***
Гробовую тишину воцарившуюся в комнате нарушает лишь мерное потрескивание огня в камине, да ветер диким зверем зазывающий за зашторенным окном, намеревающийся снести всё на своём пути, в том числе и деревья, что, кажется, уже еле-еле держаться в земле. Вместе с ветром о себе даёт знать и дождь, жестоко заколотив по стёклам, кажется, собираясь и вовсе их выломать к чертям, тем самым ворвавшись внутрь. Иногда слышны раскаты грома, грубо ударяющие по слуху. За окном стоит практически не проглядная чернота, скрывающая за собой многое. Слишком многое. В комнате стоит полу-тьма, единственным источникам света которой было то самое рыже-золотое пламя, греющее и без того укутанное в мягкий плед тело, лежащее на диване. Что-то знакомое, не правда-ли? Сознание ни в какую не хочет посетить РФ, оставляя его бессознанное и измученное тело лежать на одном месте, но уже будучи сухим, согретым. Возможно, даже и к лучшему, что оно всё ещё бессознаннательное. Может.. Всё это действительно было лишь сном?...***
Прошёл час, два, три, а может и вовсе четыре – неизвестно. Зато известно то, что время бесприрывочно тикало, неся за собой определённые последствия, будь они положительными или напротив — отрицательными. И одно из последствий — сознание, что всё-таки соизволило явиться на свиданку с тушой белобрысого, но и то это пока не дало особой, так скажем, почвы для становления на неё, ведь не смотря на это, сама осознанность проникает в чужое тело очень медленно, не менее медленно растекаясь по венам, словно парадируя ленивца, который долго остаётся на одном месте, не собираясь даже давать намёка на следующее движение вверх по стволу дерева. Слишком ленив, слишком медлителен. Потому что ни от кого не зависит, лишь от собственной судьбы и, увы, через чур жестокой жизни, не щадящей порой даже эту милую зверушку. Слишком медленно, чтобы это растянулось на пару минут. Так прошёл ещё час, по истечению которого закрытые зенки дрогнули, но пока не приоткрывались. Мысли начали постепенно заполнять собой чужую черепушку, больше напоминая рой пчёл, давая понять, что он всё ещё жив после того блядского ада, который пусть и длился на протяжении всего лишь нескольких минут, но успел знатно вымотать как Федерацию, так и его моральное состояние. Слишком многое пришлось пережить в этом сне. И вновь вопрос: сне-ли? На мнгновение приоткрыл голубой глаз, дальше зажмурившись и снова приходя к тому спокойствию, чувствуя, как приятная расслабленность стремительно растеклась по телу, вызывая не менее приятную лень и странное чувство защиты. Голова на удивление не болела, как и любая другая часть тела. Даже показалось, что он сейчас в каком-то смысле родном детдоме, возле камина, который сам же и разжёг, а ничего вовсе и не случилось. Это вызвало ещё и лёгкость на душе. Правда не надолго, ибо почему он тогда закутан в плед? Почему на теле бинты? И почему погода за окном, которая только сейчас привлекла внимание, что-то так яро напоминает? Осознание чего именно пришло незамедлительно. Не прошло и пары секунд, как РФ снова распахнул глаза, бешено мечась ими по плохо освещённой комнате, но и того света, который издаёт камин, вполне себе достаточно для того, чтобы рассмотреть стены. Плюсом было то, что ничего не слепит глаза, а вследсвии вручая и им весьма комфортное состояние. Перед глазами неожиданно всплыла картина, где он, такой же укутанный в плед, но без сознания лежит в гостиной егеря, причём всё это увидел со стороны. Дыхание невольно спёрло, а зрачки панически сузились. Он снова тут... Подскачил с места, прислушиваясь к посторонним звукам, опасаясь очередной встречи с этой глыбенной. Гостиная его, причём на все сто процентов. Но кроме естественного шума с улицы и тихих звуков издаваемых камином ничего слышно не было. В остальном доме буквально гробовая тишина как и до пробуждения. Вздрогнул и ошарашено глянул на зашторенное окно, за которым где-то далеко, но отчётливо слышно раздался волчий вой, что привело уже в ступор. Тело начала бить мелкая дрожь, наровящаяся