Только мы втроем.

Питер понимает сразу, что нет смысла заводить диалог с этим «альфой», надеясь на помилование. Зачем унижаться перед человеком, не настроенным на взаимность? Он все равно не отпустит свою жертву, поэтому его нелепые попытки мало того, что будут бесполезной тратой времени, так еще и могут аукнуться. Кто знает, что у человека перед ним в голове? Обращение к самому себе, как «папочка» говорит само за себя. Может, он психически неуравновешенный… лучше вести себя с ним аккуратно, не давать ему повода на агрессию. Если он хочет выйти из этого здания живым, конечно. До этого момента с ним обращались осторожно, его не дернули и не принудили к чему-то, чего он сам не хотел. Если посудить, то в машину он сел сам, из машины вышел почти сам, поднялся сюда тоже сам, зашел в спальню сам и согласился раздеваться тоже без применения силы. Кажется, он не замечает, как застывает на месте и начинает смотреть в одну точку. Похитителю это не нравится, он тянет руку к ребенку и слегка одергивает его за пальцы. У бедняги округляются глаза. Он смотрит на раздражитель стеклянными глазами, в которых застыл страх. — Эй, малыш, не смотри на меня, как на акулу в открытом море, — с загадочной улыбкой произносит мужчина. Он притягивает подростка к себе и усаживает на колени. Раз тот не может решиться самостоятельно, нужно ему помочь. — Кое-кто пообещал папочке, что он разденется для него, я правильно помню? — Мгм, — мальчик закусывает губу и произносит какой-то невнятный звук. Он старательно отводит взгляд вниз, не смотрит хищнику в глаза, ведь это можно рассчитать, как наглость и непозволительное поведение. — Так почему я до сих пор вижу на тебе одежду, золотце? Исправь это, иначе папочка будет тобой недоволен. — Мужчина наклоняет корпус вперед и останавливается в невесомости над маленьким ушком. Горячее дыхание обжигает нежную кожу, и раздается бархатный рокот, — ты же не хочешь злить своего папочку? — Нет, — теперь ему становится действительно страшно. Тон обидчика настораживает, заставляет поджилки трястись. В желудке скапливается ком беспокойства, активно перекатывается по его стенкам и впивается своими острыми колючками в их нежное покрытие. — Тогда давай, милый, сними с себя свою одежду. Мы слишком долго с этим возимся. Где-то глубоко внутри, подросток осознает — его уже раздели и пожирают взглядом до того, как он сам обнажится. Мужчина в нетерпении. Узнать, что будет, заставь он его ждать дольше нет никакого желания, поэтому, он не проявляет лишний энтузиазм и молча выполняет обещанное — неуклюже стягивает с себя безразмерную толстовку через голову. Это явно не тот элегантный омежий жест, что от него ожидали, но он по крайней мере пытался. Если эту пародию можно так назвать. Взору открывается узкая талия, выпирающие ребра и хрупкие плечи; молочная кожа покрыта россыпью рыжих веснушек; волосы забавно растрепались и торчат в разные стороны. На фоне оттопыренных ушей и испуганных детских глаз это выглядит умилительно. Несмотря на все желание, Квентин сурово сдерживает себя, позволяет Питеру раздеться полностью, — или хотя бы до нижнего белья, — и наблюдает. Мальчика побуждает к действию одобрительный кивок. Он продолжает. Следующим атрибутом одежды, полетевшим на пол, становятся джинсы, — старые, потрепанные и протертые в некоторых местах, — для того, чтобы от них избавиться приходится привстать, немного повозиться с узкими штанинами и, наконец, долгожданно появиться перед «альфой» во всей красе. — Изумительно, — одними губами шепчет Бэк. Он видел омег и красивее, чем этот неотесанный пацан, подцепленный им в баре, но в данный момент нет никого красивее в мире. Ему в голову бьет отсутствие секса и алкоголь, простительно не замечает некоторые недостатки своего временного партнера. Он проводит ладонью по бедрам, в очередной раз убеждается в отсутствии, — возможно