугами. Но когда понял, что его все слова понимаются превратно, быстро сник и ходил с тех пор как обухом прибитый. Отношение к новой коллеге в коллективе разнилось от спокойно-нейтрального до враждебного. Откуда-то прознали, что Амбридж подшивает личные дела преподавателей своими собственными характеристиками. Все, кто попадали в категорию "надежных, порядочных сотрудников", смотрели на репрессии снисходительно. По-другому дело обстояло с "отбросами". Всю жизнь не терпевшие друг друга Филч и Хуч, объединенные теперь общим горем, внезапно почувствовали дружескую симпатию. Они подбадривали друг друга, вдохновляясь ненавистью к Амбридж. Но самым опасным злодеем ко всеобщему удивлению оказался седобородый директор. Словно охотничья шавка Амбридж выбрала из стаи самую дряхлую жертву и принялась активно ее травить. Она исступленно рылась в биографии Дамблдора и тыкала его как провинившегося котенка то в один, то в другой пункт. На каком основании молодой преподаватель Защиты стал директором после Диппета? Почему Дамблдор несколько раз отказывался занять пост министра магии? Что по сей день удерживало его в школе? Был ли Альбус лично знаком с Грин-де-Вальдом до той самой знаменитой дуэли? Амбридж всюду виделся злой умысел. Все заслуги и достижения Альбуса были обращены против него. Она стремилась напугать старика, вытащив на свет его слабую грешную сущность. План был неплох, но лишь в одном она просчиталась. Дамблдор не был слаб. Я мог поклясться, что он был не безгрешен, но стоило Амбридж припереть его к стене с неудобным вопросом, как старик каждый раз ужом ускользал у нее из рук, не оставляя ни малейшего шанса. Их холодная война продолжалась несколько недель и закончилась, разумеется, полной капитуляцией Амбридж. Все случилось на педсовете, когда та решила выступить против Дамблдора открыто. - Как вам удалось за все эти годы так и не завести отношений ни с одной женщиной? Альбус невозмутимо водрузил половинчатые очки на нос. - Не понимаю вас, Долорес, - я увидел холодный отблеск неприязни, который отчетливо промелькнул у него в глазах. - Все женщины, которых вы видите за этим столом - мои близкие друзья и коллеги. Я сомневаюсь, что мог чего-либо добиться, упорно избегая отношений с прекрасным полом. Услышав про "прекрасный пол", сидевшая рядом Спраут довольно зарделась, считая, что данные слова относятся и к ней. Но Амбридж не заглотила льстивую подачку. - Вы прекрасно поняли, что я имела в виду, - расплылась она в слащавой улыбке, напоминающей оскал аллигатора. - У вас не было никаких романтических, личных отношений. При этом имеются сведения о близких друзьях-мужчинах, с которыми вы общались в разные годы жизни. Как бы вы прокомментировали этот факт? - Что конкретно вы хотите от меня услышать? - в голосе Дамблдора слышалась усталость. Весь преподавательский состав синхронно переводил взгляд с одного на другого. Амбридж нервно облизнула губы, приготовившись нанести контрольный удар. - Подумайте, Альбус - ведь вы уже немолоды, - какое вам дело до того, что скажут люди? Но признайтесь хотя бы нам, вашим коллегам, признайтесь хотя бы сами себе… - Признаться в чем? - В том, что вы никогда не могли полюбить женщину, - она задохнулась от собственной наглости, но все-таки выпалила: - Потому что всю жизнь вы испытывали влечение к мужчинам! Никакого Ступефая не потребовалось, чтобы все присутствующие одномоментно замерли. Правда спустя мгновение все же заерзали и молчаливо спрятали глаза. Кто-то покраснел, кто-то усиленно залистал записную книжку, послышалось нервное покашливание. Над общим столом повисло какое-то непереносимое ощущение неловкости. Будто кто-то внезапно оголился или грязно выругался, и остальные, смущенные этим обстоятельством, не знали, как реагировать. Посягательство на авторитет Альбуса