***
Джухон ушёл через час, оставляя Хёнвона в одиночестве размышлять над сегодняшней встречей. Пожелав удачного свидания, друг скрылся за порогом, а Хёнвон остался стоять в проёме, сомневаясь, стоит ли ему действительно идти этим вечером на свидание с подозрительным незнакомцем. Его немного смущало, почему богатый и привлекательный мужчина вдруг обращает на него внимание: неужели он, такой простой, едва ли примечательный, словно в романтической дораме, вдруг заинтересовал человека, мягко скажем, уровнем гораздо выше него? Хёнвон часто стоял у зеркала, пытаясь определить, насколько он красив, но попытки оканчивались провалом: не мог он объективно относиться к собственной внешности. То слишком большие губы ему не нравились, то нос казался какой-то кривой, то волосы не лежали; между тем, Джухон часто повторял, что выглядит Хёнвон как модель. Но правда ли это? Были ли у Хёнвона поклонники или же он оказывался слишком зациклен на себе, чтобы заметить чужие влюблённые взгляды? За все эти годы он повстречал многих людей. Похожих, одинаковых или же совершенно разнообразных — каждая новая группа оказывалась непредсказуема, но каким-то волшебным образом он находил общий язык с людьми, желавшими узнать чуть больше о его родном городе. Знакомых у него за весь опыт работы накопилось немало: и иностранцы, с которыми он до сих пор поддерживал общение, и местные — с ними он мог встретиться пару раз в год. И абсолютно каждый, без преувеличения, рано или поздно интересовался личной жизнью Хёнвона. Он в ответ дипломатично улыбался и уходил от темы, но затем закатывал глаза, уставая всякий раз слушать одни и те же вопросы. «Есть ли у вас девушка?» — такой навязчивый вопрос со стороны молодых женщин, откровенно флиртующих с ним, или же «Как же у такого красавца не может быть дамы сердца?» — от людей старшего возраста, пытающихся свести собственных дочерей с таким «умным и привлекательным молодым человеком». Но Хёнвон отношений не искал. Наоборот, отношения он рассматривал как преграду перед дальнейшим саморазвитием. Он не понимал, каким образом люди совмещают свидания и работу, ведь он себя чувствовал измотанным даже если в выходной день выйдет в магазин. Поэтому, даже если парень чувствовал влечение к кому-либо, то всего лишь сдерживался, понимая, что ни к чему хорошему это не приведёт. За все эти годы он, не поддаваясь ожиданиям окружающих, оставался в так называемом одиночестве, наслаждаясь совершенной свободой. Хотя, как любил повторять его друг, дело было вовсе не в этом. Хёнвон просто боялся. Боялся, что однажды его отвергнут — и он разучится любить в принципе. Ведь его тянуло не к девушкам — весёлым, интересным, привлекательным — а к представителям своего же пола. И это в такой же степени нравилось ему, сколько и угнетало. Он любил парней — загадочных, недоступных, что было категорически запрещено моралью в обществе, в котором он жил. Он не раскрывался родителям, заранее зная, что те не поймут или всего лишь посмеются, добавив банальное «Не глупи», и о его секрете знал лишь лучший друг, преданные отношения с которым проверены долгие годы обучения в университете. И может быть, именно этот фактор во время сегодняшнего знакомства с тем богатым красавцем у дворцового комплекса поселил сомнения в душе Хёнвона, что с первого взгляда понял: этот Сон Хосок из разряда людей, влюблённость в которых нужно отвергать с первого взгляда — к добру она не приведёт. Однако тот почему-то продолжал вертеться в его мыслях весь оставшийся день, словно заевшая пластинка, надоедливая песня, слов которой не знаешь, но теперь, после того как она застряла в мозгу на столь долгое время, возникало принципиальное желание узнать текст, чтобы хоть понять, что за вирус поселился в голове. И что только этот парень собирается ему предложить? Неужто то, в чём действительно нуждается Хёнвон? Что сделает его жизнь лучше? И какова же причина, по которой из всего города, из