Monstra

      Коридор будто бесконечный. Нет конца, лишь стены по бокам уходят в темноту впереди. А потолок уходит в небо, скрываясь за серым густым дымом, похожим на облака.       Россия подумал, что он в каком-то небесном храме. Но потом к нему резко пришла мысль, что это он вдруг уменьшился.       К горлу подкатил вновь слепленный ком страха, и россиянин невольно вздрогнул. Но потом проморгался. Вот только ничего не планировало меняться, разве что чёрная дымка пропала, заставляя юношу удивлённо вскинуть брови.       С этим домом явно что-то не так, не говоря уже о его хозяине.       Шизанутые...       Но даже эти странности уже не особо пугали «закалённого» РФ, от того тот пошел вглубь коридора. Все же опасаясь, что из темноты на него может напрыгнуть какая-нибудь мерзкая тварь, ибо черт знает, что тут могут держать. Держать в открытом доступе.       И чего-чего, а таких «подарочков» судьбы уже было достаточно, больше не надо, спасибо.       Федерация не сдержался от горькой усмешки, ибо вдруг пришло осознание, на сколько же хуёвая ситуация его посетила. Хотя в этом он ни разу не сомневался, собственно. Всё случившееся как огромный снежный ком свалилось на бедного и уже прилично так потасканого за эти... Пару дней Росса, он ведь уже даже перестал понимать, какой сейчас по счёту день, да и за окном его, судя по всему, снова радостно встречает мгла, как старого хорошего знакомого.       Всё слишком странно, чтобы быть сном, а уж тем более реальностью! Омега конкретно запутался. А может, он с Герой просто где-то откопал алкашку и теперь ловит глюки?.. Странное предположение, но всё же.       Почему-то разум начал наталкивать парня на мысль, что он сейчас в коме. Но никак не сводиться с другой мыслью, что сейчас все реально и он не спит. Россия слишком упрямый, чтобы даже из-за этих необъяснимых явлений поменять мнение о мире.       «Сплошная иллюзия моего явно нездорового мозга. Вариантов тысячи, от чего это может быть, но ни одного варианта, почему это вообще происходит. В любом случае, если уж это действительно моё воображение, то вряд ли стоит чего-либо бояться. Смысл? Не станет же мой разум убивать собственно меня же, верно?»       Последним мысли уже вырвали из груди нервный смешок. Ну да, смешно.       А времени для раздумий хватило, чтобы глаза привыкли к темноте. Хотя бы так походит, чтобы не упасть.       Вот только Росс крупно вздрогнул, когда на какой-то стоящей по левой стороне и ничем не приметной тумбе загорелась свеча.       Её никто не зажег. Сама зажглась. Как-то. — Сама зажглась? — вопрос в пустоту, на который ответа не последовало. Омега одновременно радовался, что он предположительно один в этом особняке, замке, он уже запутался, но и страшно становилось. Он по сути в чужом доме, и было бы не очень приятно наткнуться на какой-нибудь скелет в шкафу. В буквальном смысле.       Но свеча, как бы внезапно она не зажглась, помогла разглядеть картины. Картины... Ну, в каждом дорогом особняке должны быть картины, куда же без них? Живопись радует глаз, заставляет забыться и отвлечься. А отвлечься россиянину сейчас точно не помешает.       Каждая из этих картин завораживала, заставляя застыть на месте и просто пялиться на неё, моргая лишь изредка, когда глаза уже начинало раздражающе пощипывать от недостатка влаги. И была в этом всём какая-то странная, никому не известная магия... Да, это слово подходит больше всего, ведь как можно по-другому описать всё то, что испытывал россиянин глядя на то или иное полотно? При взгляде на одно вспыхивала тоска, тянущая сердце в самый низ, которое начинало неприятно покаловать и тихонько выть... А взгляд всё не мог оторваться, даже если очень попытаться, всё равно не отведёшь, ведь шея словно стала деревянной, как и всё тело в целом, оно в миг перестало слушаться своего хозяина, и только через минут пять можно было наконец переключить внимание на другую, соседнюю картину, но никак не на интерьер или какие-то посторонние звуки, всё словно обратилось в вакуум, такой неизбежный, но по своему умиротворённый и чарующий.       