The Millionaire Waltz

На следующее утро я первым же рейсом вылетел в Лондон, добрался до дома и заперся там на несколько дней. Я был физически и морально истощён. За эти четыре месяца, на протяжении которых я безостановочно ходил на вечеринки, летал туда-сюда, позволял себе увлекаться и принимал желаемое за действительное, я словно постарел на десять лет. Да хотя бы события прошлой ночи подлили масла в огонь. Я остался дома, сообщив в свой офис, что слёг с температурой, и ни с кем не контактировал, но через пару дней Джим сам позвонил мне. — Что случилось? — бьюсь об заклад, что ничего хорошего. — Послушай, Джон, не пойми меня неправильно, но ребята попросили меня позвонить тебе и передать, что они хотят расторгнуть контракт. Я ожидал такого заявления, но всё равно принять это было трудно. Я промолчал. — Правда, ничего личного, Джон. Ты прекрасно выполнял свою работу. Они просто считают, что пришло время двигаться дальше. Ты можешь подъехать и подписать бумаги где-то через неделю? — И кто теперь будет их менеджером? — Я не уверен, что это уже стоит разглашать… — О, чёрт возьми, только не надо вешать мне лапшу на уши. Кто их новый менеджер? — Я. Я замолчал. — Прекрасный выбор. Удачи. Я повесил трубку. Значит, всё будет официально кончено. Где-то через неделю. Через несколько дней я подъехал в новый дом Роджера, чтобы подписать документы о расторжении контракта. Дом как таковой не принадлежал ему — сделка о купле-продаже ещё не была заключена, и у Роджера пока даже не было ключа, но ему разрешили пользоваться садом. Не изменяя своей бережливости, ребята собирались снять там два клипа для альбома News of the World. Съёмки на улице в январе, что за потрясающая идея. Мы уселись на заднее сиденье новенькой машины Фредди — настоящий «Роллс-Ройс», это вам не хухры-мухры — и подписали выходные документы, которые мне должным образом предоставил Джим. Все вели себя крайне дружелюбно и лишь немного неловко. Брайан очень красноречиво говорил и очень много извинялся, в то время как остальные по большей части молчали. Обменявшись рукопожатиями, мы закрыли сделку и попрощались. Рука Фредди была вялой и холодной, как и его прощальный кивок. Я вернулся к своей машине и некоторое время сидел там, наблюдая, как съёмочная группа устанавливает оборудование. Фредди возбуждённо расхаживал вокруг в узких белых брюках, солнечных очках в форме звёзд и засаленных перчатках, которые он явно выклянчил у какого-то добросердечного члена команды. На улице было чертовски холодно, и я видел, как он отпивал бренди из бутылки. Я знал, что он очень быстро напьётся, но это уже была не моя проблема. Я тронул шофёра за плечо, и мы отъехали, как раз когда пошёл снег. Расправь крылья и улетай, в самом деле. Однако в итоге проблема всё-таки оказалась моей, так как она сама пришла ко мне домой — в буквальном смысле. Поздним вечером, когда я сидел за столом в спальне со стаканом виски и просматривал кое-какие бумаги, в мою дверь бешено заколотили. Это был пьяный вдрызг Фредди — он с трудом держался на ногах, никакого «Роллс-Ройса» в поле зрения уже не наблюдалось. Должно быть, у него всё ещё были мои ключи, но некоторое время назад я сменил замок. — Ну что ж, заходи, — сказал я, и мне пришлось тут же обхватить его за талию — он споткнулся о порог и чуть не упал. — Отведи меня наверх, — потребовал он, срывая с себя пальто и белый шарф и швыряя их на пол. — Нам нужно п-поговорить. Я практически дотащил его по лестнице в спальню и усадил в кресло. — Чего ты хочешь? — Я хочу… помириться, — его язык заплетался. — Нам надо… мы должны пом-мириться. — Мы и не ссорились, Фредди, — я стоял, скрестив руки на груди и глядя на него сверху вниз. — Вы имели полное право расторгнуть контракт. Ничего личного. Фредди явно был очень пьян и нарывался на выяснение отношений. — Плевать на контракт, — выпалил он. — Ты же понимаешь, о чём я. Я не был настроен обсуждать это, поэтому просто пожал плечами. — Не смей пожимать плечами, чёрт тебя возьми! — моё равнодушие привело его в ярость. — Ты что, собираешься при… прикидываться, что