многолюдной толпы в этот снежный денёк Хосок, случайно зацепившись взглядом, выбрал именно его? Хёнвон понимал, что самостоятельно на эти вопросы не ответит: может быть, в этот вечер действительно стоит выбраться на улицу и дойти до назначенного кафе, чтобы разобраться? Но ведь сегодня Рождество… разве это не тот самый праздник, который Хёнвон ежегодно отмечал в кругу друзей? Почему он пожертвует целым годом ожидания яркого, самобытного праздника, раскрашенного вишнёвыми, тёмно-зелёными, белыми и золотыми оттенками, ради одного вечера с незнакомцем? Тем более что с Джухоном у них была парочка планов на эту ночь… Разве вместо весёлой прогулки с другом он рискнёт отправиться в цепкие лапы с острыми когтями этого опасного, но очаровательного незнакомца? Почему все эти вопросы Хёнвон задаёт своему отражению в зеркале, одновременно придавая коже персиковый тон? Почему тогда он, до сих пор считая, что колеблется, красит губы светло-розовым, осторожно выводя контур? Почему решается нанести едва заметные тени, убирает круги под глазами, укладывает волосы?.. Он надевает белую рубашку, аккуратно приподнимая воротник, чтобы подчеркнуть тонкую изящную шею, но в глазах его отражения читается страх и рот слегка приоткрыт в изумлении. Хёнвон действительно решается на этот шаг, не осознавая, куда приведёт его очередное знакомство. Но он утешает себя, мысленно повторяя, что это всего лишь бизнес-встреча, и чувствует себя фальшивым карьеристом, которому вовсе не нужны эти победы: он доволен нынешней должностью и заработком. Но Джухон прямо сейчас ведёт экскурсию, а родители на Рождество уехали к родственникам, так что прозябать в пустынной квартире или же в одиночку мерить шагами наряженные улицы казалось сомнительным удовольствием. Схватив сумку, Хёнвон выбегает из квартиры, на ходу натягивая берет. Пускай он решается на этот шаг именно сейчас. До назначенной встречи у него остаётся минут пятнадцать. Видимо, он слегка припозднится. Что ж, этим вечером можно поиграть в недотрогу.***
Хёнвон показался рядом с дворцом Унхёнгун ровно пятнадцать минут спустя после назначенного времени встречи, лукаво улыбаясь. Ветер поднимал с земли едва успевшие выпасть сугробы, вознося клубы снега к окнам и крышам домов. Светло-коричневые стены дворца были занесены бледным полупрозрачным полотном. Слегка колыхаемые, волосы Хёнвона поднялись, упав ему на лоб и глаза, как бы делая из него загадочного антагониста, что внезапно появился на холодной улице посреди яркого вечера, чтобы затмить всех своим долгожданным — и вместе с тем неожиданным — появлением. Через четыре часа наступит Рождество, и он прекрасно об этом помнил: а как здесь забыть, когда украшения повсюду так и кричали пёстрыми красками, призывая отметить эту весёлую ночь в кругу близких! Даже на едва заметном фургончике колыхались на ветру колокольчики и еловые ветви с блестящими алыми шарами. Запахнув пальто покрепче, Хёнвон окинул взглядом ресторан напротив, и издал тяжёлый вздох. Всю свою жизнь он проводил Рождество с родителями, а затем — с Джухоном, соседом по общежитию и лучшим другом в университете, так что ему попросту не верилось, что в один день он отставляет традиции на второй план ради сомнительного удовольствия поужинать с незнакомцем… тем более по работе. Конечно, он слышал, видел, читал слишком много историй о внезапной любви, накатившей — как по волшебству — под самое Рождество, но в его случае это вряд ли произойдёт. Он до сих пор не допускал мысли о том, что этот Хосок действует не из собственной выгоды, якобы бескорыстно. В его жизни таких людей было слишком мало. Он и сам был чересчур великодушен, пока не понял, что люди им попросту пользуются. И с тех пор стал более закрытым, чтобы в который раз не нанести душевные раны, чтобы остановить кровотечение разбитого сердца. Разве сегодняшний вечер отличится хоть чем-нибудь, пусть это будет хоть сто, хоть тысячу раз Рождество? Сделав первый