и недоборе, — лишних килограмм у его омеги. Тот отзывается: вздрагивает, зажимает плечи и горбится, заваливаясь вперед. Мужчине явно не по нраву подобное поведение, поэтому он помещает одну руку на «горб» и старательно выправляет. Со скрипом и недовольным кряхтением, ему подчиняются. — Расслабься, — затем обе руки покрывают напряженные плечи, осторожно разминают их, насильно заставляют расслабленно опуститься и перестать сопротивляться. — Вот так. Сейчас папочка снимет с тебя трусики. Ты же не против? Питер обреченно мотает головой, обозначая свою позицию — он не будет целенаправленно мешать процессу. — Хороший мальчик, очень хороший. — Шершавые ладони ползут вниз, вдоль по плечам, переходят на талию и спускаются к резинке плавок. Большие пальцы оттягивают и цепляют края, правда, не продвигаясь дальше. Он еще не начинает действовать. «Альфа» зацеловывает открытую кожу шеи, вылизывая каждый квадратный миллиметр. Не остается места, где он не оставил свой мокрый поцелуй. На этой коже хорошо будут смотреться багровые засосы и кровавые укусы. Пусть на данный момент он не хочет пугать свою молодую пассию. Паркер ожидал, что все начнется хуже. В разыгравшемся воображении подростка его уже насиловали где-то на кровати. Он рыдал и размазывал сопли по собственному лицу, пока мужчина, пристроившийся сзади него, безжалостно делал свое дело. Наяву все оказывается лучше. Ему приятно. «Насильник» не делает ничего такого. Он крайне мягко касается кожи губами, оставляет чуть влажный след и повторяет процедуру несколько раз в разных местах. Ему поочередно попадется то ключица, то подбородок, то плечи. Поцелуи оказываются настолько невесомыми и нежными, что малыш не выдерживает и издает свой первый стон удовольствия. Это не остается незамеченным. Бэк отстраняется от вкусной шейки и удивленно смотрит на ребенка в своих руках. Видимо, он реагирует как-то неправильно, ведь тот тушуется и краснеет до кончиков ушей, снова начинает «собираться» в единый комок и закрываться в себе. Правда, его останавливают вовремя. — Не стесняйся своего чудесного голосочка, он — музыка для моих ушей, — мурлычет распаленный омега. Возбуждение приливает с новой силой. Он сорвал с губ этого невинного создания возможно первый стон в его жизни! — Иди сюда, папочка тебя вознаградит. И папочка вознаграждает. Квентин тянется к чужим губам и накрывает их своими. Он увлекает Пита в поцелуй, пусть и не такой глубокий. Надолго кислорода у непривыкшего мальчишки все равно не хватит. На удивление, малек проявляет инициативу и с напором углубляет поцелуй, даже пытается подключить язык, чего ему не позволяют. Не такой уж и невинный, каким кажется с первого взгляда. Несмотря на это, приятное мгновение заканчивается и остается только любоваться пошло припухшими и порозовевшими губками. — Сокровище. — С улыбкой говорит мужчина. Он достаточно его отвлек. Теперь стоит заняться более важными вещами. Нижнее белье легко соскальзывает со стройных ножек. Он не наклоняется вперед, чтобы доделать начатое. Вместо этого подросток несколько раз болтает ногами, скидывая ненужную тряпку к остальному. Он не привык так небрежно относиться к одежде, но другого выбора в этой ситуации у него нет. Не может же он слезть с чужих колен и, будучи обнаженным, подобрать вещи и аккуратно сложить их стопочкой? Нет. Правда, вряд ли похотливый «альфа» упустит понаблюдать за открывающимся видом сзади. — Не стесняйся. Вновь шепот над ухом. Бэк опускает взгляд на открывшуюся ему часть тела и ухмыляется. Миниатюрный членик, — по-другому этого крошку не назвать, — аккуратно устроился в небольшом количестве коротких темных волос. Действительно, и зачем такому ангельскому созданию нечто большее? По нему видно, он вряд ли попытается взбунтоваться против системы, как это делает Квентин. С какой-то стороны это правильно. Выглядит