Крошечный уголок на краю Вселенной

Поддержать Хёнвона Джухон был готов в любой момент своей жизни. Даже посреди глубокой ночи, зная, что через несколько часов его ожидает тяжёлый рабочий день без малейшего перерыва, он пожертвует своим сном и внимательно выслушает все беспокойства и сомнения друга. Даже когда у самого сердце разрывается от боли, он постарается вымучить улыбку и притвориться, будто глаза не стоят на мокром месте от наворачивающихся слёз, лишь бы поддержать Хёнвона и заставить его поверить, что в конечном итоге всё будет хорошо. Только этим утром он сам себя не узнавал. Почему, без аппетита поглощая яичницу, он совершенно не хотел слушать его слов? А если задавал вопросы, то не воспринимал ответов, будто слух отказывался поглощать любые звуки? Почему жевал этот разрезанный по кускам кимчи, едва шевеля челюстью, словно каждый процесс в его организме замедлился? И даже пока Хёнвон воодушевлённо рассказывал о своей прогулке, гнусавя и кашляя через слово, Джухону отчего-то хотелось, чтобы тот поскорее закончил и он смог бы оставить друга дома одного, чтобы выскочить на улицу. Однако тот вспоминал всё новые и новые моменты: как Хосок уместно пошутил, какой комплимент подарил, как в очередной раз заставил Хёнвона улыбнуться или засмеяться. И Джухону оставалось подпирать подбородок кулаком, чтобы выдержать напор этого бесконечного потока слов — и держаться, держаться на месте, пытаясь угомонить нервное, напряжённое прерывистое дыхание и возбуждение, расцветающее в груди. Джухон бежал, на ходу застёгивая пальто и нахлобучивая шапку, и лишь витрины ближайших аптек равнодушно отражали мужчину, едва не ломающего ноги в попытках скорее добраться до метро. Он не помнил, когда в последний раз так мчался к другому человеку, чувствуя, что момент их признания должен состояться именно сейчас, и ни минутой позже: а вдруг сама судьба решит вмешаться? вдруг снег заметёт дороги и транспорт вновь встанет в пробки? вдруг Чангюн покинет рабочее место и решит больше там не появляться — снимет свой фартук и отдаст табличку с именем, убегая далеко за пределы города? вдруг он исчезнет — как тогда, десять лет назад, оставляя Джухона в сомнениях, в то время как ответ лежал на поверхности: сам Джухон и виноват в его скором побеге. И теперь он мчался сквозь дворы, срезая углы, забегал на укрытый плотным покрывалом снега газон, а затем спускался в метро, и поезд увозил его в центр города — туда, где, казалось бы, начиналась его история, если бы он не знал, что там ей было лишь суждено окончиться. «Знаешь, он оказался куда красивее, чем я думал, — говорил Хёнвон, с играющей на губах улыбкой прожёвывая лист капусты. — В первую встречу мне показалось, что он обладает падкой внешностью. Я имею в виду, что я просто не выношу людей, которые подстраиваются под общие стандарты, делая из себя едва ли не кукол, — призадумался он. Джухон понимающе кивал. — И тогда я подумал, судя по его виду, что он один из них. Дорогая одежда, накачанное тело, идеально уложенные волосы. Ну что мог он найти в таком, как я? Я не верил, что нам суждено отыскать общий язык. Потому и сорвался на него. Однако… Знаешь, он настолько прекрасен, что выходит за пределы стандартов красоты. Я вспоминаю каждую его черту, которую мне удалось запечатлеть в тусклом свете… Я думаю, что он — настоящее сокровище, Джухон.» Крупные хлопья снега перестали валить с неба, однако пронизывающий ветер никуда не делся. Джухон плотнее укутался в шарф, вздрагивая от холода. Он даже не задумывался, какой долгой кажется дорога от дома до метро, когда он спешит — со всеми её тупиками, углами и поворотами, он будто бродил в лабиринте, выход из которого с каждым шагом только отдалялся. «Но в чём же поистине заключается его красота для тебя?» — устало вздыхал Джухон, всем сердцем желая поддержать разговор, однако его хватало лишь на простой жест — фальшиво улыбаться, делая вид, что заинтересован. В тот момент Джухон ужасно себя ненавидел, но как он объяснит Хёнвону, что с радостью выслушал бы его парой часов позже, а сейчас он просто обязан поговорить с другим человеком — и какое-то особое предчувствие подсказывало ему, что позже времени для этого совершенно не найдётся? Поэтому бежать — прямо сейчас — он должен бежать. Но вместо этого оставался сидеть на стуле, попивая чёрный чай с ягодами. И дрожал от предвкушения, в волнении не находя себе места. «Он одинок, понимаешь, — тяжело вздыхал Хёнвон. — Он привлёк меня банальным одиночеством. Ты бы видел грусть в его глазах, когда мы говорили о близких людях, — парень утёр нос салфеткой и перевёл взгляд наверх, задумавшись. — Я думаю, у него совершенно нет человека, на которого он мог бы положиться. Кто мог бы его выслушать — так же, как ты меня сейчас, — от этих слов Джухону вмиг стало ещё хуже, и он постарался расслабиться, откинувшись на спинку стула. Может быть, совесть наконец возьмёт верх над чувствами и он успокоится. — Я думаю, Хосок ищет себе не просто партнёра. А человека, о котором он мог бы позаботиться. Человека, который примет его со всеми странностями и недостатками — если такие, конечно, найдутся, — он усмехнулся и вернулся обратно к полупустой тарелке. — Вчера у нас был настолько красивый, настолько тёплый вечер: я просто не верю, что мог провести его с почти незнакомым человеком. Будто я знаю Хосока уже тысячу лет…» Джухон забежал в вагон, схватившись за поручень, через который едва не перекрутился, и опустился на сидение, делая глубокий вдох. Его окружали совершенно незнакомые, чужие и бездушные лица, подсвеченные голубым сиянием экранов телефонов или ярким мерцанием указательных табличек, и в этой бесконечной толпе, где с трудом можно было сделать вдох, где каждый поворот обозначал либо очередное распутье, либо ещё один тупик, он чувствовал себя одиноким и беспомощным; он расталкивал людей, зная, что всё ещё обладает шансом исправить ошибку, и не видел перед собой ничего, кроме одинокой кофейни, укрывшейся под стенами высоких бизнес-центров — и лица, родного лица, к сожалению, смотревшего на него с презрением… Как же он понимал Хёнвона в этот момент… Вечер казался просто идеальным — будто он знал Чангюна уже тысячу лет… «Ты никогда не задумывался, что раз люди так быстро сближаются друг с другом, может, когда-то их судьбы уже были связаны? Когда-то давно, может, даже не в этой жизни? — дрожащим голосом произнёс Джухон, замыленными глазами смотря в неопределённую точку на полу. — И если при первом взгляде они чувствуют какую-то пробежавшую искру… что если эта связь была предназначена с самого рождения?» «Будто они были помолвлены, только появившись на свет, и наконец встретились, чтобы остаться вместе? — вздохнул Хёнвон. — Ты говоришь про родственные души. Это лишь звучит красиво. Если бы всё было так просто.» Джухон вышел на нужной ветке, окружённый толпой выбегающих к офисам людей. Интересно, какой сегодня был день? С такой работой не удивительно запутаться в буднях и выходных. Кутаясь в плотный шарф, Джухон всё продолжал бежать, и когда он наконец увидел впереди мерцающее в солнечных лучах здание музыкального агентства, то не мог удержаться от улыбки: та невольно подняла вверх уголки губ от осознания скорой встречи. «Разъединённые в течение всего жизненного пути, но встретившиеся в самый подходящий для этого момент, — продолжил Джухон, часто кивая головой в подтверждение своих мыслей: те одна за другой появлялись в голове, беспорядочно выстраивая всё новые образы. — Судьба наверняка существует, раз постоянно подкидывает нам загадки, чтобы испытать наши силы. " «Намекаешь, Хосок может стать моей судьбой?» «Кто знает, — выдал Джухон, даже не имея в виду встречу Хёнвона и Хосока. Он скорее думал только о себе. И его неожиданной встрече с Им Чангюном. — Он был так заботлив, когда принёс тебя вчера домой на руках. Я удивлён, что он не отправил тебя одного на метро. Сказал, что мы можем позвонить ему, если понадобится помощь. И просил меня оставить тебя дома сегодня, — Джухон сжал губы. А Хёнвон только ярче улыбнулся, пытаясь спрятать своё довольное лицо за огромной кружкой горячего чая. — Так что моё отношение к нему чуть смягчилось. Если у вас двоих что-то выйдет, то я буду только рад.» «Правда? — глаза Хёнвона так и сияли.» «Конечно, — Джухон хлопнул его по плечу, а затем по-отцовски поцеловал в макушку. — Ведь ты мой друг, и я желаю тебе лишь счастья, — прошептал он Хёнвону на ухо. — Однако помни, что в четырнадцать лет я завоевал чёрный пояс по карате, и если с твоей головы хоть один волосок упадёт, я задам Хосоку ту ещё взбучку.» Хёнвон смущённо смеялся. Джухон ещё ни разу в жизни не видел его столь радостным. В этих карих глазах посреди тяжёлой болезни зародился игривый блеск, которому в один миг по силам поставить парня на ноги. Может быть, любовь заставляет слечь в постель с едва преодолимыми симптомами, но влюблённость всегда только лечит. Остаётся только умудриться удержать это сияние, возрождающее в двух любящих душу крепкую привязанность и заботу. И, крепко держась за руки, прожить всю жизнь вместе, испытывая настоящую эйфорию. «Мне нужно уйти сейчас, — прошептал Джухон, обнимая Хёнвона на прощание. — Если ты захочешь выбраться на улицу, напиши мне, хорошо?» «Хорошо, хорошо, — улыбнулся Хёнвон — легко и понимающе.» Впервые Джухон уходил из дома, так быстро спускаясь по лестнице и набрасывая на ходу пальто. Потому что знал, что впереди состоится встреча, которую оба ждали в течение долгих десяти лет. Он ворвался в кофейню, преисполненный надеждой исправить всё, в чём когда-то был повинен. Громкий перезвон колокольчиков тут же прогремел над его головой, а стеклянная дверь за спиной громко хлопнула от сквозняка, перепугав немногочисленных посетителей, что одиноко попрятались по уголкам, изредка выглядывая наружу. Здесь было тихо — лишь лёгкий стук по клавиатуре ноутбука или экрану телефона создавал некий едва заметный гул, и видеоклипы, что круглосуточно показывали по телевизору, служили отдалённым шумом, чтобы не создавать иллюзию пустоты и одиночества. Джухон даже не оглядывался: вбежав, он тут же устремил свой взгляд вперёд, на барную стойку, и, чувствуя, как ноги вот-вот ему откажут, с громким усталым стоном выдохнул, едва ли не падая на пол. Им Чангюн был здесь. А большего ему и не требовалось. Этот парень был повёрнут спиной, будучи занятым заваркой ароматного кофе, но Джухон узнал его по узкой талии, спрятанной под чёрной рубашкой, и красивой, изящно изогнутой спине. Он уловил элегантные черты его тонкой шеи и запах каштановых волос, обрамляющих уставшее, но всё такое же привлекательное лицо, словно молящееся отпустить ему эти испытания, несправедливо выпавшие на долю молодого, ещё не созревшего для этого жестокого мира человека… Его руки сегодня были обнажены до локтей, позволяя взглянуть на вздувшиеся вены, отчего Джухон нервно глотал слюну, будто перед ним оголили самую святую, сокровенную часть тела. Он чувствовал себя изголодавшимся по невинной, девственной нежности, спрятанной под толстыми слоями одежды, лишь дразнящей других, изредка радуя своими крохотными частями: подобно солнцу, прорывающему хмурые тучи, она вырывалась из-под одежды, напоминая о своей драгоценности. Как Джухон мог упустить эту красоту, блистающую среди темноты? Как он мог самолично закопать в землю алмаз, сияющий в его руках?.. Чангюну не понадобилось много времени, чтобы заметить Джухона на пороге. Оборачиваясь, он периферическим зрением заметил нового посетителя, и заварник, который он держал в руках, едва не упал, разбиваясь о столешницу. Бармен раскрыл рот — по его прищуренным глазам было понято: он разочарован и раздражён, но ни капли не удивлён. Джухон скромно помахал ему из дверей, нацепив широкую нервную улыбку. Чангюн нарочно громко цокнул и, скривив лицо в отвращении, вновь повернулся к нему спиной, возвращаясь к работе. Собственно, такой реакции Джухон и ожидал: разве могло измениться что-то за короткие двенадцать