шаг, чтобы перейти дорогу по наземному переходу, и оглядываясь по сторонам, Хёнвон в первый раз пожалел, что направился сюда в этот промозглый вечер, когда мог сидеть вместе с Джухоном на кухне, пересматривать «Гарри Поттера», мечтать о путешествиях и наслаждаться острым, пикантным, таким домашним вкусом кимчи… Он мог бы позвонить родителям, чтобы поздравить их с праздником, и поговорить с родственниками по видеосвязи (конечно, по принуждению, а не по собственному желанию), он мог бы ходить по дому в одной пижаме, рассматривая рождественские подарки и устраивая себе пир из имбирного печенья и шоколада… Но он, закутавшись в тёплый вязаный шарф, шагает по переходу прямиком к незнакомому ресторану, даже не представляя, чем закончится его свидание. Из окон заведения лился тёплый жёлтый свет, перебиваемый серебряными и зеленоватыми оттенками гирлянд. Навес над дверью и покатые подоконники высоких окон были усыпаны мягкими крупными хлопьями; за стёклами виднелись еловые ветви, одетые в золотые шары, а на деревянных решётках висели алые фонарики и венки. На внутренних подоконниках радостно сияли игрушки в виде Санты с подарками, запряжённых оленями саней, играющими в снежки детей, деревянных домов и мчащихся по рельсам поездов. Хёнвон заметил, как в глубине ресторана музыкант нежно нажимает на клавиши рояля, радуя посетителей мелодичными партиями, парочки наслаждаются совместным ужином, крепко держа друг друга за руки, а одетые в красно-зелёные полосатые шарфы и шапки мальчик с девочкой кружат вокруг высокой ёлки, возможно, загадывая желания. Хёнвон не мог сдержать улыбки. Может быть, Хосок был слишком дерзок, бездумно приглашая его на свидание, но по крайней мере, место он выбрал приятное. И гид, пряча лицо в шарф, без колебаний раскрыл дверь ресторана, чувствуя приятный аромат корицы, имбиря и яблок. С порога его встретила счастливо улыбающаяся официантка, прижимающая к груди меню. — Добрый вечер, господин, — она поклонилась. — С наступающим Рождеством. У вас забронирован столик? — Спасибо, — скромно улыбнулся Хёнвон. — Вообще-то, меня здесь ждут. И осмотрелся по сторонам, слегка щуря глаза из-за плохого зрения, чтобы отыскать взглядом знакомую фигуру. Откуда-то справа послышался мягкий, спокойный, но достаточно звонкий голос, переняв на себя внимание едва ли не всех посетителей. — Этого человека жду я! Хёнвон испуганно обернулся к источнику звука. Из-за дальнего стола у окна поднялся Хосок, направляясь ко входу. Этим вечером он был одет чересчур элегантно, чтобы остаться незамеченным. Хёнвон отметил его тёмные брюки и облегающую рубашку — настолько обтягивающую тело, что гид испугался, как бы пуговицы не оторвались и не отлетели кому-нибудь в бокал, обнажая крупкую грудь. Сквозь полупрозрачную голубую ткань проглядывались крепкие мышцы и кубики пресса, и закатанные до локтя рукава приковывали внимание к выступающим на коже голубым венам — Хёнвон еле слышно сглотнул, не в силах отвести взгляд от этой античной скульптуры. И только решившись посмотреть на лицо, он заметил, как ярко улыбается ему Хосок — так, что возле больших сияющих карих глаз образовались крохотные морщинки. Гид натянул на лицо улыбку, вспоминая, что не собирался быть шибко благосклонным к этому человеку сегодняшним вечером, и слегка кивнул мужчине, как бы говоря, что заметил его присутствие. — Здравствуйте, Хёнвон-щи, — Хосок поклонился в знак приветствия. Хёнвон повторил его жест. — Добрый вечер. Официантка приняла пальто новоприбывшего посетителя, повесив на вешалку невысокого шкафа. Хосок жестом пригласил Хёнвона присесть за давно занятый столик. Гид, от неловкости закусив губу, прошёл вперёд, замечая одинокий стол у окна, обзором выходящего во внутренний двор. Вокруг на расстоянии пары метров расстилался проход, отделяющий соседние столы, так что за разговором им вряд ли мог хоть кто--то помешать — слишком далеко посетители находились друг от друга. Удобное