* * *
Ему кажется, что Чонгук намеренно избегает его. Не то чтобы он внимательно следил за этим или что-то такое, но что-то явно не так. В последний раз он видел Чонгука той ночью, когда тот быстро сбежал из его дома, то есть три недели и два дня назад. Нет, не то чтобы Намджун считал, потому что он уж точно этого не делает, но… Сейчас он чувствует себя подобно увядающему растению, что вот-вот, испустив свой последний вздох, прежде чем сдаться, умрёт. — Ты опять корчишь ту самую рожу, — говорит Хосок, обнимая подушку и усаживаясь на диван. — Я просто… думаю, — бормочет Намджун, и это правда — он думает. И это единственное, чем он занимается сейчас, когда у него совсем нет времени увидеться с Чонгуком. В последний раз они переписывались несколько дней назад и то потому, что Намджун написал ему первым. — И о чём же ты думаешь? Уже почти восемь, а лицо у тебя такое часов с четырёх. Нет необходимости Намджуну произносить это вслух, он чувствует, что они и без того всё знают. Он ходит, надув губы, всё время, пока нет Чонгука, даже Юнги подметил это, сказав просто пойти и поговорить с ним, а затем потрепал по макушке, как и положено хёну. Самому Намджуну не кажется, что всё так просто. Разговор значит, что кто-то из них двоих что-то сделал не так, а уже это значит, что Намджун, вероятнее всего, накрутил что-то из ничего, ведь Намджун сам понять не может, что же он сделал. У него нет сил встретиться лицом к лицу с тем, что его беспокоит. — О всяком, — в конце концов говорит он, не желая смотреть ему в глаза, потому что хёны знают его как свои пять пальцев. — Юнги-хён сказал, что вчера ты гладил уличную кошку около тридцати минут, — говорит Хосок, доставая телефон. — Это не… я всегда глажу уличных кошек, — и он имеет право защищаться, ведь он и взаправду не лжёт. — Да, но он сказал, что ты выглядел как жалкий лузер, — бубнит Хосок, слишком погружённый в телефон, чтобы следить за намджуновыми словами и даже глянуть на него. — Что за буллинг, Хоби. Ты слишком много зависал с Джин-хёном. — Ну, он мой парень, так что не знаю. — Кстати говоря о дьяволе во плоти, где Джин-хён? — Он сейчас у Чонгука, — Хосок скролит ленту в телефоне, говоря это, но эти слова заставляют намджуновы глаза расшириться, а уши — заинтересованно дёрнуться. — Он где? Хосок отрывается от экрана, чтобы взглянуть на него. — У Чонгука? Там, где также живут Тэхён с Чимином? И где практически живёшь ты тоже? — Не, ага, — он делает паузу, стараясь выглядеть как можно более спокойным, но зная, что с треском проваливается. В конце концов он говорит, прочистив горло: — Что он там делает? Он не хочет чувствовать обиду из-за того, что Чонгук совсем ему не пишет и не зовёт к себе. Не хочет зацикливаться на том факте, что он пытался вернуть всё в прежнее русло, но почему-то всё делал неправильно. Ему нужно успокоиться. — По правде не знаю. Юнги знает, он был менее сонным, чем я, когда Джин-хён говорил нам, — вновь бубнит Хосок, возвращаясь к телефону и обнимая подушку на коленях. — Где Юнги-хён? — его голос звучит чуточку безумно, когда он требует ответы от кого-то, кого обычно не заботит большинство вещей, которых обычно волнуют люди, таких как спорт или аниме, например. — Собирается, мы собираемся пойти за боба-ти, хочешь с нами? — О чём болтали насчёт меня? — Юнги выбирает идеальный момент, чтобы выйти к ним. На его шее замотан огромный шарф, закрывающий почти всё его лицо, возможно, именно поэтому Юнги и выбрал его в первую очередь. — Тут Джунни узнать захотел, зачем Джинни к Чонгуку пошёл, — Хосок смотрит прямо на него, говоря это, и чёрт, Намджун начинает нервничать. Тук, тук, тук. Юнги топает через всю гостиную, направляясь к зеркалу в прихожей. — О, это насчёт того, что он сказал нам утром? — он поправляет волосы и ждёт, пока Хосок ответит ему, прежде чем наконец продолжить: — Он помогает Чонгуку подготовиться к свиданию, помнишь? Тук, тук, ту… Намджун чувствует, как губы мгновенно пересыхают, он не смотрит ни на что определённое, просто пялясь куда-то в воздух. Юнги говорит с такой небрежностью, что Намджун почти не улавливает его слов. Почти. То вечное чувство смятения вновь возвращается к Намджуну, поселяясь внизу живота. И если он думал, что те люди, говорящие ему о том, что у него есть парень, казались странными, поражающими, то он не знал, как назвать это. Этот скользкий, мерзкий монстр барабанит по груди, создавая хаос из простых слов, и тяжёлое, ни с того ни с сего грянувшее на него чувство по какой-то причине заставляет сирены греметь в голове. И он должен что-то сказать, правда должен. Может, посмеяться над этим, удачи пожелать, даже если он по правде не знает, кому этого желает или по какой причине. Но, вероятно, это лучшее, что он может сделать. Настораживает лишь то, как всё это плохо смотрится на Намджуне. Услышав слова «Чонгук» и «свидание» в одном предложении, которое при этом не включает в себя и его тоже, бабочки в животе в панике убегают, принося море боли и беспокойства. — Эм, — он делает паузу, прочищая горло. — Что ты имеешь в виду? — его голос слегка ломается, и он надеется, что они этого не заметили и что его лицо не выдаст всего, что у него внутри. — А, Джин-хён устроил ему свидание с одним парнем, и Чонгуку понадобилась помощь подобрать наряд, — говоря это, Юнги не отрывает от него взгляда, смотря через зеркало, и да, окей, Намджун чувствует, что Земля вот-вот проглотит его целиком. Ему кажется, что он тонет, словно он — растение, а его хозяин