Дом, такой странный дом, старинный дом, который вдруг стал на мгновение мил, дарил эту особую магию, словно пытаясь достучаться до Федерации, рассказать, показать какую-то историю, что явно связана и с ним, но пока не мог открыть её, сделать более ясной, словно юноша сам должен обо всём догадаться.       Особняк хочет подружиться с гостем, но не имеет к нему доступа. Совершенно никакого, разве что... Отголосками прошлого, чем тот и пользуется...       Со стороны это могло выглядеть странно, и не для некоторых непонятно, что смог найти в этом простом, на первый взгляд, разукрашенном холсте Россия. Но ведь сам он тоже не простой, со своими странностями. Непонятными, иногда даже отталкивающими. Но людей надо принимать такими, какие они есть, не пытаться их изменить. Как и эти картины много лет не перевешивали, подобрав для каждой свое место, ведь если перевесить хоть одну, вся эта прекрасная мозаика мигом рассыпится. Нельзя рушить то, что создал Творец, вложив в него душу.       И Россия даже не успев сообразить, уже перебирал варианты, кто мог быть этим самым Творцом, что так искусно подобрал для каждой картины своё законное место. Не было ничего лишнего, даже пыли, что удивительно. Всё было до ужаса чисто, каждая вещь была на своём месте и никак иначе. Казалось, что всё это стояло так не один десяток лет, да и вряд ли в нынешнем современном мире кто-то на столько до жути идеально владеет масляными красками...       Удивительно...       Росс не замечал, как шёл, словно скользил, нет, даже плыл по полу. Слишком легко, чтобы отвлекаться на что-то, слишком осознанно шагал, чтобы переступать все преграды, спокойно продолжая путь. И всё это просто необъяснимо, демократ впервые в этой части дома.       И особняк гораздо больше, чем он кажется с первого взгляда.       РФ шёл, а мимо мелькали стены из тёмного дерева, бархатный ковёр под ногами, массивные двери из всё того же дерева с золотыми ручками. Он шёл, а свечи канделябров, весящих на стенах, всё зажигались, им не требовалась чья-либо помощь, они справлялись со своей задачей на ура.       Единственное, что видел омега, так это картины, которые словно бесконечным потоком ложись вдоль стен, сопровождая русского, не решаясь не оставить ни на секунду, как мать своё малое дитя. И очнулся белобрысый от этого волшебства только очутившись перед вальяжно раскинувшейся лестницей. Она огромна в своих размерах, ступеньки всё также неизменно покрывает ковёр, перила были также покрыты золотым.       Зажглись последние канделябры в коридоре первого этажа, а Россия ничего не понимает.       Но какая-то решительность вновь появилась. Русский был готов уже ко всему, хоть и не знал, чего вообще ожидать. Картины, по крайней мере, не разговаривали с ним и не двигались, а значит он скорее всего в обычном особняке. Где автоматически зажигаются свечи на канделябрах.       Ступеньки под его весом иногда издавали полу-скрип, при том, что Федерация старался наступать как можно осторожней, видимо, боясь, что эта древняя (а он ведь уже не сомневается, что древняя) лестница под ним обвалиться.       И подняться по ней без происшествий, РФ уже считал достижением.       Юноша, ещё раз оглянувшись на лестницу, что на самом-то деле была очень даже прочной, взглотнул, после поднимая взгляд. И стоило ему только это сделать, как начали поочерёдно и так неизбежно зажигаться канделябры этого этажа, вызывая холодок на спине, пуская по телу мурашки.       И снова длинный коридор с множеством дверей, но вот только картин на стенах уже не было.       Была мысль зайти в одну из дверей. И разум к ней, на удивление, прислушался. Но двери наверняка здесь заперты, от таких, как он. — Не заперто? — удивлённо вскинул брови Россия, когда дверь под его толчком послушно открылась. Росс снова сглотнул, а очередная волна страха заключила его в свои ледяные объятья. Но любопытство сильнее, всегда сильней.       И это далеко не всегда хорошо.       