Только любовь починит

На следующее утро Маэглин первым же делом поспешил к дому Туора узнать о состоянии Ниниэль. Дверь ему открыла как ни странно Идриль, по лицу которой эльф понял, что она тоже не спала. — Что случилось? — вместо приветствия спросил Ломион. — Ниниэль не просыпается, — в тон ему ответила принцесса. — Туор ушел за Тинглориэль, и, пока он не пришел, у нас с тобой будет очень серьезный разговор, Маэглин. Она дала войти ему в дом и закрыла дверь. — Не хочешь мне рассказать, о чем вчера узнал. — Не понимаю, что ты имеешь в виду. Идриль сверлила его взглядом. — Я говорю о Глаурунге. По-твоему это неважная информация? — Важная. Но она требует проверки, и я еще не смог найти доказа… — Вы с Тинглориэль уже собрали всю информацию! — оборвала его Идриль. — И по тем фактам, Ниниэль бы не смогла выжить одна много месяцев подряд. Я хочу ее увидеть. Идриль не сдвинулась с места, загораживая ему проход к комнате. — Ты о чем-то умалчиваешь, — наконец сказала она. — Ты так думаешь, потому что не доверяешь мне. Дай мне ее увидеть. Дверь открылась, прерывая их разговор. На пороге стояли Туор и взволнованная целительница. Маэглин и Идриль расступились в разные стороны, давая им дорогу, а затем зашли в комнату вслед за ними. Ниниэль лежала на своей кровати и как будто стала бледнее со вчерашнего дня. Тинглориэль взяла ее за руку, пощупала пульс, а затем коснулась лба, тут же отдернув руку. Эльфийка в раздумьях кусала губы. Она прикоснулась еще раз, силой воли удерживая руку на месте. — Боюсь, она не сможет проснуться, — сказала эльфийка. — Те темные чары, которые сокрыли ее память, сейчас стали ужасно сильными и… они не дают мне что-либо увидеть, а Ниниэль прийти в себя. В комнате повисло тяжелое молчание. — Но разве нельзя спеть какую-нибудь целительную песню? — растеряно спросил Туор. Эльфийка покачала головой: — Нет, чары очень сильные, и ни у меня, ни у других целителей не достанет сил, чтобы с ними справиться. И это может навредить самой Ниниэль. — Почувствовав опасность, заклинатель может повлиять на нее, и она станет оружием для убийства в руках темных, — закончила за целительницу Идриль. — Так было со многими пленными эльфами во времена Митрима, поэтому нолдор не принимают у себя тех, кто подвергся чарам врага. — Ты хочешь сказать, что мне нужно было ее убить? Выбросить за пределы гор?! — осклабился Маэглин. — Нет. Но теперь Гондолин может быть под угрозой. — От твоего Туора он уже давно может быть под угрозой! Мало ли кто за ним следил. Туор встал между королевскими наследниками, пытаясь унять их гнев. Но в этот момент произошло еще одно событие — целительница шикнула, привлекая всеобщее внимание, и указала на Ниниэль. Девушка беспокойно металась. — Я ищу брата… — еле слышно говорила она. — Мне нужно его найти… — Что можно сделать? — спросил Маэглин у Тинглориэль. — Ждать. Либо чары отступят, либо Ниниель умрет. Маэглин сел в ногах Ниниэль и стал ждать. Прошла неделя, но состояние девушки лишь ухудшилось, теперь она кричала и плакала во сне, отбивалась от неизвестных чудовищ и звала мать и брата. Тинглориэль не могла ничего сделать, лишь советовала не оставлять бедную девушку одну и держать в комнате меч, если темные чары возьмут верх. Идриль, чтобы не пересекаться с кузеном, редко посещала аданет, но постоянно спрашивала о ее состоянии. Маэглина Туор так и не смог выпроводить из своего дома, и он приходил каждый день, если целительнице не удавалось убедить его в необходимости отдыха и сна. В один из таких дней Туор вошел в комнату с двумя чашками горячего отвара. Адан протянул одну Маэглину, а со второй сел на стул у стола. Ломион сидел на полу у кровати и почти неотрывно смотрел на Ниниэль. — Знаешь, я не ожидал от тебя такой преданности, — сказал Туор, начиная разговор. Маэглин повернул голову в его сторону. Лицо его, уставшее и серое, не выражало ничего, даже обычной холодности и презрения там не было. — Просто ты, как я слышал и убедился на своей шкуре, не жалуешь людей. Но почему-то теперь врываешься в мой дом каждый день и сидишь часами у постели аданет, которую знаешь не больше года. — К чему ты ведешь? — оборвал его размышления Маэглин. — Ни к чему. Просто пытаюсь начать разговор и скрасить твое время. — Я этого не просил. — А я и не спрашивал. Но могу спросить о многом другом. Например, чем тебе не нравятся люди? Маэглин слабо поморщился. Единственный способ уйти от разговора — уйти отсюда и оставить Ниниэль, а значит, разговора не избежать. — Тем, что они люди, продажные, злые и лживые. — Но не все люди такие. К тому же… Ты и сам обманывал и меня, и Идриль, и короля Тургона. — Я