местечко, чтобы обсудить планы и остаться неуслышанным. На бело-зелёной скатерти уже стояли две свечи в высоких канделябрах, рядом с ними лежали украшения в виде еловой ветви с шарами цвета вишни и салфетки, сложенные ёлочками. По решётке окна извилистым узором спускалась мишура. Вдалеке тихо, едва заметно пианист перебирал клавиши рояля, выдавая спокойную, грустную балладу, унося этим светлым вечером мысли подальше от каждодневных проблем и напоминая о приближающемся празднике. Хёнвон едва слышно вздохнул. Именно такой рождественской атмосферы ему, пожалуй, и не хватало… Хосок тут же отодвинул в сторону стул, чтобы Хёнвон опустился. — Не стоит считать, будто я не в состоянии сам его отодвинуть, — вдруг без раздумий выпалил он, прикусывая язык: он постоянно грешил тем, что выдавал абсолютно всё, что было на уме, даже если не хотел дерзить человеку. Так уж он был устроен: отвечал язвительно, сарказмом или колкостями — такое часто случалось, когда человек ему даже сильно нравился. Может быть, поэтому у Хёнвона было достаточно мало друзей, подумалось гиду, когда он в неловкости опускался на стул. — Всего лишь ухаживаю, — лишь с улыбкой ответил Хосок, усмехаясь. Подождав, пока Хёнвон присядет, и задвинув стул обратно, он наконец приземлился на свой. — Как прошёл ваш день? Любезная официантка тут же показалась рядом, протягивая меню Хёнвону. Тот с благодарностью принял книгу. — Работал, — пожал плечами Хёнвон и тут же уткнулся взглядом в названия блюд. Однако же из-за настойчивого взгляда Хосока, с таким восхищением смотревшего на него, он не мог сосредоточиться ни на одном из названий. Тот прямо-таки светился, внимательно изучая каждую черту лица Хёнвона, и это невозможно было не заметить. Гид с раздражением прищурил глаза и закрылся бордовой коркой высокого меню, надеясь хоть так сбежать от внезапно появившегося поклонника. — Вы знаете, что бесстыдно пялиться на людей нельзя? — резко выдал он, громко вздыхая и в безнадёжности прикрывая лоб ладонью — может, хоть так избавится от настойсивого взгляда. — Я не экспонат в музее. — Но вы так красивы, — в ответ проговорил Хосок, хлопая ресницами. — Невозможно остановиться. Хёнвон в усталости закатил глаза. Ему пообещали бизнес-встречу, но по факту насильно притащили на свидание. О котором он даже не просил. — Позвольте мне хотя бы сделать заказ. В этом меню, как назло, из понятных слов были только «Алкоголь», «Закуски» и «Основные блюда». Ибо всё остальное было красивым шрифтом с завихрениями выведено… на чистом французском. Хёнвон огляделся, пытаясь уловить нотки западного стиля в интерьере. И как только он не обратил внимание на вывеску под крышей? Ведь это оказался ресторан европейской кухни. И сухое дублирование названий блюд корейской письменностью с абсолютно такими же незнакомыми ингредиентами вообще не спасало ситуацию. Хотя Хёнвон прекрасно владел языками, в том числе английским и китайским, он понимал, что его завели в тупик. А посему, чувствуя усталость и полнейшее равнодушие, решил, раз уж всё равно пришёл, не переутруждаться и заказать бокал лёгкого шампанского и овощной салат — хотя бы потому, что это оказались одни из немногих знакомых слов в меню. Как только официантка удалилась, забрав меню, Хёнвон оказался в безвыходной ситуации. Хосок-таки поймал шанс внимательно его рассмотреть: он даже поудобнее уселся, аккуратно положив подбородок на ладони. В его больших карих глазах был заметен особый блеск, словно он был заворожён сиянием уникального произведения искусства. А Хёнвону лишь оставалось покорно сидеть, слегка сжимаясь в смущении, и прятать взгляд, пытаясь не устанавливать зрительного контакта с настырным Хосоком. Этот вечер начинался немного неловко. Хёнвон пытался отогнать никчёмные подозрения, будто собеседник напротив него на самом деле маньяк, придумавший себе имя и правдоподобную легенду про высокую должность, но на деле изощрённо убивающий своих жертв или прячущий