Но встретила его пустая, столь тёмная комната, но, тем не менее, в ней были такие же канделябры, которые по приходу России не зажглись, поэтому единственным источником света стали свечи из коридора. Комната была пуста за исключением одной, но огромной картины на стене, что была покрыта уже тёмно-синими обоями с фиолетовыми узорами. Картина была прикрыта серым полотном.       Это только подливало масла в огонь, и бесстрашный омега начал подходить к этому полотну, скрытому за потрёпанным временем, наверняка веками, одеялом, которое уже успело покрыться пылью. И Россия подумал, что это, наверное, единственная пыльная комната, если уж даже в коридоре картины были идеально чистыми.       Но в чём же причина такой «ненависти» к этой комнате или её содержимому?...       «Но раз уж эта картина в пустой комнате, так ещё и завешана, значит, она таит в себе то, чего знать... Не нужно? Меньше знаешь, крепче спишь ведь»       — Я и так уже больше не усну, — РФ даже не боялся теперь озвучивать свои мысли, с полной уверенностью, что его никто не услышит и не увидит. Но так ли это? Парня теперь это как-то не особо волнует, потому что уже знает, чего хочет. Хочет узнать, что это за картина такая. Открыть ее секреты, а вместе с ней и секреты места, где он сейчас находиться. И это, вероятно, подтолкнёт на верные мысли.       Кончики пальцев прикоснулись к достаточно шершавой ткани, но потом движения что-то снова сковало. Черт... Черт, неужели опять?! Только не сейчас! Картина околдована?! Наверняка!       Холод снова пробирал со спины, беззащитный в этом случае юноша поежился, не решаясь как-то взглянуть назад. Обернуться. Потому что страшно перед неизвестностью.       А ведь шестое чувство откуда-то точно знало, что сейчас находится позади. А потом это неожиданное предположение постигло и самого РФ, заставляя в ужасе раскрыть глаза.       И к сожалению, предположения русского оправдались...       — Ай-я-ай, Российская Федерация, — холодно пробасил мужской голос, который, кажется, уже точно отложился в подсознании. — Разве Вам не говорили взрослые, что плохо трогать чужие вещи, а уж тем более совать свой нос туда, куда не следует? — мужчина, появившийся беззвучно и крайне неожиданно, теперь опирался на стену, сложив руки на груди.       А Федерация не мог ничего ответить, чисто физически не мог. Язык в буквальном смысле онемел, скорее даже от страха, чем под действием какой-то магии. Зато тело начало дрожать, застыв в одном положении.       Вот только пришлось обернуться, причём против собственной воли, при этом задрав голову, чтобы встретиться взглядом с Вождём. Ярко-голубые глаза, словно кусочки льда протыкали насквозь, но одновременно дарили неизвестное спокойствие.       Тело незаметно начало обмякать, пока разум снова начинал затуманиваться, а глаза, вдруг налитые свинцом, смыкались.       Россия даже не заметил, как опустился на колени, а потом и вовсе его туша соприкоснулась с полом. Вновь все улетучилось, и вмиг исчезло.       И снова точка невозврата.

***

      Сознание достаточно тяжело вернулось в тело, чтобы сразу открыть глаза и поднять корпус. Федерация ведь даже не понял, по какой причине он отрубился. В голове гудит лишь холодный тон басистого голоса, и обрывки каких-то слов, произнесенных этим самым голосом. Ох, как РФ не хотелось собирать этот очень заковыристый паззл, что это не привело себе же во вред. И, наверное, хорошо, что он все-таки не узнал, что это была за картина.       Картина... Россиянин больше не в той комнате, где отключился. И это вновь заставило тело почувствовать холод, хотя в помещении вроде как достаточно тепло. И Росс вдруг осознал, что уже проснулся, учитывая такие размышления.       Вновь овладев своим телом, омега резко принял положение сидя. Глаза были распахнуты, пока белоснежные локоны растрепались.       Снова появилась слабая надежда на то, что все это сон, и что он сейчас в детдоме, на кровати, а рядом Штаты... Но нет! Снова нет! Его вновь окружают частично знакомые стены, стены этого особняка, куда его забросило какой-то неестественной силой. Где страшно, темно, и некомфортно для демократа.       — Проснулся, значит, — пронзающий своим холодном голос, такой знакомый и пугающий, снова раздался где-то позади.       