Крошечный уголок на краю Вселенной

Проведя туристов от исторического центра города и познакомив их с самыми знаковыми древними постройками, экскурсию завершили в самом сердце обновлённой, модернизированной столицы с её развлекательными центрами, небоскрёбами и бизнес-центрами, выстроившимися по всей площади города — до самих облаков. Этим холодным вечером группа распрощалась с гидом возле очередного стекло-бетонного здания в Каннаме, разойдясь по закусочным или вернувшись в отели, чтобы наконец согреться — кто же знал, что погода устроит такой неожиданный сюрприз прямо под Рождество! — Большое спасибо! — послышалось от женатой пары — той части группы, что по ходу экскурсии чаще всех воодушевлённо задавала вопросы — гид даже как-то привязался к ним, жалея, что пришла пора расстаться. — Всегда пожалуйста, — Джухон поклонился туристам с широкой улыбкой на лице — возле узких глаз вмиг образовались милые морщинки. — Буду рад видеть вас снова. Счастливого Рождества! — С Рождеством! — радостно откликнулась парочка, удаляясь по направлению к ближайшему ресторану и оставляя гида совершенно одного в этом холодном и одиноком месте — прямо посреди Сеула. Джухон развернулся, примерно прикидывая, где он находится. В паре переходов от него — здание звукозаписывающего агентства, напротив — улочка с рядами сувенирных магазинов, где-то в паре километров отсюда — университет, там же целый кластер клубов и кафе, где проводят вечера и ночи студенты. Да он в настоящем развлекательном центре столицы: куда ни сделай шаг — найдёшь себе занятие. Единственный минус: при таком огромном количестве заведений легко растеряться, и даже если повезёт отыскать местечко по душе, не будет отступать чувство, будто в соседнем намного атмосфернее и веселее. Улица пестрила вывесками, рекламами и объявлениями: неоновые лиловый, салатовый и небесно-голубой смешались в единый поток красок, создавая галлюцинацию — образ бесконечного коридора, наполненного разноперыми цветами. Добавить к этому рождественские украшения — и вы окажетесь в эпицентре мерцающих огней, что одним морганием отпечатаются на сетчатке, превратившись в созвездия. Джухон любил эту атмосферу. Живя на окраине города, где одинаковые, бездушные жилые железо-бетонные комплексы смешивались между собой, а единственную гирлянду можно было заметить разве что в аптеке за углом, пытающейся хоть украшениями привлечь посетителей, он просто обожал выбираться в центр, совершать многочасовые прогулки по этим многолюдным улицам и проспектам или сидеть на берегу реки, чувствуя яркую предпраздничную атмосферу. Обычно они с Хёнвоном хотя бы раз в неделю устраивали себе выходной и шли куда глаза глядят, теряясь в бесконечных поворотах и переулках блестящего города. Но сегодня тот отправлялся на свидание, удачно замаскированное под названием бизнес-встреча, и Джухону не оставалось ничего, кроме как отправиться на прогулку одному, чтобы скоротать вечер. Неизвестно ещё, когда Хёнвон вернётся домой, а перспектива ужинать наедине со включённым телевизором, просто лишь бы в квартире не создавалось оглушающей тишины, его не очень сильно привлекала. Поэтому, распрощавшись с туристами, Джухон огляделся по сторонам и уверенной, чуть расслабленной походкой развернулся в сторону кафе и закусочных — идеальное место, чтобы скоротать время, глядя на потоки пробегающих мимо людей, каждый из которых — удивительно только, по какой причине, — постоянно куда-то спешит. Парень взглянул на дисплей своего мобильного. Белые цифры на экране показывали почти восемь вечера. Джухон невольно улыбнулся — прямо под часами и датой светились обои: атмосферное фото с мягким кофейным фильтром — Джухон и Хёнвон, кривляясь, делают селфи на фоне цветущей вишни. Сколько только лет этой фотографии? Здесь они ещё так молоды и наивны — кажется, фото сделано ещё на третьем курсе университета. Джухон каждый раз подмечал некую грусть в собственных глазах на этой фотографии: несмотря на широкую улыбку, он всё ещё был опечален. А Хёнвон, наоборот, вовсю светился от счастья, позируя на фоне розовых лепестков, приложив к щеке пальцы, сложенные в знаке V — победа. Да, Джухон ярко помнил те времена учёбы в университете — они с Хёнвоном удачно оказались соседями по комнате, что стало началом их крепкой дружбы. Джухон был безмерно благодарен