выливает на него слишком много воды. — Он не должен идти, — вдруг выпаливает Намджун без всяких предисловий. Его захватила паника, и он не может сдержать слетающих с губ слов. Хёны замирают на месте, глядя на него. — Он не… Мы не… Я… — что он должен сказать, чтобы хёны перестали смотреть на него так? Он просто не может правильно сформулировать предложение, кажется, будто язык застрял во рту, всё происходит слишком, слишком быстро. Ему кажется, словно он смотрит на себя со стороны, старательно пытаясь найти слова, чтобы объяснить свои чувства. — Намджун, выглядишь так, будто у тебя жар, — замечает Хосок, на его лице явно читается беспокойство, он шагает к нему, укладывая на плечо ладонь. Во всём этом нет абсолютно никакого смысла. Сплошная ошибка, и он чувствует, что вот-вот и у него случится нервный срыв. Ему вообще разрешено быть настолько драматичным? — Я в порядке, всё круто, видите, — он складывает пальцы в пистолетики и поднимает левую ногу, да чёрт возьми, он же сейчас всё испортит. Он что, вспотел? Он чувствует, как потеют его руки, ступни, боже, он даже думать не хочет, что происходит на лице. Есть один мем с Губкой Бобом, где куча крошечных губкабобиков снуют по мозгу большого Губки Боба в поисках ответа, он чувствует себя сейчас точно так же, но немножко на другом уровне. — Уверен? — спрашивает Юнги, с подозрением глядя на него своим тупым хён-фейсом. — Да! — выкрикивает он, и, о нет, он не должен был орать, они ведь заметят, что у него срыв из-за какого-то там замечания. — Я в порядке, — из него вырывается писк, совсем как у мышки. Это неправильно, это не его голос. — Я в порядке, — снова пытается он, но теперь звучит слишком тихо. — Просто ты упомянул, что Чонгук на свидание идёт, — ну вот, ещё чуть-чуть и он начнёт бессвязно болтать. — И… и… здесь так жарко? Такое чувство, будто я весь горю. Хён, можно я сниму рубашку? Я мог бы снять её и лечь на пол, да, я так и сделаю, звучит и правда хорошо, так что прямо сейчас… — Намджун, о чём ты говоришь? — раздаётся властный голос Юнги, и Намджун тут же становится таким уступчивым и покладистым под его пристальным взглядом. Всё ещё хорошо? Он ведь может работать с этим. Если он будет достаточно спокойным, они в конце концов уйдут. — Просто Чонгук собирается на свидание, и я просто… Сокджин устроил это, и это так странно, потому что я… — что за хрень он говорит? — Мы… — они не отрывают от него взгляда, и ему кажется, словно он тает, затекая в трещинки в полу. — Он не должен ходить на свидания с другими людьми, — наконец говорит он, и вот в этом — в этом действительно уже что-то есть. — Что ты имеешь в виду? — он не может разобрать, кто из них это говорит, сейчас он даже взглядом встретиться не может с двумя парнями, стоящими перед ним, чувствуя, что если сейчас расплачется, то уже не сможет остановиться. И, о боже, Намджун просто с ума сходит, разве нет? Чонгук там, идёт на свидание с каким-то парнем, а Намджун здесь, дома, сходит с ума, превращаясь в бессвязную кучку прямо перед своими хёнами. Всё это так неправильно. Ведь Чонгук должен быть здесь, рядом с ним: обычно они просыпаются вместе, лёжа в постели и обнимаясь, прежде чем кто-то из них встаёт, чтобы приготовить завтрак. Чонгук не должен ходить на свидания с людьми, которых Намджун даже не знает. Такого не должно быть. — Он не… — он чуть заикается. — Он не должен ходить на какие-то свидания, когда он… — он снова замолкает, его чувства хотят вырваться из горла, выкарабкаться наружу, одно за другим. — Когда он встречается со мной, — наконец говорит он, не в силах распознать собственных слов, когда те вываливаются изо рта, похожие на нечто вроде словесной блевотины. И это так неожиданно. Это выходит так легко, словно именно это — всё, что должно быть сказано. Его хёны, вероятно, по-прежнему смотрят на него, в то время как сам он занят тем, что рассматривает пол, пока до него доходит. Святое дерьмо, он встречается с Чонгуком. Он сглатывает огромнейшую пустоту. Момент требует этого, чтобы он проглотил гигантскую пилюлю, что закинул ему в рот… он сам. Он поднимает голову и осматривается, просто чтобы проверить, реальность ли это, а не какой-то сон, в котором он застрял. Ким Намджун встречается с Чон Чонгуком. Намджун с Чонгуком Вместе. Намджун и Чонгук — бойфренды. Он осознаёт это сейчас, хотя люди говорили об этом, сейчас, когда слова покидают его уста. Всё, что Намджун чувствует к Чонгуку — ОГРОМНО и ЗАМЕТНО. Они бегали вокруг друг друга так долго, а он так и не смог осознать, что всё это время они держались за руки. Как он почти не понимал этого? Намджун не может поверить, что ему потребовалось так много времени, чтобы заметить это. Ему потребовалось почти что потерять Чонгука, чтобы по-настоящему понять, что тот для него значит. Это всё так беспорядочно, так неловко, но… но ведь с Чонгуком. Чонгук, что был здесь с самого начала, здесь ради Намджуна, проходя с ним через всё — хорошее и плохое. Плохое — например, когда Намджун провалил экзамен и не получил стипендию, на которую рассчитывал, но тогда появился Чонгук, который вдруг так легко предложил продать своё пианино — на которое так усердно копил, — чтобы помочь Намджуну с арендой в том семестре. Чонгук, который, вероятно, выбирал бы его в каждой из жизней, каждый раз, стоило им переродиться, даже если им не суждено быть вместе. Он осматривается вокруг. Замечает растение (слева от входа в гостиную, возле вешалки для одежды), что Чонгук купил для него однажды на фермерском