считалось в Хогвартсе святотатством. За долгие годы его влияние распространилось на весь англоязычный волшебный мир, а авторитет стал незыблемым. Ни один могущественный волшебник современности не рискнул бы с ним сразиться или испортить отношения. Куда уж было выскочке Амбридж, которой было никогда до него не дотянуться. Альбус выслушал обвинение равнодушно. В его безмятежных чертах застыла скрытая насмешка. - Даже если бы вы были и правы, дорогая Долорес, клянусь, я ни за что не признался бы в этом добровольно. Если у вас есть доказательства моих, так сказать, наклонностей, вы знаете, куда обратиться. Думаю, Совет попечителей моментально отреагирует на ваш запрос. Вам прекрасно известно, что человеку с гомосексуальными наклонностями запрещено находиться на посту директора по закону. Если вас не устраивает моя кандидатура, и вы желаете ее пересмотреть, предлагаю сделать это сейчас, на общем совете. Полагаю, за годы, которые я посвятил этой школе, я заслужил уйти достойно, а не быть уволенным под надуманным предлогом. Поэтому призываю проголосовать. Коллеги, вам достаточно поднять руку, чтобы выразить свое мнение. Итак, кто за то, чтобы я оставил свой пост? Ни одно движение не всколыхнуло воздух, даже пухлые руки Амбридж так и остались покоиться на столе. - Кто за то, чтобы я имел право продолжать работу? Преподаватели один за другим принялись голосовать, некоторые даже делали это слишком рьяно и усердно. Альбус следил за происходящим с холодным спокойствием, с самого начала зная, что именно так и будет. - Что ж, мои извинения, Долорес, придется обсудить мою отставку в другой раз. Боюсь, вы видите чудовищ в пустой темной комнате - иногда нужно просто зажечь свет. Педсовет окончен. Все могут быть свободны. Он встал и направился к двери не по возрасту стремительной походкой. За ними бледными тенями последовали остальные. Никто не обращал внимания на раздавленную поражением Амбридж. *** С некоторых пор мне стало мало просто иметь юнца в расцвете нежного возраста. У меня были причины для терзаний, так как моим демоном, как ни банально, оказалась ревность. В каждом поцелуе, в каждом оргазме, испытанном со мной, в каждом объятии я хотел видеть желание и доказательства того, что я - единственный. У меня появилась болезненная фантазия - во время соития неистово думать о том, что я совершаю нечто запретное. Запретное, но при этом доступное лишь мне - я брал свое по праву сильнейшего, наперекор всем проклятым моралистам. Правда после того, как все кончалось, и ум мой отрезвлялся от похоти, я понимал, что не было никакого права и никакой силы. Я был выбран мальчишкой как объект любви и отчаянно за ним волочился. Мое состояние было подобно маятнику. С одной стороны мои нервы были на пределе - страх, что кто-то узнает правду, высасывал душу. С другой стороны в моей жизни появился смысл. С Гарри в каждом дне было место радости. И мысль о том, что кто-то лишит меня этой отдушины, была способна меня убить. Нам не хватало редких встреч в моей спальне. Наши отношения развивались, но жизнь простых влюбленных была не для нас. Мы не могли и помыслить о том, чтобы провести выходной в Хогсмиде, прогуляться по осеннему лесу или остановиться в коридоре, чтобы побеседовать. Мы были словно разделены толстым стеклом, через которое нам не позволялось даже глядеть друг на друга. Эта игра, поначалу такая волнующая и увлекательная, давно надоела и теперь тяготила нас. Мы были словно в тюрьме. Незаметно настал момент, когда мы оба довольно хорошо друг друга узнали. Новизна была исчерпана и стало не о чем подолгу говорить. Мысль о сексе больше не ужасала и не приводила в восторг. Мы коротали редкие вечера у камина и в постели, иногда часами не говоря ни слова. Гарри всегда был спокоен и нежен, но тянулся ко мне уже без исступления. Моя