часов? Вряд ли сны, всего лишь смешавшие все события жизни Джухона за прошедшие дни, смогут сбыться — он никогда не верил в вещие сновидения. Запах кофе с молоком мягко окутывал кофейню, до сих пор пестрящую новогодними украшениями. Сахарные сладости блестели на витринах, заманивая посетителей укрыться в заведении посреди холодного дня. Здесь царила атмосфера уюта и уединённого дома на краю земли, проливающего яркий свет из окна на укрытую снегом землю. И место это становится ещё уютнее, как только замечаешь в нём пару знакомых улыбающихся тебе — и только тебе — глаз. Ещё вчера Чангюн был для Джухона незнакомцем. А сегодня Джухон чувствовал, будто из долгого утомительного путешествия наконец вернулся домой. Он пересёк кофейню, подходя к барной стойке, когда посетитель забирал свой кофе у бармена, оплачивая заказ. Джухон уселся на свободный высокий стул и облокотился о стойку, нагло наклоняясь вперёд. — Доброе утро, — проговорил он, щуря глаза так, чтобы образовались крохотные «гусиные лапки». Хёнвон часто обвинял Джухона в чрезмерно милой внешности, но тот сомневался, что все его попытки привлечь Чангюна улыбкой принесут какую-то пользу. Конечно, ведь тот даже не стремился ему отвечать. — Как только я тебя вижу, и вечер, и утро становятся просто невыносимыми, — вздохнул тот, закатывая глаза. Джухон был рад, что в принципе мог вызвать в Чангюне хоть какие-то чувства. Ненависть порой имеет привычку перерастать в любовь. — Как ты себя чувствуешь? — справился Джухон. Он хотел скорее перейти к сути разговора. Может, если он расскажет о фотографии, что нашёл сегодня в альбоме, Чангюн смягчится и они смогут поговорить? — Погано, как всегда, — с язвительной усмешкой ответил тот, подготавливая очередную порцию кофе. — Я имею в виду, после того падения… Джухон не успел договорить. Чангюн вновь смерил его озлобленным взглядом, и будто гром прогремел над головой гида. Было что-то манящее в этих карих глазах напротив, сражавших Джухона каждый день более острыми стрелами. — Может, прекратишь уже? — рявкнул Чангюн. — Тебе необязательно следить за мной, как няньке. Я не ушибся, ясно? — Ты слишком категоричен по отношению ко мне, — Джухон обиженно надул губы, в очередной раз выслушивая его претензии. Но боже, как же он всё-таки был красив. Серый фартук так изящно обхватывал его узкую талию, а бёдра были очерчены линией джинсов, так и притягивая взгляд Джухона. Едва заметно встряхнув головой, парень прогнал мысли, угрожавшие превратиться в похабные, и посмотрел Чангюну в глаза. — На самом деле, я пришёл сюда поговорить. Есть одна интересная вещь, которую нам стоит обсудить. — Можно подумать, я услышу от тебя что-то полезное, — фыркнул тот. — Но я сомневаюсь, что ты откажешься — теперь, когда я заинтриговал тебя, не так ли? — Джухон игриво сощурил глаза, в нетерпении тряся плечами, словно собака, не в силах дождаться игры со своим хозяином. Чангюн устало взял в руки чашку и принялся протирать её махровым полотенцем, действуя так равнодушно, будто это было его рутиной. — Нет, я откажусь, — резко заявил он. — Если ты хочешь, чтобы я перестал тебе грубить, то просто перестань ко мне подкатывать, и этого будет достаточно. Если ты снова пришёл за кофе — делай заказ и не задерживай мою работу, — он покрутил в руках чашку, будто пытаясь разглядеть в стеклянном покрытии собственное отражение, и чуть слышно усмехнулся. — Это связано со мной и с тобой. Возможно, для тебя это, как и для меня, является огромной частью жизни. Чангюн вновь скептически фыркнул. — Да ладно тебе! — взмолился Джухон. — Я же не предлагаю тебе оружие у меня купить. — Лучше бы предлагал. Чангюн был, конечно, невероятно привлекательным парнем, однако от его упрямства Джухон начинал уставать. И чего он только мчался сюда на всех парах, надеясь, что разговор состоится как можно скорее? Этот парень даже слушать его не хотел. — Если тебе нужно очередное извинение от меня, — Джухон сделал глубокий вдох, — то я правда сожалею о том, что случилось. Из-за меня ты так больно упал на спину — с тобой точно всё хорошо? Ты обращался к врачу? — Да когда же ты уже заткн… — громким шёпотом на выдохе проворчал Чангюн, под конец фразы замолкая. Он поставил чашку на стол, чтобы ненароком не разбить, и уставил руки в бока, взглядом коршуна на жертву смотря на Джухона. — Что же ты так ко мне прицепился, парень! Оставь меня в покое. Мы всего лишь незнакомцы, — и он поёжился — то ли от сквозняка, гуляющего по кофейне, то ли от собственных слов, даже ему показавшихся неправдоподобными. — Я хочу доказать тебе, что это вовсе не так, — мягко улыбнулся Джухон, закусив губу. — Если ты дашь мне всего один шанс и мы сможем поговорить, я обещаю, что отстану от тебя, и возможно, мы больше никогда не увидимся, — надломанным голосом произнёс он. Как бы ни была сильна его радость, он знал, что действия его могут привести к плачевному результату. Вся ситуация зависит только от реакции Чангюна. — О мой бог, — сквозь зубы процедил Чангюн, развязывая фартук на поясе и кидая его поверх столешницы. Затем он поставил рядом с кассой табличку, гласившую, что бармен отлучится на десять минут, и приблизился к чёрному входу. — Ну что, пошли, — нервно выговорил он, ожидая, пока Джухон последует за ним. Тот резко сорвался с места и в два счёта оказался рядом. Они вышли на улицу, осторожно спустившись по заледенелой лестнице. Джухон пытался было придержать Чангюна за локоть, но тот лишь хлопнул его по руке. — Я разрешал ко мне прикасаться, а? — он скривил губы. Тот извинился. На улице было прохладно. Чангюн потирал плечи ладонями, чуть дрожа от ветра, и оглядывался по сторонам, будто пытаясь занять уставший взгляд. Они вновь оказались всё в той же подворотне, где и началась — или, вернее сказать, продолжилась — их история. Джухон попытался прикрыть хрупкое тело Чангюна от ветра, встав ближе к дороге, но тому, скорее всего, на это было наплевать. Если он не накинул куртку, когда выбегал сюда, значит, предполагал, что разговор займёт не больше пяти минут. — Давай уже, — бросил Чангюн. — Что ты там сказать хотел? Джухон самодовольно потянулся к внутреннему карману куртки и достал оттуда найденную в альбоме фотографию. А затем с самодовольной улыбкой трусящимися от предвкушения руками протянул вперёд, позволяя Чангюну рассмотреть её более внимательно. Тот быстро выхватил снимок из рук, вглядываясь в изображение. Он нахмурился, пытаясь понять, в каком году и где сделано фото, а Джухон лишь любопытно вглядывался в его лицо, пытаясь угадать, какие эмоции он чувствует. — Вспоминаешь? — хмыкнул он. — Десять лет назад, на школьном дворе. Это был мой день рождения. Может быть, Чангюну было по силам вспомнить такие подробности. Только, вероятнее всего, не по силам пережить их во второй раз. Он переводил недоумевающий взгляд с парня на фотографии на стоявшего напротив мужчину, наверное, сверяя черты их внешности. И, к его великому сожалению, они были совершенно идентичны. Его лицо побледнело, как только он осознал, кто именно передал ему снимок. Дрожащими ладонями он держал фотографию, и рот его раскрылся, будто он собирался произнести слова… Но те так и остались витать в голове неозвученными мыслями, а ему приходилось только ошеломлённо моргать, пока краска медленно сходила с его лица. Он зажмурился, прижимая ладонь ко рту, чтобы ненароком не выдать искренние чувства. И развернулся кругом, тяжко вздыхая и пряча лицо — отражающее его сокровенные эмоции, бившие изнутри фонтаном. — Это… Это… Джухон ожидал, пока Чангюн наконец признается, поймёт, как много вещей их связывали, а затем наконец извинится и они смогут обсудить всё, что произошло между ними. Однако тот не действовал согласно составленному Джухону плану — конечно, ведь Чангюн часто поступал ему наперекор. — Это не я, — надломленным голосом произнёс он, пытаясь успокоиться. Пара тяжёлых вздохов, прикрытые глаза и закусанная губа — вот и всё — все жесты, выдававшие в Чангюне куда больше привычного равнодушия. — На снимке не я, ясно? Вы, вероятно, обознались. Мы с ним даже не похожи, — на одном дыхании произнёс он. В его интонации, обычно такой самоуверенной и дерзкой, слышались тревога и явное замешательство. А в прерывистых вздохах — потрясение, будто новость оказалась для него невыносимой. Чангюн бездушно выбросил эту фотографию из рук, будто та полыхала огнём: он избавился от неё, как от ненужного мусора. Словно лепесток дерева по осени, та мягко опустилась на асфальт, прячась в слое снега. Парень было развернулся, чтобы вернуться в кофейню, но Джухон успел схватить его за локоть — крепко вцепившись ногтями в обнажённую кожу: тот инстинктивно развернулся, остановившись как вкопанный. — Это ты, Чангюн, — в молитве прошептал Джухон, пытаясь поймать его взгляд. — И я вспомнил тебя. Не думал, что судьба сведёт нас спустя столько лет. И таким смешным образом… — он хмыкнул. — Пожалуйста, нет. Не выдумывайте. Это всего лишь человек с похожей внешностью, — Чангюн старался не смотреть Джухону в глаза, — и моим именем. — И твоим взглядом — таким, от которого мурашки по телу бегут? — со слезами на глазах вымолвил Джухон. Были то слёзы радости или горя — он и предполагать не смел. Просто чувствовал, будто вот-вот сорвётся и накинется на Чангюна, чтобы согреть его в своих объятиях после стольких окутанных заморозками лет. Чангюн посмотрел на него исподлобья, недоверчиво нахмурившись. — Это не я. Покиньте меня и, прошу, больше не возвращайтесь. Я не хочу иметь с вами ничего общего. Мы всего лишь незнакомцы — так что позвольте нам таковыми и расстаться. Я ухожу. Он вырвался из крепкой хватки Джухона: на коже остались розовые намятые кулаком следы. Тот остался в замешательстве. Удивительно, как Чангюн за несколько секунд справился со своими эмоциями и даже перешёл на формальный стиль речи, притворяясь, будто никогда не видел Джухона — и не желает иметь с ним дела, вежливо убегая обратно — в своё тихое и укромное убежище — всё с тем же сухим, безэмоциональным выражением лица страдальца, который лишь хотел остаться в покое. А затем, поднимаясь по лестнице, Чангюн бросил последний, завершающий взгляд на Джухона, чтобы одними губами прошептать, процедить сквозь зубы — слишком тихо, чтобы быть услышанным в толпе, но слишком громко, чтобы выстрелить Джухону прямиком в сердце: — Я всегда подозревал, что у меня есть причины тебя ненавидеть. Дверь за ним громко захлопнулась, сотрясая шум целой улицы, наполненной автомобильными сигналами и нескончаемыми рекламными объявлениями. Только в одно мгновение все эти звуки исчезли, оставив Джухона в вакууме, где он не мог сделать вдох или произнести звук. Он исчез в каком-то новом пространстве. Там, где громче всего звучал стук захлопнувшейся двери. И в этот раз не звенели колокольчики. Только стекло тревожно дрогнуло, угрожая разбиться на мелкие осколки. Так же, как и душа Джухона, которому оставалось лишь стоять снаружи. И чувствовать этот беспощадный холод, пробегающий по его спине — холод, ввергающий в одиночество и беспросветную тьму. Чангюн вспомнил его, как бы уверенно он ни пытался отрицать, будто не имеет ничего общего с человеком на фотографии. Это всего лишь уловка, на которую оба бездумно попались. В тот момент, когда Чангюн оставил гида стоять в одиночестве на холодной многолюдной улице, первая снежинка опустилась на ладони Джухону. Тот затуманенным взором вгляделся в восьмиконечный узор, закусив губу. Этот снег сегодня был таким равнодушным и чужим… Он стоял посреди шумной улицы, не способный слышать ни единого звука, и оказался среди людской толпы, не чувствуя человечности. Весь этот мир на секунду потерял смысл. Чангюн вспомнил его, но далеко не связанные с ним счастливые моменты. Единственное, что имело для парня значение — причина, по которой он стал ненавидеть Джухона. В тот момент, беспомощно переводя взгляд на дверь, которой больше не суждено открыться, Джухон понял: кажется, это было неминуемое и неумолимое начало конца.