рынке, смотрит на лампу (прямо у входа, рядом со стойкой для обуви) — сюрприз, что Чонгук подарил ему, когда он только-только переехал в эту квартиру, и разбросанные по всей гостиной книги, что Чонгук оставил здесь около года назад. Чонгук, сотканный из всего доброго, что есть в этом мире, уже какое-то время был привязан к Намджуну, как и Намджун — к нему. И оу. Как быстрая вспышка от чего-то крошечного, как лист, кружащийся по ветру осенью, как нежное прикосновение ладони к мягкой коже. Так легко, так тихо. Стоит ему достичь этого уровня осознания, наступает тишина. Он влюблён в Чонгука. Очень сильно влюблён в Чонгука. Нет места для простой, обычной симпатии, ему кажется, этот этап уже давно прошёл. Чонгук, что когда-то заставлял его сердце биться слишком быстро, дарит ему покой теперь, когда вокруг всё слишком утомительно, даже чтобы задумываться об этом. Чонгук, когда-то заставляющий его руки нервно дрожать, теперь успокаивает его, когда работа становится слишком, слишком тяжёлой. Чонгук, которого когда-то было слишком много для Намджуна, теперь именно тот, в ком он нуждается, именно тот, кого Намджун желает. Они открыто пялятся на него: брови Юнги взлетели чуть ли не до самой линии волос, а Хосок сияет широченной улыбкой. И это Великий Момент всей намджуновой жизни, да, прямо здесь, каким бы беспорядочным он ни был. Ему кажется, что это и есть тот самый поворотный момент, после которого он осознает нечто огромное, сам. Что-то по типу фильмов о достижении совершеннолетия. — Срань господня, я такой никчёмный гей, — заключает Намджун. Внутри у него будто щёлкает что-то, он наконец разгадывает последнюю головоломку в этой игре, и всё вдруг обретает смысл. Это важно, что бы он ни чувствовал, но это есть и оно Важно. Он подносит ладонь ко рту. Намджун и тот гигантский клубок чувств, которые он наконец понимает; запутанный клубок распутывается в… это. — Что? — спрашивает Юнги, сонными глазами глядя на него сверху вниз. — Хён, — глаза его широко раскрыты, и он чувствует, как выдыхается, даже если всё, что он сейчас делал, это просто обдумывание собственных чувств. — Я встречаюсь с Чонгуком, — признаётся он так, словно ему наконец удалось открыть то, что не разрешалось до этого, нечто глубоко спрятанное внутри. — Да? — спрашивает Хосок, на лице его расцветает нежная улыбка. — Откуда мне знать наверняка? — в ответ тянет Намджун, но по правде ему не нужно даже проверять — он уже это знает. Чувствует, просто немножко боится испортить всё ещё больше. Всё, что есть между ними. Чонгук знал об этом всё это время, он был уверен в этом, но Намджун был слишком тупым, чтобы понять. — Окей, ну, есть несколько способов, чтобы проверить, встречаешься ли ты с Чонгуком, — начинает Юнги, плюхаясь рядом с Хосоком на диван. Намджун следует за ним, усаживаясь перед хёнами. Те выглядят совсем как родители, что собираются раскрыть ему тайну «пестиков-тычинок». — Объятия — это то, что обычно приберегают для тех, кто нравится, — Юнги постукивает пальцами по подбородку, желая выглядеть всерьёз задумавшимся. Намджун вспоминает все те разы, когда они с Чонгуком обнимались: они обнимаются каждый раз, когда приходит Чонгук, обнимаются после секса и потому, что очень соскучились друг по другу. Так много объятий. — Держаться за руки тоже очень важно, кстати, — с улыбкой говорит Хосок. Чонгук всегда держит его за руку, чем бы они ни занимались. Ему просто хочется как бы то ни было, но всегда его касаться. Так что они очень, очень много держатся за руки. — Как и обмениваться одеждой, — добавляет Хосок, вытягивая ещё один палец и тем самым считая всё сказанное — вещи, что имеют значение, если вы в отношениях. О мой… ух, даже его хёны всё это время пытались ему сказать… — И, возможно, ещё словесная привязанность, понимаешь? — кажется, Хосок получает несказанное удовольствие, перечисляя это всё на пальцах, и от этого Намджуну так неловко, потому что между ними есть как ласковые прозвища, так и уютные домашние разговоры. Это было перед ним всё это время, так почему он не мог заметить? Чонгуку одному пришлось тащить их совместное будущее, чёрт подери. И сейчас Намджун думает, что это было Ошибкой номер Один — всерьёз думать, что всё, что происходило между ним и Чонгуком, было дружбой. Ведь это совсем не по-дружески. Друзья, блять, никогда так не целуются. — Хён, я такой тупой, — вновь признаёт Намджун и впервые за всё это время смотрит им в глаза, и да, возможно, щёки его слегка покраснели, но на этот раз совсем по-другому. — Я… Мне нужно сказать ему. Он не может пойти на свидание, — в нём снова вспыхивает волнение. — Мне нравится ходить с ним на свидания, это должно быть только между нами. — Тогда тебе действительно нужно сказать ему об этом, Джунни, — Хосок смотрит на него, и на лице его сияет эта проклятая улыбка. — Пока не стало слишком поздно и он не влюбился в парня со свидания, — замечает Юнги, словно поддразнивая его. — Но… но я — его парень со свидания, это я. — Ну так иди и докажи это, Сокджин сказал, что они сейчас просто сидят и ждут, пока придёт другой чувак, — говорит Юнги, проверяя телефон. И если не это вызывает у Намджуна резкий всплеск адреналина, то тогда он не знает, что с ним происходит. — Я бегу к ним, где мои ботинки? — Намджун подскакивает с места, начиная бродить туда-сюда по гостиной в поисках пары ботинок. Чёрт, где же его обувь? — Стойка с обувью вон там, — подсказывает Юнги, показывая пальцем, прежде чем Хосок говорит: — Знаешь, мы можем