тревога росла с каждым днем. Я знал, что был скучен, и мое общество становилось с каждым днем все менее интересным. Сумел бы я удержать его через год? А через два? У меня до сих пор не было ответа. Но уже тогда я знал: однажды влюбленность пройдет. И если вместо нее родится что-то более сильное, нам всю жизнь придется прятаться от других. Если же нет - в один день Гарри устанет от всего этого и, уйдя, оставит после себя лишь выжженное пепелище, которое мы некогда называли отношениями. Что касается меня - я сомневался, что сумею когда-нибудь его разлюбить. В каждом смазливом юнце я видел соперника и заранее его ненавидел, даже если тот слишком явно интересовался девицами и громким шепотом рассказывал на уроках о своих половых победах. Мне претила сама мысль о том, что Гарри может смотреть на кого-то, кроме меня. - Знаешь ли, - говорил я ему, замирая от невысказанной печали, - я никогда не состоял в серьезных отношениях. Поэтому все, что происходит между нами, для меня очень важно. - Так же, как и для меня, - легкомысленно отзывался Гарри. - Ты - самый важный человек в моей жизни, самый близкий. Мы всегда будем вместе, обещаю. И это "всегда" было больнее всего слышать, потому что уже тогда я не верил в него до конца. Как бы я ни желал, чтобы эти слова оказались правдой, будущее наших отношений представлялось мне темной лошадкой - в нем не было никакой определенности и модели, по которой оно могло выстраиваться. И если у других был простой и понятный путь женитьбы, деторождения и привычного домашнего очага, для нашей любви не было предусмотрено никакого сосуда, в который ее можно было бы поместить. Уже спустя годы в одиночестве я прекрасно понимал, что у нас ни при каком раскладе не могло быть "долго и счастливо". В магическом мире нельзя было состоять в таких отношениях и одновременно вести более-менее социальную жизнь. "Неправильный" выбор перечеркивал все заслуги - гомосексуалисту нельзя было преподавать, учиться в хорошем заведении, числиться на приличной работе. Даже если эта работа не была связана с детьми, и у "провинившегося" не было прямого запрета ее выполнять, все равно он не продержался бы долго. Ежедневное давление осуждающих взглядов, смешки, сплетни в перерывах - подобное отношение могло сломить не хуже открытой ненависти. Гарри не заслужил этого бремени. По крайней мере - по моей вине. Я знал, что все сделал правильно. *** - И зачем, позволь узнать, ты это устроил? Вторую неделю подряд Гарри прозябал все свободные вечера на отработках у Амбридж. Дело было вот в чем. Гарри Поттеру всегда не хватало в жизни проблем. У него был особый талант - создавать их из воздуха и втягивать в этот водоворот еще с десяток невинных душ. Он не поладил с новым профессором ЗОТИ с самого начала. В первую очередь потому, что его мятежный дух не выносил никакого формализма. Во-вторых, потому что новый стиль обучения Защите угрожал его поступлению в школу авроров. Как бы то ни было, одними перепалками конфликт не ограничился. Гарри решил создать кружок, чтобы с кучкой таких же бунтарей учиться боевым искусствам. Он дал рекламу, что ждет всех желающих в учебном дуэльном клубе, где будут по таким-то дням отрабатываться практические защитные чары. Желающие нашлись. К несчастью для Поттера, много. Амбридж такой наглости, понятное дело, не простила. На внеклассные собрания наложили запрет, а организатора было решено сгноить на отработках. На каждом занятии Амбридж измывалась над Гарри как могла - вне зависимости от знаний он теперь не вылезал из "троллей". - Кем эта жаба вообще себя возомнила! - бесновался Гарри, размазывая по потрескавшимся рукам заживляющую мазь - он мыл полы в классе и кабинете Амбридж каждый вечер. - Раз уж не способна выполнять свою работу, пускай хотя бы не мешает другим! У меня сегодня