11 лет назад

— Новенький в нашей школе? — усмехнулся Джухон, складывая учебник в сумку. — Да ну, это полный бред. Кто станет переходить в другую школу посреди учебного года? — он закатил глаза. — Да много кто, — фыркнул Бёнтэк, его одноклассник и по совместительству лучший друг. Весь класс уже пулей выскочил из кабинета, как только прозвенел звонок, а они вдвоём остались у парты, потому что у Бёнтэка, видите ли, остались новости, которыми он не терпел поделиться с Джухоном. Поэтому теперь тот мешал последнему складывать вещи в сумку, чтобы удержать его на месте подольше. И ему было совершенно неинтересно, что Джухону пора бежать на подработку после уроков. Бёнтэк был тем ещё поклонником сплетен. Сегодня он сытно и аппетитно насладился очередным слушком. — Может, он недавно переехал в город или в наш район. Вскинув бровь, Джухон лишь окинул его сомневающимся взглядом и застегнул рюкзак. — Даже если так, мне-то что с этого? Тоже мне, теперь, что ли, жизнь моя изменится? Он же помладше нас на пару лет будет. Пусть учится себе. — Говорят, он проходит прослушивание в музыкальное агентство, — слегка наклонившись вперёд и прикрыв рот рукой, чтобы его слова не подслушали посторонние, проговорил Бёнтэк. В его глазах горел игривый блеск, а уголки губ неустанно тянулись вверх. Джухон тяжело вздохнул. — Ну и что я могу ответить? Пусть проходит — у нас половина школы записалась в певцы или танцоры. Это не веский повод начинать с ним дружбу. Только мне жаль, что из всех школ этого мира он попал в нашу дыру, — парень цокнул. — И у тебя не возникло никакого желания с ним познакомиться? — удивлённо вскинув бровь, Бёнтэк округлил глаза, будто знакомство с новичками было неотъемлемой частью учебного процесса. Джухон накинул лямку рюкзака на плечо, делая шаг вперёд — к выходу — и, устало качая головой, проговорил: — Честное слово, что ж ты пристал ко мне с этим парнем! Если тебе хочется с ним подружиться — иди и сделай это, только меня не впутывай, ладно? Я спешу. Он выбежал из кабинета, только на полпути был остановлен громким выкриком Бёнтэка. — Я думаю, он в твоём вкусе, — резко выдал тот, чем сбил Джухона с толку. Тот удивлённо развернулся, с подозрением глядя на друга. Бёнтэк самодовольно улыбался, стоя в паре метров от него — и вальяжно облокачивался о парту, скрестив руки на груди. — Что ты сказал? — ошеломлённо прохрипел Джухон, остановившись вполоборота. — Я видел его в кабинете учебного отдела, — пояснил тот. — И он очень красивый. При одном только взгляде на него ты выпадешь в осадок, — он поиграл бровями — словно знал секрет, который Джухону только предстоит раскрыть. И, судя по его хитро прищуренным глазам, было что-то интригующее в этом незнакомце, с которым Бёнтэк тщетно пытался свести своего друга. — Сколько ему лет? — Джухон вздохнул. Ну конечно, друг постоянно предлагал ему обратить внимание на очередного ученика их школы, ведь не мог устоять перед соблазном постебать парня насчёт его ориентации. — Пятнадцать, — с весело играющей на лице улыбкой тут же ответил тот, чувствуя, что друг вот-вот клюнется. — Всего на год нас младше. Джухон предпочёл не отвечать. Бёнтэк был, конечно, приятным малым, но так, как он, надоедать ещё не умел никто. Если в его голове зародилась назойливая мысль — он либо выберет себе жертву, которой заполонит все мозги своей навязчивой идеей, либо растрепет о ней всей школе. В этот раз подобной жертвой стал Джухон. И, если честно, самому парню это забавным не казалось — ни на секунду. — Отстань от меня уже, — устало проговорил он, выбегая из кабинета. — Я не хочу даже знать, как он выглядит, ясно? И с этими словами исчез из поля зрения Бёнтэка, скрывшими в многолюдных коридорах школы. Только даже не подозревал, как сильно ошибается. Следует начать с того, что Джухон был довольно непредусмотрителен, когда решил сознаться Бёнтэку в своих предпочтениях. Джухону нравились парни. И он боялся, что в один день это станет известно каждому ученику их школы. Школы для мальчиков. Он не знал, когда именно это началось. Вполне вероятно, когда на стену своей спальни он с гордой ухмылкой прилепил плакат группы TVXQ, заверяя родителей, что всего лишь наслаждается их творчеством. Это был первый сигнальный звоночек, означавший, что Джухон ещё будет сильно отличаться от своих ровесников. Конечно, ведь когда все одноклассники обсуждали учениц женской школы через дорогу, что подросли и изменились за лето, Джухон не проявлял ни малейшего интереса к разговорам, оставаясь беспричастным — зато к парням, что безнадёжно и безответно воздыхали по незнакомкам на пару лет их старше, он дышал совсем не ровно. Спустя полгода, когда он попал на концерт любимой группы, в тот самый момент, когда солист на сцене бесстыдно поднял рубашку, оголяя пресс, Джухон понял, что сопротивляться тут бесполезно — и, стоя там же, в этой удушающей толпе, полностью и безоговорочно принял свою ориентацию, даже понимая, что теперь его жизнь круто изменится. Однако ни о чём не жалел. В этом плане его история была короткой и не поддающейся каким-либо спорам или разногласиям. Как бы он ни старался передумать, против своих внутренних желаний не попрёшь, и он признал поражение, сдаваясь перед улыбкой очередного милого однокурсника — даже если тот улыбался вовсе не ему. Девушки для него были исключительно подругами — и то, слишком редкими, чтобы он хвастался их огромным числом. Он не раскрывался родителям: потому что знал, что отец его побьёт, а мама не поймёт — следовало, наверное, подготовить её к такой ошеломляющей новости. Однако смелости у него не хватило до сих пор, что уж говорить о подростковом периоде, когда каждое решение кажется смелым шагом и рискованной ошибкой одновременно. Потому Джухон тихо, никого не трогая, пребывал в спокойном мире одиночества, где позволял себе любые мысли или фантазии, зная, что не будет осуждён близкими людьми. На самом деле, он даже Бёнтэку признаваться не хотел — тот даже не старался выпутаться из круговорота школьных сплетен, слухов и интриг, — однако его поставили в безвыходное положение, когда Джухон откровенно бесстыдно пялился на переодевающихся после физкультуры парней, и Бёнтэк поймал его в раздевалке, бесшумно подойдя сзади и положив руку на плечо, от чего Джухона чуть не схватил сердечный приступ. Он понимал, что ни одна отговорка, пришедшая на ум, даже ни на секунду не покажется правдоподобной, и посему ему пришлось сознаться, тяжело вздыхая и закатывая глаза. Здесь могло быть два варианта: Бёнтэк не поверит, хлопнет друга по плечу и уйдёт восвояси, либо поверит и будет стебать его до окончания школьных дней. Собственно, всё теперь происходило согласно второму варианту. С тех пор Бёнтэк, как мог, надоедал Джухону, и никакие уговоры, никакие подкупы не могли остановить поток его язвительной желчи изо рта. Однако же Джухон знал, что Бёнтэк не желает ему зла — он шутил вовсе не издевательски, — может быть, чуть пошло, похабно и временами посягая на личное пространство друга, но это была далеко не та невыносимая травля, от которой режут вены или кончают жизнь самоубийством. Джухон спокойно принимал свою ориентацию, даже зная, что в обществе она будет осуждаться, и умалчивал о ней, чувствуя себя совершенно счастливым человеком. Бёнтэк частенько находил поводы для своих бесконечных — и совершенно несмешных, глупых и неуместных шуточек: каждый раз, стоило им оказаться в мужской раздевалке, он припоминал Джухону его проступочек в виде привычки подглядывать за другими, а если мимо по улице проходил миловидный паренёк, Бёнтэк пихал друга под бок, заставляя его обратить внимание на незнакомца, а затем ещё и повторял: «Ну, как он тебе? Ты бы с ним замутил? Только посмотри, этот пресс виден даже под рубашкой!» Джухон лишь плотно сжимал губы в тонкую полоску — так, что те аж белели, — и решал просто промолчать в очередной раз, не пытаясь доказывать посредственному Бёнтэку, что он не из тех озабоченных парней, падких на внешность, к тому же у него оставалась ещё какая-то не запачканная пошлыми мыслями гордость, и он ценил в человеке душу, а отношение к нему самому играло едва ли не важнейшую роль. Джухон никогда бы не стал влюбляться в людей, совершенно равнодушных к нему — или же относящихся с презрением или отвращением. Однако Бёнтэка это не останавливало. Джухон ради шутки завёл целый блокнот, куда записывал имена парней, которых его друг пророчил ему в женихи. В их числе были парочка красивых одноклассников — настоящих сердцеедов, отвергших десятки девушек, — незнакомцы с улицы — чаще всего, студенты в районе Хондэ, гуляющие целыми группами, актёры или певцы, улыбающиеся с ярких реклам магазинов косметики, молодые продавцы в торговых центрах, всего лишь из вежливости улыбавшиеся Джухону, и даже тот самый новенький учитель музыки лет тридцати, который даже не вёл их класс. А теперь в список стоило добавить недавно перешедшего в школу ученика на год-полтора младше Джухона и Бёнтэка. Джухон понятия не имел, как именно выглядит этот парень и у каких учителей занимается, однако звучало предложение Бёнтэка чересчур нелепо. Да у Джухона было куда больше возможностей встречаться с тем продавцом мыла ручной работы, который усердно пытался продать им мыло с ароматом лаванды по акции, чем с каким-то обыкновенным учеником. Джухон никогда не был чересчур общительным человеком, а потому очередной непримечательный, посредственный студент в его глазах мог легко затеряться в толпе, совершенно не привлекая его внимание. Полный бред, фыркнул он, выбегая из здания школы. Пожалуй, стоит забыть про слова Бёнтэка и спокойно себе отправиться на работу. Что было бы идеальным завершением дня, если бы не один сдерживающий фактор. Не то чтобы территория их школы была огромной. Только откуда-то во дворе всё время появлялись толпы студентов, в хаотичном порядке мечущихся по дорожкам. И Джухону приходилось прорываться сквозь бесконечные потоки парней, не дававших проходу людям, которые по-настоящему спешат, что на самом деле его раздражало: тут даже очередное милое личико не поможет — когда Джухон спешил на подработку, он мог растолкать своими локтями целый легион. Кое-как он пробрался к выходу, минуя парковку, и оказался на распутье: двухполосный автомобильный проезд, по бокам окружённый велосипедными дорожками, отделял его от автобусной остановки, с которой Джухон мог добраться до центра. Оглядевшись по сторонам, он принялся переходить дорогу. Здешние машины могли с лёгкостью неожиданно появиться из-за угла, рискуя сбить пешехода с ног, и обязательно раз в месяц какой-нибудь ученик попадал в больницу с травмами по неосторожности или несчастному случаю. Джухон взглянул вправо и увидел парня, спокойно разгуливающего по тротуару: вдев наушники в уши, он уставился в исписанный и помятый блокнот, что нёс в руках, да к тому же что-то бормотал себе под нос. Джухон хмыкнул. Типичный самонадеянный подросток, который полагал, что не попадёт под колёса на опасной дороге. Джухон остановился у пешеходного перехода напротив остановки, оглядываясь. Сегодняшний день, несмотря на конец ноября, выдался достаточно тёплым, хоть и местами ветреным. Парень поёжился, укутываясь носом в шарф. Там, на горизонте, далёкое небо уже окрашивалось в тёмно-синий, и лишь голые ветви деревьев, подобно венам на холодной коже, проступали сквозь темноту, бросая смутные очертания на уходящую в бесконечность дорогу. Неоновые подсветки рекламных объявлений магазинов напротив чуть освещали мокрый после прошедшего морочащего дождя асфальт, а красный свет светофора блекло и размыто отражался в лужах. Этот день был таким непогожим. Незнакомец приблизился к переходу, останавливаясь возле Джухона — видимо, ему нужна была та же самая остановка. Было около четырёх часов вечера. Люди пробегали мимо, стуча по выложенной плитке дороге каблуками сапогом и ботинков, создавая гулкий назойливый шум, и сигналы автомобилей изредка прорезали спокойный уличный шёпот. Однако ещё один звук не позволял Джухону спокойно стоять на месте. Этот парень, устремив взгляд в бумажку, что-то бурчал себе под нос — даже в рифму — и Джухон нахмурился, вслушиваясь в его речь. Слова в блокноте были раскиданы в хаотичном порядке, половина из них — криво закрашены карандашом, и только пара предложений внизу была аккуратно выведена ручкой. Джухон видел достаточно плохо, чтобы суметь прочитать фразы, но общий смысл до него, кажется, дошёл. Парень не просто бессмысленно бормотал не связанные между собой слова: он пытался поймать ритм, будто накладывал на фразы музыку. Джухон даже уловил парочку сильных и дерзких строк, которые тот проскрипел сквозь зубы, а затем сделал выпад кистью руки, оканчивая свой бит. Судя по слегка поднятым уголкам губ, эта версия ему понравилась: карандашом он что-то подписал на бумаге, а затем перевернул лист, явно вдохновлённый писать дальше. Очередной рэпер, подумал Джухон, вздыхая. У них ведь добрая половина студентов мечтает пройти прослушивание в крупные агентства. Кажется, в этом году удача улыбнулась тому парню на пару лет помладше, Минхёку, но теперь того в школе и видеть не видели из-за плотно загруженного графика. Теперь ещё одна тускло сияющая звёздочка ждала своего часа стать замеченной — кто знает, в какой момент жизни его услышат или увидят на улице, предложив стать частью компании. Однако прежде этого парня Джухону в школе встречать не доводилось. Он вгляделся: рост у незнакомца средний, одет он в тёмные и неброские вещи, а волосы прикрывают лоб и лицо чёлкой пепельно-каштановых волос — внешность настолько обычная, что взгляд едва ли выхватит парня из толпы. Однако как только тот внезапно поднял голову, Джухон понял: этот человек выглядит совершенно необыкновенно. Его глаза глубокого карего, практически чёрного цвета, устало смотрели исподлобья: в этом проклинающем взгляде читались презрение, высокомерие и холодное, поглощающее равнодушие. Не осталось ничего от того весёлого открытого парня, довольного собственным сочинением на бумаге — казалось, в одну секунду его сменил настоящий демон, и прямо сейчас он съедал его душу, отражаясь в этих больших, но злых зрачках. Казалось, тьма в них настолько глубока, что даже не отражает тусклого света фонаря над головой и неоновых подсчётов рекламных объявлений. — Мне показалось, или ты меня бесстыдно рассматривал, а? — произнёс тот — таким низким, звучным голосом пробегая по телу Джухона, будто ломая каждую кость. — Прости, — только и мог в ответ сказать тот, виновато отворачиваясь. Мурашки покрыли кожу, заставив Джухона вздрогнуть в приступе неловкости. Он оказался прав. Этого парня в их школе он видеть не мог. Иначе бы уже давно был в него влюблён. Красный свет в отражении в луже сменился ярким зелёным, и они двинулись вперёд, шагая по мокрому асфальту — капли разлетались из луж, громкими шлепками опускаясь обратно на землю. Джухон укутался в ворот куртки, чувствуя себя максимально неловко рядом с этим парнем — он молился, чтобы сели они в разные автобусы. А тот тем временем вернулся к своему тексту, прогоняя фразы по новой, чтобы удостовериться, гармонично ли они звучат. «Ну конечно, — фыркнул Джухон, — а другого места, кроме как проезжей части, для этого занятия не существует». Закатив глаза, он сделал шаг вперёд. Бывает, в нашей жизни происходят события, заставляющие нас действовать быстро, не задумываясь — так невероятно рискованно и отчаянно: вряд ли мы бы допустили мысль, что когда-нибудь осмелимся на подобное, однако в ситуации крайней нужды или необходимости срочного решения мы неосознанно прибегаем к своим до сих пор сокрытым в глубине души силам. Так случилось и с Джухоном — прямо в этот момент, изменивший его жизнь. Автомобиль выехал внезапно, сотрясая дорогу скрипом тормозов — только здесь, на этой мокрой после дождя дороге, где через несколько метров колёса поджидала очередная яма, резко остановиться было невозможно. А потому все пешеходы ошеломлённо уставились на машину, угрожающую сбить целую толпу людей, но всё ещё неумолимо несущуюся вперёд. Джухон лишь помнил свои мысли в тот момент, когда фары осветили дорогу и ослепили его ярким сиянием. Он думал о том, что смерть может настигнуть внезапно, вот так вот, на выходе из школы, и как нелепо закончится его жизнь, если прямо сейчас он попадёт под колёса. А ещё он подумал о собственных родителях, которые так и не дождутся сына вечером. Затем вспомнил, что не сможет попасть на фестиваль в центре на этих выходных. И почувствовал разочарование, прикидывая, что так и не попадёт больше на концерт TVXQ. Господи, ведь он так молод! И чего он только успел добиться в жизни?.. И такое отчаяние настигло на него — вместе с неизбежным осознанием скорой гибели — что он лишь тяжело вздохнул, принимая свою участь. А в следующее мгновение перед его глазами пронеслись последние события этого дня: сегодняшняя контрольная, устроенная учителем без предупреждения, обед в одиночестве, изнуряющий урок физкультуры и разговор с Бёнтэком, что рассказывал ему о новеньком ученике — казалось бы, такие мелочи, но в самых детальных подробностях они всплыли в голове, и одна из них — самая примечательная — ярко пульсировала прямо сейчас, вырывая Джухона из потока его сожалений. Тот незнакомец — рядом ли он? За долю секунды Джухон обернулся, чтобы заметить парня в толпе — тот отошёл на два шага вперёд, не видя перед собой ничего, кроме чистого листа блокнота. И колёса автомобиля мчались прямиком на него. Джухон как сейчас видел его полураскрытые губы, перечитывающие текст с листа, и взгляд, устремлённый в блокнот, а из-за играющей в наушниках музыке он наверняка ничего не слышал — даже пронзительного визга тормозов, прорезавшего сумерки людной улицы. Он был единственным среди целой толпы, кто безудержно и неумолимо направлялся под колёса, пока остальные слепо смотрели, как парень продолжает идти. Джухон отреагировал резко: как только капот автомобиля нацелился сбить незнакомца с ног, он крепко схватил того за плечи и подмышки и, чуть приподняв в воздух, в развороте перенёс его назад, на другую сторону дороги. Машина удачно проехала дальше, чуть задев тротуар напротив, и каждый в немноголюдной толпе облегчённо выдохнул, радуясь спасению своей жизни. Джухон едва ли не упал на асфальт, измотанный, от такого стресса, но всего лишь обошёлся лёгким головокружением — он не мог поверить, что в доли секунды, окутанный спутанными мыслями, сомнениями и сожалениями, спас чью-то жизнь, действуя так быстро. Казалось, он даже не успел моргнуть — иначе почему теперь его сухой глаз так щедро омывали накатывавшие слёзы?.. Незнакомец смотрел на него в ошеломлении. Пара листов оторвалась от проволоки в блокноте и упала на землю, чтобы вода из луж мягко окутала края исписанной бумаги. Его взгляд исподлобья, прежде столь высокомерный, на мгновение превратился в испуганный и удивлённый, а позже — ещё и немного благодарный. — Что это было? — спросил он, и его низкий голос утонул в потоке автомобильных сигналов. — Впредь будь осторожен, — лишь прошептал Джухон, слегка кивая. Он наклонился, чтобы поднять упавшие листы, и, быстро собрав из в кучу, передал парню — жалко ведь, текст же так старательно придумывали… Зелёный свет светофора в отражении луж на земле превратился в ярко-алый, напоминая пешеходам, что им стоит уйти с проезжей части. И Джухон побежал вперёд, к своей остановке, зная, что опаздывать ему нельзя. А незнакомец оставался стоять — там, на перепутье, долго и пристально глядя на Джухона, после чего, наконец перейдя дорогу, направился в другую сторону, вновь уткнувшись в свой блокнот. Джухон смотрел на него с сожалением, полагая, что, вероятно, этот парень чересчур самонадеян — а ещё удручающе одинок. И возможно, если бы не Джухон, этим вечером он бы попал под колёса машины — и никто, совершенно никто не вспомнил бы о человеке, в один день вышедшего со школьного двора, чтобы вернуться домой. Когда на остановку прибыл автобус, парень исчез из поля зрения Джухона, исчезая за аллеей высоких деревьев. Джухон смотрел на улицу из широкого окна, чувствуя где-то на уровне подсознания, что ещё сможет встретиться с этим незнакомцем.