Росс икнул. Он уже на автомате сжался, пытаясь не издавать ни вздоха. Но получилось пока так себе.       — Зачем Вы меня тут держите..? — всё-таки решил перебороть свои, по его мнению необоснованные, страхи юноша, но все ещё не поворачивая голову назад. — Для чего я нужен? — тут омега видимо снова почувствовал прилив смелости. — И не увиливайте от ответа!       — Вам в крации или в полной версии, РФ? — хмыкнул мужчина, что явно снова заскучал.       — Как Вам будет удобней, — решил тоже съязвить россиянин, сморщив нос, хотя что-то подсказывало, что зря он так начал разговор в таком тоне.       — В таком случае, для начала смени тон, мальчишка, — Росс всё-таки решился обернуться, натыкаясь на... Советского психа или как его там?       Мужчина вальяжно, даже с некой ноткой надменности и могущественности позволил себе развалиться в кресле, подперев щёку рукой. Он сидел во всё такой же закрытой одежде, включая ушанку и перчатки. Альфа, от которого практически незаметно веяло запахом гвоздики, сидел в полу-тьме, от чего ледяные глаза чётко выделялись на фоне всего остального, словно светясь.... Что, блядь!?       — Что же, — неспеша протянул псих, сверкнув слишком яркими очами, но, как бы то ни было, слишком притягивающими, наверное, как раз таким отличием. — Видишь ли, мой друг, твой «дом» сгорел, а ты единственный, кто никому неизвестным образом выжил, — старший выдержал паузу, сверля РФ взглядом.       А самого младшего будто током ударили. Тот в шоке раскрыл глаза, но потом быстро замотал головой, отгоняя все мысли и пытаться сосредоточиться на одной единственной.       — Нет.., — промямлил Росс, смотря в пол, но потом резко поднял взгляд на Совета, так же внезапно повысив голос, пока белые бровки сдвинулись к переносице. А язык окончательно развязался. — Нет! Вы лжёте! Я Вам не верю! У меня нету оснований, чтобы Вам верить!       И тогда глаза на мгновение словно стали яркими до такой степени, что вовсе приобрели белый оттенок. Но всего на мгновение. Тело омеги снова словно сковали в тиски, не давая возможности пошевелиться, а уж тем более шевелить языком, который буквально онемел.       — Я бы не привёл тебя сюда, если бы не было особой причины. И научись следить за своим языком, иначе однажды я, в порыве злости, могу тебя его лишить, — угроза, выведенная прямо в лицо. Сказанная слишком уверенно, чтобы не поверить в её не выполнение. — Не специально, конечно, — несколько издевательски хмыкнул, сейчас становясь больше похоже на кровожадного хищника, нежели на «егеря», коим он себя назвал. А в этом уже давно возникают сомнения. — Твои друзья мертвы, как и учителя, воспитатели. Я тот, кто теперь будет держать над тобой опеку, делясь своим кровом, пищей, вещами прочей необходимости, нравится тебе это или нет. Пойми, тебя не будут искать, ты полностью под моей властью. Ты примешь мои правила, мои условия и никак иначе. Одно из них — не лезть туда, куда не следует, а уж тем более не посещать какие-либо комнаты кроме мной показанных, чем мы с тобой займёмся позже. Ты обязан смириться с этим, нравится тебе или нет.       РФ лишь молчал, вместо того, чтобы ответить. Не столько из-за онемевшего языка, сколько от осознания сказанного. Глаза наполнились влагой.       Он все ещё не хочет верить. Верить, что в один момент лишился всего, что у него было. Друзей, крыши над головой, в конце концов всех, кто ему был дорог. Кто стал ему дорог, исчезли в пламени. И теперь он обязан подчиняться какому-то угрюмому лешему, иначе его просто выгонят на улицу. В один момент могут расчленить, затоптать, что ещё альфы могут с омегами делать? Изнасиловать? Вполне возможно и это будет, и от собственных мыслей Федерация аж вздрогнул. Черт возьми, да когда его мысли уже наконец улягуться?!       На Союза хотелось взглянуть со всей злостью, которая скопилась в парне, как будто это он виноват во всем этом. Но сейчас Росс даже голову поднять не в силах, обняв себя за плечи, поджав ноги и всхлипнув. Низость, перед неизвестно кем.       Но РФ просто терпеть это не в силах.