должна была быть третья тренировка по квиддичу, а я выжимаю ссаные тряпки! - А на что ты рассчитывал, когда развешивал по школе объявления о своем подпольном клубе? Разве не об этом я предупреждал тебя с самого начала? - Можно подумать, что это она устанавливает в школе правила. Она - обычный преподаватель, а не директор! Не понимаю вообще, куда смотрит Дамблдор! - Дамблдор тоже не всесильный. Есть Хогвартс, а есть политика. На старика давят Попечительский совет и министерство. Поверь, Амбридж уже изрядно потрепала ему нервы. Рано или поздно он найдет способ ее уволить, но пока лучше не совать соплохвосту пальцы в клетку. А ты лезешь на рожон и втягиваешь остальных в бессмысленную войну. - Значит, по-твоему, когда творят беззаконие, нужно отвернуться и молчать в тряпочку? - Если знаешь, что шансов на победу нет - да, нужно. А как, по-твоему, мне удалось выжить в те годы, когда я был Пожирателем смерти? Я знал, что Темный Лорд безумен, и порой не мог смотреть без ужаса на то, что он творил. Но если бы я выступил против него открыто, сумел бы я его остановить? Нет. Уж поверь, мои тогдашние "друзья" не оставили бы от меня мокрого места. Мне приходилось изображать верного пса, чтобы хозяин оставался мной доволен, а сам я в это время носил Дамблдору сведения… И вот. Темного Лорда давно нет, а я сижу здесь и каюсь в ошибках никчемной молодости. Губы Гарри брезгливо дрогнули. - Я бы так не смог, - сказал он через мгновение. - Я бы непременно бросил ему вызов. - И это делает тебе честь. Но увы, такова жизнь - отважные глупцы погибают первыми. Где сейчас Алистеры? Гроксон? Лонгботтомы? Большинство из них на том свете - там же, где и Темный Лорд. - Если бы они не сражались в одиночку, возможно, мои родители остались бы живы! Гарри выкрикнул это, и лицо его порозовело. Мы оба замолчали на какое-то время. - Мне жаль. Но никто не мог остановить его, Гарри. Никто, кроме них.... и тебя. В этом и заключается большой парадокс его исчезновения. Преступление сделало Темного Лорда Темным Лордом, и оно же его погубило. Мне жаль, что этот круг замкнулся на тебе. Гарри снял очки и устало потер глаза. - Знаю. Я много раз об этом думал. Вряд ли все это сейчас было, если бы Волдеморт не исчез. Видимо, это была цена, которую я заплатил за счастье быть с тобой. От этих слов у меня отчего-то пошел мороз по коже. Эта мысль внушала чувство страшной ответственности и… вины в том случае, если надежды не оправдаются. - Интересно, а если бы мой отец был сейчас жив, как бы он отнесся к нашим отношениям? - Полагаю, он бы завершил то, что в свое время со мной не успел сделать Темный Лорд (Гарри хмыкнул)... А возможно ничего этого просто не было бы. И ты жил спокойной жизнью без меня. - Не хотел бы я такой жизни. Гарри потянулся ко мне, и его губы прикоснулись к моим. Следующие полчаса мы провели в спальне. - Я должен съездить навестить Сириуса, - сказал он после того, как все закончилось. - Сейчас это невозможно. Как ты собираешься добраться до Швейцарии? - Планировал выйти с территории Хогвартса и аппарировать. - Через Британский канал и на такое расстояние? Ты с ума сошел. Это невозможно. - Тогда какие у меня варианты? - Гарри, - я повернул его лицо к себе и умоляюще заглянул в глаза. - Давай договоримся. Пока ты не закончишь школу, ты будешь соблюдать три заповеди. Быть осторожным, не лезть на рожон и не пытаться улизнуть к Блэку. Затаись, пережди. Ему уже без разницы, сколько времени прошло - день или год. Он все равно уже не различает реальности и сна. - Ему-то без разницы, зато мне важно - знать, что я до конца был рядом. Если бы с тобой случилось подобное, я б никогда тебя не бросил. Я не нашелся, что ответить. - Хорошо, - сказал я спустя мгновение. - Я что-нибудь придумаю. Но обещай, что до этого момента ты будешь вести себя