всё нормально? — Я не уверен, что понимаю тебя. Я просто был твоим менеджером, Фредди, ты же знаешь. К чему вся эта демагогия? — Нет, не просто! Скажи, что это не так! — теперь он кричал. — Я не понимаю, о чём ты, — я ощутил какое-то странное удовольствие, видя его таким взбешённым. — О, но ты же понимаешь. Ты ведь всё понимаешь, да? У тебя просто и раньше никогда не хватало смелости признать свои чувства. Ни одного грёбаного раза. Покрасневший от гнева, с горящими глазами, он попытался вцепиться в меня, не поднимаясь с кресла, но я отступил. Он попытался встать, но не смог. — А как же твои чёртовы обещания быть со мной? — он яростно смотрел на меня снизу вверх. — А что скажешь насчёт всех тех ночей, которые я провёл здесь, в этой постели? — А что скажешь ты, Фредди? — огрызнулся я. — Разве это не было просто дурацким обязательством? Не успел я опомниться, как он, пошатываясь, приподнялся и ухватился за мой ремень. — Ответь, просто скажи мне эти слова. Я хочу их услышать, — прошипел он, лихорадочно пытаясь расстегнуть пряжку. Я оттолкнул его руки с близким к презрению чувством. Мне не верилось, что мы дошли до такого. — Слушай, либо ты сейчас же прекратишь, либо я вышвырну тебя отсюда. — Давай, попробуй! — закричал Фредди и наконец поднялся на ноги, сильно покачиваясь. Ярость придала ему сил, и он то ли подскочил к столу, то ли упал в его сторону, одним отчаянным ударом смахнув всё, что там лежало. Я приблизился, схватил его за запястья и резко развернул лицом к себе. — Достаточно, — я сильно встряхнул его, чтобы хоть немного привести в чувство. Его голова безвольно качнулась. В следующее мгновение гнев Фредди испарился, и он, казалось, испугался своих собственных слов и действий. Его сознание всё ещё не до конца прояснилось, но меня потрясло то отчаяние, которое промелькнуло в его широко распахнутых глазах. Он выглядел маленьким, несчастным и потерянным. — Ты спрашиваешь не того человека, Фредди, — подсказал я, сжалившись над ним. — Неужели некому сказать тебе именно эти слова?.. — Джон, — тихо взмолился он, ослабев и обмякнув в моих руках. — Ты не понимаешь. Последнее время ничего не кажется мне настоящим. Ничего. Когда я получаю любовь, которая мне нужна… от него, то не могу перестать думать, что это всего лишь ложь — снова. Он же бросил меня той ночью. Я больше не могу ему верить. Всё это ложь, ложь, ложь и ничего больше. Я просто хочу, чтобы ты сказал, что у нас с тобой всё было по-настоящему. Мне нужно знать. Пожалуйста. Я чувствовал, как Фредди сильно дрожит от волнения, ожидая моего ответа. Было больно видеть его в таком состоянии. К тому же, что мне было скрывать? Мне больше не хотелось дразнить его. — Конечно, это было по-настоящему, дурачок, — мягко сказал я. — Как же иначе? Я всё это время любил тебя. Я никогда никого так не любил, Фредди… — и надеюсь, что и не полюблю, мне как-то хватило одного раза. Он издал долгий вздох облегчения и сделал движение, чтобы поцеловать меня, но нервное истощение и опьянение взяли своё, и Фредди отключился и тяжело повалился мне на плечо. Я уложил Фредди на кровать, снял с него рубашку, брюки, носки и серебряный браслет, который подарил ему в Лас-Вегасе, и укрыл его одеялом, не особо задумываясь о том, что произошло. Подавляя все эмоции, я тоже забрался в постель и посмотрел на его стройное тело. Вот он, как и в ту самую первую ночь, в безопасности у меня дома, в моих объятиях. Я так хорошо помнил всё, словно это было вчера. Я смотрел на него. Такой хрупкий, такой уязвимый. Морщинки злобы разгладились, а пухлые губы слегка приоткрылись, обнажив кончики передних зубов, что придало его лицу с острыми чертами и высокими скулами детское выражение, словно он чему-то удивился во сне. Он снова был тем нежным, доверчивым мальчиком, в которого я влюбился, когда мы впервые встретились. К своему ужасу я почувствовал укол тревоги за него. Что же с ним будет дальше? Без меня? В какие ещё неприятности он попадёт? Я боялся, что их предстоит слишком много. Фредди крепко спал пьяным сном, а я долго, очень долго сидел, держа