Крошечный уголок на краю Вселенной

Утром двадцать шестого декабря Хосока разбудил не солнечный свет, вырывающийся из-под туч, чтобы заглянуть в окна роскошной гостиницы. И не чей-нибудь голос, напоминающий ему, что опоздает, если продолжит нежиться в постели. К сожалению, такого уже давно не случалось. И ничьи родные, ласкающие слух слова не поднимали его даже в самое тёмное утро, чтобы задать хорошее настроение на весь день. Он оставался одинок. В то утро его разбудил телефонный звонок. Надоедливая трель раздалась прямо над ухом, и от вибрации телефон заходил ходуном по прикроватной тумбе, вырывая Хосока из сладкого сна. Чёрт возьми, и почему даже в отпуске он не мог избавиться от обязанностей по работе? Стоило ему заявить, что он хочет отдохнуть — хоть раз в год — все вокруг внезапно воспринимают это как желание взвалить на себя ещё больше ответственности и заняться делами, которые его даже не касались. Хосок раздражённо потянул руку к телефону, проклиная каждого из сотрудников администрации. У отеля были тысячи отделов и их подчинённых, разве без него они не могли бы решить один-единственный вопрос?! Однако, принимая входящий звонок, он натянул на лицо улыбку: он ведь в индустрии гостеприимства, а здесь собственное настроение никогда не имело большого значения. — Алло? — произнёс он заспанным голосом, протирая лицо ладонью, чтобы поскорее избавить себя от заспанного состояния. И проморгал, вызывая крохотные слезинки, что омоют глаза. — Кого я слышу! — радостным голосом объявил собеседник. Хосок даже не подумал посмотреть, кто звонит ему, и плотно сжал губы в недоумении, пытаясь различить голос из тысячи знакомых. — Сон Хосок в Сеуле уже третий день и не обмолвился ни словом? Так, судя по манере разговора, это был один из многочисленных коллег Хосока, что работал в столичном филиале гостиничной цепи. Хосок был благодарен судьбе за то, что большую часть времени проводил за работой в других городах и странах, чтобы минимизировать общение с подобными назойливыми знакомыми. Этот парень — ещё бы вспомнить, как его зовут, — каждый раз, как узнавал, что Хосок решил ненадолго остаться в столице, названивал ему, чтобы пригласить на совместный бизнес-ужин, а затем осыпал разговорами: жаловался на собственную жизнь, делился проблемами, в которых сам был виноват, и нагружал Хосока совершенно ненужной информацией, без чего он бы счастливо обошёлся. И под конец таких ужинов он чувствовал себя настолько измотанным, будто весь день вагоны разгружал. Пару раз Хосок давал шанс этому парню на совместную вылазку в центр, но больше он так обжигаться не собирается. — Не было времени тебе сказать, — пробормотал мужчина, тяжело вздыхая. — Даже в отпуске бываю занят, знаешь ли, — хмыкнул он, надеясь, что тот поймёт. — Да, куда уж тебе, такой важной шишке, отдыхать! — проговорил тот в ответ. — Наверное, забегался уже? — Да ещё как, — со скрытым раздражением ответил Хосок. — Может, сегодня у тебя найдётся время пообедать? — намекнул парень. — Ты давно не бывал в Сеуле. У нас открылся отличный ресторан в центре, не хочешь сходить? — Нет, — рубанул с плеча Хосок. И куда только делась вся его тактичность? Этим утром он хотел насладиться сладким сном, не прерываясь на бессмысленные разговоры. — А что так? — в голосе собеседника слышалось явное недоумение. — Уже занят сегодня, — пробормотал Хосок, закатывая глаза. Парень издал нервный смешок. — Наверное, устроил себе свида-а-ание? — чуть повышая интонацию, предположил он. — Коне-е-ечно, — таким же идиотским тоном протянул Хосок. — Небось, с той девчонкой, что работает у нас на ресепшне, да? — никак не унимался собеседник. Хосок удручённо покачал головой. Конечно же, ведь в их отеле на переднем офисе работает только одна девушка. — Послушай, у меня совсем нет времени разговаривать, — сказал Хосок, не в силах больше держать улыбку на лице. Ему было наплевать, что тот парень работает в администрации и метит на более высокие должности: Хосок был готов его уволить, и каждый раз сдерживался в порыве агрессии. — Понимаю, понимаю, — ответил тот, будто нарочно медленно разговаривая. — Если что, я всегда на связи. — Да-да, большое спасибо за приглашение, — резко пробормотал