Monstra

      Ночью, когда пузатая луна уже возвышалась над лесом, проснулся Россия. Впрочем, это не стало удивительным, ведь всё это время сон его был крайне беспокойным: он ворочался на диване, а пучина кошмаров, сопровождающая его почти всё это время, заставляла в ужасе содрогаться. Пробуждение стало спасательным кругом русского.       Он принял сидячее положение, наконец имея возможность выдохнуть, сбросить с плеч тяжёлый груз страха — полегчало почти сразу. В доме, как и полагается в позднее время суток, стояла звенящая тишина, но в ней, как оказалось, тоже было что-то не то... Россие в это верить само собой не захотелось, ведь прошедший день и так оставил весомый отпечаток на нём(в каком бы то ни было смысле), ко всему прочему Совет так и не пришёл. Не сказать, что омега чересчур сильно волновался за отца и его тараканы, но от этой мысли тоже как-то не по себе.       Снаружи явно неспокойно, и весь тот ужас и хаос может заглотить альфу целиком. Что тогда делать России, если он снова останется один? Люди, которых он когда-то так яро искал, в надежде на спасение, теперь его пугают, отталкивают от себя, ограничиваясь стеной презрения. Он не хочет к ним идти, раз его вены истончают голубые струи. РФ ищет на данный момент спасение в своем отце, тот его в обиду не отдаст. Какие бы парень ему глубокие шрамы не вскрыл, зачерпывая мясную мякоть и проливая голубую кровь, Совет его не оставит. Омеге уже стыдно за свои ранние слова и поступки.       В любом случае, оставшиеся извилины всё не могут принять, но для начала ещё понять происходящее, но вопреки этому какие-то выводы, пусть даже самые очевидные, сделать возможно: во-первых, во всей этой пересоляной проблемами солянке из мистических тварей и людей антагонистами выступают, судя по всему, именно последние — в памяти навек остался душу терщающий отпечаток с участием.... Рыжего Юноши и беспомощного шока у него самого. А во-вторых... — на этом моменте Россия задумался, измученно потерев лоб ладошкой. — А во-вторых, раз есть нападающая сторона, значит, есть и защищающаяся, во главе которой стоит этот лес, как бы странно это не звучало при наличии выраженных физических, а может даже умственных привилегий. Но, видимо, даже сила и количество способны уступать оружию в руках врага.       Теперь выражение «Никто не знает тебя лучше, чем твой враг» стало неоспоримой реальностью, пусть с определёнными изъянами.       Росс ведь даже не знает, остались ли у него слёзы, чтобы снова их пролить. То, чего он боялся, его защитило, а в свою очередь то, к чему он хотел вернуться, не имеет жалости к не таким, как они... Сострадание к «не таким» неожиданно посетило его, ведь он наполовину странный, с изъяном, может, люди тогда уж придут и за ним. И если Союз не вернётся, то охотники наверняка переключат внимание на него. Все завязано на выживании, к чему стремится каждое живое существо, тянется, но дотянутся не всегда способно, обливая кровью пол и еле стоя на ногах.       Его мир окончательно перевернулся, чтобы понять всё и всех. Глазами других понять происходящее.       Всё это превратилось в бесконечно длящийся кошмар, мир грёз и безнадёжности.       Но мальчишке должно хватить сил, чтобы подняться, став сильнее, разрушить рамки и глупые стереотипы и, наконец, спасти тех, кто давно нуждается в спасении как и он сам.       Больше он не может уснуть, а плохое предчувствие заставляет подняться.