его на коленях, прижимая к себе и поглаживая по спутанным тёмным волосам. Воспоминания в моём сознании мягко вспыхивали и сменяли друг друга, словно стёклышки калейдоскопа. Разжать объятья означало заново потерять его, и поэтому я продолжал своё мрачное бдение, оберегая Фредди от всего на свете, пока не почувствовал жжение в глазах — вероятно, от недостатка сна. Я опустил Фредди на подушки и подоткнул одеяло, пошёл в ванную и плеснул на лицо немного воды, переоделся в свой поношенный чёрный флисовый халат, посмотрел на часы — уже три часа утра, но зимние ночи длятся долго — и потом тоже забрался под одеяло и улёгся рядом с ним, погрузившись в темноту. С утра я проснулся от того, что Фредди покрывал мою шею лёгкими нежными поцелуями. Я всё ещё был в полусне, и от мягких прикосновений его губ меня охватило чувство долгожданного возвращения домой… пока я не осознал, что весна 1976 года давно прошла. Я посмотрел на него. Похоже, Фредди уже какое-то время бодрствовал и не ощущал никаких признаков похмелья. Меня всегда поражала его способность выглядеть так свежо по утрам, независимо от того, насколько бурную вечеринку он почтил своим присутствием накануне. Фредди даже успел проскользнуть в ванную и привести себя в порядок, пока я спал: его щёки и губы были влажными и прохладными — а лицо гладким, что означало, что он позаимствовал и мой набор для бритья. Что ж, он прекрасно ориентировался в доме. — Я не хочу уходить, не попрощавшись. Я хотел убедиться, что у нас всё в порядке, — он по-кошачьи мягко, но настойчиво ластился ко мне, ища мои губы. Как будто ничего и не случилось. Как если бы он не устраивал никаких безумных выходок в Инглвуде, а сейчас пол в моей спальне не был усыпан осколками стаканов для виски и моими рабочими бумагами после его вчерашней небольшой истерики. Что ж, в этом весь Фредди — сама непредсказуемость во всех отношениях. Догадавшись, о чём я думаю, он кротко потёрся своей щекой о мою, вкрадчиво мурлыча мне на ухо. — Пожалуйста, не ругайся, Джон. Не сердись на меня. Я знаю, что вчера вёл себя ужасно. И до этого тоже. Я больше так не буду. О, дорогой, ты злишься? Давай помиримся. Мы же всё ещё друзья? Он теснее прижался ко мне под одеялом, быстро развязывая мой халат, и я осознал, что он абсолютно голый. Это уже было просто нелепо. Мне не стоило вчера пускаться в телячьи нежности и говорить то, в чём он заставил меня признаться. Он собирается расплатиться за душевное спокойствие своим телом? Он что, за работорговца меня держит? Или жалеет меня? Даже не знаю, что из этого хуже. — Фредди. Что ты, по-твоему, делаешь? — рявкнул я, оттолкнув его с его поцелуями. — Отцепись от меня. Это что, секс из жалости? — Нет, — ответил он, пристально глядя на меня. — Это мой способ попрощаться. Я приподнялся на локте, твёрдо решив встать и уйти, но он с готовностью обхватил руками мою шею, потянув на себя, и я ощутил, как он обвил ногой моё бедро, заключив меня в крепкие объятия и прижавшись всем телом. — Прости меня, Джон, — тихо произнёс Фредди, не давая мне вырваться. — За всё. Не дождавшись ответа, он убрал одну руку с моей шеи и скользнул ею вниз по моему животу. Сначала я попытался отпрянуть, но потом невольно подался навстречу прикосновению, с содроганием осознавая, как сильно я скучал по Фредди всё это время. Его ладонь не двигалась, он просто положил её между моих бёдер, нежно обхватив меня, но этого было достаточно, чтобы моё тело моментально отреагировало. Фредди лукаво улыбнулся и чуть пошевелил пальцами. Не в силах сдерживаться, я слегка потёрся о его ладонь, а в следующее мгновение уткнулся лицом в его шею и вдохнул знакомый аромат его кожи со стоном ненависти к самому себе. Он потянул за воротник моего халата, стаскивая его и обнажая мою спину. — Фредди, — взмолился я сдавленным шёпотом. — Зачем ты так со мной?.. Почему ты не можешь просто оставить меня в покое? — Потому что я хочу знать, каково это, — кончики его пальцев скользнули вверх и вниз по моему позвоночнику, и я вздрогнул над ним. — Знать что? Мы занимались сексом десятки раз. Что