The Millionaire Waltz

Запись нового альбома заняла всего два месяца — на этот раз для разнообразия ребята не стали так сильно мудрить со звуком и использовали меньше гармоний и странных музыкальных инструментов. Пластинку записывали в Лондоне, и скрупулёзное создание музыки продолжалось целыми днями — а по ночам наступало время отрываться по полной. Все участники группы понемногу начали вести себя, как звёзды — ребята наконец ощутили вкус молодости, богатства и исключительной популярности и начали довольно часто ходить на вечеринки и очень хорошо проводить там время. Иногда они прямо-таки уходили в отрыв. Таким замечательным образом лето пролетело в мгновение ока, и очень скоро вышел альбом под названием News of the World. Пластинка получилась достойной и цельной, несмотря на первые неоднозначные отзывы. Мы закончили с привычным процессом презентации альбома, и мальчикам не терпелось отправиться в тур, потому что они, как обычно, очень устали от студийной работы. В тот год мы решили особо не напрягаться и разделить тур на две части — американский этап должен был проходить с осени до Нового года, а домашние концерты и европейскую часть тура мы запланировали на весну 1978 года. Нам уже не надо было лезть из кожи вон — теперь ребята были всеобщими любимцами и их ждали повсюду. На этот раз в Нью-Йорке должны были пройти даже два шоу, и у меня возникло ощущение, что это было только началом звёздного пути группы. Я довольно часто приезжал в США во время тура. Группа начала устраивать вечеринки после каждого шоу — ребятам наконец стало удаваться уделять время и «делу», и «потехе» вместо привычной безустанной работы. Этот расклад вполне устраивал и меня. Лондон казался скучным по сравнению с таким праздником жизни. На светских мероприятиях я по большей части продолжал держаться возле Фредди. Не принимая во внимание нашу личную историю, стоит признать, что он был самой большой звездой из всех присутствующих. Его друзья были презабавными. Именно мы с Фредди получали приглашения на самые пышные вечеринки и в другие интересные места. Честно говоря, мы начали пренебрегать обществом остальных участников группы — сначала мы брали с собой Роджера, Дики и Брайана, но им часто бывало нелегко угодить, а нам не хотелось портить всё веселье, поэтому со временем мы стали меньше распространяться о своих похождениях. Я знал, что троих ребят не очень устраивает такое положение дел, но не считал себя обязанным что-либо предпринимать. Я был хорошим менеджером для всей группы. Я помог им откупиться от выполнения разорительного контракта, я предоставил им все возможности для творчества, я вёл все переговоры и организовал им отличное продвижение, которое при другом раскладе обошлось бы в целое состояние. Да, ребята обладали уникальными талантами, но именно я вывел эти таланты из безвестности самым быстрым путём. Я выполнял свою работу профессионально и эффективно и был верен группе, поэтому считал, что заслуживаю того, чтобы начать пожинать плоды и тоже немного повеселиться. Именно это я и делал последнюю неделю американского тура 1977 года. Мы отправились на роскошную афтер-пати от организаторов нашего концерта в Лас-Вегасе — в ресторане-казино «Алладин», и Фредди настоял, чтобы в тот вечер я сидел за его столиком, при том, что остальных он не позвал. Я с готовностью согласился, и, держа бокалы в руках, мы крепко прижались друг к другу — за столом уже было немного тесновато. Наша дружба вступила в свой второй золотой век. К тому времени я снова стал так комфортно чувствовать себя рядом с Фредди, что даже вернулся к некоторым своим покровительственным замашкам того времени, когда мы ещё были вместе. Во-первых, я начал время от времени баловать его подарками, как и раньше. Фредди любил подарки. Его даже не особо волновало, что внутри — безделушка от Cartier прямиком с Бонд-стрит или двухпенсовый леденец на палочке — ему просто нравилось получать их, распаковывать и, держа в руках новое сокровище, пару минут шумно упиваться радостью. Я был уверен, что позже он терял или передаривал большую часть вещей, но его мимолётный восторг каждый раз забавлял меня. В тот вечер я привёз ему тонкий серебряный браслет, и когда мы уселись за стол, Фредди сразу же запустил руку в мой правый карман — он знал, что там всегда лежали подарки для него. Выудив браслет, Фредди украдкой взглянул на него, и я услышал, как он счастливо вздохнул. Похоже, случилось чудо: первый раз в жизни я отыскал то, что ему действительно понравилось. Он нетерпеливо ущипнул меня за руку под столом, и я опустил взгляд и осторожно застегнул замочек. Затем Фредди грациозно положил руку поверх скатерти, чтобы краем глаза полюбоваться новым приобретением, и я усмехнулся, подумав, что он будет носить его, даже когда я уеду — сверкающее напоминание обо мне на правом запястье. Вечер выдался весёлым. Фредди был счастлив и пьян, цветастая ярко-синяя рубашка очень шла ему, он весело