не обманывал. Я просто кое-что не договаривал. Это разные вещи. — Но обе нечестные. И не все люди подходят под твое описание. Мой род и многие другие из эдайн в чести и доблести мало чем уступают эльфам. — Особенно твой род. Как только Тургон выпустил твоего отца и его глупого брата, так весь Белерианд узнал о том, где они были! — Не думаю, что об этом рассказали Хурин и Хуор, скорее всего, это были слухи и домыслы. И насколько я слышал, Хурин до сих пор в Ангбанде и за восемнадцать лет, пока я жил в Дор-Ломине, не сказал Врагу ни слова о городе. И, наверное, не сказал и впредь. — Хурин, — повторила Ниниэль и зарыдала. Маэглин погладил ее руку, а второй записал имя на листочке. Он записывал все, что говорила Ниниэль в бреду, и заставлял записывать Туора и Тинглориэль. — Я ответил на твой вопрос. А теперь ответь на мой. Туор кивнул, соглашаясь с условием. — Почему Идриль стала относиться ко мне еще подозрительнее? Не то, чтобы меня это волновало, но если она прикажет сбросить меня со скалы, то я хотел бы знать, за что. Туор пощипал пальцами золотую бороду, раздумывая над ответом. — Из-за Ниниэль. Она очень переживает, что ты навредишь нашей сестренке. — И ты считаешь, что я могу это сделать? — Отчасти ты уже это делаешь, и когда Ниниэль поймет, что ее чувства не взаимны, то это разобьет ей сердце. — Какие чувства? Туор вздохнул. Ну неужели этот эльф не видит очевидного? — Она тебя любит. — Это точная информация или вы так думаете? — Мы думаем, что точная. И когда ты ей откажешь, то… Извини, но ты не очень похож, на того, кто согласится на брак с человеком, — ответил на незаданный вопрос Туор и отпил отвар. Маэглин отвернулся от него, показывая, что откровений с аданом больше не будет, и стал смотреть на хмурящееся личико Ниниэль. Дорогу, лежащую между стройных деревьев, окончательно заволокло серым, тревожным туманом, и Ниенор поняла, что сбилась с пути. Блуждая в холодной серости между одинаково черных голых стволов деревьев, она с каждой минутой все больше отчаивалась. Девушка не знала, где, куда и откуда идет, сколько времени это длится. Единственное, что она знала — ей нужно найти брата. Внезапно впереди показался чей-то темный силуэт, и Ниенор ускорила шаг. Она хотела окликнуть незнакомца, но не смогла вспомнить ни одного имени, ни одного обращения… Когда силуэт был в нескольких шагах, ужасный удар обрушился сзади. Девушка упала, больно ударившись о твердую землю. Она быстро развернулась и закричала, встретившись взглядом с красными глазами. Над ней возвышался золотой дракон Глаурунг. Его морда застыла в злом оскале, а тяжелая лапа опустилась на грудь девушки. Коготь впился ей в шею. — Думаешь, если ты спрячешься за горами, я не найду тебя? — зло рассмеялся голос в ее голове. Ниенор попыталась вырваться, но коготь весьма недвусмысленно надавил сильнее. — Ты не выйдешь из этого тумана, пока я не позволю тебе это сделать. А мне нужна информация. Ниниэль зажмурилась. Драконья пасть смрадила, и невозможно было не только слышать его угрожающий голос, но и находиться рядом с ним. — Всего три вопроса, Ниенор-Ниниэль. Где ты? Как ты туда попала? И кого Мелькор должен вознаградить за это? — Я ничего тебе не скажу! — выкрикнула Ниенор и сжала кулаки. Дракон рассмеялся, но затем его глаза загорелись недобрым огнем. — Так даже интереснее. И больнее. Когтем свободной лапы Глаурунг провел по белому лбу девушки, изо всех сил сжавшей зубы, чтобы не кричать. Кровь медленно полилась по вискам, окрашивая золотые волосы в красный цвет. Резкая боль пронзила всю голову, и Ниниэль все-таки закричала. Ей казалось, будто Змей проник в ее мысли и бесцеремонно стал обшаривать все ее немногочисленные воспоминания, в поисках нужных. Все было именно так. И длилось вечность. Девушка рыдала и извивалась от боли, пока дракон не нашел то, что искал. Когти разжались, но Ниенор не могла пошевелиться, даже кричать сил уже не было. Слезы, смешиваясь с кровью, тихо лились по ее щекам. — Ты должна была стать позором и концом своего рода, — сказал дракон и вновь жутко рассмеялся. — Но ты сделала гораздо больше. И теперь ты не нужна Хозяину. Умирай. Ниенор ощутила сильный толчок и провалилась под землю. Вокруг не было ничего, кроме темноты. Она осталась совсем одна. Свернувшись в пустоте, Ниниэль тихо заплакала. — Что с ней?! — испуганно спросил Маэглин, сдерживая свой порыв потрясти целительницу за плечи. Тинглориэль опустила взгляд — каждый раз сообщать подобное трудно. — Она умирает, лорд, — как можно спокойнее сказала она, хотя голос дрогнул. — Чары стали слабее, но теперь ее сердце замедляется и с этим ничего нельзя сделать…