тут может быть нового?.. — Да, — Фредди нежно поцеловал меня чуть ниже уха и потянул губами за мочку, заставив меня застонать. — Но мы никогда не занимались любовью. Я хочу узнать, как это… с тобой. Потому что я тоже любил тебя, ты же знаешь. Я очень сильно любил тебя, Джон. Я наконец отстранился от него и сел, разорвав объятия. И всё же теперь я не мог уйти. Его слова повисли в воздухе, а моё сердце словно замерло и в то же время воспарило в странной горьковато-сладкой дымке. Внезапно стало ясно, что сопротивляться бессмысленно… да и вообще ничего больше не имеет значения. Всё это было чертовски глупо. Кожа Фредди казалась очень белой на фоне моего тёмно-синего покрывала. Она будто сияла в бледном свете, проникающем сквозь шторы. Какой же он красивый — полный жизни, игривости, изящества — словами не описать. Я медлил, глядя на него, а он смотрел на меня. Внезапно он потянулся к моей руке, прижал её к своей груди, а затем направил вниз к бёдрам и начал двигать ею одновременно со своей, нежно и немного нерешительно. — Займись со мной любовью?.. — одними губами произнёс он, поглаживая мою руку и не давая убрать её. Его подтянутое, стройное тело было таким знакомым. Я знал его наизусть. Я перецеловал каждый его сантиметр. Возбуждаясь под моей рукой, оно молило, жаждало, чтобы его ласкали всеми способами, которые мне довелось так хорошо узнать. Я снова посмотрел на Фредди, а затем — я сдался. В последний раз я собирался сделать именно это — осыпать его всеми нежностями, которые знаю, а потом придумать новые, если он захочет. Вздохнув с долгожданным ощущением свободы, я наклонился и позволил себе жадно заскользить губами вверх по его ноге. Ко мне вернулось всё — его вкус, текстура его кожи, абсолютно всё. Не желая отрываться от него ни на минуту, я облизал пальцы и плавно скользнул рукой между его бёдер. Началась наша любимая маленькая игра, и это доставляло мне огромное удовольствие — сводить его с ума, заставлять предвкушать то, что будет дальше, и в изнеможении ждать этого так же нетерпеливо, как ждал я сам. Фредди извивался под моими руками, с готовностью принимая ласки, поцелуи и игривые укусы. Мы наслаждались этим какое-то время, а затем я выпрямился и погладил его по бёдрам, умирая от желания продолжать. Я знал, что предусмотрел всё, что требуется от заботливого любовника, но, толкнувшись внутрь, всё-таки приостановился, услышав его тихий болезненный вскрик. — Ты что, забыл, как это со мной? — поддразнил я с тихим смешком. — Ну да, уже год прошёл. — Шестнадцать месяцев, — он посмотрел на меня из-под трепещущих ресниц и улыбнулся, прикусив губу. Прошло несколько мгновений, и Фредди коснулся моей талии и осторожно притянул меня ближе. Я повиновался и начал медленно двигать бёдрами вперёд и назад, погружаясь в него и смакуя удовольствие. С каждым движением внизу моего живота нарастало тёплое покалывающее ощущение, и я видел, как веки Фредди отяжелели, а миндалевидные глаза затуманились и тускло заблестели в томном оцепенении, пока он отдавался мне. Он был прав, когда сказал, что живёт ради любви. Он имел в виду именно такую любовь — когда открываешься без остатка, растворяешься в другом человеке, принадлежишь ему целиком и полностью. Почти потеряв связь с реальностью, я позволил своему телу задавать нужный темп. Время от времени я начинал двигаться быстро и жёстко под стоны Фредди, а затем снова замедлялся и ниже склонялся над ним. Погрузившийся в себя, ставший очень податливым Фредди каждый раз приподнимался и тянулся мне навстречу, обнимая за шею, в то время как его мягкие губы горячо находили мои. После поцелуя он снова откидывался на кровать, и я успокаивающе гладил его по груди и плечам. Мне нравилось прикасаться к нему так уверенно и жадно, словно один я во всём мире имел на это полное право. Раз или два Фредди опять пытался притянуть меня ближе, теперь уже со страстным нетерпением. Разгорячившись, он всегда становился довольно требовательным. Моя голова шла кругом от чередования медленных и нежных и страстных и активных движений, и в итоге я лёг