Хосок, и после формальностей, затянувшихся на пару минут, они наконец попрощались. Хосок устало отбил вызов, тяжело вздохнув. Предыдущие два дня казались такими прекрасными, такими душевными и свободными, и уже на третий он засыпан многочисленными звонками и сообщениями от коллег и знакомых, что на время всех зимних праздников оставались в Сеуле. Не в силах даже глаза полностью раскрыть, Хосок прибавил яркость телефона и промотал уведомления: конечно, социальные сети забиты упоминания о нём, ночью он пропустил парочку входящих вызовов, а мессенджеры так и вовсе ломились от накопившихся в них непрочитанных сообщений. Нахмурившись, он отложил мобильный: уж во время этого отпуска он хотел хоть немного от него отдохнуть. Хосок был достаточно популярен. Ещё бы, ведь он в свои тридцать лет уже был совладельцем крупной гостиничной цепи. Иногда, глядя на себя в зеркало, Хосок не мог поверить, что видит в отражении успешного бизнесмена, успевшего накопить состояние, чтобы обеспечить дальнейшую жизнь не только себе, но и всей своей семье. Эти большие наивные глаза принадлежали лишь неопытному юноши, и жизни не знавшему. Казалось, натура его совсем не поменялась со студенческих лет. Может быть, он вырос, набрал мышечную массу, стал одеваться изысканнее, элегантнее, подчёркивая свою фигуру, и в обществе, среди своих знакомых, выглядел статно, привлекательно, излучал особую харизму, но как только он оставался наедине с самим собой и решался посмотреть в зеркало, чтобы привести в порядок мысли, от этого уверенного взгляда оставались лишь испуг, тревога и отчаяние. Он прошёл слишком много этапов в этой жизни, чтобы до сих пор оставаться беззаботным и верить в лучшее. За его плечами даже в тридцать лет уже накопились годы непреодолимой и невосполнимой усталости, и в этом мире он всего лишь хотел жить счастливо — в компании человека, который принял бы его в свои объятия. И полюбил. Хосок начинал с низов. Вырос в достаточно бедной семье, а потому, чтобы помочь своим родителям — в том числе вырастить младшего брата — он начал рано работать, перебегая от должности уборщица и официанта в кофейне до продавца в супермаркете. В шестнадцать лет он впервые побывал на туристической выставке вместе с классом и там понял, к чему на самом деле лежит его сердце. Эти красивейшие стенды привлекли его взгляд — и, кажется, с тех пор не отпустили вовсе. В качестве волонтёра он участвовал в организации подобных мероприятий, чтобы узнать индустрию изнутри, и вскоре нашёл себе небольшие, но частые подработки представителем на выставке. Учёбу приходилось временами прогуливать, но именно в тот момент он наконец почувствовал, что приносит достаточный — и даже большой — для среднестатистического подростка доход в свою семью. Его душа стремилась к путешествиям, и даже если пока у него не было возможностей, он был бы счастлив организовывать их для других. Там же, на выставках, он знакомился с профессионалами своего дела. Он быстро понял, что к чему, и тут же постарался завязать контакты. А затем, буквально расталкивая конкурентов, стремился участвовать во всех крупнейших — и не очень — туристических событиях, проходивших в столице. Чуть позже стали поступать предложения выступить на конференции в других городах. Именно в тот момент Хосок стал понимать, что твёрдо стоит на пути к достижению успеха. Когда Хосок поступил в высшее учебное заведение на факультет гостиничного бизнеса, в кругу его знакомых уже были несколько людей из сферы гостеприимства — не только менеджеры по продажам или организации туров, но и пара знакомых из отдела администрации и управления, с которыми он поддерживал постоянный контакт. Обучение в университете он оплачивал грантом: его уже заметили в отрасли профессионалы, и, выступив с несколькими проектами, парень не остался незамеченным местным и региональным управлением, что помогло ему незамедлительно выиграть грант. Чуть позже он устроился на работу в гостиницу — и сразу получил должность менеджера, благодаря парочке связей. Он окружал себя полезными знакомыми, и в каждом человеке искал выгоду. Он подозревал, что бизнес — это всего лишь игра между людьми, и игра чересчур опасная и рисковая. А чтобы