их в подвале. Ну не может человек со столь привлекательной внешностью вдруг обратить внимание на такого непримечательного Хёнвона — в который раз подумал гид, вспоминая, что к сожалению, живёт не в дораме. Не стоило, наверное, идти сюда… — Почему вы так пристально рассматриваете меня? — спросил Хёнвон, пытаясь чем-нибудь занять взгляд, чтобы не чувствовать себя настолько некомфортно. Ну почему, почему все вокруг вели себя так непринужденно? Хёнвон завидовал супружеским парам, что спокойно наслаждались аппетитным ужином, и детям, с радостной улыбкой кружившим вокруг украшенной золотой мишурой ели. О, они даже не представляли, насколько счастливо проводили Сочельник — конечно, ведь им не приходится, пусть и по собственной воле, сидеть за одним столом с мужчиной, что пытается заглянуть им в душу. Хёнвон тяжело вздохнул, сжимая губы в тонкую полоску. Он привык к направленным на него пристальным взглядам туристов, но сейчас складывалась иная ситуация: не рассказ сейчас сосредоточенно слушали, и по улице мимо памятников они не проходили, чтобы Хёнвон постоянно напоминал туристам обратить на что-либо внимание. Да его без какой-либо уважительной причины просто-напросто бесстыдно раздевали глазами. — Почему я не могу посмотреть на человека, который мне нравит… — начал было Хосок, но Хёнвон остановил его — нервным выкриком: — Так, хватит. Гид выставил вперёд ладонь, как бы защищаясь от непрошеных признаний. Он уже начинал изрядно потеть от волнения. Скорее бы подали салат и он бы освободился от никчёмной беседы, убежав к Джухону кушать кимчи. — Почему вы позвали меня сюда? — слегка надломившимся голосом пролепетал он и сглотнул слюну. — Что хотели предложить? Вместо ответа Хосок вальяжно облокотился о мягкую спинку высокого стула, закусывая губу и коварно улыбаясь. — А вы сразу переходите к делу? Мне это нравится. Хёнвон почувствовал, как от раздражения у него задёргался глаз. Этот парень был тем ещё позёром. — Ладно, — Хосок прочистил горло, усаживаясь поудобнее. — Как вы знаете, я являюсь совладельцем сети отелей. Наши гостиницы расположены на территории всей Республики, в двадцати городах, и также мы владеем пятью корпусами в Китае. — Чудно, — Хёнвон пригубил воды из стакана, что стоял на столе, и кинул взгляд в окно, на внутренний дворик. Даже внешний интерьер был куда интереснее разговора с этим сомнительным бизнесменом. По крайней мере, вид одинокого фонаря, освещающего пару лавочек и обнесённые снегом ветви деревьев, что чуть покачивал ветер, его успокаивал. — Вы, вероятно, не слышали, но наши доходы составляют двести миллионов долларов в год, что позволяет нам не только находиться в списках самых влиятельных и богатых компаний мира, но и, что не менее важно, прошу заметить, обеспечивать высокие зарпалаты персоналу и стабильный отпуск, — отчитался Хосок. — Вы говорите, как в какой-нибудь рекламе, — буркнул Хёнвон. В тот момент официантка поднесла два бокала шампанского, за один из которых гид схватился, лишь бы занять чём-то руки. — Я хочу предложить вам стать частью нашего персонала, — произнёс Хосок — таким низким, притягательным голосом, не прислушаться к которому было бы невозможно. А он совершенно точно имел представление о том, как правильно подавать информацию клиентам, подумал гид. Хёнвон, всё пытавшийся отвести взгляд к окну, не мог не обернуться, когда Хосок словно таинственно понизил голос, заставляя гида поверить, что этот разговор — не более, чем их собственный секрет, такой интимный и неловкий. — В отеле в Сеуле частных гидов с руками отрывают, особенно в сезон. Не желаете присоединиться? Хёнвон издал тяжёлый вздох. Так он и подозревал. Что ещё он должен был ожидать от богатого бизнесмена? Спасибо, что заработок предложил хотя бы не на эскорт-услугах. — Какая мне от этого выгода? — Хёнвон скрестил руки, так же вальяжно облокачиваясь на спинку. Презрительный взгляд прищуренных глаз оценивающе прошёлся по телу Хосока, и