***

И встретил его на следующий же день. В школе. Это случилось во время обеда, когда Джухон с Бёнтэком наслаждались рисом и супом с овощами, и второй снова заливал в уши первому свежие школьные сплетни — иногда их было столько много, что Джухону казалось, будто друг их выдумывает или видит во сне — потому что стольким новостям случиться за день просто невозможно. Потому он, равнодушно кивая головой, делал вид, что внимательно слушает, и даже пытался реагировать разнообразным спектром эмоций, но на самом деле был погружён в свои мысли. И, мешая ложкой надоевший пресный бульон, он со вздохом сожаления перебирал в памяти события прошедшего дня, выбившего его из привычной колеи. Он не мог отделаться от мысли, что встреча с тем незнакомцем была предназначена ему судьбой — словно в романтических фильмах, где один из главных героев спасает жизнь второму, — и теперь между ними образовалась крепкая связь, зародилась какая-то особая тайна. И этой тайне суждено промелькнуть во взгляде друг на друга, если им повезёт встретиться вновь: теперь они оба будут вспоминать тот самый день и то самое особое прикосновение заботливых рук к крепкому телу во время смертоносного шага. Они навсегда запомнят скрип тормозов автомобиля и яркий неоновый свет, окутавший улицу, чтобы возвращаться к тому моменту в мыслях поздно ночью или же уповая на собственные надежды снова обрести того самого незнакомца, готового пожертвовать жизнью ради спасения другого человека. Но так думал лишь Джухон, шестнадцатилетний парень, которому присущи были постоянные мечтания среди белого дня, когда вокруг кипит хаос и беспорядок — он любил погружаться в свои мысли, притворяясь, что взаимодействует с окружающими, когда в его фантазиях разворачивался целый новый мир. А в реальности продолжал лишь заниматься обыденными, до удушения скучными делами, томно вздыхая и с нетерпением ожидая, пока в его жизни появятся хоть какие-то приключения. Он скучающим взглядом обводил столовую, когда Бёнтэк рассказывал ему про какого-то старшеклассника, который начал встречаться с девушкой из соседней школы, и рассматривал очередь студентов, спешивших за порцией супа, и тяжело вздыхал. — Вот там, кстати, наш новенький ученик, о котором я тебе говорил вчера, помнишь? — между делом обмолвился Бёнтэк. Джухон проследил за направлением его взгляда и так и вперился в очередную толпу, из которой так и выделялся один парень. Чересчур знакомый — знакомый даже больше, чем ему того хотелось. Он напряг зрение, надеясь, что ошибается, но в то же время молясь, чтобы худой фигурой вдалеке оказался именно он… Чёрный балахон, достающий до колен, укрывал хрупкое маленькое тело, а тёмные волосы прятали вытянутое лицо с узким подбородком. Голова была опущена вниз, но Джухон уже нисколько не сомневался, что там, в очереди к раздаче еды, стоял парень, которому вчера он спас жизнь. — Это… это он? — надломленным голосом прохрипел Джухон, вскидывая брови. Бёнтэк самодовольно хмыкнул, высокомерно проводя пальцами сквозь волосы. Конечно, ведь он безнадёжно полагал, будто угадал вкусы Джухона и теперь тот бесповоротно влюбится в новенького. Однако Джухон совершенно не по этой причине так заворожённо смотрел на силуэт, мелькавший вдали. Ведь это был он, определённо он! Тот парень, едва не попавший под колёса — и выживший лишь благодаря Джухону. Он сорвался с места. Забыв про остывающий суп, даже про телефон, лежавший на столе, Джухон подбежал к толпе, а затем, приблизившись к парню, взмолился, чтобы не обознаться. Однако его он хорошо узнавал даже со спины — и тонкой шеи, едва прикрытой капюшоном. Тот вновь уткнулся в очередную тетрадку, читая исписанные листы. Ну разумеется, тут даже сомневаться не приходилось: кто же ещё посреди толпы будет внимательно сочинять тексты… Осторожно Джухон коснулся его плеча, привлекая внимание. Тот неохотно повернулся, вскидывая голову — Джухону показалась такой милой разница в росте на пару сантиметров, однако не мешавшей новенькому поднять взгляд. Сегодня он смотрел на парня из-под круглых очков, прикрывавших половину его лица, а губы его — вытянутые и пухлые — были приоткрыты в удивлении. Каким же беззащитным и волшебным он казался… — Здравствуй, — произнёс Джухон, улыбаясь — глаза он сощурил, так что вокруг образовались морщинки. — Сонбэнним, — лишь скромно произнёс незнакомец в ответ. Джухону эта официальность показалась неуместной — даже чуть неловкой. — Не знал, что ты теперь учишься в нашей школе, — пробормотал тот, неуклюже почёсывая затылок. — Откуда я вчера, по-твоему, выходил, когда мы встретились на переходе? — ответил тот своим притягательно низким голосом. В его интонации — доля сарказма, язвительные ноты, но почему, ответьте на милость, они кажутся такими привлекательными? Джухон пожал плечами, сжимая губы в тонкую полоску. — В любом случае спасибо тебе, — кивнул головой парень и кинул быстрый взгляд на табличку Джухона с именем. — Спасибо, Джухон. Это заставило парня улыбнуться. Он тут же прочёл табличку, украшавшую голубую рубашку, спрятанную под балахоном. — Обращайся, Им Чангюн, — и даже попытался подмигнуть, несмотря на то, что вышел скорее приступ конвульсии. Тот смущённо отвернулся, хмыкнув, но Джухону удалось разглядеть краску, заливающую его бледное лицо. — Как давно ты к нам перевёлся? И почему только Джухон не хотел успокаиваться? Почему не хотел оставить того парня, чувствуя, что между ними осталась ещё какая-то недосказанность? Разве не хватило того, что они познакомились и обмолвились парой фраз? Неужели его нутро требовало большего — от обыкновенного прохожего, незнакомца, который, вероятно, на вчерашний случай и внимания не обратит — а всего лишь продолжит свой шаг, даже не оборачиваясь?.. Что если Джухон был единственным в их дуэте, кто не мог избавиться от назойливых мыслей, кто день и ночь переживал в мыслях всё знакомство, казалось, даже запомнив пару фраз из исписанного Чангюном блокнота? Ох, Джухон ненавидел себя за излишние романтизм и драматизацию: ведь взаимностью ему никто не ответит. А уж тем более обыкновенный новенький, на год его младше, который в два счёта заведёт новых друзей и оставит Джухона в качестве далёкого воспоминания, возможно, при очередной встрече лишь сказав: «Кажется, мы с тобой уже где-то виделись…», однако не потрудится вспомнить. — Вчера, — ответил Чангюн, смотря Джухону прямо в глаза. Будто пытался узнать, что тот из себя представляет и — что важнее — какие имеет намерения по отношению к самому Чангюну. — И… — Джухон потупил взгляд. Ему было шестнадцать и, кажется, он начинал влюбляться. А потому и чувствовал себя смущённым подростком, теряющимся перед объектом своего воздыхания. И как здесь сдержаться, когда эти прелестные тёмно-карие глаза смотрят на тебя сквозь широкие очки с надеждой и ожиданием, а прикосновение к его телу — короткое, резкое, — едва отложилось в памяти, возрождая желание вновь обрести возможность притронуться к нему — и в этот раз хотя бы на секунду дольше. — И много успел завести… друзей? Джухон хотел ударить себя. Что за нелепые фразочки — они в ходу лишь в детском саду или начальной школе! Неужели он не мог и двух слов связать перед человеком, к которому испытывал неопределённые чувства?! Тот пожал плечами. — Не очень. На самом деле, я здесь никого не знаю. Очередь медленно двигалась, и вместе с ней шли вперёд Чангюн и Джухон. Последний передвигался осторожно, застенчиво, зная, что ему не следует нарушать выстроившийся ряд, и неловко семенил сбоку, всё время оглядываясь на собеседника. — Если тебе понадобится какая-то помощь, ты можешь обратиться ко мне, — как бы невзначай произнёс Джухон, уже не зная куда деться от этой неуклюжести — с каких пор он стал таким неуверенным в себе? — Спасибо, — усмехнулся тот, опуская взгляд. Может быть, Джухон слишком пристально его рассматривал. Парень поспешил отвернуться. Беседа должна была выйти непринуждённой и свободной, но пока получалось только морально давить друг на друга, ожидая следующей фразы — и не зная, чего они на самом деле хотят от общения. — Кто знает, куда меня завернёт судьба, — пространственно произнёс Чангюн, вздыхая. — Может быть, в этой школе именно ты станешь моим лучшим другом. И хитро прищуренными глазами взглянул на Джухона, двусмысленно подмигивая. А Джухон от этого жеста едва не свалился в обморок. Однако в чём-то Чангюн оказался прав. Они и правда сблизились. Конечно, ведь не могла такая неординарная встреча заставить двух людей расстаться незнакомцами. И произошло это чересчур неожиданно. Джухон даже сейчас не мог вспомнить, как зародилась их дружба. Может, это только он был слишком настойчив, а Чангюн всего лишь принял его желание и позволил быть рядом с собой? Или же это только Чангюн, кто поборол свою смелость, отбросил предрассудки и решил сблизиться с человеком, неосознанно быстро прокравшимся в его душу?.. Джухон помнил, как тогда, на следующий день после их встречи в столовой, их вместе свела судьба — а может, это была даже не судьба, а тесные коридоры школы, в которых хочешь не хочешь, а столкнёшься с кем-нибудь из знакомых. Тогда они проходили мимо — Джухон спешил на ненавистное занятие по геометрии, заранее зная, что опоздает, но по пути завидел Чангюна, едва не затерявшегося в общей толпе. Однако этот взгляд из-под очков, этот убивающий одним выстрелом взгляд карих глаз тут же прошёлся по Джухону, заставляя его бледную кожу покрыться мурашками. И ему в такой же степени было до жара в теле плохо, сколько до дрожи в коленях — хорошо. Они кивнули друг другу издалека. На лице Чангюна играла хитрая ухмылочка — скорее, не от радости встречи, подумал Джухон, а от эгоистичного, но такого привлекательного самодовольства. И как-то сразу стало наплевать на этот урок геометрии, который вообще Джухону в жизни не понадобится, и на опоздание своё всё равно — какая разница, в какое время он придёт? Теперь, когда он увидел Чангюна, что горделиво махал ему с другой стороны коридора, время так и вовсе остановилось, заставив их раствориться в мгновении. В том коридоре словно исчезли люди, и мерный гул растворился, оставив лишь оглушающую тишину. Которая, словно монетой, упавшей в воду колодца, прорезалась одной лишь улыбкой и тихим-тихим словом: «Привет». Джухон знал, что не может так быстро впадать в растерянность рядом с этим парнем, но что ему было делать, когда человек, которого он не мог выпустить из своих ночных фантазий, сам приблизился к нему, чтобы порадовать своим голосом. — Здравствуй, — робко улыбнулся Джухон. И на этом их приветствие кончилось. Они ведь даже друзьями не были, чтобы обняться. Всего лишь два подростка с витающими в голове мечтами и надеждами, однако в этой бесконечной толпе равнодушных упрямых душ они умудрились отыскать друг друга, чувствуя, что найдут в глазах напротив понимание и тепло. — Занят сегодня? — спросил Чангюн, сквозь округлившиеся глаза Джухона заглядывая прямиком ему в душу. Тот удивлённо хмыкнул. — Ты что-то хотел? Обычно Джухон отвечал так, когда совершенно не горел желанием иметь дело с кем-то из посторонних. Но наперёд знал, что ради Чангюна он и с подработки пораньше отпросится, и с последнего урока сбежит — о, ради того, чтобы сблизиться с этим парнем, он был готов на многое. — Хотел погулять этим вечером, — задумчиво ответил тот. — Посмотреть окрестности, заглянуть куда-нибудь… Помнится, вчера ты предлагал свою помощь, не так ли? — он пустил в сторону Джухона обезоруживающий взгляд исподлобья. Тот сразу же закивал. — Конечно, с радостью, — вроде бы равнодушно ответил он, но в душе испытывал ликование. Мы можем встретиться у школы. — Как насчёт девяти вечера? — тут же переспросил Чангюн, будто не замечая радости Джухона — он играл в недоступного и хладнокровного парня, заранее зная, что сможет очаровать каждого, с кем его сведёт судьба. Джухон, вообще-то, в жизни так поздно из дома не выходил, ведь не привык проводить где-то свободное время: подработка занимала весь вечер, а если удавалась минутка, ему попросту не с кем было её разделить. Однако сейчас, не раздумывая, он кивал головой, словно соглашался на шанс, выпавший ему раз в жизни. — Хорошо, — Чангюн протянул руку, тем самым вызвав удивление в глазах Джухона. Он осторожно, будто боясь разбить хрупкое тело, прикоснулся к ладони, сложённой в знаке обещания, и скрепил их договор, переплетая большие пальцы и мизинцы. — Встретимся у ворот, — произнёс Джухон, чувствуя, как от прикосновения холодной руки всё в его теле затрепетало. — Там, где ты когда-то спас мне жизнь? — уголками губ улыбнулся Чангюн, и в его глазах отразился блеск школьных ламп. Джухон чувствовал, что теряет дыхание. Растерянно взглянув на парня, он радостно улыбнулся, понимая: не только для него та встреча стала особенной. — Да. Уже звенел звонок, и ученики разбегались по коридорам, но разве был смысл двум людям, растворившимся в волшебном моменте, расставаться, когда они только обрели друг друга? Ведь уже пора была бежать. А пальцы их до сих пор были переплетены.