выиграть, необходимо было использовать любую возможность выкарабкаться на более высокий уровень — и не останавливаться на достигнутом. Хосок пообещал себе, что сможет добиться большего. Одним из его стимулов разбогатеть было желание помочь собственной семье. Его родители с самого детства прилагали любые усилия, чтобы поставить сыновей на ноги. Порой — работали на двух, трёх работах, так что возвращались домой тёмной ночью, и Хосок оставался с младшим братом, выполнял домашние обязанности и вёл семейный бюджет, чтобы правильно ограничить расходы. С малых лет он привык управлять и организовывать порядок где бы то ни было для начала — в семье, пусть и совсем маленькой и бедной, а затем — в собственной компании. Ещё тогда он поклялся, что, как только выдастся подходящая возможность, он окупит всё, за что должен своим родителям. Пусть те и непрестанно повторяли, мол, какие деньги они могут требовать от собственного сына, но на самом деле, это меньшее, что он мог сделать. Отплатить, вытащить родителей и брата из черты бедности, чтобы они наконец смогли позволить себе обрести всё, что хотят. И сделал это. Во время учёбы на четвёртом курсе произошло нечто, что превратило его в успешного и знаменитого бизнесмена, которым он всегда мечтал стать в детстве. Владелец гостиницы, что обеспечивала его работой, сообщил, что его сын планирует основать дочернюю компанию цепи, а потому ищет вкладчиков и надёжных помощников. Хосок, который на тот момент уже занимал должность старшего менеджера, тут же проявил интерес. И согласился рискнуть, но вложить свою долю в совершенно новый бизнес, которому лишь предстояло раскрутиться. А в один день он проснулся успешным богачом, успевшим сколотить состояние на пару лет вперёд. И тогда он впервые посмотрел на своё отражение в зеркале, одобрительно улыбнувшись. Потому что даже не знал точную цифру суммы на собственном счете. А значит, он стал по-настоящему богат. Однако с тех пор — разве что-то изменилось? Конечно, он стал смелее. Он стал пробивным, целеустремлённым, решительным, он поборол подростковую стеснительность, чтобы завести новые знакомства, а теперь пользовался симпатией и популярностью у этих людей, чтобы отыскивать для себя лучшие возможности. Нельзя говорить, будто Хосок совершенно не старался, а успех достался ему за красивые глаза. Может быть, внешность и помогала ему — в определённых моментах, когда он собирался очаровать очередного работодателя, — однако и умственных способностей ему было не занимать. Он пахал, доводя себя до изнеможения, и хорошенько так навредил своему здоровью: с достаточной периодичностью он валился в обморок, страдал от расстройства пищеварения, а лет с двадцати пяти временами испытывал приступы тревожности и угнетения. Может быть, из-за изнурительной работы без продыху он заработал себе парочку ментальных болезней. Однако и к врачу он ходить не собирался: диагноз только усугубит его мрачные мысли, а потому, считал он, лучше уж с головой уйти в работу, чтобы времени разрушить себя морально не оставалось. Однако — он всё ещё оставался тем же парнем, что когда-то впервые побывал на туристической выставке и влюбился в яркие рекламные стенды. Он был тем же подростком, не знавшим, что в этой жизни, родившись в простой семье, можно будет добиться успеха. И тогда, лет пятнадцать назад, в его боязливом взгляде впервые проснулся игривый блеск, а само сердце шептало ему скорее действовать, решать, чего он хочет от своей жизни — ведь больше времени не останется. И до сих пор в этих глазах отражалась всё та же сильная, страстная, непреодолимая влюблённость к своему делу, что вела его вперёд. Это заставляло его чувствовать себя ребёнком, видевшим в жизни ведущий к успеху и богатству путь, даже несмотря на то, сколько трудностей ему пришлось преодолеть. Все потраченные на любимое дело нервы, все слёзы, что он выплакал в тайне от близких, чтобы не заставлять их волноваться, и все силы, что он с самой молодости вложил в гостиничный бизнес, окупились — но, к сожалению, только физически. Никакого морального отклика это ему не принесло. И до сих пор он видел в своём взгляде — помимо увлечения, страсти, стремления — испуг и отчаяние. Надежды, что он имел