как назло, Хёнвон не нашёл в нём ни единого упущения: тот был идеален с головы до ног — начиная с его красивого личика, благодаря которому мужчине можно было дать лет двадцать от силы, красивого, мелодичного голоса, и заканчивая пропорциями тела, которым позавидовали бы культуристы или художники: с него можно было лепить скульптуры или писать античные картины. — Не вижу никакого повода отказываться от стабильной работы при отеле, предпочитая самозанятость, — хмыкнул Хосок. — Стабильный высокий заработок, соцпакет, страхование. Разве это может быть хуже перебежками с одной тургруппы на другую в целях урвать как можно больше денег, не зная, чем обернётся завтрашний день? Вы же мой ровесник, не так ли? Хёнвон в удивлении вскинул бровь, пытаясь не поддаваться соблазнам, которые так искусно подкидывал ему Хосок. В любом случае вряд ли его компания предложит Хёнвону невиданные доселе блага. — И что с того? — хмыкнул гид, вновь закатывая глаза. — В тридцать лет задумываешься о стабильном заработке, боясь однажды потерять и должность, и деньги, и жильё. — Зато я независим, — пожал плечами Хёнвон, пригубив шампанского из бокала. — И занимаюсь любимым делом. Риск обанкротиться невелик, когда спрос на твои услуги существует в любое время года, — он фыркнул. Хосок вскинул брови. — Почему бы тогда вам не заниматься этим же любимым делом, но у нас в в компании? — Допустим, — Хёнвон шмыгнул носом. И, слегка опустив голову, кинул на мужчину взгляд исподлобья, тяжело поднимая веки. Карие глаза блеснули в мерцании свечей, острой стрелой вперившись в тело Хосока. Может быть, дело было всего лишь в игре света, только каким-то образом этот острый взор заставил Хосока вздрогнуть, покрыв кожу созвездиями мурашек. Тот прищурил глаза, стараясь не поддаваться влиянию Хёнвона: они оба пришли сюда, чтобы помериться силой и влиянием, и Хёнвон — достаточно неожиданно — в качестве соперника нисколько не уступал Хосоку. — Но почему именно я? — Порой удивительных людей можно встретить даже за поворотом, — пространственно ответил Хосок, потягивая шампанское. — Мне повезло встретить вас в Сочельник, и я был заворожён вашим рассказом. Символично, правда? Вы мне понравились, если говорить проще. — Если верить символам и подсказкам судьбы, можно в конечном счёте и с моста спрыгнуть, не считаете? Нужно ещё и головой думать, фильтруя всё, что мы рискнём посчитать знаками, — Хёнвон пригубил шампанское, облизнув пухлые губы. — В таком случае, вы всем понравившимся людям предлагаете работу, чтобы… ну не знаю, чтобы держать их рядом? — Могу вас уверить: вы — первый, — Хосок постучал ногтями по поверхности стола, пристально глядя на гида. Интересно, сколько ещё продлится их импровизированная игра и когда наконец один из них сдастся, уступив другому? Эти двое были словно одинаково мощными стихиями: лёд и пламя, грохочущие волны и могучие скалы… И ни один не собирался складывать своё оружие. — Ну конечно, — буркнул Хёнвон. Словно немного остужая их спор, официантка поднесла на подносе овощной салат и порцию ароматной свиной рульки, украшенной зеленью. Видимо, Хосок решил устроить им обоим долгий и насыщенный вечер — так сказать, продлить удовольствие, вдобавок насытившись сочным мясом. — Поверьте, для того, чтобы удержать рядом человека, существуют иные — более действенные — способы, — проговорил Хосок. — Будь моя воля, я бы уже с вами переспал. Эта фраза заставила Хёнвона поперхнуться глотком шампанского — тот едва не выплеснул жидкость фонтаном. — Вы это серьёзно сейчас? — он скривил лицо в отвращении, кажется, приобретая ещё один предрассудок об этом человеке. Хосок, хоть и был божественно красив, разочаровывал его каждой новой фразой или поступком, и вскоре, чувствовал Хёнвон, даже эта красота в его глазах потускнеет — разве может быть человек прекрасен внешне, когда в душе у него разлагаются кучи мусора?.. Хёнвон был тем ещё консерватором: все эти связи на одну ночь