правильно, относительно хрупкой пропорции тела. Он опускает одну ладонь на небольшое нечто и начинает медленно двигать, стараясь вызвать должное возбуждение. Большой палец удобно устраивается на головке, совершая круговые движения, то и дело проникая в уздечку. Не нужно прикладывать много усилий, чтобы возбудить подростка, ведь они подобно беременным — постоянно на взводе. И у тех, и у тех равносильно шалят гормоны. — Ну же, покажи папочке, как тебе это нравится, — шипит на ухо «альфа». Болезненная эрекция дает о себе знать. Его орган, — более внушительных размеров, — ощутимо утыкается в тонкую спинку. Малыш слишком занят собственным удовольствием, поэтому не замечает возникших неудобств. Он хнычет и скулит, как щенок, выпрашивающий вкусность, вскидывает бедра вперед и пытается толкаться в чужую руку, ему хочется больше, чем плавные движения. Квентин не позволяет партнеру таких вольностей, сам контролирует процесс. Зато ему нравится слушать, как это мучительно для мальчика. Тело красиво вьется под его давлением, изгибается и требует еще. В какой-то момент, омега прикрывает глаза и морщит носик, начинает дышать чаще и заметно напрягается. Слава богу, в последний момент он пережимает основание ствола, не позволяя ему завершить начатое. — Мы еще не закончили, сладкий. Не хочу, чтобы ты был капризным мальчиком. Питер разочарованно урчит. Он раздражен, ему не дали то, чего он хочет. — Будь хорошим для папочки, и папочка подарит тебе еще больше удовольствий, чем ты бы мог испытать, — уверяет его Бэк. Он снимает с себя легкое тельце и усаживает его на кровать. Правда, в сидячем положении мальчик пребывает недолго. Через каких-то несколько секунд его поднимают и ставят в коленно-локтевую. По упругим ягодицам проходят горячие руки, очерчивая четкие круги и раздвигают их. Странно, ведь природной смазки почти нет. Он бы не обратил на это внимания и просто взял искусственную, покупную, но по каким-то причинам не хочет этого делать. Хочет сделать все… правильно. — Какой ты тугой и сухой. Придется поработать, чтобы малыш хорошо принял папочкин член. Пальцы начинают круговыми движениями массировать сжатое колечко. Они не проникают, лишь нежно оглаживают и пытаются размять непривыкшие мышцы, простимулировать к выделению вязкой жидкости. Увы, так быстро добиться признания омежьего организма не получается. Ведь, видимо, мальчик не знает, но его нутро чует, что перед ним не представитель сильного пола, иначе бы крошка тек, словно сучка в течке еще с самого начала. Хорошо, что он хотя бы этого не осознает. Ему все нравится! Голова идет кругом от новых, захватывающих ощущений. Дыхание сбивается, слюны во рту выделяется все больше. Он подается назад и красиво выгибается в спине, раздвигает колени шире, открывает полный доступ. Совсем не похоже на изнасилование, правда? — Вот как… пошлый малыш. Готов подставить свою невинную дырку под нового папочку? Тебе ведь нравится, как пальцы ласкают её… — Оставаться в здравом уме и светлой памяти при таком раскладе трудно, пусть его тактика явно не работает. Приходится вновь прибегнуть к изначальной стратегии: одна рука сползает вниз, проникает по внутренней стороне бедра к аккуратным яичкам, слегка сминает их, — это вызывает бесстыдный стон у подростка и заставляет того растопырить пальцы на ногах, — затем поднимается выше и обхватывает основание, ведет вдоль ствола и, наконец, добирается до головки. Юркий палец собирает выступающую жидкость, с такой же ловкостью перенося её на сухую промежность. Круговые движения становятся легче, мягче и не доставляют дискомфорта. — Все еще не хочешь подарить папочке немного смазки, детка? Я умею очень хорошо просить… Мужчина наклоняется вперед, прислоняется губами к одной из половинок и оставляет поцелуй. По спине Паркера пробегает табун мурашек. «Альфа» это замечает, поэтому проделывает тоже самое и