***

Эти воспоминания становились для Джухона невыносимы. Но, к сожалению, они накатывали новыми волнами с каждой минутой всё больше, будто он по неосторожности открыл дверь в новый мир, и ветер обдавал его лицо хлёсткими пощёчинами, а он, не в силах подвинуться, со слезами на глазах наблюдал картины из своего прошлого. И ценил каждый пережитый им миг. В ту же ночь во сне он увидел картину, ставшую едва ли не самой знаменательной в его жизни — ведь в тот самый вечер произошли самые важные, самые чувственные разговоры. И он стыдил себя за то, что посмел их забыть. *** Джухон был на месте за несколько минут до встречи. И испытывал дрожь от предвкушения. Удивительно, что один незнакомец мог вызывать в нём такие чувства. И ведь Джухон был разумным парнем: да, он мог сильно и неожиданно влюбляться, но так же резко себя останавливать, понимая, что ничего ему не светит (исключение составлял Юнхо из TVXQ — здесь свою любовь Джухон побороть даже не пытался). А в этот раз… он действительно испытывал к Чангюну слишком большой, едва ли сдерживаемый интерес. И что только случилось с разумным Джухоном, обычно продумывающим все свои ходы наперёд и не действуя импульсивно, так как прислушивался к внутреннему голосу. И даже сегодня пытался не поддаваться инстинктам, сдерживался и не надеялся на большее. Готовил себя к тому, что Чангюн может оказаться высокомерным и самовлюблённым гордецом, что подарит Джухону целый прекрасный вечер, а потом забудет о нем, как только найдёт более интересных людей в окружении, и вряд ли вспомнит, закрыв глаза, чтобы заснуть, и с улыбкой раскрыв их по утру, ожидая предстоящей встречи. Готовил себя к отказу и моральному унижению, буквально видел, как Чангюн проходится по его телу презрительным взглядом, не просто раздевая, а обнажая его, разглядывая каждый малейший недостаток, подчёркивая все его минусы, чтобы найти новые поводы для оскорбления. Ведь так всегда и происходило. И даже если их встреча стала особенной, разве будет всё так же светло и мило в дальнейшем? Неужели Чангюн окажется приятным парнем, что будет дорожить их дружбой? Не могло же так быть, чтобы такой невероятно красивый, привлекательный, буквально сводящий с ума незнакомец стал судьбой Джухона! Стал его близким другом, готовым принять его со всеми странностями и недостатками. Однако же Джухон в свои поздние шестнадцать лет даже не подозревал, чем обернётся их знакомство. Чангюн пришёл к месту встречи без опоздания. Его фигуру, что ещё вчера Джухон вряд ли выделил бы из толпы, сегодня он разглядел с расстояния нескольких метров даже со своим плохим зрением. И улыбнулся, помахав рукой — а Чангюн в ответ лишь скромно кивнул. — Приятно снова тебя увидеть, — проговорил Джухон. И удивился, как можно было казаться таким красивым при любом свете дня: в вечерних сумерках, под лампами столовой, в ночной темноте — он будто застыл в мгновении в своём лучшем образе, превратившись в призрак, выплывший из тех ночных фантазий Джухона, которыми он постыдно упивался, наивно считая, что теперь его жизнь заиграет новыми красками. — Взаимно, — усмехнулся тот, потупив взгляд. — Куда ты хотел бы пойти? — спросил Джухон, стараясь с самого начала задать диалогу непринужденный тон. Он редко выбирался на прогулки, и чаще всего они заканчивались полным прекращением общения со знакомыми из-за отсутствия интереса или огромной скуки. Могло ли всё повторить сегодня? — Я совсем недавно сюда приехал, — пожал плечами Чангюн. — Думаю, было бы хорошо посмотреть окрестности. Здесь поблизости есть что-нибудь интересное? Джухон сомневался. Помимо торгового центра, где прятались, прогуливая уроки, студенты их школы, в этом районе вряд ли найдётся что-то увлекательное. «На самом деле, с твоим появлением ты стал единственным интересным местом в этой дыре», — хмыкнул Джухон, но промолчал. — Парк, какой-то музей, в который мы ходили с классом, торговый центр… совершенно тусклый непримечательный район. В каждой улице можно найти что-то необычное. Нужно просто уметь искать, — пожал плечами Чангюн. Они двинулись вперёд — школьный забор оставался справа, скрывая пустынную территорию, и гул голосов тонул в толпе, постепенно уменьшая громкость, чтобы превратиться в ненавязчивый шум, служивший нестройной фоновой мелодией. И проходили мимо однообразных строений, узкой проезжей части и аллеи сбросивших листву деревьев. — Почему ты перевёлся в нашу школу? — поинтересовался Джухон, косясь на парня. — Мы переехали с родителями из Тэгу, потому что отцу предложили здесь хорошую должность. Записался в первую попавшуюся школу возле дома, — он пожал плечами. — На самом деле, я хотел бы жить ближе к центру. Джухон усмехнулся, полагая, что это желание было не слишком рациональным. — Зачем? Там ведь царит постоянный хаос. — Там находятся музыкальные агентства, — шумно вздохнул Чангюн, плотно сжимая губы в сожалении. — Я всегда мечтал посетить их. Если не пройти прослушивание, то хотя бы посмотреть изнутри. Думаю, это интересно. — Я был в SMTOWN, — замечтавшись, ответил Джухон, который как ярый фанат TVXQ считал грехом ни разу не побывать в одном здании со своей любимой группой. Да он просто мурашками покрылся, когда осознал, что несколькими этажами выше парни могут записывать новую песню или репетировать предстоящее выступление. — И как? — Чангюн резко развернулся, внимательно уставившись на Джухона. Тот едва не подпрыгнул от внезапного взгляда карих глаз, с надеждой смотревших на него. Кажется, его действительно интересовала эта тема. — Интересно, — впав в ступор, произнёс Джухон. — Думаю, хотя бы раз стоит там побывать. — Ох, черт возьми! — взмолился Чангюн, издавая уставший стон. — Как же я хочу туда попасть! — Ты в любой день можешь пойти, — пожал плечами Джухон, не видя в этом проблемы. И слегка ухмыльнулся. — Могу провести тебе экскурсию. — Было бы отлично. Я застряну в здании на весь день, пожалуй. — Почему ты так стремишься туда попасть? — удивился Джухон. Чангюн не был похож на страстно увлечённого фанбоя — он казался чересчур скрытным и загадочным, чтобы показывать свой интерес перед посторонними. — Я мечтаю попасть на прослушивание, — ответил тот, горько усмехаясь. — И пройти его. Джухон кивнул. — Интересуешься музыкой? — Я пишу тексты. Тексты песен. Иногда сочиняю музыку. В детстве ходил в музыкальную школу, но потом бросил. Они недооценили мой талант. Джухон ухмыльнулся. Чангюн на самом деле не так прост — и даже не казался таковым. — Что ж, у тебя есть все шансы, — задумался парень. — Даже возраст подойдёт. — Это всё только мечты, знаешь, — покачал головой Чангюн. — Разве удача улыбнётся мне и я пройду? Это всего лишь мои наглые эгоистичные фантазии. Не больше. — Зря ты так считаешь, — произнёс Джухон, выпячивая губы в недовольстве. — Если у человека есть мечта, он должен к ней стремиться, а не закапывать глубоко в сознании, чтобы лет через десять пожалеть. — Разве тут есть о чём жалеть? — Жалеть о том, что не воспользовался шансом, когда тот у тебя был. И забывать про желание, истинное, которое идёт от сердца, — Джухон положил ладонь себе на грудь, нервно глотая слюни. Как бы он хотел оказаться прав — только у него самого не было той самой мечты, ради которой он был бы готов свернуть горы и посвятить свою жизнь. — Родители всё равно не одобрят, а в агентствах полно парней, куда более талантливых, чем я. — Угу-угу, — с укором пробормотал Джухон. — Тогда зачем ты так стараешься сочинить очередную строку? И не замечаешь ничего вокруг, даже шагая по проезжей части? Я видел тебя за процессом работы совсем немного, но ты был так увлечён, так страстно поглощён… Вряд ли ты потратишь свои способности впустую. — Да какие там способности! — Чангюн равнодушно махнул рукой. — Так, баловство. Я не шибко профессиональный поэт. — Сказали все известные поэты однажды… — вздохнул Джухон. — Полагаю, ты слишком самокритичен, как и все творческие люди. Не верю, что все трейни, которым улыбнулась удача пройти прослушивания, с самого начала были идеальны. Человек и его талант — это всего лишь неогранённый алмаз. Добавить чуть старания и помощи наставников — и он постепенно превращается в артиста, который спустя месяцы покоряет стадионы. Почему ты сомневаешься? Тот промолчал — видно, не хотел спорить. — Кто знает, кто знает. Только профессионалы по достоинству могут оценить мои способности. В этом мире конкуренция слишком сильна, и я не уверен, что справлюсь с каждым препятствием, что мне подкинут. В агентствах тренируются парни — обычные, как и я, но знаешь… мне так трудно представить себя стоящим на стадионе. Мне трудно представить, что многотысячные толпы машут мне и восхваляют меня, словно какое-то божество… Это чересчур большая ответственность. Временами прослушивание кажется захватывающей идеей, но что, если я правда пройду? Люди могут мечтать об этом и испытывать приятную дрожь в животе и груди, представляя себя на высокой сцене. А я же трясусь от страха и бледнею, когда думаю, что смогу стать известным. — Но почему ты не хочешь рискнуть и позволить своей мечте сбыться? Хотя бы на секунду приблизиться к ней, почувствовать, каково это, решить, на самом ли деле тебе это нравится. Ты слышал, что лучше сделать что-то и пожалеть потом, чем не сделать и пожалеть? Это одно из самых верных и правдивых выражений в моей жизни, и тебе стоит прислушаться. Ты ещё так молод, и у тебя вся жизнь впереди. К чему все эти сомнения? — Ты полагаешь, лучше рисковать, а не стоять на месте? Поверь, вся моя жизнь на будущее уже распределена. Мои родители с самого рождения желали для меня лучшего — лучшим эти вещи считали только они, а я должен оправдывать их ожидания. У нас случается столько конфликтов — порой, мы не говорим неделями из-за моих протестов. Я бы не хотел начинать ещё один. Если они полагают, что знают мою жизнь лучше — пусть дерзают. А мне… мне уже не о чем жалеть, — Чангюн тяжело выдохнул, закатывая глаза. Он так уверенно говорил о своём жизненном решении, будто вся его фраза была заученным