в его представлении были мерзкими и двуличными. Он до сих пор верил, что в этом мире существует искренняя любовь, даже если ему она не уготована. Он начисто презирал подобные знакомства на одну ночь исключительно ради удовлетворения собственных потребностей, но, к сожалению, мир был против него, каждый раз удивляя все новыми и новыми извращениями. Хёнвон понимал, что мыслями и надеждами живёт в девятнадцатом веке, ограничивая себя рамками, которыми больше никто не пользуется, но это был его выбор, его предпочтения — и всё остальное может осуждаться хоть десять тысяч раз, — он не изменит позиции. Теперь же, когда он узнал, что Хосок, ради которого он пожертвовал вечером с другом, придерживается такой же отвратительной позиции, ему захотелось сбежать подальше из этого местечка. Даже аппетит понемногу пропадал. И речи о том, чтобы принять предложение работать на Хосока, быть не могло. Но тот решил вновь его удивить. Наклонившись над столом, он пристально вгляделся Хёнвону в глаза, будто стараясь проникнуть в его душу, и громким шёпотом произнёс слова, что врезались в память ещё на долгие, долгие годы. Кажется, пока он говорил, огонь на свечах разметался сильнее, словно сквозь с треском распахнувшееся окно влетел порыв ветра, поднимая всё на своём пути. — Не стройте из себя недотрогу, гид Че. Вы пытаетесь играть со мной, но я повидал в этой жизни слишком много вещей, чтобы вы так просто обвели меня вокруг пальца. Если мы встретились сегодня, чтобы мериться собственными достоинствами, я не против, но сперва удовлетворите моё любопытство и ответьте на вопрос: вы согласны работать на меня или же мы прямо сейчас расходимся, притворяясь, что этой неловкой встречи не было? Если вы выберете второе, то гарантирую последующие сожаления, ибо то, что я предлагаю, выведет вас из бедного финансового положения, в котором вы застряли, работая независимо. — Вы не имеете права судить обо мне лишь по моей профессии, — Хёнвон сощурил глаза, сжимая в кулаке салфетку. — И если вы настаиваете, я отказываюсь от вашего предложения. Уж лучше, по вашим словам, жить в бедности и нужде, чем с таким начальником, как вы. Хёнвон резко вскочил со стула, едва не опрокидывая бокал шампанского на скатерть. Отодвинутый стул оглушительно проскрипел по плиточному полу, и казалось, будто даже пианист внезапно прервал игру, заслышав грохот. В ресторане воцарилась тишина. С презрением взглянув на Хосока в последний раз, Хёнвон скривил губы и хмыкнул, понимая, что лишь зря потратил время, добираясь до этого проклятого места. Стол, который он покидал, оставался в его памяти заброшенным местом, неудавшейся попыткой двух совершенно противоположных сторон на секунду сойтись взглядами, но даже в этой попытке было препятствие, какой-то крошечный камешек, через который оба оступились, не желая вновь поймать ритм, чтобы шагать в ногу. Хёнвон поскорее направился к дверям, на ходу натягивая пальто, и шарф развевался длинным шлейфом, пока он с силой раскрывал дверь и выбегал на заснеженную улицу. Официантка сделала попытку попрощаться с посетителем, но так и осталась неуслышанной, оставаясь стоять у дверей и провожая взглядом человека, потерявшего всякую веру в добродушие и искренность людей. Хосок дёрнулся следом. Бросив сухое «Я сейчас вернусь» официантке, он, не потрудившись одеться, вдруг выбежал на улицу, пытаясь остановить Хёнвона. Громкий перезвон колокольчиков над дверью обозначил его уход — и только тень в сиянии свечи осталась на пороге. — Хёнвон! Хёнвон-щи! — звонко крикнул он, оказываясь на пустынной улице. Мороз щипал кожу на лице и оголённых предплечьях, лёгкий ветер поднимал вверх белые локоны, но Хосок не обращал внимания — он даже холода не чувствовал. Улица была совершенно безлюдна и темна: лишь одинокие фонари на расстоянии нескольких метров освещали дорогу, заметённую снежным покровом. Хёнвон постепенно удалялся от Хосока в сторону наземного перехода. — Хёнвон! — снова