До солнца подать рукой

До места назначения пришлось трястись в громоздком мобиле, который отвратительно скрипел, переваливался с боку на бок и булькал паровым котлом. Извозчик напевал под нос, немилосердно при этом фальшивил. Анрой закрыл глаза, поглубже вполз в шарф. Он взял с собой все доступные ему материалы по делу барона Соггеля. Успел даже полистать их, хотя в мобиле укачивало и мутило. Библиотека, библиотека. Откуда-то барон ведь брал свои еретические книжонки, не сам писал же. Странно, что следствие обошло этот вопрос. Упустило возможность накрыть целую группу еретиков? Или книги были настолько старые, что издатели давно ушли в мир иной естественным путём? Но тогда их кто-то барону продал. Тёмная история. Неужели эти два преступления связаны? Остов лежал посреди поля громоздкой тушей диковинного животного. Неподалеку нес службу караульный. Они тут, конечно, всё уже исследовали, если бы похитители решили оставить взрывчатку, то её бы обнаружили. Но Анрой всё равно полез внутрь с некоторым трепетом. Ящики из-под книг ещё хранили ни с чем не сравнимый запах пыли, кисловатые нотки. Анрой прикрыл глаза. Совсем как в кабинете отца. Так. Ну это полная околесица — зачем книги вытаскивали отсюда? Не проще было унести сразу в ящиках? Сколько же времени у них заняла распаковка? Сколько сообщников было у злоумышленников? Сплошные вопросы. Если следы и были, то их затоптали. Анрой задрал голову. По потолку точно никто не бегал. Может, обнаружится намёк? Как никто не заметил приземление дирижабля? Остов не мог ответить ему, разумеется. Анрой свёл брови, достал из кармана записную книжку, карандаш, куснул кончик и застрочил протокол осмотра места происшествия. Никаких следов крови. Экипаж не мог сдаться без боя. Подкуплен? Прекрасно, все до единого? И куда делись в таком случае? Надо после возвращения в столицу поднимать всех свидетелей по делу барона Соггеля. А пока — изучать каждую щепку, каждый угол. Да уж, баронесса Эжеи в ближайшую неделю точно будет избавлена от его общества.