***

      Ночь, звёзды, луна и тишина. Всё как обычно, не беря в счёт густой туман, больше схожей с клубящейся белой ватой, что устелил земную поверхность, значительно усложняя способность видеть.       И всё же Альфа в компании прочих оборотней и нескольких кентавров уже привыкли к подобным погодным неустоям, потому передвижение давалось легче, а их количество позволяет быть более бдительными при всей обстановке. И всё это, конечно, по большей степени лишь бестолковая иллюзия, созданная предчувствием...       Стоит предавать значение каждому шороху, не задумываясь, а есть ли этот шорох беззаботное дитя вступившей в поле сознания паранойи, что бегает средь этого тумана, путая тонкие нити происходящего и завязывая их в тугой узел?... Остаётся лишь мотать головой, в попытках вытрясти это ненужное барахло из своей черепной коробки. Глазам вглядываться, фиксируя, словно на фотоплёнке, каждый подозрительный шаг или даже мелкую дрожь. Все пять чувств должны способствовать выживанию, не дать запутаться и потерять себя, перед тем, как душа лишиться тела...       Выстрел раздался совершенно неожиданно, а людские крики, крики тех, кто создан, чтобы убивать, разрезали тихую гладь воздуха, вновь погружая его в хаос. Совет дёрнулся больше на инстинктах внутреннего зверя, нежели руководясь своим мозгом, который толком не успел переварить поступившую информацию. И о, Вождь был спасён, но вместо него жертвой пал солдат, по причине безумной усталости, немного задремавший прямо на ходу.       Резкий оскал, клыки, которые готовы порвать человека в клочья, словно атласный лоскут ткани. Такой же алый, точно кровь, которую активнее начало гонять по сосудам сердце. И два призрачных афганских лазурита впереди, режущие своей серебряной трухой, но сейчас абсолютно пустые... Но нет, Вождь настолько уже на этом зациклился, что для него эти глаза полны жизни, полны эмоций, не важно, каких именно. Как? Как он может оставить своего сына одного? Его разрывает на части противоречия, что теперь среди короткого перечня самого важного в жизни затесалась с первого взгляда столь незначительная пылинка в виде парня из детдома, такого наивного ребенка, что последовал иллюзиям и в итоге угодил прямо в лапы к диким зверям. Как сильно эта пылинка сломила механизм, от чего шестерни встали, а работа прекратилась. Настоящая диллема разворачивается, когда на чашу весов становится будущее стаи, и в противовес им ещё и этот мальчишка...       — Папа! — большевик готов проклясть всех и каждого в этом мире, когда против воли оборачивается, надеясь на неудачные шутки разума... Но как же он ошибается, точно видя небольшую фигуру мальчишки в одних пижамных штанах и футболке, стоящего босиком на холодной траве, совсем испуганного и непонимающего. Это заставляет ледяное сердце дрогнуть в исступлении, а Совета дёрнуться ему навстречу, чтобы закрыть сына своей спиной, которой не страшно уже ничего. Он спасёт его, спасёт и свой народ, несмотря на какой-то бесконечный ад; поток пуль, криков, ударов и скулёжа.       Союз всеми правдами и неправдами защитит ребёнка.       Правда, прорваться к нему он так и не успел...       Хруст, крик. Одно маленькое, но прыткое ядро поразило целый огромный организм, пронзило самое больное, ценное и важное. Взревело животное, попав в ловушку охотника. Еле стоит на ногах, хотя кровь уже льется, капая наземь. Он добежит, подойдёт и обнимет это маленькое тело, чьё невинное, искаженное гримасой шока личико обрамляют мелкие голубые капли.       Невозможно...       Он падает на колени, хватаясь широкой ладонью за грудь и, задыхаясь от боли разъедающего серебра, видит краем глаза ошемлённого Йорана — дворецкого, бету, наконец мальчишку слабого на вид, но такого сильного в душе, с необычными бирюзовыми глазами и вечно спокойным лицом.       — Спаси его, — рычит Вождь, а бета, преодолевая панику, аффект, во время бега оборачивается, хватая Россию. И он несёт его, несёт далеко отсюда, от этого леса, ловко маневрируя между мёртвыми тушами соратников и смертных...       Пока в глазах застой времени, нежелание принимать происходящее далее. Перед взором волк, бурый волк с голубой дырой в грудине. В висках долбится такая же голубая кровь, принося далеко не самую хорошую весть.       Советский Союз мёртв

***

      Выносливость оборотня позволила ему домчаться до самой окраины леса, чтобы потом вылеть на дорогу, в самый последний момент успев затормозить перед нагло мчащейся вперёд машиной. Она же была единственной тут, ведь поздний час раз за разом давал о себе знать, ровно как и Федерация, со временем даже переставший рыдать, беспомощно колотя старого знакомого в лохматую спину. Теперь он только тихо всхипывал, уткнувшись в эту густую шерсть, по цвету больше походящей на пепел.       Впрочем, сам Йоран тоже до сих пор не мог поверить в увиденное, да вот только глаза не врут. Он, немного отойдя после пережитого, в том числе от железной хреновины, едва на него не наехавшей, растерянно осмотрелся, живо смаргивая выступающие слёзы.       — Скажи мне, что это неправда, — тихо, как будто мантрой вводя себя в транс собственных иллюзий, бормочет РФ. И резко отчаянный взгляд впивается в оборотня. Имел бы этот взгляд материальную оболочку, наверняка бы содрал с беты шкуру. — Не молчи! Скажи, что это неправда!       Тихий писк срывается на новый приступ истерики, из-за чего тело вновь дрожит, лишаясь контроля разума, а голосовые связки едва будут готовы порваться. Но в ответ не могли ничего ответить, не могли и больше помочь, ведь дворецкий впервые покинул территорию леса, территорию оборотней. Он не знает абсолютно ничего в людском мире — если пойдёт дальше, не сможет помочь даже себе. И ему надо было возвращаться обратно, слыша глухие, но жалобные вои в голове, отдающие эхом.       Несмотря на всё, юноша был уверен, что Россия, оставшись здесь один, сумеет выбраться, даже если не сразу. С этой уверенностью он аккуратно скинул русского с себя, чтобы после, обернувшись, поплестись обратно в лес, обернувшись лишь на последок. А РФ бил ладонями асфальт, раздирая ладони, задыхаясь воздухом и глотая несуществующие слёзы.       Глотку разрывает одинокий крик, что остаётся в помине единственным источником шума среди глухой тишины границы леса и пустующей трассы. Россия чувствует, как задыхается, как его сущность гибнет, не ощущая защиты альфы. Он сам уже будто погибает, чувствуя, как земля уходит из-под разбитых колен.       А оборотень, тихо взвыв, скрылся в тёмной чаще.       Рассказ медленно подкрадывается к своему концу