со второй. Он не может удержать себя в руках и оставляет отметину — укус. Тельце под ним дергается, правда, несмотря на это до его слуха доносится мелодичный стон. Ему нравится, когда с ним грубо обращаются? Занятно. После первого следует второй, третий, четвертый… По итогу обе ягодицы усыпаны яркими отметинами. Вот, что значит аппетитные булочки. Пит в этот момент тает. Он вьется и гнется под каждым касанием. Острые зубы не пронзают нежную плоть, только оставляют краснеющие со временем следы, отпечатки. — Чувствительный, отзывчивый мальчик, — омега проводит ладонями по раскрасневшимся ягодицам и наблюдает за реакцией. Мальчик вздрагивает, пусть и не пытается уйти от настойчивых прикосновений. Во время всего процесса, Квентин не уследил за тем, чтобы пальцы оставались на своем месте. В какой-то момент они соскользнули вниз, позволяя ему опираться на обе руки. После того, как он поднялся из позы, подобной той, в коей стоит его партнер, он возвращает их на законное место и, — о чудо! --, чувствует влагу. Его старания дали нужный эффект. — Ты мой сладкий, мой хороший, мой ненаглядный, — где-то сзади урчит слова похвалы Бэк. Он сразу приставляет указательный пальчик. Отверстие на его глазах выпускает короткую каплю смазки. Мужчина успевает пристроить первую фалангу в момент, когда колечко мышц произвольно «открывается». Естественно, оно сразу сжимается на одном его несчастном пальце, парень напрягается. Остается его успокоить. --- Малыш, ну, эй? Расслабься, ну же. Папочке неудобно готовить, когда ты мешаешь ему. Тебе будет больно, если я сделаю все без этой процедуры. Очень больно. Ты же не хочешь чувствовать боль? Я тоже не хочу, чтобы ты её чувствовал. Я хочу подарить тебе одно только удовольствие. Папочка никогда не хочет ничего плохого для своего мальчика. Питер прекрасно все понимает. Он, как любой омега его возраста, смотрел порно. Правда, уже не с девственниками. Некоторые сюжеты «обыгрывали» первый раз. У актеров получалось все так легко! Хочется так же. Чтобы пальцы альфы легко вошли в него, проскальзывая внутрь с обильным количеством смазки, с пошлым хлюпаньем входили и выходили, после чего от пульсирующего отверстия тянулись тонкие ниточки вязкой жидкости. Он намеренно делает несколько глубоких вдохов, выдохов, предпринимает попытки обмякнуть, совсем не напрягать мышцы своего тела. К сожалению, с первого раза не выходит. И со второго тоже. Мальчик хочет начать плакать прямо сейчас. Он очень эмоционален и его расстраивает то, что у него не получается. Его партнер это замечает, поэтому вновь успокаивающе оглаживает линию талии, бок, впалый животик. — Не волнуйся, золотце, все хорошо. Ты все сможешь. Просто привыкни к этому. Договорились? Не выжимай из себя все до капли. — Мужчина медленно продвигается на вторую фалангу, что доставляет некий дискомфорт. Это заставляет организм выделять смазку в больших количествах, ведь, по сути дела, действие происходит как со слюной. Чем суше еда — тем больше слюны. — Во-о-от так. Сейчас будет легче, уверяю. В какой-то степени, слова альфы подбадривают парнишку и тот впускает в себя первую фалангу нового пальца. Это уже не приносит столько неудобств, его все устраивает. Той жаркой инициативы он больше не проявляет, понимает, что дело серьезное и сначала нужно немного поработать, прежде чем получить максимум удовольствий. Даже юношеская нетерпеливость уходит на задний план. Уступает опыту Бэка. Он сосредоточенно замолкает, вводит до конца оба пальца, двигает ими внутри. Через небольшой промежуток он понимает, что его уже не сжимают с такой силой, он может свободно ими двигать. Время пришло. Ох, какие только финты омега не проделывает! Он скрещивает пальцы, разводит на манер ножниц, проводит ими вдоль стенок, прокручивает по на все 360 градусов. Он даже добавляет третий палец и тот проходит спокойно. Какое-то