подвезти тебя. — Вы слишком долго едете, а ещё Хосок точно захочет переодеться ради этого. К тому же, дело ведь совсем не в том, как я туда доберусь, хён. — Да, в некотором роде именно в этом. — Дело в том, как сильно я этого хочу, так что я точно успею добежать до туда ещё до того, как тот придурок дойдёт до них, верно? — начинает Намджун, хватая ботинки и неуклюже надевая их. Чонгук узнает, всё будет хорошо. Ему просто нужно добраться до туда, пока не стало слишком поздно. — Джуни, с тобой всё в порядке? — спрашивает Хосок, наблюдая за тем, как Намджун с той же яростью вцепляется в куртку. Ошибка номер Два: думать, что Чонгук был ему просто другом. Друзья — совсем не друзья, если они влюблены друг в друга, а Намджун — не Намджун вовсе, если он не с Чонгуком. Это всё так просто, видите, Намджун может легко описать в самых ярких деталях, что делает с ним Чонгук, что он заставляет его чувствовать. Он мог бы написать тысяч десять книг и десять миллионов поэм о Чонгуке и о том, как прекрасно они друг другу подходят. — Мне нужно идти, — он берёт с дивана телефон. Он просто не может опоздать, ему нужно бежать, сейчас же, иначе он не успеет вовремя. До того, как он уйдёт на свидание с незнакомцем. Он не даёт Хосоку с Юнги и шанса ответить, вместо этого выходя за дверь. Последнее, что он всё-таки успевает расслышать, это хосоково «Будь осторожен и повеселись там». Ким Намджун впервые за всю свою жизнь несётся так, словно от этого зависит его жизнь. И по правде так и есть. Его жизнь зависит от этого, потому что он просто обязан сказать Чонгуку, что он чувствует. Ему нужно рассказать ему о большом пузырящемся чувстве, все более и более набухающем в груди, чем дольше он думает о Чонгуке и всех тех глубоких и сокровенных моментах, что они разделили вместе. Ошибка номер Три: Намджуну потребовалось целых два года, чтобы понять, что их отношения с его наиближайшим другом не были столь платоническими, как ему казалось. Лишь спустя два года Намджун понял, что у них с Чонгуком были отношения. Два года поцелуев… два года нежнейших прикосновений… два года тёплых взглядов. Он бежит, и глаза щиплет от бьющегося об них холодного воздуха, он должен остановиться, чтобы передохнуть, но нет — это важно. Ему нужно поговорить с Чонгуком, нужно объясниться обо всём прежде, чем он будет слишком напуган, чтобы сделать это снова. Он бежит, пока ветер не перестаёт беспокоить его, пока он не будет уверен, что вот-вот потеряет сознание. Он бежит, пока наконец не оказывается перед дверью Чонгука, начиная колотить по ней так, будто за ним гонятся зомби. И, о боже, он просто надеется, что никто не станет вызывать из-за него полицию. Что он вообще скажет им? Офицер, у меня только что свершилось самое огромное в жизни гей-прозрение, и все должны узнать об этом. Дверь ему открывает Чимин. На нём только пижама, вероятно, он скоро ляжет спать. — Хён? Что случилось? — обеспокоенно мычит Чимин, но Намджун не может задерживаться из-за этого. С ним всё нормально, ему просто очень, очень нужно поговорить с Чонгуком. — Пожалуйста, можно мне войти? — быстро просит Намджун, и Чимин оглядывает его сверху вниз, прежде чем всё же отойти в сторону и раскрыть дверь пошире, дабы старший мог войти. Первым человеком, которого Намджун обнаруживает сидящим на диване в гостиной, к всеобщему не-удивлению, оказывается Сокджин. И у этого говнюка наглости хватает назначать Чонгуку всякие свидания, когда он знал обо всём? — Где Чонгук? — спрашивает Намджун, ему кажется, что он уже плачет. Глаза его слезятся от бега, он чувствует, как дрожат конечности, и почти уже падает. — На данный момент Чонгук не может подойти к телефону. Оу, почему? Потому что… — Хён, — прерывает его Намджун сердитым взглядом. — Хорошо, — Сокджин останавливается, закатывая глаза, и откидывает голову назад. — Чонгуки, выйди сюда на минутку, ладно? — орёт Сокджин, прежде чем обернуться и сверкнуть улыбкой. В следующий момент слышатся шаги. — Что такое, хён? — спрашивает Чонгук, выходя из своей комнаты, и, о боги, неужели он всегда выглядел так идеально? Его длинные волосы мягко спадают на лицо, в ушах болтаются серьги, но… Намджун опускает взгляд вниз, на чонгукову одежду — на нём пижама с Капитаном Америкой. Намджунова пижама с Капитаном Америкой. И это совсем не похоже на лук для свидания, но, блять, он прекрасен. Такой естественный, и Намджун может увидеть его шрамик на щеке, и он так влюблён, что даже злится. — Чонгук! — почти что кричит Намджун, это первое, что само собой вылетает из его рта. По правде он не совсем продумал эту часть, но ему нужно знать. Он не может продолжить, пока Чонгук не ответит ему, и да, возможно, он звучит немного безумно, но всё потому что он несся к нему без остановок, чтобы попить воды. Чонгук, кажется, удивлён, он смотрит на Намджуна так, словно тот ненастоящий, и это Намджуну совсем не нравится. Он делает шаг к нему. — Хён? Что… Что ты здесь делаешь? — Чонгук выглядит ошарашенным и немножко растерянным. Он переводит взгляд на Сокджина, а после — вновь на Намджуна. Что ж, он имеет на это полное право, думает Намджун. Ведь, он готов поспорить, выглядит он довольно дико, стоя здесь, посреди его гостиной, с широко раскрытыми глазами и еле дыша. — Чонгуки, мне жаль, что я такой идиот, — ему нужно сказать это, голос его звучит так, будто Намджун вот-вот расплачется, но ему кажется, что, не сделай он этого, он сойдёт с ума. — Что? И вот, теперь ему нужно озвучить это. — Как давно мы встречаемся… — он