в начале, рассыпались на кусочки, заставляя его молиться — к сожалению, исключительно на собственные силы. И он сжимал кулаки, а ногти, что впивались в ладони, едва ли не разрывали кожу до крови, и эти слёзы резали глаза, стоило ему взглянуть в собственное отражение. Он просто-напросто боялся, потому что никогда не знал, что ему преподнесёт завтрашний день. Он обанкротится? Лишится важных связей? Лишится состояния, что сколотил ценой собственного здоровья? Он тревожился, что потеряет всё до каждой крошки — и в этом мире не оставалось никого, кто мог бы его понять. Хосок оставался одинок. Несмотря на свою популярность, свои связи, контакты, знакомых и — вроде даже не фальшивых — друзей, он оставался одинок. Его окружали люди, и не было в жизни момента, когда он оставался в совершенно пустынной местности, без возможности заглянуть в чьи-то глаза. Учитывая отрасль, в которой он работал, встречаться, общаться, коммуникацировать с людьми было необходимо, неизбежно. Однако в толпе всегда чувствуется наиболее сильное и удручающее одиночество. Так и Хосок: рядом с ним никогда не было родного человека, близкого, любимого — такого, к кому бы тянуло душу и в тяжёлые, и в лёгкие времена, с кем можно было бы поделиться и слезами, и улыбкой — так, чтобы почувствовать взаимность и поддержку, чтобы окунуться в его объятия, зная, что тебя примут со всеми твоими недостатками и странностями, со всеми твоими мыслями, переживаниями, огорчениями и радостями. Он никогда не знал, каково это — ощущать рядом чьё-то плечо, о которое и облокотиться можно, в которое и уткнуться можно, не сдерживая всхлипов, когда приходится чересчур невыносимо. Он никогда не мог понять, каково это — держать чью-то руку, прижимать её к собственной груди в момент признания, считать удары чужого сердца, учиться вновь дышать просто потому, что всё его нутро переполняло слишком много эмоций. И ещё — он никогда не испытывал тех наивных и искренних чувств, о которых пишут все поэты этого мира. Он не имел понятия о трепете и волнении, что аккомпанируют первой влюблённости, он не представлял, что на самом деле собой являет эта влюблённость — и порой даже задавался вопросом, а узнает ли он о ней вообще? Или эта тайна навсегда останется для него за завесой? Полупрозрачной, манящей, золотой завесой, которую никогда не суждено приподнять… Однако, несмотря на это, опыта в любовных делах ему было не отнять. Хосок научился использовать свою внешность, чтобы воспользоваться симпатией или одобрением многих людей — и это милое личико и роскошная фигура ещё помогли ему добиться определённых должностей. Он учился польщать, влюблять в себя и — самое главное — соблазнять ещё с ранних лет. В семнадцать лет он устроился на работу в гостиницу — официантом, а в восемнадцать лет закрутил фальшивую интрижку с важнейшим гостем, пребывающем в столице по дипломатическим делам. Благодаря тому Хосок продвинулся по карьерной лестнице — как же его новообъявившийся папочка не мог сказать пару хороших слов админстрации про самого красивого мальчика в городе? В девятнадцать лет он в качестве представителя от гостиницы сводил на прогулку по городу двух сотрудниц итальянской туристической компании, прибывших в ознакомительный тур в Сеул. С одной из них он переспал. И — вот что удивительно — популярность отеля среди итальянских туристов мгновенно возросла. В двадцать лет он начал роман со старшим менеджером гостиницы — солидным сорокалетним мужчиной, достаточно богатым и влиятельным, а в придачу — женатым и обладавшим двумя сыновьями-наследниками. Этот мужчина искал себе развлечение на стороне — так, на пару ночей, а Хосок был подходящим вариантом для любовника: непривередливый, некапризный и молчаливый. Их роман начался с одного свидания, продолжившегося в постели, и в течение полугода они скрывались от персонала, держа в тайне свои тесные отношения. Однако больше года этой связи удержаться на плаву не удалось. Их двоих застали в компрометирующей позе, и слух быстро разошёлся по отелю, дойдя до управления. Тут же началось судебное слушание, и Хосок сделал то, на что, наверное, никогда не рискнул бы пойти, если бы не обладал поддержкой целого отеля, партнёров и адвоката. Он