Хёнвону за все те мгновения, что они разделили на двоих — и улыбки, и слёзы, и крепкие объятия далеко за полночь, когда оба, чувствуя, что силы подкидают их, всего лишь садились на кровать и смотрели на звёзды, утешая друг друга — потому что, все вокруг это знали, они старались как могли, следуя за своей мечтой, и главной заповедью всегда было не терять свою страсть — помнить о ней, потому что она и завела их на этот извилистый, обрывистый, головоломный путь — и только она теперь остаётся их единственной путеводной звездой. Они впервые встретились в спальне общежития. Сентябрь, первый день занятий, и после знакомства с ректором и кампусом университета студентам предоставили свободное время, чтобы они удобно расположились в комнатах, на ближайшие годы ставшие их вторым домом. Джухон уже разбирал свой одинокий, наполовину пустой чемодан, раскладывая невысокую стопку книг на полки и развешивая старую, поношенную одежду. Оглядевшись и поняв, сколько на самом деле мало места занимают его вещи в шкафу и на рабочем столе, он горько усмехнулся. Он всегда жил в бедной, неблагополучной семье — той самой, где отец беспробудно пил, а мать с сыном изо всех сил старались выжить. Джухон выиграл премию, чтобы оплатить себе хотя бы половину обучения, и сам устроился на работу, жалея только об одном — что оставил маму наедине с тираном, каждый день подвергавшим её пыткам похуже средневековых. В момент его поступления в университет его родители были в процессе развода — так что дополнительная головная боль не давала ему спокойно высыпаться и учиться, и нервы конкретно сдавали: Джухон чувствовал, как за уже преследовавшей его апатией вот-вот подступит депрессия. Он пытался забыться, работая в кофейне, и усердно готовился к учебному году. У всех студентов сейчас только начиналось вступление во взрослую жизнь, а у него она уже продолжалась: чёртов удушающий быт не отпускал его даже в мыслях — пока остальные, засыпая, мечтали и вспоминали счастливые события, он думал, как бы выкроить время, чтобы взять дополнительную ночную смену — деньги-то нужны позарез. Но в тот день на пороге его новой комнаты появился человек, что изменил его жизнь — наверное, теперь уже навсегда. Длинноногий худощавый парнишка с детским лицом с лёгким стуком раскрыл дверь и очутился внутри, одной рукой держа спортивную сумку, а второй — ручку чемодана, грохочущего колёсиками по деревянному полу. Джухон даже отвлёкся от развешивания одежды — футболка так и осталась мятой висеть у него на плече. Он был по-настоящему заворожён этим зрелищем: парень, что выглядел подобно модели, вдруг появился в его жизни — и как! — всего лишь застенчиво постучавшись. Скромный взгляд карих глаз бегло оглядел спальню, и он нервно сглотнул, не зная, как себя вести. «Привет, — тогда поклонился он. — Меня зовут Че Хёнвон.» Джухон через силу улыбнулся, отвечая ему тем же жестом, и представился. «Ли Джухон, — только и смог вымолвить он. — Приятно познакомиться. Надеюсь, мы подружимся.» Обычно люди говорят подобное, больше следуя инстинкту — обмен любезностями, светский разговор, чтобы пробить лёд в начинающихся отношениях — только Джухон сказал это от всего сердца, глядя на сдержанного, тихого паренька, который, судя по блуждающему взгляду и чуть приоткрытым в удивлении губам, тоже нуждался в поддержке. Знал бы Джухон тогда, с каким на самом деле извращенцем познакомился, приняв его за тихоню! Однако воспоминания о давнем знакомстве постоянно придавали ему сил — по крайней мере, он смог оценить, как далеко они продвинулись, превратившись из неопытных, боязливых юнцов в молодых мужчин, не растерявших своих страсти и желания обрести мечту, блуждая по тёмным туннелям жизненного пути, лишь обретя куда более сильные стимулы двигаться и работать дальше. Хёнвон и Джухон быстро подружились — оба записались на одинаковые курсы, оба засиживались допоздна в библиотеке, а на выходных устраивали себе прогулки, измеряя шагами центр и окраины города, узнавая всё больше друг о друге. Хёнвон узнал о проблеме в семье Джухона и, в жалости сжимая губы, внимательно его выслушивал, искренне желая помочь — только как тут помочь, когда он не имеет совершенно никакого влияния на ситуацию? Лишь моральная поддержка придавала Джухону стимул не сдаваться и бороться до конца. Слова утешения от Хёнвона