делает паузу. — Дерьмо, блять, — он непроизвольно надувает губы, чувствуя, как слегка раскрываются ноздри. Намджун немного злится на себя за то, что не понял этого раньше. Ладно, он просто идиот. Намджун прокручивает в голове все моменты между ними: вот Чонгук, бросающийся на Намджуна с объятиями всякий раз, когда видит его, совершенно не заботясь о том, где они; и Чонгук, что вцепляется в его руку, как только они куда-то выбираются; Чонгук, пихающий эмодзи сердечка в каждое своё сообщение; а ещё Чонгук, что приносит ему цветы и смотрит на него так, словно это он один создал музыку. Чонгук, обнимающий его, будто они принадлежали друг другу ещё в прошлой жизни и он просто хочет вернуть всё после их долгого отсутствия. Всего этого уже слишком много. Крохотная улыбка расцветает на чонгуковых губах, та самая, что он обычно приберегает для маленьких моментов только между ними, и, святое дерьмо, Намджун влюблён в него так сильно, что, он чувствует, ещё чуть-чуть и он взорвётся от всего того хорошего, что Чонгук заставляет его почувствовать. — Я думал, ты знаешь, ты… ты ведь целовал меня всё это время, — тихо говорит Чонгук, не желая портить момент, но Намджун не думает, что его вообще можно испортить, когда он принадлежит им. Намджун дует губы, он знает, что всё так и есть, поэтому это нечестно. — Ты никогда ничего не говорил, — упрекает он Чонгука, подходя к нему ближе. Он чувствует, как всё ещё задыхается, даже если остановился уже какое-то время назад. Он замечает, как Чонгук чуть краснеет. — Я… Я не думал, что это нужно. Мне казалось… Мне казалось, что всё и без этого очевидно, — говорит Чонгук. Он вновь мыслями возвращается к моментам между ими: к объятиям, поцелуям, обмену одеждой, к ласковым прозвищам и свиданиям, и к Чонгуку, что смотрит на Намджуна так, словно не может поверить, что тот настоящий, так, будто в голове его засел страх, что, моргни он, и Намджун исчезнет и никогда не вернётся. И, чёрт, секс с Чонгуком был уже показателем, и Намджуну даже больно об этом думать. — Ты… Ты собирался на свидание, и я запаниковал… Гуки, мне так жаль, я не… — Но я не иду ни на какое свидание, хён сказал, что придёт поиграть в Марио Карт, — Чонгук наклоняет голову набок, совсем как растерянный щеночек. Вообще-то он уже не должен удивляться, потому что Сокджин — это Сокджин, и Намджун никогда не узнает, что тот задумал. Они оба поворачиваются к Сокджину, который прямо сейчас наблюдает за ними с дивана, пожирая пачку чипсов. — Хён, Юнги сказал, что Чонгук идёт на свидание, и у меня случилось самое великое за всю жизнь гей-прозрение на нашем диване, поэтому я прибежал сюда. Я придумал пятьдесят два способа извиниться перед Чонгуком за то, что не осознал своих чувств раньше, это ведь ясно, что я идиот, и никто здесь даже не помог мне. — Значит всё просто идеально, ты получаешь кардио, возвращаешь своего парня и понимаешь, что ты гей для Чонгука. Ты не можешь злиться на меня из-за того, что я исправляю то, что ты даже признать не можешь, будучи слишком глупым, — Сокджин громко чавкает, и Намджун даже ничего сказать не может, у него аж рот приоткрывается из-за хёна и его тактики. — Хён! — Тэхён выплывает из другой комнаты с красной краской в одной руке и бутылочкой с красной жижей в другой. Глаза его широко раскрыты, его волосы уже в процессе окрашивания. — Твой план сработал? Юнги-хён сказал мне, что Намджун побежал сюда, — и давит широкую квадратную лыбу. Чимин стоит позади него, пыхтя. — Хён, я сказал ему подождать, но он не слушал, — и указывает на Тэхёна, совсем как пятилетний ребёнок, ябедничающий на брата. Чёрт подери, Намджун собирается прикончить их всех. Он не знает, с чего начать, поэтому вновь поворачивается к Чонгуку, на лице которого написано такое же замешательство. — Чонгук, — снова начинает он, игнорируя остальных, он покричит (от любви, конечно же) на них позже, как только всё уладит. — Ты мой парень, а я самый большой дурак на свете, — наконец, признаёт он, ему приходится сказать это достаточно громко, чтобы все и всё смогли его услышать. — Ага, — выдыхает Чонгук, вновь улыбаясь. — Я рад, что ты всё понял. — Ты… Ты водишь меня на свидания… Ты… — Намджун делает паузу, слегка паникуя из-за этого. — Ты звонишь мне каждый вечер, чтобы поболтать о судьбе, и целуешь меня, когда уходишь на занятия, ты… Мы… — он наклоняется к Чонгуку с раскрасневшимися щеками. — Мы занимаемся сексом, — тихо пищит он. Намджун пыхтит, и от этого Чонгук так мило хихикает. — Блять, — повторяет Намджун, потому что он может, потому что он так влюблён в мальчишку перед ним. — Это очень длинная история, — бормочет Чонгук, потирая заднюю часть шеи, и, пользуясь возможностью, оглядывается на Сокджина. Щёки его слегка покраснели. — Итак? — переспрашивает Намджун, чувствуя, как сильно бьётся его сердце. Но он ждёт. — Два года, — Чонгуку не требуется и секунды, чтобы посчитать, он даже не задумывается над этим. — По крайней мере, так написано в моём ежедневнике, — и так широко улыбается, сверкая крупноватыми словно кроличьими зубами и большими глазами. Намджун почти что выдёргивает волосы, но успокаивается, медленно выдыхая воздух. — Чонгук, я люблю тебя, — звучит так, словно он выплюнул это, но Намджун должен это сказать. — Я правда тебя люблю, — и это как глоток свежего воздуха. Чонгук выглядит крайне удивлённым, когда эти слова покидают намджунов рот, но Намджун ничего не может с этим поделать, ему нужно наверстать упущенное. — Хён, — а теперь кажется, что