правилом, с которым оставалось только смириться. Но Джухон не верил, что такой парень, как Чангюн, мог попросту отказаться от мечты и покорно следовать желаниям окружающих. — У тебя много возможностей. Ты молод, талантлив и… красив, — надломленным голосом ответил он. Чангюн на этом моменте слегка притормозил, нервно глотая слюну, но быстро восстановил привычный шаг, будто ничего не произошло. — И ты ещё сможешь покорить аудиторию, пусть для начала это будут всего лишь менеджеры в агентстве. Спорим, ты пройдёшь? — Джухон вскинул бровь, протягивая руку. Чангюн остановился, призадумавшись, и покачал головой, хмыкая. А затем цокнул языком, закатил глаза, будто молился всем силам земли и неба, и на отвали схватил ладонь Джухона, скрепляя спор обещанием. — Ведь ты не знаешь, что я из себя представляю? — хмыкнул Чангюн. — Ты не знаешь, хороши ли мои стихи и приятна ли моя музыка на слух. Разве ты можешь быть уверен, что я порву каждого соперника своим голосом? Своими амбициями? — Я не знаю тебя, здесь ты прав. Однако только ты можешь заставить всех поверить, что являешься больше, чем обыкновенным любителем. Только ты можешь удивить нас. Совершенства не существует, но к нему всегда стоит стремиться. — Говоришь словами из книг. — Книги определяют нашу реальность. Я прочитал их слишком много, чтобы полагать, будто они совершенно не влияют на наш разум. Поверь мне, я откопал слишком много цитат, которые мотивировали меня или подарили пищу для ума. Не стоит их недооценивать. — Мне нравится, как ты всеми силами уговариваешь меня отправиться к своей мечте и превратить своё увлечение в дело целой жизни. — В определённый момент нашей жизни мы встречаем людей, благодаря даже незначительным фразам которых мы можем изменить привычный уклад и быт своих будней. Я таких ещё не встречал. — Поэтому сам стремишься им стать? Тем самым загадочным незнакомцем из книг, который подскажет главному герою верный путь в трудный период его жизни? — Если ты того хочешь, я готов нашёптывать тебе на ухо решения, которые помогут тебе найти собственный путь в жизни. Я не уверен, что могу дать тебе всё самое лучшее. Но хотя бы постараться… Я не против. — Что ж, это приятно, — Чангюн сжал губы и потёр плечи ладонями. На улице с приближением ночи становилось только холоднее. — И почему ты только так сильно стремишься стать мне ближе обыкновенного знакомого? Джухон пожал плечами, вздрогнув. Этого-то вопроса он и боялся. Неужели его интерес к Чангюну становился таким откровенным? Совершенно обнажённым и бесстыдноя явным? — Хотел бы я знать, — прохрипел он в ответ. — Может быть, наша встреча произошла слишком внезапна, чтобы я мог забыть о ней. И о тебе в принципе. Мне казалось — и чувство это идёт откуда-то изнутри — что с появлением новенького в нашей школе что-то изменится и в моей жизни. Только остаётся угадать, что же. Этот взгляд карих глаз настырно продирал в теле Джухона зияющую дыру. Он трясся от волнения, всеми силами притворяясь, что только холод сбивал его с ног. Хотелось бы ему обрести чуть больше смелости и избавиться от этой неловкости, что появлялась с каждой новой фразой. Только ему приходилось оставаться безоружным перед человеком, укравшим его мысли и спокойный сон. Человеком, который, видимо, так же сильно желал с ним сблизиться, что окончательно сводило Джухона с ума. — Это нам покажет только время, Джухон, — Чангюн покачал головой, мечтательно глядя наверх — он обратил свой взгляд в небо, чтобы увидеть, как крошечные звёзды только собираются на необъятном тёмно-синем полотне. — А пока нам приходится коллекционировать загадки, чтобы находить их решения в поступках и словах скорого будущего. «Так давай же станем очередной загадкой друг для друга», — подумали они оба, останавливаясь возле высокого забора, чтобы с улыбкой обменяться взглядами. Им было пятнадцать и шестнадцать лет, но они оказались чересчур мечтательными, чересчур самонадеянными и чересчур отважными для этого мира. И это их объединяло.

***

Они шагали по тёмным улицам, освещённым фонарями, и много, много говорили: Джухон даже представить не мог, что парень, который вчера окинул его таким яростным взглядом исподлобья, когда почувствовал бесстыдное разглядывание на своём затылке, сегодняшним вечером так сильно раскроется ему, и не верил, что этот поистине загадочный парень, что мог легко унестись в темноту бесформенным силуэтом, остался рядом с ним, чтобы прогуляться поздним вечером по многолюдному городу, где на каждой улице не ощущаешь ничего, кроме одиночества и равнодушия, к которому, к сожалению привыкаешь. Которого, к сожалению, жаждешь. И было в этих огнях что-то привлекательное. Что-то, что приковывало взгляд — затуманенный, но восхищённый, и с этих улиц уже не хотелось уходить — раствориться бы в этом мгновении, утонуть в нём, застыть вдвоём посреди освещённой улице, держась за руки и смотря друг другу в глаза — и на секунду почувствовать взаимную влюблённость, наивно возрождающихся в двух стремящихся друг к другу сердцах. Столицу только начинали украшать к приближающимся зимним праздникам, и едва проглядывающиеся гирлянды освещали широкие улицы и проспекты, превращая город из скопления тусклых стекло-бетонных насаждений в настоящий разноцветный сад, где каждый новый огонёк играл разными, такими яркими, уникальными красками. И посреди этого бесконечного лабиринта, даже прячась от пронзительного ветра, даже дрожа от холода, было приятно затеряться — главное, найти правильного человека, и Джухон с Чангюном это, без сомнения, сделали. Джухон никогда не подумал бы, что гулять по родному району покажется таким увлекательным занятием. В другие дни эти серые, уходящие ввысь дома, крошечные магазины, спрятанные в подъездах, шатающиеся на ветра автобусные остановки и вечная грязь под ногами до тошноты ему надоедали. И даже бежать от метро домой было невыносимо — от такого пейзажа кошки на душе скребли. Но сегодня город показался ему удивительным, необыкновенным, неповторимым — просто оттого, что слева от него шагал самый прекрасный парень, которого ему довелось встретить в своей непримечательной и нудной жизни. Они обошли целый район, осмотрели торговый центр, насквозь пересекли аллею, взглянули на университет, уходящий в далёкую тьму, и вернулись к месту их встречи — к воротам школы, плотно запертым на ночь. Они говорили, говорили, много говорили — обо всём и ни о чём одновременно, находя вдохновение в каждом слове, чтобы продолжить беседу дальше. И если в начале прогулки Чангюн казался холодным и неприступным парнем: чтобы втереться в доверие к нему, стоило ещё постараться, — но сейчас, пока они стояли у входа в школу, Джухон уже чувствовал в его взгляде что-то знакомое, далеко не чужое: как будто этим вечером он открыл для себя новую душу, и та на удивление оказалась похожей на его собственную. Чангюн стоял перед ним, упрямо пряча взгляд, будто прогулка казалась до отвращения скучной, даже если он сам пожелал выбраться сегодня на улицу. — Спасибо за вечер, — проговорил Джухон, взглянув на часы: те уже показывали полночь. Его мама работала сегодня в ночь — значит, не стоит заставлять её волноваться о том, что сын до сих пор не ночует дома. — Тебе спасибо, — пожал плечами Чангюн. — Приятно узнать, что этот район связан с твоими воспоминаниями. Я даже не думал, что человек способен так сильно привязаться к своей родине. У меня её и вовсе никогда не было — с постоянными переездами родителей. Джухон даже не осознавал, что в привычных улицах найдёт воспоминание из детства и сможет поделиться ими с другим, почти незнакомым человеком. Однако, проходя мимо очередного парка, Джухон как бы невзначай вспоминал, как в старые времена сидел на лавочке вместе с мамой и читал книгу; пробегая у остановки, он рассказывал, просто чтобы наполнить беседу, не чувствовать неловкого молчания, как на автобусе он каждый вечер добирается до фитнес-центра, в котором подрабатывает вечерним администратором; возле детского садика он вздыхал, вспоминая, как каждый день смотрел в окно, мечтая наконец изучить окружающий его мир, и играл с ровесниками, не чувствуя, что хоть один из них сможет стать его настоящим другом; он рассказывал, как становился свидетелем появления граффити на стене, как катался на велосипеде по неровным дорожкам, как тратил карманные деньги на жареную курочку — раз в месяц в сомнительной забегаловке, однако же мясо казалось таким вкусным… И Чангюн, к его удивлению, не проявлял признаков скуки или раздражительности — наоборот, он внимательно его слушал, даже задавая вопросы, и если вначале Джухон боялся признаться в очередной привязанности к лавочке, одинокому дереву, на ветви которого мечтал забраться в детстве, думая, что Чангюн посчитает его зацикленным на прошлом безумцем, у которого больше не осталось радостей в жизни, то сейчас знал, что может свободно поделиться радостным воспоминанием — а тот вдобавок вспомнит, как и сам в детстве сбегал от родителей на деревья в саду или крышу дома, чтобы почувствовать одиночество и свободу. И почему не все люди могли быть такими приятными в общении, как Чангюн? Неужели Джухон среди пластмассы и стекла откопал настоящий драгоценный камень? А что если этот подарок судьба снова бездушно заберёт, оставив Джухона в одиночестве, только вспоминать, как хорошо ему было с этим парнем?.. — Но разве этот вечер может так быстро закончиться? — произнёс Чангюн, словно читая мысли Джухона. — Боюсь, он давно превратился в ночь, — с сожалением выдохнул Джухон в ответ. — Пока на улице играют огни, а на небе вырисовываются созвездия, разве можно полагать, что мы застряли в ночной темноте? — проговорил Чангюн, поднимая уставший, но в то же время полный воодушевления взгляд на Джухона, чтобы проникнуть ему в душу своими словами, своими чувствами, которые невозможно преодолеть этим поистине прекрасным, утончённым вечером, пока лунный свет мягко опускается на эту чёрствую и грешную землю, вырывая из темноты два силуэта, доверчиво протягивающих друг