благоразумно. *** Прошло совсем немного времени прежде, чем настал момент, когда и мне пришлось тащиться в клоповник Амбридж "на чашечку чая". После ее стычки с Альбусом популярность министерских инициатив еще больше упала, а за самой Амбридж закрепилась репутация подлой интриганки. Оттого предстоящая аудиенция не вызвала у меня ни страха, ни нервозности - засланную чиновницу больше не считали влиятельной фигурой. - Добрый день, Северус, - дежурная акулья улыбка слепила глаза и источала такое сладостное обаяние, что я не удержался и скривился в ответ. - Добрый. Профессор Амбридж? - Ой, бросьте. Зачем нам эти формальности? Для вас всегда "Долорес". Присаживайтесь. Чай почти заварился. Утомительное гостеприимство длилось минут пять, еще две я пытался справиться с паническим приступом от количества декоративных кошек, которые смотрели на меня из каждого угла. Те, к слову, были абсолютно повсюду - они резвились на многочисленных настенных тарелках, вылизывались на чашках и кофейнике, были увековечены в фарфоровых статуэтках - словом, это был храм поклонения в худшем его виде. Я отстраненно подумал, что подобный метод психологического давления можно использовать в Азкабане. Когда Амбридж наполнила чашки и подвинулась ближе, деловито прокашлявшись, я понял, что сейчас последуют вопросы о моем детстве, преподавательском стаже и холостом статусе. Но к моему удивлению догадка оказалась неверной. - Северус, - неожиданно проговорила Амбридж, - еще с начала учебного года я сразу поняла, что вы - один из немногих толковых сотрудников в этой школе. Она попыталась прочесть по моему лицу, какой эффект произвели ее слова. Мы прожигали друг друга взглядами как игроки в карты. - Поэтому, я думаю, вы единственный, кто может объективно оценить ситуацию с дисциплиной в этой школе. Я хотела поговорить о ваших отношениях с некоторыми студентами... Она зашелестела бумажками и вытащила из кипы простой чистый лист. Я внутренне напрягся. - Я знаю, что ваше общение с учениками не всегда проходило гладко, и иногда случались конфликты. Тут прекрасно могу вас понять - работать с подростками сложно, неприятные ситуации зачастую возникают вовсе не по вине преподавателя. Вы могли бы сходу назвать учеников, которые особенно досаждали вам на протяжении вашей преподавательской деятельности? - К несчастью, их было довольно много. Практически на каждом факультете (за исключением разве что моего) всегда находился выскочка, который мне когда-либо досаждал. - Понимаю. Студенты всегда предпочтут требовательному и эффективному преподавателю заискивающего и снисходительного. Хорошо, я спрошу более конкретно. Что вы можете сказать о Гарри Поттере? Насколько мне известно, он обучается у вас с первого курса. О, как хорошо она была осведомлена о происходящем! В Хогвартсе любой знал, что я не выносил Гарри Поттера с момента его появления в школе. Чтобы собрать на него компромат, ей было не найти лучшего человека, чем я. И она даже не догадывалась, как много в действительности я мог ей рассказать. Этот разговор казался подарком судьбы. Я понял: вот он момент, когда я мог взять полный контроль над ситуацией и безнаказанно водить Амбридж за нос. Я откинулся на спинку стула, скромно пожав плечами. - Мало хорошего. Ленив, заносчив и весьма посредственен. - Правда? Вы можете припомнить, с какого момента и из-за чего начались ваши разногласия? - Полагаю, с первого занятия. Мистер Поттер слишком часто позволял себе критиковать мой стиль обучения. Амбридж быстро заскрипела карандашом по бумаге, но заметив, что я подозрительно на него покосился, отбросила его в сторону и плюхнулась дряблой грудью на столешницу. - Да и правда, что тут записывать! Бог мой, Северус, давайте просто поговорим по душам! Как я вас понимаю! Вы должно быть как никто другой натерпелись