всегда находили нужный путь к душе и сердцу Джухона, порядком уставшего от этих побоев собственной судьбы. Хёнвону было больно смотреть на его круги под глазами, заплывший взгляд, синяки на спине и груди, когда заставал его переодевавшимся ко сну или после душа — сразу становилось понятно, что процесс развода всё затягивается, а тиран-отец, не жалея, продолжает избивать и жену, и сына, делая их жизнь лишь хуже. Хёнвон был единственным, кто хотя бы приблизительно понимал, насколько Джухону плохо, отвратительно, невыносимо: сидя в библиотеке, тот старался укрыться за учебником страноведения, пряча солёные слёзы, но даже не понимал, что его горькие всхлипы, какими бы тихими ни казались, рвали Хёнвону сердце. Очередная ночь прошла — и прошла в страданиях, а значит, проблема не исчезла. И когда Джухон ложился спать раньше обычного, когда укрывался одеялом с головой, говоря, что просто-напросто чувствует обычное недомогание — переутомился, наверное, за учебную неделю, Хёнвон не верил ему: он-то, будучи от природы более проницательным, знал, что дело не в усталости. Хёнвон не подавал виду, но замечал малейшие изменения в поведении Джухона. Не задавая лишних вопросов, он резко брал его за руку, нахлобучивал ему на голову тёплую шапку и выводил из общежития — подышать свежим воздухом. Они проходили по десять, двадцать километров, не считая часов, не чувствуя холода или жары — просто шли, зачастую молча, иногда — перекидываясь парой фраз, и Хёнвону, что позиционировал себя довольно слабым в импровизированных шутках, пришлось прикладывать силы, чтобы заставить Джухона поднять уголки губ. Может быть, это не действовало так эффективно, как подействовало бы само решение проблемы, только вытягивать друга из кабалы депрессии и апатии необходимо — и он прикладывал к этому все силы. Хёнвон украшал их комнату — гирляндами, цветами в горшках и яркими постерами — пусть это и были всего лишь географические карты или яркие мотивационные надписи. Подкидывал Джухону шоколад в ящики рабочего стола, рюкзак, рисовал на полях блокнотов и книг забавные карикатуры, изображавшие их двоих, и… и даже не знал, насколько сильно Джухон за то был ему благодарен. На самом деле, он задумывался, каким богам должен за приобретение такого доброго и бескорыстного друга, как Хёнвон. Наверное, это был сам ангел-хранитель, спустившийся с небес, чтобы светом белоснежных крыльев озарить самый тёмный период его жизни. Но нет — Хёнвон был обыкновенным человеком, испытывавшим такие же эмоции вроде ликования, влюблённости или разочарования — и бывшим таким прекрасным, сияя даже в пасмурную погоду. Он был поистине уникальным — настоящим подарком той самой жестокой, злосчастной судьбы, наконец-то сжалившейся над бедным Джухоном. Время шло, и наконец процесс развода окончился, освободив сына с матерью от грузного гнёта и заставив их впервые улыбнуться. Когда Джухон, улыбаясь так, что мог осветить целый район в Сеуле, возвращался из здания суда, он едва сдерживал слёзы — ведь, помимо радостной мысли «Мы свободны» в его голове крутилось кое-что ещё — и это был образ улыбающегося Хнёвона, что помог ему преодолеть несколько лет терзаний и мучений. Джухон чувствовал, что просто обязан отплатить другу за его поддержку и опору, даже если это займёт всю жизнь. Хёнвон принял его — бледного, больного, тощего, — и не задал лишних вопросов, а всего лишь тепло и крепко прижал к собственному телу, сказав, что вместе они обязательно справятся. И не солгал. Эти годы обучения в университете пришлись Джухону самыми сложными в его жизни. Если бы не Хёнвон, хмыкнул он, то, скорее всего, он сошёл с ума где-то на втором курсе. И даже несмотря на мелкие неурядицы и недомолвки, их дружба оставалась прочной, надёжной, словно бетонная стена, коотрую ни смыть водой, ни сломить ураганом. Они стали самыми близкими людьми, ощущая связь намного крепче семейной или любовной. Они стали настоящими друзьями. Вновь заблокировав телефон, Джухон глубоко выдохнул и посмотрел вперёд. Как там, интересно, Хёнвон, на своём нежданном свидании? Всё ли у него хорошо? Не имеет ли тот незнакомец плохих намерений по отношению к нему? Остаётся лишь надеяться, горько усмехнулся Джухон. И направился вперёд. Ведь кто знает — может, именно это Рождество преподнесёт ему неожиданный, но приятный сюрприз.