поступил немного подло, но в этой жизни парень предпочитал приводить все свои действия к выигрышу. А потому притворился, что старший менеджер домогался до него — бедного двадцатилетнего мальчика. Во время суда он даже не подозревал, что мог так правдоподобно играть страдальца. И пока мужчина обвинял Хосока в клевете и заставлял его признаться в их тайных отношениях, тот лишь со злой ухмылкой смотрел на него исподлобья, осознавая, что наказал засранца, изменявшего своей жене. Вскоре мужчину уволили. А Хосок занял его должность. И таких примеров было много. Возможно, Хосок пару раз пробирался на верха через постель. Возможно, это были всего лишь совпадения — ведь он всего лишь приглашал людей на свидания, а те, видимо, не могли отказать, и роман завязывался с бизнесом. Для него отправиться на свидание с незнакомцем было привычным времяпрепровождением. Переспать с ним — так вообще обычное дело. А потому у Хосока образовывались многочисленные связи и знакомства, что помогали его бизнесу удержаться на плаву в нестабильные времена. Он работал много, очень много, и времени на передышку у него не хватало. А потому он старался уделять себе вечера, чтобы выбраться в город и вдохнуть глоток свободы. К сожалению, это удавалось сделать только с другим человеком. Но ни один из них всё ещё не подходил ему. Он либо не находил в них должного интереса, либо выслушивал в свою сторону претензии, что проводит со своим партнёром чересчур мало времени — этим людям было плевать, что они связались не с фрилансером, а отельером, а время, как они считали, всегда можно найти, всё остальное — просто отговорки. Это совершенно не заставляло его задуматься. И менять собственную жизнь ради отношений он не собирался. Разве он может променять дело, ради которого угробил здоровье и молодость, на одного-единственного человека, к тому же если существует риск расстаться с ним из-за странных и неоправданных капризов? Потому он довольствовался свободными, ничем не обязывающими связями. И с мужчинами, и с женщинами. А всё это привело Хосока к тому, что сегодня, двадцать шестого декабря, он лежал на двуспальной кровати в отеле, пока над его лицом в руках нависал мобильный телефон, а он чистил входящие сообщения от многочисленных знакомых. Здесь и Чеён из отдела кадров, и Минсу из бухгалтерии, и Ёнхи из менеджмента, и Мингю — очень амбициозный официант, который, похоже, собирается построить свою карьеру таким же путём, как и сам Хосок. Все эти люди стремились узнать, куда же уехал их начальник и можно ли будет провести с ним пару вечером. Хосок не отвечал им. Всего лишь мысленно бормотал: «Нет, нельзя» или «Сегодня я занят», молча удаляя уведомления, чтобы не мозолили глаза. Потому что в этот день он и вправду был занят. Даже несмотря на то, что в его ежедневнике пустовал лист с сегодняшней датой, даже несмотря на то, что из напоминаний — только выслать отчёт коллеге, он полностью освободил себя от дополнительных занятий. В этот день никто больше не мог ему помешать. Он собирался провести этот день с Хёнвоном. Может быть, позвонит ему — и всего лишь поинтересуется, как тот себя чувствует. Может быть, ему удастся передать ему подарок, если тот не захочет увидеться: отослать цветы или пирожные, чтобы высказать свою симпатию. Хотя чувства, что он испытывал к этому парню, и вовсе симпатией не были. Хосок признавал: поначалу, как только он увидел его, то захотел попросту развлечься — ведь свободного времени в Сеуле было полно, а со старыми знакомыми ему встречаться не хотелось. И пригласил его на свидание, потому что мужчиной одолевала обыкновенная скука. А затем он… ощутил что-то новое, необъяснимое к этому парню. Эти тёплые карие глаза пронзили его насквозь, проникнув в самую душу. А розовые губы — цвета спелого бутона — так и манили его прижаться к ним, согреться в этот непривычный мороз. Эта зима поистине стала для него какой-то необычной, особой. Сначала в Сеуле сугробами падает снег, а затем он встречает человека, к которому его тянет гораздо больше, чем ко всем остальным своим знакомым. Неужели Хосок, этот самоуверенный, харизматичный мужчина, пользующийся популярностью у влиятельных и богатых профессионалов, этот Хосок, что