за эти годы от мальчишки! Она сделала крупный глоток из чашки. - Расскажите мне про его учебу за последние семь лет. Ваши коллеги разделяли ваше мнение по поводу Гарри Поттера? - Не хочу показаться предвзятым, но трагическое прошлое мистера Поттера всегда действовало на коллег… смягчающе. Преподаватели часто шли ему на уступки и на многое закрывали глаза. Поттер всегда об этом знал и пользовался. - И это заметно - мальчик совершенно неуправляем! Как часто у вас случались конфликты? - Я сбился со счета. Порой он совершал непозволительные выходки... - … но как понимаю, Гарри Поттеру все всегда сходило с рук? - Именно так. Глаза у Амбридж заблестели от удовольствия. - Что ж, - сказала она, прикрыв дряблые веки, - я вижу, что мы можем говорить с вами совершенно откровенно. Дело вот в чем, Северус. Я собрала информацию за предыдущие годы, и обнаружила кое-что крайне неясное и загадочное. Насколько я понимаю, та смутная история с Сириусом Блэком ничем так и не закончилась? - Совершенно верно, мадам. - Два года назад были зафиксированы обращения, что Сириуса Блэка видели в Хогсмиде. Правильно ли я поняла, что вы были одним из тех, кто настаивал на более тщательном расследовании и поимке преступника? - О, да, - мрачно отозвался я, уже зная, к чему она клонит. - Как-то раз вы даже заявляли, что видели Блэка на территории школы… - Другие преподаватели решили, что я обознался - я потратил на его поиски целый день, но не нашел и следа. - А как вы сами думаете - вы могли обознаться? - В тот момент я был стопроцентно уверен в том, что видел. Но теперь я считаю, что такая вероятность была. - Хорошо. А как вы считаете, был ли Гарри Поттер каким-либо образом связан с беглым преступником? - Он говорил, будто бы боится Блэка. Но я не склонен верить его словам. Скорее мальчишка планировал героический подвиг, и собирался ловить убийцу самолично. - Интересно-интересно… Однако я не совсем уверена насчет последнего. Не возникало ли у вас подозрения, что мальчик мог каким-то образом… помогать Сириусу Блэку? У меня внезапно пересохло во рту. Все оказалось намного серьезней, чем я предполагал. Нет, Амбридж была не жабой. Она была удавом, который ловко оборачивал свою жертву кольцами прежде, чем задушить. Я старательно думал, как сбить ее с опасного следа, который вел прямиком к нам с Гарри. - Маловероятно. Эта догадка плохо вяжется с предположением, что Сириус Блэк охотился на мальчика, чтобы его убить. - Так предполагалось изначально, но министерство могло и ошибаться. Вы уверены, что Блэк стремился в Хогвартс именно для этого? - Нет. Но мне трудно представить иную мотивацию. Долгие месяцы я искал любую зацепку, которая могла привести меня к убийце, но Блэк возникал и растворялся в воздухе как призрак. Сейчас я и вовсе не уверен, что он по-прежнему жив. Я старался говорить спокойно и уверенно. Мои слова звучали убедительно, и после них на какое-то время воцарилась тишина. Амбридж задумчиво постукивала жирным пальцем по подбородку, переваривая информацию, которую я ей только что скормил. - Что ж, вы правы, - в конце концов сказала она, - дело и впрямь запутанное. Все нити обрываются полтора года назад - с тех пор о Блэке ничего не было слышно. Нам еще предстоит с этим разобраться. Вернемся к Гарри Поттеру. Правда ли, что вы неоднократно настаивали на его отчислении за неуспеваемость? - Я не поменял своего мнения и по сей день, - процедил я, смотря в упор в ее маленькие недобрые глаза. - Дайте мне только повод, и я вновь подниму этот вопрос. - Прекрасно. Полагаю, мы поняли друг друга, Северус. Буду держать вас в курсе. Благодарю за уделенное время. Я раскланялся и направился к себе, старательно обдумывая недавний разговор. Позже я должен был решить, что со всем этим делать. Но в первую очередь мне надо было предупредить Гарри.