***

На этой улице кафе было предостаточно, чтобы потеряться за чашкой крепкого, горячего кофе и десертом, выглядывая в припорошенное снегом окно на забитые людьми переходы. Джухон продолжал шагать — медленно, убивая время, спешить-то всё равно некуда, и лишь прислушивался к мягким голосам уличных артистов, распевающих — под бренчание гитары или музыкальной установки — эти всем известные, наполненные меланхолией и романтикой, песни о Рождестве. Джухон вышел на широкий переход, замечая слева от себя возвышающееся к пасмурному небу здание одного из самых известных агентств в городе. Сквозь падающий снег он заметил украшенные изображениями артистов окна и стены внутри, постеры объявляли о предстоящем новогоднем концерте — Джухон даже узнал парочку групп: под их песни Хёнвон постоянно устраивал себе диванную вечеринку с ведром мороженого на коленях и сто лет как поломанным микрофоном — с оторванным проводом от бывшей когда-то в употреблении домашней установки караоке. Джухон быстро прикинул, какой, должно быть, прямо сейчас стоит гул в агентстве, несмотря на внешнее спокойствие — в преддверии Нового года все загружены плотным графиком, забивая студии и концертный зал репетициями, а менеджеры бегают по кабинетам, решая неурядицы. В прозрачных окнах во всю стену виднелись заполненные суетящимися людьми лестницы, холлы взрывались трелями телефонных звонков: все буквально стояли на ушах, с нетерпением и ужасом ожидая дедлайна. Джухон едва слышно хмыкнул, разворачиваясь. Ему-то сдавать отчёты под Новый год не надо — вот они, плюсы самозанятости. Ближайшая экскурсия предстоит лишь послезавтра, когда любопытные туристы, досыта насладившись рождественским обедом, выползут на улицу искать себе приключения. Значит, сегодня можно и отдохнуть. За его спиной удачно расположилась кофейня, украшенная новогодними декорациями — и на надписях на окне он успел заметить предложения о предрождественских скидках, что заманило его развернуться и направиться к дверям. Может, сегодня стоит насладиться латте и кусочком орехового пирога, подумал он, шмыгая носом от холода. Но, проходя мимо высокого здания бизнес-центра, расположившись по соседству с кофейней, он заметил, как из чёрного входа закусочной в подворотню выбегает сотрудник в яркой серо-зелёной униформе, держа на плечах огромный мешок мусора. Парень был таким маленьким и хрупким, что Джухон ненароком испугался, как бы этот огромный, наполненный до краёв мешок не разломил ему спину. Этот бармен больше походил на Санта Клауса, мчащегося по городу, чтобы раздать подарки из такого же неподъёмного мешка. Только в данном случае замёрзший, не одетый подобающе парень действительно рисковал либо простудиться, либо сломать позвонки, либо всё сразу. Нахмурив брови, Джухон двинулся вперёд, по направлению к выбегавшему из кафе парню, и приспустил с лица тёплый шарф, чтобы его последующие слова были услышаны. — Может, вам помочь? Джухон, может, не был сильнейшим атлетом этого мира, но хотя бы покрупнее этого незнакомца, чуть ли не сгибавшегося под весом тяжелённого мешка. Его голос прорезал темноту подворотни, отразившись эхом по кирпичным стенам, и парень, что до сих пор вытягивал свой мешок, тут же обернулся к источнику звука, удостоверяясь, что обратились к нему. Он чуть прищурил глаза, всматриваясь вдаль, и в следующую же секунду, не замечая обледенелой земли под своими ногами, покатился по скользкой лестнице вниз вместе с проклятым пакетом, с грохотом падая на спину. Мешок порвался, зацепившись за дверную ручку, и мусор по одному стал вылетать на асфальт: вскоре пластиковые стаканчики, салфетки и зубочистки уже окружали лежащее на земле тело. Джухон смотрел на эту