Чонгук вот-вот расплачется, и да, Чонгук всегда плачет, но он вот-вот расплачется, его круглые глаза блестят от сдерживаемых слёз, и Намджуну просто хочется его обнять. — Подожди, позволь мне сказать это прямо сейчас. Я должен это сказать, ведь это правда и потому что я думал об этом, пока бежал сюда, — Намджун берёт паузу, делая глубокий вдох. — Я люблю тебя, — он повторяет это ещё раз, прежде чем продолжить, потому что ему нравится, как это звучит из его уст. — И мне очень, очень жаль. Благодаря тебе вся эта неловкость близких контактов казалась такой лёгкой в моих руках, — он притягивает Чонгука ближе и наконец заключает его в объятия. — Я наконец-то понял, что мне нравится, когда ко мне прикасаются, когда меня обнимают, но лишь потому, что это ты, потому что это совсем не странно — когда ты. Ты сделал это чем-то нормальным, и, возможно, именно поэтому я так и не понял, что наша дружба переросла в нечто большее. Ты всегда заставляешь меня чувствовать себя в безопасности, с самого начала, — Намджун замолкает, прочищая горло, и ему кажется, что он плачет. — У меня всегда были проблемы с инициативностью, но вот у тебя всегда всё с этим было хорошо. Прикосновения, взгляды, поцелуи — я привык ко всему этому, потому что они исходили от тебя, — Намджун видит в чонгуковых глазах слёзы и чуть крепче сжимает его ладонь. — Мне никогда не приходилось думать о нас и о том, что между нами, потому что это всегда были мы, всегда, прежде чем появилось что-то ещё. Что бы между нами ни было, оно всё равно всегда было между нами. И всё. Карты раскрыты. Какие бы чувства он ни испытывал к Чонгуку, большие или же маленькие, их было видно как на свету, так и, может, даже в темноте. Чонгук смотрит на него широко распахнутыми оленьими глазами, и Намджуну кажется, что он сейчас взорвётся лишь от этого. Он слишком поглощён собственными мыслями, из-за чего Чонгук, резко накинувшийся на него, совершенно застаёт его врасплох. Чонгук зарывается лицом в его шею, носом утыкаясь в ключицу. Он стоит так некоторое время, прежде чем, наконец, поднять голову. — Я скучал по тебе, хён, — первым выдыхает Чонгук, и он выглядит таким честным, открытым. Намджун прикусывает губу, дабы случайно не издать какой-нибудь странный звук. — Да? — он вытирает чонгуковы слёзы. — Да, я всегда очень сильно скучаю по тебе, но в этот раз я скучал по тебе больше, чем обычно. — Я люблю тебя так сильно, Чонгуки, — Намджун думает, что смог бы говорить это вечно. Он позволяет себе несколько секунд побыть эгоистом, удерживая парня в своих руках. — Я так сильно по тебе скучал, — повторяет Чонгук. — И так сильно тебя люблю. Ты хоть представляешь, насколько тяжело мне было не говорить тебе этого вслух каждую секунду каждый день? И от этого из Намджуна невольно вырывается смех. — Моя ж ты бедняжка, прости, что пришлось так долго ждать, — уже в десятый раз за этот вечер извиняется Намджун. Чонгук смотрит на него с румянцем на щеках. — Люблю тебя, хён, — он выглядит очень решительным. Намджун смотрит ему в глаза, не в силах оторвать взгляд. — И я тоже очень сильно тебя люблю, итак, сейчас я здесь, полностью твой. Намджун любит его. И это так же, как дышать, — самая лёгкая вещь, что он когда-либо делал, самая лёгкая вещь, что ему когда-то придётся делать. Намджун и мысли не допускает, что ему повезло. Это совсем не то слово, когда речь идёт о ком-то, кто заставляет его чувствовать себя чем-то большим, важным во всей вселенной. «Повезло» относится к чему-то, по сути, случайному, что могло и не произойти вовсе, но так получилось, что произошло. Намджун совсем не везучий, он знает это. Это так же очевидно, как и его знание того, что небо и земля всегда будут встречаться где-то посередине, на линии горизонта, что солнце сольётся с океаном, прежде чем уйти, так и о том, что он никогда больше не встретит никого такого, как Чонгук. Его встреча с Чонгуком не была случайностью. И снова, Намджун большой сторонник судьбы, он уже проходил через это, и это самое верное понятие, что он держит близко к сердцу. Чем бы ни являлась эта судьба: чувством, мимолётным мгновением, поводом — он верит в неё, в её сингулярность и целостность. Он знает, что всё это правда, потому что именно эти принципы жизни — эти предопределённые силы, — создали их двоих, а затем свели друг с другом. Потому что эта божественная природа жизни началась вместе с ними и однажды закончится, опять же вместе с ними. И даже если судьба — это всего лишь маленькое глупое слово, он всё равно верит, что где бы то ни было в любом случае он встретит Чонгука и вновь выберет его. В сотый, миллионный, сто миллионный, бесчисленное множество раз. Так говорят звёзды, думает Намджун, но он никогда не скажет этого вслух, ибо Чонгук любит плакать по мелочам. — Сегодняшний день наш, правда? — спрашивает Чонгук с большими полными надежды глазами и играющей на губах улыбкой. — Завтра тоже наш, — серьёзно говорит Намджун и делает паузу, прежде чем продолжить. — И следующий день, и последующий день, и следующий после последующего день, и… Чонгук прикрывает его рот рукой, и комната наполняется смехом. Намджун целует его посреди этой крошечной гостиной, что теперь кажется в тысячу раз больше, чем прежде. Целует его со всем, что чувствовал и раньше, только теперь понимая, что же это значит…Та, где у Намджуна появляется бойфренд
25 июля 2020 г. в 11:18
Комната кажется такой пустой, когда в ней только он, она уже не ощущается такой, как прежде, когда он здесь один.