время Квентин просто двигает ими взад-вперед, лодочкой. Мальчик ему даже своеобразно помогает, пытается насадиться. К его разочарованию, «альфа» сам регулирует скорость и частоту толчков. — Ты хорошо постарался, — в заключение говорит мужчина. Он хлопает Пита по попке, — совсем не больно, мягко. Теперь самое интересное… Бэк снимает с себя брюки, аккуратно складывает их рядом; сдергивает с себя белое нижнее белье, — это каприз Тони, он считает, что омеги не должны носить темные цвета, да и ему кажется, что белый, такой невинный цвет идет его омеге больше, чем любой другой, — и прибирает его к брюкам. В отличие от нетерпеливого подростка, ему хватает сдержанности, чтобы не ронять вещи на пол. Ничего, ему простительно. В тот момент в его котелке не было других мыслей, кроме размножения. Ему на руку играет то, что его партнер находится на четвереньках, соответственно, стоит к нему спиной, поэтому не видит, что он делает. Ведь иначе молодой омега, не видевший ничьего члена, кроме своего, мог испугаться. У Квентина не самый большой размер, можно сказать, просто средний, но, если сравнивать с мальчиком… да. Между ними пропасть. Он пристраивается между разведенных ног, упирается коленями в матрас. Создается небольшой барьер, не позволяющий малышу свести ножки. Головка касается входа, — презерватив им не нужен, омега от омеги не понесет, — и на пробу толкается. Смазки много, пусть пока только головка и проходит. Паркер еще с самого начала понимает, — когда чужой орган касается его промежности, — что это не будет так легко, как пальцы. Он морально готовит себя, правда, к такому не подготовишься. В момент, когда происходит проникновение, он начинает чаще дышать, — своеобразные попытки расслабиться, ведь чем больше он будет сопротивляться, тем больнее ему будет, — поджимает пальцы на ногах. Его невесомо придерживают за бедра, чтобы не соскочил, ведь его «альфа» сам омега. В первый раз он сделал тоже самое. Увы, он был с настоящим альфой, а не с понимающим омегой. — Говори со своим папочкой, детка, говори. Папочка хочет слышать тебя, слышать, все ли хорошо, чувствуешь ли ты себя удовлетворенным и не больно ли тебе, душа моя, — нежности успокаивают и придают ребенку уверенности. Он сам подается назад, — несильно, — требуя продолжения. Мальчик его получает. Бэк продвигается до середины, дает несколько секунд на привыкание и толкается до упора. Яички глухо шлепают о чужую кожу, отчего оба заводятся еще больше. — Я чувствую себя прекрасно, папочка. — Это сносит омеге крышу. Он делает еще несколько плавных движений, а затем срывается. Бешенным темп назвать нельзя, все же, он понимает, что под ним бывший девственник. Правда, он достаточно быстрый. По комнате эхом раздаются пошлые удары кожа о кожу; Питер нарочно срывает горло, хрипло постанывая «папочка»; «альфа» от этого звереет еще больше и, через короткий промежуток времени раздается: — Папочка, я хочу кончить. Квентина передёргивает. Он тянет руку к полюбившейся миниатюре, грубо пережимает основание и эгоистично продолжает движение. Малыш хнычет, капризничает, за что получает более сильные толчки. В конце концов, это прекращается. Пит понимает, что если он будет ныть, то не получит желаемого. Лучше продолжить радовать папочку мелодией своих стонов, ведь чем быстрее кончит он, тем быстрее позволят и ему. К слову, продолжается это недолго. Всего каких-то пару минут, — мучительных минут, — и «альфа» отпускает орган партнера из рук, так сказать, ослабляет хватку. Сам же в это время ускоряет движение и, с характерным рычанием, кончает. Они оба заваливаются на постель. Паркер кончает следом и валится вперед, лицом в подушку. Бэк мертвецом падает рядом, притягивает к себе хрупкое тельце и крепко прижимает. Перед тем, как заснуть, он успевает коротко чмокнуть ночного избранника в висок. Морфей забирает их в свое царство.