***

Конечно же, в кондитерской её не было. С какой стати она должна была теперь каждый вечер его тут караулить? Изначально именно он хотел продолжать знакомство. Она, поди, радовалась, не обнаружив его здесь на следующий день. Анрой заказал чай, выпил, не чувствуя вкуса. Только военная выдержка позволяла не вскидываться при каждом перезвоне колокольчика. Может, занята? А может, заболела? Или с ней случилось что-то ещё? А он даже не знает адрес. Анрой расплатился, толкнул дверь, прошёл несколько шагов, остановился под фонарём. Надо идти домой. Мало ли, какие дела могут быть у барышни. День рождения подруги. Примерка нового платья. Ну или просто решила посетить другое заведение. Анрой поправил перчатки и медленно пошёл к парку. Что за глупости? Надо отдохнуть, завтра ведь придётся копаться в этом деле. Ноги сами несли всё дальше и дальше от дома. Баронесса наверняка обиделась, ведь он договорился о встрече и не пришёл. Мямлить: «извините, служба»? Такой позор. Знакомая фигура в зелёном сидела на парапете фонтана и водила перед собой зонтиком. Анрой замер на мгновение. Неужели? Ноги сами понесли его навстречу. — А, это вы, — она, казалось, ничуть не удивилась. Посмотрела искоса, поправила перчатку. — Здравствуйте, — Анрой щёлкнул каблуками. — Вы нынче крайне формальны. — Не хочу вторгаться в вашу душу свыше дозволенного. — Хм, — она улыбнулась краем губ, — отсутствие воздействовало на вас благотворно. Вы провели эти дни в горном монастыре, медитировали и достигали просветления? Анрой не удержался от смешка. Подставил локоть. Она вскинула бровь, но оперлась. — Почти, сударыня. Служебные дела вне города. Позволите угостить вас чаем? — Холодает, поэтому позволю. Ваши дела, поди, секретные и включают в себя погони, разведку, стрельбу, горящие дирижабли и прочие мужские радости? — Какие у вас интересные представления о мужских радостях. Нет, боюсь, всё было изрядно скучнее: море отчётов, острова показаний. — Ну что ж. Тогда не стану вас расспрашивать, не хочу, чтобы вы вновь погружались в бумажную пыль, пусть и мысленно. — Вы так любезны, баронесса. Она улыбнулась, на сей раз совсем по-настоящему. Тонкие пальцы чуть сжали ткань мундира. — Что вы делали в парке? Так поздно, неужели вам не надо отдохнуть перед службой? — Завтра я в увольнительной, — зачем-то соврал Анрой. Она неопределённо фыркнула, но промолчала. Анрой покосился на тонкий профиль. Ну она ведь не может знать расписание его работы. Улыбка обнажала краешек белоснежных зубов. Как же баронесса хороша. Сложно, очень сложно вести себя по-дружески, а не… как кавалер с барышней. Анрой повёл её в кофейню подороже, где можно было уединиться. Баронесса улыбнулась краем губ, окинув взглядом полутёмный зал, но промолчала. Села, куда предложили, сняла перчатки, сполоснула руки в поднесённом тазу с лавандовой водой. — Чем позволите вас угостить? — Чай с мятой, пожалуйста. — Может… — Я не голодна. Но вы вольны заказать для себя то, что вам угодно. — Хорошо, — Анрой не стал спорить. Взял чай и для себя. Жаль, с пирожным она провозилась бы дольше, а значит, они позже бы ушли… Он выпрямился, стараясь не пялиться на нежный изгиб шеи: баронесса как раз склонилась над подставкой для тростей, пристраивала свой зонт. Какая она… живая. Настоящая. Анрой перелистнул меню, не особо понимая, что там напечатано. Приходится принимать её правила игры. — В дороге я читал о даме-офицере. Она расследовала убийства. В итоге, когда она напала на след злодея, ей пришлось послужить приманкой. — М-м-м? — заинтересованно отозвалась баронесса. — Я подумал, эта книга может вам понравиться. — Почему вы так решили? — Вы — сильная, уверенная в себе барышня, но наше общество не всегда может по достоинству оценить подобный характер. Это, должно быть, огорчает. А книги о дамах, которым удаётся задуманное, наверняка способны подбодрить. — Пожалуй. Да, не откажусь почитать. — Тогда я вам принесу. — Вы очень любезны, Анрой. Имя прозвучало в её устах небесной музыкой. Он замер, надеясь, что улыбается не чересчур глупо. — Мне приятно, что вы перешли на обращение попроще. — Как же несложно вас порадовать. Очень неприхотливы для наследника семьи Хаазель. — Матушка имела честь знать вашего отца. Как поживает барон Эжеи? — К сожалению, почил, — баронесса облизнула губы, отвела взгляд. — О, простите, — Анрой потёр щёки. — Ничего. Не будем об этом. Анрой неловко кивнул. К счастью, принесли чай, крошечные миндальные печеньица и колотый сахар. Баронесса пригубила душистый напиток, прикрыла глаза. — Вам идёт зелёный цвет. — Благодарю, именно поэтому я его и ношу. А вам, кстати, не слишком идёт белый. — Знаю, но даже наследник семьи Хаазель не может влиять на цвет мундира, — усмехнулся Анрой, — я не люблю белый — даже если бы он был мне к лицу. Любая пылинка, любая капелька на этой ткани — и всё, такое впечатление, словно я валялся в грязи. Немного завидую тем, кто умеет носить светлые ткани. В армии мы ходили в тёмно-синем. Значительно удобнее. — Почему вы перешли на кабинетную службу? — Думал о карьере. Баронесса выбрала самое крошечное печенье, похожее на лепесток. Отправила в рот: вновь мелькнули ровные зубки. Запила чаем. Анрой ущипнул себя за бедро. — Разве вам не дали бы сделать карьеру? Я полагала, вас быстро повышали в звании. — К званию прилагаются обязанности. Из меня не слишком способный полководец. Ну и я не умею принудить большую группу людей делать что-то в ногу. — Вам бы и не потребовалось принуждать. Как же военная дисциплина и командиры низших уровней? — Всё равно нужно особое мышление. — А вы не готовы быть не лучшим. Вам требуется блистать, превзойти всех. — Да. Не вижу в этом ничего зазорного. Вы тоже знаете, чего хотите в жизни, и твёрдо идёте к этому. — Пожалуй, — баронесса обвела пальцем край блюдца. — Юстина, — осторожно окликнул Анрой. Она не вскинулась из-за обращения, и он позволил себе продолжить, — вы необыкновенная девушка. Я повёл себя недостойно, пытаясь навязаться в качестве кавалера. Но если вы готовы дать мне исправиться, я бы хотел стать вам другом. — Давно мне не предлагали дружбу вот так, открыто. Со времён школы для девочек при церкви, — она хмыкнула, — ценю вашу искренность. Мы можем попробовать. Матушкина мудрость просто безгранична.