Намджун встаёт с кровати, чтобы поднять с пола вещи. Он даже не может понять, что только что произошло. Всё было хорошо, между ними всё было хорошо. Они делали то, что и всегда делали. Ничего не поменялось. Намджун рассказывал Чонгуку, как прошёл его день, а потом… всё плохо закончилось.
Он хватает телефон со стола и тихо выскальзывает из спальни, топая на кухню. Ему нужно быть где угодно, только не в той комнате.
Он должен позвонить.
Теоретически — он должен бы взять телефон, позвонить и извиниться за всё, что он натворил, чтобы они смогли вернуться к нормальной жизни. Но практически — нет, не должен. Ему нужно отпустить это. Чонгук сказал, что всё хорошо, сказал, что между ними всё в порядке.
Он берёт со шкафчика чашку и идёт за водой.
— Намджунни, — сокджинов голос слегка пугает его, он не ожидал, что дома будет кто-то ещё. Сокджин выходит к нему, на нём полосатая пижама.
— Хён, — отвечает он, не говоря ничего более, ибо иначе расплачется, так что он открывает кран, наливая в кружку немного воды.
— Где Чонгук? — спрашивает Сокджин, забирая из рук Намджуна кружку и одним глотком выпивая содержимое. После он ставит ту на стол, но Намджун ничуть не движется, чтобы забрать её.
— Он ушёл, — вновь отвечает Намджун, едва ли выговаривая это, желая навсегда сохранить это в себе. Взгляд его опущен вниз, под ноги.
— Ушёл? Но он ведь никогда так не делал, — Сокджин звучит удивлённо, бродя по кухне.
Сокджин прав — он никогда так не делал. Никогда не уходил из намджунова дома, только если на следующий день ему не нужно было рано утром на работу или же он не готовился к экзаменам, но сегодня пятница, и они только-только вот вернулись с ужина.
Намджун молчит какое-то время, отводя взгляд.
— Тётушка в ресторане подумала, что Чонгук мой парень, — выпаливает Намджун, не зная, что ещё сказать. Потому что это единственное, что мечется у него в голове. Потому что он чувствует себя потерянным, а когда он чувствует себя потерянным, он сразу же идёт к своим хёнам, надеясь, что они могут исправить всё, что сам он — не в состоянии. Он слишком боится сказать что-либо ещё, особенно после того, как один этот комментарий заставил Чонгука выбежать из его дома так, словно тот был охвачен огнём.
Этот комментарий заставляет Сокджина замереть прямо посередине своего дела. Он оборачивается, чтобы посмотреть на Намджуна, но даже паузы не берёт, чтобы моргнуть, чтобы в действительности сделать хоть что-то, прежде чем разразиться громким, похожим на звуки стеклоочистителя смехом, что приберегает для самых смешных шуток.
— Срочные новости! Тётя из ресторана констатирует факт! — говорит Сокджин, подняв руки вверх, вероятно, он представляет эту картину в своей голове.
Юнги выбирает подходящий момент, чтобы выйти к ним, на голове его беспорядок, он моргает, едва открывая уставшие глаза.
— Хён, я не… мы не… — он чувствует себя так, словно у него три головы, потому они смотрят на него так. — Чонгук не мой парень! — и это так странно звучит из его уст, он понимает это теперь, когда видит, как сильно Сокджин смеётся.
Юнги лишь награждает его невозмутимым взглядом и тянется за своей любимой кружкой. И больше он ничего не говорит. Намджун решает не упоминать о том, что сейчас так-то ночь, и обычно в это время люди ложатся спать, а не просыпаются от своего шестичасового сна.
Сокджин не может перестать смеяться… снова. Он чувствует себя так же, как и в прошлый раз, когда рассказал им о словах Джексона.
— Хоби, детка, подойди сюда на секундочку, — зовёт Сокджин Хосока из их комнаты.
Намджун потерял свой носок, а ещё ушёл Чонгук. Ничего не в порядке.
Он слышит тихие шаги Хосока из коридора, прежде чем наконец видит его, выходящего к ним в огромной сокджиновой рубашке и боксерах с ванными утятами.
— Чонгук с Намджуном встречаются? — это первое, о чём спрашивает Сокджин, и ему не нужно говорить ничего более, ибо глаза Хосока тут же загораются, как и всегда, когда он собирается вот-вот что-нибудь натворить.
Намджун пытается заговорить, защититься хоть каким-то доступным ему способом, но Хосок опережает его.