мизансцену заворожённым взглядом, будто не верил собственным глазам. Неужели именно из-за его оклика молодой человек потерял равновесие, засмотревшись на гида, который всего лишь стремился помочь, и так больно и резко приземлился на спину?.. Без лишних слов Джухон дёрнул вперёд, опускаясь на колени возле паренька, случайно с хрустом ломая пластиковые стаканы — пытаясь осмотреть пострадавшего. — Вы в порядке? — бросил он, протягивая руки, чтобы помочь тому подняться. Незнакомец, плотно сжав губы в раздражении, прищурил глаза и, схватившись за локоть Джухона, кое-как приподнял спину, издавая глухое кряхтение. Он скривил лицо в приступе резкой боли, пытаясь хотя бы сесть на ледяные ступени. — По мне видно, что я в порядке? — прошипел он в ответ, бросая озлобленный взгляд больших карих глаз на Джухона. — Простите, я не хотел, чтобы так вышло, — протараторил гид, быстро моргая. С испугом он смотрел на паренька, старавшегося хотя бы развернуться или присесть. — Вам очень больно, да? — Джухон вскинул брови: огромная волна стыда буквально пригибала его к земле. — Естественно, — сквозь зубы процедил незнакомец. — Кто ж так делает? Разве можно так неожиданно звать человека, а? — Позвольте мне помочь вам, — взмолился Джухон. — А вам ничего другого и не остаётся, — злобно гаркнул парень, потирая ушибленный копчик. Джухон было потянулся к его пояснице, чтобы попробовать поднять на ноги, но тот резко и с громким свистом шлёпнул его по обеим ладоням — так, что остались красные следы, — и грозно зыркнул на него прищуренными в презрении глазами. Удар пришёлся настолько сильным, что Джухон задался вопросом: а правда ли этот парень испытывает боль, раз способен так хлёстко шлепать по рукам. — Куда полез, а! — прошипел парень. — Подняться и сам смогу. Я тебе не разрешал прикасаться ко мне. Давай вон, — он кивком указал на разбросанный мусор. — С этим я один не справлюсь. А смена идёт, между прочим, и у меня клиенты. Если б не ты, я б не свалился. Парень с выражающим отвращение лицом неохотно принялся складывать мусор обратно в огромный мешок, яростно бросая пустые мятые стаканы внутрь, как будто пытался убить этот невинный пакет. Джухон, как мог, подавал ему крышечки, бумажные салфетки, пакетики от сахара, и вскоре они закинули весь хлам, стянув мешок так, чтобы не осталось щелей. Гид тут же с грохотом опустил сие творение в стоявший рядом железный бак, отряхивая ладони. — Благодарю, мать вашу, покорно, — незнакомец, кое-как опираясь на ступеньки, тут же приподнялся, хватаясь за поясницу, и, морщась от боли, привстал на ноги, чуть хромая. Джухон попытался придержать его за спину, но тот лишь огрызнулся, едва снова не ударив гида по ладоням. — Вы точно в порядке? — с волнением в голосе проговорил Джухон — его узкие глаза имели способность округляться в момент испуга или волнения, делая его похожим на невинного ребёнка. Только милое личико гида не вызвало никаких положительных чувств у хладнокровного незнакомца. — Не точно. Уходите, пожалуйста, и не пытайтесь мне помочь, — парень открывал дверь кофейни, запуская внутрь поток холодного воздуха и пару снежинок. — Но я очень сожалею! — возразил Джухон, однако парень только скептически скривил губы. — Если хотите по-настоящему помочь, то, прошу, не появляйтесь здесь больше, — ответил он и с прищуренными в презрении и насмешке глазами скрылся за стеклянной дверью. Оставляя Джухона одиноко стоять в тёмной подворотне, ошеломлённым взглядом смотря на покидающего его незнакомца, пока крохотные снежинки хаотичными узорами покрывали его вязаную шапку. В испуге он понимал, что грубоватое лицо с острыми чертами этого бесчувственного, чёрствого парня уже давно ему знакомо.