мог позволить себе абсолютно любую вещь и абсолютно любого человека, впервые в жизни так сильно привязался к очередному незнакомцу, с которым и встретился-то случайно? Он попросту не мог поверить, что поддался чарам парня, которого бы и в жизни не увидел, если бы не прошёлся по территории того дворца в одно утро… А теперь он здесь — мечтательно смотрит в потолок, думая об очередной встрече с Че Хёнвоном, ведь тот был единственным, кого Хосок хотел видеть этой морозной снежной зимой. Прошедшее свидание даже чуть сблизило их. Хосок видел, что из себя представлял Хёнвон: неопытного, скромного и боязливого девственника, который вряд ли когда-либо вступал в отношения. Он был скрытным, словно боялся, что чужак сможет влезть в его душу и потеребить сердце, ни разу в жизни не впускавшее внутрь себя людей — даже тех, в кого Хёнвон, вероятно, мог быть влюблён. И в тот момент, когда Хосок поймал его, спас жизнь от несущегося по гололёду автомобиля, он увидел в глазах Хёнвона тот самый трепет, что испытывают люди, когда только начинают влюбляться. Этот испуганный взгляд — больше не за собственную жизнь, а за глухое биение сердца просто от того, что кто-то слишком красивый коснулся его. Хёнвон был на грани того, чтобы влюбиться в Хосока, и второй отчётливо это понимал. А ещё брал ответственность за каждое действие, благодаря которому он сможет сблизиться с этим невероятным парнем. А их долгая прогулка по центру города, когда Хёнвон показал себя настоящего, открыл одну из своих сторон практически незнакомцу, полностью заставила Хосока — как бы страшно это ни звучало — влюбиться в него. Может быть, задумывался тот, это всего лишь влияние праздничной атмосферы, из-за которой он в свои тридцать лет начинал верить в чудеса? Может быть, подозревал он, ему всего лишь нужен был глоток свободы, а в столице он нашёл подходящего человека — столь спокойного, загадочного и скромного, и его душа незамедлительно потянулась к парню? Может быть, надеялся он, это и не влюблённость вовсе, не привязанность, а так — симпатия? Однако может ли симпатия оказаться настолько сильной? Хосок не мог уснуть половину ночи, потому что боялся за Хёнвона — как он там, чувствует ли себя лучше, отдохнул ли, позавтракал ли? А вторую половину ночи он видел Хёнвона во сне и чувствовал прикосновения его ладоней, когда они, взявшись за руки, бежали по многолюдной улице, радуясь падающему снегу. Он не мог думать ни о чём другом, кроме слов и голоса Хёнвона, который оказался чересчур проницательным и сразу догадался об удушающем одиночестве Хосока, что заставляло солёные слёзы резать глаза. Хосок был умён и разгадал довольно очевидные чувства Хёнвона. Но Хёнвон тоже не глуп. И быстро распознал, какой удручённый и одинокий человек однажды перед ним оказался. Сердце Хосока было пусто. Сердце Хёнвона бурно играло тысячами красок, а сосредоточенная в нём любовь уже переливалась через край. Хёнвон был не из тех людей, с которыми Хосоку хотелось лечь в постель на одну ночь. Хёнвон был тем человеком, которого Хосок хотел любить. Оставались ли ещё вопросы, почему эти двое были идеально предначертаны друг другу самой судьбой? Хосок не смог сдержать свою улыбку, прищурив глаза в ликовании. Сегодняшний день подарит ему очередной шанс услышать голос Хёнвона. — Хорошо, я соглашаюсь на спор, — сказал вчерашним вечером Хосок — в том разговоре он признался, что давно не верит в чудеса. Ещё бы — с его-то жизненными обстоятельствами. — Ты утверждаешь, что магию можно найти в каждой вещи? Так полагают только безумцы.» — Одна неделя, — выпалил Хёнвон в ответ, а Хосок в удивлении вскинул брови. — Одна неделя? — Угу, — Хёнвон плотно сжал губы. — За одну неделю я полностью поменяю твоё представление. Как и тогда, на губах Хосока играла лёгкая ухмылка. Только если вчера он не верил этому парню и данным спором всего лишь хотел развлечься, то сегодняшним утром он по-настоящему вспомнил, что на самом деле есть чудо. И этим чудом для него стал Хёнвон. А ещё, попытаясь встать с кровати, чтобы умыться, Хосок почувствовал лёгкое недомогание — кажется, начинался насморк, да и голову пронзала колющая боль. Что заставило его улыбнуться. Ведь он заразился гриппом от Хёнвона.