Хосок же, словно шестиклассник, коего подначивают друзья, вдруг начинает громко стонать, а после практически вопит:
— Я позабочусь о тебе, — и снова стонет. После он заливается хохотом, и Сокджин присоединяется к нему, спустя секунду — и Юнги.
И, о боже, это ведь намджуновы слова.
— Окей, стоп! — Намджун практически кидается на Хосока, чтобы заткнуть ему рот аж обеими руками сразу, щёки его раскраснелись, но он чувствует, как они начинают полыхать ещё сильнее, когда Хосок стонет громче, задыхаясь. Но Хосок начинает облизывать его ладошки, и это заставляет Намджуна отстраниться.
— Это… было личное, — и это действительно так. Он только сейчас понимает, как, должно быть, смешно звучат их разговорчики для других.
— Оу, Джунни, бедняжка, — Юнги заговаривает первым, лёгкое недовольство отпечатывается на его лице, и Намджуну не хочется, чтобы оно было там… не хочется, чтобы и он сам был здесь. Юнги говорит так, словно с котёнком разговаривает.
— Прекращай, — Намджун быстро оглядывается на его макушку.
— Намджун-а, ты Чонгука в постель заваливаешь, думая, что дома никого нет, — поправляет его Хосок, ещё больше подливая масла в огонь, что каким-то образом полыхает ещё сильнее, разгораясь, даже если метафорический дом уже давно взорвался на мелкие кусочки.
— Плюс, он носит твою одежду, — добавляет Юнги, и теперь пепелище повсюду.
— А ещё вы всегда обнимаетесь и держитесь за руки, — Сокджин повторяет за ними, дым льнёт к стенам, как картины к рамам.
— Мы очень хорошие друзья, — оправдывается Намджун, потому что он может и потому что его обвиняют в том, о чём он даже не подозревал.
— Итак, просто для ясности, — начинает Сокджин. — Вы с Чонгуком не встречаетесь? — он смотрит на Намджуна так, будто тот только что совершил преступление, будто ему семь лет и он разбил любимую вазу своей матери — Намджун чувствует себя просто ужасно из-за этого.
— Нет… Мы… Я… — слова застревают в горле, а ещё все смотрят на него, ожидая нормально сформулированного ответа. — Мы не в отношениях, — в конце концов выдаёт Намджун.
— Ты уверен? — спрашивает Юнги, глядя на него так, словно пытается проникнуть ему глубоко в душу и вцепиться во внутренности.
— Ага, я как раз рассказывал об этом Чонгуку, когда мы вернулись, — он решает не говорить, что это было после того, как они занимались сексом, ибо не думает, что это необходимо, да и он уверен, что хёны слышали, как он трахал Чонгука.
— Погоди, — Юнги поднимает руку, останавливая его. — Ты сказал Чонгуку о том, что кто-то вообразил, что вы встречаетесь?
— Да? — отвечает Намджун, не совсем уверенный, что это именно тот ответ, которого они ждут.
Они все в один момент вздрагивают: Юнги качает головой, совсем как разочарованный отец, Сокджин смотрит куда угодно, только не на него, а Хосок лишь дует губы.
— Я просто подумал…
— Подумал что, Джун? Что он нормально на это отреагирует? — задаёт вопрос Юнги, и в голосе его проскальзывает нечто, похожее на гнев. Такое бывает только тогда, когда у него включается режим покровительственного хёна, то есть когда что-то идёт не так.
— Почему ты так огорчён? Я не понимаю, что происходит?
— То, что пытается сказать Юнги, — Хосок останавливает уже было начавшийся спор. — Джун, может, все те люди говорили о том, что у тебя кто-то есть, потому что… — он вновь замолкает на секунду. — Ну, потому что все мы думали, что между тобой и Чонгуком кое-что происходит.
Намджун чувствует себя совсем не в своей тарелке.
— Мы с ним — это кое-что, мы… друзья.
— Иисус Христос, — бубнит Юнги, поднимая руку и потирая переносицу.
— Джунни, ты должен поговорить с Чонгуком, — мягко предлагает Хосок, не желая говорить ничего плохого, что могло бы Намджуна отпугнуть.
— Чонгук сказал, что всё в порядке, — и всё же он выглядел так, словно вот-вот расплачется. — Он сказал, что между нами всё хорошо, — говорит он, и это звучит так, будто он больше себя убедить хочет, чем их.
— Так значит, вы с Чонгуком просто друзья? — вновь просит подтверждения Сокджин, при этом глядя на Намджуна так, словно хочет, чтобы тот изменил свой ответ. В его глазах видится нечто, но Намджун не может этого понять.
— Ага, — снова тянет Намджун и натянуто кивает, не зная, что ещё он может сделать.
— Что ж, ладно, — говорит Сокджин, прежде чем вернуться в свою комнату вместе со своими парнями, что идут следом за ним, оставляя Намджуна ошарашенным после разговора.
И таким образом, Намджуну остаётся только делать то, что он делает лучше всего — он погружается в это.
Намджуну хочется верить самому себе — все эти годы он был на тесной ноте с Чонгуком. Он никогда не размышлял об этом слишком много, он не думает, что у него вообще когда-либо была такая возможность. И Намджуну не хочется больше об этом думать, не хочется, чтобы эта мысль задерживалась в нём, не хочется, чтобы она кружила у груди, словно нечто отвратительное.
Намджун стоит посреди кухни, не двигаясь, ему не по себе, точно так же, как и тогда, в его комнате, когда Чонгук резко поднялся с грязной кровати и рванул в другую сторону.
Он снова достаёт телефон, просто чтобы проверить, не писал ли ему Чонгук или, может, звонил, но там ничего нет.
Примечания:
прозрение свершилось! намджун по-прежнему глупышка, но уже чуточку меньше и со своим чонгуки. в принципе, это конец их истории, однако - однако! - есть ещё кое-что...