другу руки. — Я не хочу уходить, — сказал Чангюн, резко хватая Джухона за руку. — У тебя есть ещё время? — и склонил голову вбок, будто прислушивался к малейшему звуку или отыскивал тончайший намёк на согласие в сомневающимся взгляде Джухона. Даже если времени у того совершенно не было, Джухон бы никогда не признался. А потому, любуясь прекрасным лицом Чангюна, кивнул, испытывая лишь предвкушение от предстоящей ночи. — Отлично, — улыбнулся Чангюн. — Тогда у меня для тебя есть интересное предложение. И он обернулся назад, утаскивая за собой Джухона. Там, за углом забора, конечно же, была единственная сломанная петля, что образовывала широкую дыру, через которую смог бы пролезть подросток. И Чангюн с энтузиазмом направился внутрь, нарушая правила школы, что запрещали незаконно проникать на территорию — а тем более ночью. Джухону бы в жизни не хватило смелости ослушаться приказа, но что-то в этот вечер творил с его нутром Чангюн, что заставляло Джухона безоговорочно следовать за ним, даже не задумываясь о последствиях. Они опустились на лавочки под деревьями на заднем дворе — в месте, совсем незаметном для посторонних глаз. На одну ночь эта школа, этот двор, эта насыщенная огнями улица — весь этот невероятный и удивительный мир — принадлежал только им двоим. Чангюн достал из рюкзака жестяную бутылку ананасового сока, кидая ещё одну Джухону. — Всегда мечтал сбежать на край света, — прошептал Чангюн, открывая бутылку и делая глоток. -Ваша школа кажется такой атмосферной, — вздохнул он, осматривая аллею, укрывающую лавочку от остального мира. — Мог бы просидеть здесь хоть всю ночь. — Обыкновенная дыра, — Джухон закатил глаза. — Твоё восхищение пройдёт на следующей неделе, как только ты узнаешь получше своих одноклассников. Чангюн пожал плечами. — Предпочитаю с ними вообще не контактировать. А тебя они, похоже, задевают, — хмыкнул он. — Узколобые парни, оскорбляющие меня с первого класса? — горько усмехнулся Джухон. — Среди них есть приятные люди, но… их по пальцам пересчитать можно. Я не очень хорошо умею заводить дружбу. — Что именно они делали тебе? — тут же подхватил Чангюн, нахмурив брови. — Обзывали, унижали, подставляли, — равнодушно перечислил Джухон. — Некоторые до сих пор продолжают. Просто потому, что я не вписываюсь в их компанию — да и не особо хочу подлизываться к главным красавчикам школы, чтобы заслужить авторитет. — Верно, — подхватил Чангюн. — Школа — всего лишь испытание, которое останется поганым воспоминанием после выпуска, когда можно будет начать новую жизнь и заниматься тем, чем на самом деле хочешь. Даже если придётся уехать, о школе забудем мы все, и те долгие годы, что мы провели, как заключенные, в холодных негостеприимных стенах, развеются, превратившись в ночной кошмар. Джухон не знал, что сказать в ответ. Слова Чангюна казались ему столь плавными и красивыми, будто тот читал его мысли, но грамотно их оформлял, заставляя сердце Джухона пропускать очередной удар, оставаясь зачарованным этими фразами — и мягким низким голосом. За все эти годы мог ли кто-то заворожить Джухона сильнее? С улыбкой на губах и сияющим взглядом он ответил самому себе: разумеется, никто. — Есть в мире люди, что не вписываются в общество — по разным причинам, согласен? — на выдохе произнёс Чангюн, вновь делая глоток сока. Тот был холодным, но удивительно согревал в эту уединённую ночь. Джухон кивнул. — Я считаю, это самые лучшие люди. — Почему? Все, как один, стремятся к харизматичным, весёлым и открытым… Разве можно полагать, что закрытые и необщительные, как я, будут намного привлекательнее? — Для меня — безоговорочно, — пожал плечами Чангюн. — Меня куда больше тянет к замкнутым личностям, ведь я знаю: раз они привыкли скрываться от всего мира, значит, в глубине души что-то мучает их — что-то, что делает их настоящими, что воспитывает их изнутри. И для меня интересно узнать, что же они прячут вот здесь, — он положил ладонь на грудь — на место, под которым укрылось сердце. — Сомневаюсь, что они желают озвучить свои страхи незнакомцу, даже если доверятся ему, — Джухон покачал головой. — Мы привыкли разочаровываться в людях. К сожалению, это единственная причина, по которой мы до последнего молчим о том, что медленно нас убивает. — Разве это хорошо? — Это необходимо. — Необходимость — одна из границ, которые мы выстраиваем в своём сознании. От неё можно избавиться, если постараться. — Тебе будет приятно слушать проблемы других, совершенно незнакомых тебе людей? Чангюн кивнул. — Меня бьёт отец, — выдал Джухон — резко, без сожалений, чувствуя, что должен победить Чангюна в этом споре. Но тот лишь удивлённо обернулся, слегка приоткрыв рот. — За что? Джухон едва не смял в ладонях жестяную бутылку, вдруг испытав злость к человеку, о котором рискнул упомянуть. Озлобленность к тому вскипала всякий раз, как только приходилось вспоминать о творящейся дома обстановке — им с матерью приходилось только выживать, надеясь, что в один день они смогут выбраться из этого плена. — За всё, в чём виноват и нет, — сквозь зубы процедил Джухон. — За то, что он пьяным вернулся домой поздно ночью, за то, что я отказываюсь выполнять его приказания. Этот ублюдок только и знает, что лупить своих жену и сына, и я понятия не имею, как моя мама согласилась выйти за него. Мы пытаемся накопить достаточно денег, чтобы сбежать от него. Это самый поганый человек в моей жизни, и я намерен избавиться от него, как от мусора, и забыть к чертям, чтобы жить себе спокойно и счастливо. — Мне… жаль это слышать, — только и мог ответить Чангюн, ошеломлённо уставившись в мокрую землю — и прикрыв губы ладонью. — Мне повезло никогда не сталкиваться с подобным. Но я даже не мог поверить, что семейное насилие может встретиться на каждом шагу. — Я бы хотел послать его, побить, из окна выкинуть — и смотреть, как он мучается, страдает, вымаливая пощады… — прошептал Джухон. — Но он сильнее меня, намного сильнее. И справиться с ним я смогу лишь спустя долгие месяцы — если не годы, — а затем парень взглянул Чангюну в испуганные глаза и слегка ухмыльнулся. — Ну что, тебе всё ещё приятно выслушивать мои проблемы? Я вряд ли бы признался тебе, если бы ты сам не затронул эту тему. — Я сожалею, что тебе приходится переживать эти мучения, правда, — надломленным голосом промолвил Чангюн. — Разве вы не обращались к каким-нибудь инстанциям? Полиция? — Мой отец полицейский, — грустно улыбнулся Джухон, отмечая, что побеждает наивного Чангюна в этом споре, а тот лишь покорно вянет, закусывает губу и отводит взгляд — постыдно и неловко. — Я боюсь… боюсь признаться родителям в своей ориентации, — вдруг выдал он. Чувствуя, что сегодняшним вечером может полностью довериться парню, сидящему напротив и слушающему все его слова. — Ориентации? — вдруг вздохнул Чангюн — воздух в его лёгких кончался, улетая к высокому тёмному небосводу. — Да, — теперь и Джухон боялся продолжать свою речь — а вдруг прямо сейчас их наполненное волшебством знакомство прервётся — и на такой совершенно глупой ноте. По такому невероятно глупому поводу. — Тоже парни нравятся? — усмехнулся Чангюн, допивая свой сок. И смотря на Джухона — так хитро, так самоуверенно, из-под этой жёлтой, сияющей в темноте жестяной банки. И в этот момент Джухон понял, что хотел бы раствориться в моменте, утонуть в нём — с парнем, что не только читал, но и непостижимы образом разделял его мысли. Чангюн улыбался ему — заговорщицки, будто они покрывали тайну, недостойную окружающих, тайну, что сплотит их — и в их взглядах друг на друга она будет читаться при встрече — с каждым разом всё сильнее, всё отчётливее, пока они оба не утонут в ней — со счастливой улыбкой, играющей на губах. «Мне — только ты нравишься», — пронеслось в мыслях у Джухона. К сожалению, эта слабость, что он осмелился позволить себе поздней ночью, когда голова была затуманена долгой прогулкой по тёмному городу, и заставила его жалеть спустя долгие годы — и лишь, стоя на коленях, молясь высокой луне, утирая предательские солёные слёзы, мечтая вернуть моменты, в которые он чувствовал себя счастливым. Но не сегодня — нет, пожалуй, только не сегодня… Потому что только сегодня эта чудесная, невероятная ночь бесспорно принадлежала только им двоим.

***

Так начиналась их дружба. И продлилась она долгие счастливые восемь месяцев — прежде чем развеяться по ветру вместе с городской пылью — и невольно забиться в глаза прохожим, вызвав крохотные, едва заметные слезинки, призванные омыть уставший взгляд. Эти чувства, что они крепко питали друг другу, возможно, остались позабыты — только спустя время понадобилась лишь одна фотография, чтобы вновь возобновить то, что когда-то крепко и робко росло в двух молодых и неокрепших сердцах. Что когда-то обдавало души страстным пламенем, ведь именно в юности наши эмоции — самые яркие, самые волнующие, самые пылкие. И именно их нужно сохранить, чтобы потом, в будущем, помнить, откуда всё началось. И кто стал первым человеком, пробудившим их. Чей взгляд возбуждающе прошёлся по телу, чьи слова, нашёптанные в полуночной тьме на ухо, вызвали мурашки, и чьи объятия стали самым тёплым и уютным домом на этой земле. Чьи объятия создали ощущения, будто вы вдвоём укрылись от посторонних в крошечном уголке на краю Вселенной — с чашкой чая в руках. И чьи слова вызывали восторг и трепет, будто унося вас далеко за пределы галактики. Джухон об этом не помнил — отчасти потому, что виноват в этом оказался сам. Однако теперь, одиноко стоя напротив этой незнакомой кофейни, он тяжело вздыхал, всхлипывая, чтобы спрятать слёзы, и возрождая в памяти все важнейшие события, которые только произошли в его жизни. И надеясь, что сможет заставить Чангюна вспомнить о том же. О любви, которая всегда теплилась в их душе. И о собственной робости, из-за которой они так и не смогли признаться друг другу. А между тем Чангюн, вероятно, был самым дорогим для него человеком. Только Джухон его упустил. И намеревался сделать всё возможное, чтобы вернуть этого парня в свои объятия…