на него всем телом, обхватив его руками и прижавшись своей грудью к его. Пот жёг мне глаза, и я уткнулся лбом в его плечо, а его руки начали гладить мою спину. — Скажи это… ещё раз, Джон, — прошептал он мне на ухо. — Я хочу… я хочу это услышать. — Фредди, о, Фредди, моя… — я резко вдохнул. — Любовь моя. Он страстно вскрикнул, как будто одних этих слов было достаточно, чтобы довести его до оргазма, а я потерял способность различать бешеный стук своего сердца и шлепки наших тел друг о друга. Тяжело дыша, я не переставал повторять его имя и какую-то нежную, чувственную чепуху, а потом не смог делать даже этого, полностью потеряв контроль над своим разумом и телом. Вскоре взрывы наслаждения сильно сотрясли меня, расщепляя каждый нерв, и меня медленно накрыло всепоглощающей волной блаженства. Вцепившись в Фредди, я не мог пошевелиться и только дрожал. Его рука легонько задела мой бок, опускаясь ниже, и это вывело меня из транса. Я повторил его движение, проведя пальцами по его руке, и почувствовал, что он ласкает себя и всё ещё сильно возбуждён. Отодвинув его ладонь, я снова завладел инициативой и навис над ним, ощущая лёгкое головокружение — его красивое лицо слегка расплывалось перед моим затуманенным взглядом. Я то сжимал, то ослаблял хватку, а Фредди поднял руки и зарылся пальцами в мои влажные от пота волосы. Он слегка выгнул спину, тяжело дыша, а затем запрокинул голову, вздёрнув острый подбородок, приоткрыл рот и закрыл тёмные, горящие глаза. Отвечая на его молчаливый намёк, я нагнулся и поцеловал его, в то время как его пальцы ещё больше взъерошивали мои волосы, страстно потягивая за них. Некоторое время я жадно и глубоко целовал его, пока он наконец не застонал мне в губы, вскидывая бёдра навстречу в горячем пульсирующем экстазе. Я не отнимал руку столько времени, сколько ему понадобилось, а потом Фредди притянул меня к себе, и мы оба наконец расслабились. Наши лбы соприкасались, наше дыхание и пот смешивались, руки и ноги переплелись, и мы просто лежали так некоторое время, растворяясь друг в друге. Я накрывал его тело своим, согревая его. Я не знаю, сколько времени прошло — может быть, пять минут, или час, или целая жизнь. Фредди открыл глаза и посмотрел на меня. Он снова был самим собой. Я очень хорошо знал этот пристальный тёплый взгляд его карих глаз. Они мягко сияли под идеальными ресницами, и я увидел проблески недавнего удовольствия в их слегка приподнятых внешних уголках. Я увидел глубокую, скрытую нежность и… некую благодарность, пожалуй. Вот и всё. Я знал, что эта глава моей жизни подошла к концу. Несколько дней назад, когда мы с Джимом говорили по телефону, он сказал очень правильную вещь — пришло время двигаться дальше. Мы действительно только что попрощались. Я ещё какое-то время обнимал Фредди, прижимая его к себе. Потом он лишь слегка пошевелился, но я почувствовал его нетерпение. И отпустил его. Фредди встал и тихо оделся. Я наблюдал за ним с кровати, потом потянулся за сигаретами и закурил. Никто из нас не произнёс ни слова. Бросив на меня последний нежный взгляд, он застегнул рубашку, надел солнечные очки и вышел. Раздались его пружинистые шаги по лестнице, потом щелчок замка входной двери, и Фредди был таков. Я остался в одиночестве в спальне среди осколков разбитых стаканов — подводить итог потерям. Маленькая птичка расправила крылья и улетела — она больше не гнездилась в тепле на моей груди. Это естественный порядок вещей, как смена времён года, как течение самого времени. Оставалось только мириться с этим. Существовал всего один выход — двигаться всё дальше и дальше. Впереди ещё много других летних ночей и утренних заморозков. Когда-нибудь зима закончится и, возможно, в воздухе снова запахнет весной… может быть, однажды Фредди вернётся в эту комнату — а может, и нет. Во всяком случае, это точно произойдёт не сегодня. И не завтра. Я был почти уверен, что это будет очень, очень нескоро. My fine friend Take me with you and love me forever My fine friend Forever Я смотрел на бледное зимнее небо за окном и курил, пока не обжёг пальцы.