вскрикнул Хосок, со всей силы дёрнув по направлению к гиду. — Не нужно меня останавливать! — ответил тот, вскидывая правую ладонь, будто пытаясь остановить Хосока жестом. — Послушай же! — издав громкий стон — от возмущения или же осознания собственной беспомощности, — Хосок в два счёта оказался рядом — спасибо занятиям спорту, что воспитали в нём выносливость и скорость. Схватив Хёнвона за плечо, он резко развернул парня, обеими руками прижимая к себе. — Я не собираюсь вести с тобой беседу, ясно? — рявкнул Хёнвон и попытался оттолкнуть Хосока, но только сдвинуть такую глыбу ещё надо постараться. — Да послушай же, я не хотел тебя оскорблять! Если мы прислушаемся друг к другу, а не станем переходить на личности, то придём хоть к какому-нибудь соглашению! — Боже, только не с тобой, — Хёнвон вскинул брови в удивлении: и как этот тип ещё не понимал, что Хёнвон с ним и дела иметь никакого не хочет? Этот парень только испортил ему светлый Сочельник. Услышав эти слова, Хосок в изумлении расслабил мышцы, что позволило Хёнвону сбежать из его мёртвой хватки. Гид отбежал на некое расстояние, устремляясь на противоположную сторону, и даже не оглядывался по сторонам — лишь бы поскорее скрыться в метро и забыть этот вечер, словно его никогда не существовало. Абсолютный позор… И как только он сделал первый шаг на засыпанный снегом переход, из-за угла показался ослепительный свет фар и послышался пронзительный сигнал — сюда заворачивала машина, и если прямо сейчас какое-нибудь чудо её не остановит, то Хёнвон попадёт прямиком под колёса. Не медля, Хосок рванул вперёд, хватая того за рукав бежевого пальто. Пока Хёнвон лишь слепо смотрел на приближающуюся в его сторону машину, Хосок уже тянул его к себе, к собственной груди, словно в замедленной съёмке спасая его от болезненной участи. Водитель успешно развернул автомобиль, объехав парочку по встречной полосе, а те так и стояли на бордюре, ошеломлённые произошедшим. Хёнвон чувствовал, как крепкие руки Хосока держат его на волоске от верной гибели: он ведь едва не упал на землю, только Хосок успел схватить его под пояс, обняв за талию. Хёнвон распахнутыми глазами, хлопая ресницами, рассматривал его, всё ещё не успевая осознать, что произошло: он лишь чувствовал, как соприкасается собственным туловищем с торсом Хосока, как его руки огибают спину Хёнвона, а сам он, сжавшись, прижимается к груди парня, словно то место было последним оплотом надежды. Тёплые глаза Хосока смотрели на Хёнвона снизу вверх — но как-то по-особенному: изумлённо, едва испуганно, словно бы… влюблённо. Да и сам Хёнвон каким-то непостижимо заворожённым взглядом осматривает своего спасителя, тяжело дыша. Так странно: ветер качал верхушки деревьев и сметал снег с подоконников и крыш, но им обоим казалось, будто в лёгких не хватало воздуха. И тогда, чуть отдышавшись, Хёнвон наконец осознал, в какой ситуации находится. Чуть проморгав, он тряханул головой и твёрдо встал на обе ноги, отстраняясь от Хосока. Нахмурившись, он лишь фыркнул и отошёл подальше. Забросив шарф себе на плечо и прикрыв рот с носом, он бросил на Хосока высокомерный презрительный взгляд и развернулся. Совершенно безмолвно он осмотрелся по сторонам и наконец перешёл дорогу, удаляясь в сторону метро бледным, но невероятно прекрасным призраком. Лишь шлейф длинного вязаного шарфа развевался позади него, будто махая Хосоку на прощание. А тот так и остался стоять возле наземного перехода, обессиленно вздыхая. Теперь, когда Хёнвон ушёл, он смог почувствовать и пробирающий до костей мороз, и задувающий в самую душу ветер, и этот хаотично падающий снег, что забивался снежинками ему в глаза — глаза, стоявшие на мокром месте от безысходности. Неужели в этот вечер он так глупо, совершенно бездумно, безрассудно потерял человека, что запал ему в самое сердце? Опустив плечи, он развернулся, чтобы вернуться обратно — в ресторан. Только аппетита теперь совершенно не было…