далеко не плавно перетечь в истерику, которая уже медленно, но верно подступала. Он не хочет видеть этот камин, ощущать плед, сидеть в этих чёртовых стенах! Он хочет обратно.. Обратно в детдом, где было тепло, уютно, а главное как-то по родному.. Чуть не прослезился вспоминая место, откуда не так давно сбежали на встречу приключениям. Добегались. Добегался на свою голову, ёп твою мать! Еле удержался от того, чтобы не завыть от безысходности, хватаясь за волосы, не смотря на неприятную боль, резко оттягивая их, кажется, наровясь и вовсе вырвать, свои дракоценные белоснежные пряди, доходящие до плечь, что до этого так берёг. Но, благо, вовремя опомнился, отпуская, хотя лучше от этого не стало. Камнем плюхнулся обратно, закрывая глаза и пуская один единственный нервный смешок, который был явно чужеродным в комнате. Глаза открывать не хотел, чтобы не видеть этот потолок и всё окружающее. Хотелось лишь как в детстве забраться под одеялко, где бы его никто не тронул и не нашёл, как обычно это воспринимается детьми. От подобных мыслей лучше не становится, вынуждая биться затылком об щедро положенную подушку, и волосы от того скачат вверх-вниз, не находя себе определённого места. Нагло лезут, но срать демократ на это хотел, сейчас есть проблемы поважнее какой-то шевелюры. Место одновременно и родное, чужое. И знакомое, и совершенно невиданное ранее. И тепло, и холодно. И больно, и приятно. И хорошо, и плохо. Тело разрывает от этих противоречий, не хочется больше не тут, не в каком-либо другом месте. Хочется просто исчезнуть и никогда больше не появляться. Потому что слишком много РФ пережил за сутки, слишком много всего непонятного, от чего мозг тоже готов разорваться на два отдельных полушария. Мозг снова грозит отрубить сознание, но оно вопреки всему всё-таки остаётся в туше. И Россия, вздохнув, всё-таки решается выйти из комнаты, потому как терять уже нечего. Снова тот коридор... Коридор, который скрывается за массивными дверями гостиной, в котором на полу самодовольно расстилается узорчатый ковёр, на стенах висят картины и подвестные подсвечники, которые сейчас потушены, а следовательно пространство погружено во мрак, в который пробивается слабый свет из просторной комнаты позади. Взглотнул, несколько боязливо оглядываясь, но поняв, что опасностей на горизонте нет, уже более уверенно шагнул вперёд, выдыхая. «— Ну ты, Россия, конечно и ссыкун» — проскочило в мыслях, заставляя россиянина крайне недовольно фыркнуть. Так называемые животные инстинкты пока молчали, соизволив заткнуться именно тогда, когда это вовсе не нужно. Сволочи. Вздохнул, понимая, что теперь перед разумом встал сложный выбор, а именно — куда идти. Насколько Федерация помнит, здесь есть столовая, которая ведёт на кухню, а это значит, что на кухню иных путей нет, либо же ещё есть вход с улицы, про который он уже мог запамятовать. К слову, в памяти отчётливо запомнилось то, что дверь на против — как раз таки и ведёт в столовую. Значит, задача несколько облегчается, ведь есть уже три знакомых места. Главное только... Собраться с силами. Россия тут не в первый раз (и что-то ему подсказывало, что и не в последний), а значит хоть и еле-еле, но может сориентироваться. Но вот только парня сперва заинтересовало, есть ли в помещении кто-то еще. Или он совсем один в этом скорее всего огромном здании? Это и решит последующие действия РФ: отправится исследовать особняк, вернётся обратно в гостиную или же попытается свалить. Юноша прислушался, вновь получая в ответ ту нагнетающую тишину. Только теперь её ещё нарушало тиканье часов. Любопытство — лекарство от навязанных здравым рассудком мыслей. Если не сейчас, то когда? Парень же, как показала практика, здесь может в любой момент, в любую секунду куда-то провалиться и оказаться в совершенно незнакомом месте. А эта комната хотя бы в памяти всплывает. И, следовательно, если хотя бы мыслить логично, он в любом случае появиться в этом месте, именно в эту погоду, именно в этой комнате. Что же, терять, судя по всему, нечего.