смеялся над каждой шуткой и постоянно очень мило прятал лицо у меня на груди. Мы отлично проводили время, и вскоре он уговорил меня снова приехать в США на последний концерт тура. Он задумал по-особенному отметить конец гастролей, и его лондонские друзья — в том числе и его бойфренд, который для меня был гораздо менее приятным дополнением, но что поделаешь — тоже были приглашены. Ещё одним аргументом в пользу моего возвращения было то, что по счастливой случайности нас пригласили поучаствовать в популярном телевизионном шоу на следующий день после последнего концерта. Трансляция должна была включать в себя интервью с группой в прайм-тайм и получасовое живое выступление. Это предложение возникло совершенно неожиданно: мы с Джимом целую вечность пытались договориться о чём-то подобном с несколькими главными телеканалами, но никак не ожидали, что в итоге нам так чудесно повезёт. Так случилось, что другая группа, которая должна была сниматься, внезапно отказалась от съёмок из-за проблем со здоровьем, и продюсер вспомнил о нас и весьма любезно позвонил мне. Мы ухватились за эту возможность и заключили сделку; к тому же, студия располагалась в Лос-Анджелесе, так что от нашего отеля ехать было сравнительно недалеко, и можно было обойтись без дополнительных расходов на поездку. Теперь нашей с Джимом задачей было следить за тем, чтобы всё шло гладко, и не давать ребятам слишком сильно напиться — или где-нибудь потеряться — во время афтер-пати. Последнее шоу, которое проходило в Инглвуде недалеко от Лос-Анджелеса, было поистине грандиозным событием. Мы — команда и разные знакомые — нарядились эльфами и клоунами для второго вызова на бис, вышли на сцену вместе с нанятыми восточными танцовщицами и под Jailhouse Rock присоединились к группе в безумной предрождественской вакханалии. Фредди, словно гостеприимный хозяин бала, носился по сцене босиком в сверкающем трико, от которого отражались ослепительные лучи света. Пять тысяч воздушных шаров были сброшены на зрителей с высокого потолка: величественно зависая в воздухе, они медленно падали вниз. На это стоило посмотреть — такое бывает раз в жизни. После шоу, за кулисами, Фредди был безусловной звездой, примадонной всего мира. Он легко затмил всех, включая остальную часть группы. Его друзья и приспешники были снова абсолютно очарованы им в тысячный раз, а бойфренда нигде не было видно. Позже он всё-таки появился, но в основном дулся в углу. Я не испытывал к нему особой жалости. Никогда раньше я не видел Фредди таким взволнованным. Он был очень возбуждён. Даже чересчур. Чем больше я наблюдал за ним, тем громче мой внутренний голос шептал мне, что это обязательно закончится катастрофой. Если он сейчас сорвётся, то наломает дров. Я старался как можно дольше не спускать с него глаз, но после полуночи мне всё-таки пришлось его оставить. Нужно было немного поухаживать за нашим новым знакомым, телевизионным продюсером, в знак благодарности за его доброту, и поэтому я повёл его в закрытый клуб в Лос-Анджелесе, где мне пришлось болтаться ещё два часа, выслушивая жалобы на фригидных женщин, профсоюзы и прочую ерунду, которая меня совершенно не волновала. Такси доставило меня в гостиницу в половине третьего ночи. Напряжённое начало дня в Лондоне, потом перелёт, во время которого я не вылезал из бумаг и счетов, затем — привет, GMT-7 — не менее напряжённая вторая половина дня в Инглвуде, перешедшая в напряжённую ночь в Инглвуде — всё это было слишком, и после почти двадцати четырёх часов без сна я буквально валился с ног. Я тяжело опустился на кровать и начал развязывать галстук, когда зазвонил телефон. Это был Фредди, и у него, похоже, был нервный срыв. — Джон, — жалобно простонал он. — Ты можешь… можешь приехать ко мне? Я не могу справиться один. Пожалуйста, Джон, это просто ужасно, можешь приехать прямо сейчас? — В чём дело, Фредди? — я очень устал, был пьян и не мог понять, что могло произойти. Два часа назад, когда я оставил его на вечеринке, он казался вполне довольным жизнью. Мысль о том, чтобы снова куда-то ехать, была мучительной. — Фредди?.. Ты слушаешь?.. — Всё кончено, и я не могу… Я не могу ничего сделать, я… пожалуйста, умоляю… Джон? — в его голосе звучали истеричные нотки, он чуть не плакал. — Ты не можешь — что?.. Фредди, я приехал домой пять минут назад. Что тебе нужно? Послышалось какое-то нечленораздельное всхлипывание. — Хорошо, я еду. Ты у себя в отеле? — вздохнул я. — Да, приходи, только… только поскорее. Я не могу быть один, я… Я сказал, что потороплюсь, и потащился вниз, чтобы посмотреть, не уехало ли ещё моё такси. Войдя в номер Фредди, я обнаружил, что он свернулся калачиком на своей огромной королевской кровати, лицом к стене. Он был полуодет, а на полу рядом с кроватью валялись осколки стекла. Фредди не обернулся, когда услышал, что я вошёл. Я забрался на кровать и положил руку ему на плечо. Его кожа горела, а мышцы под ней были напряжены. — Эй, я здесь. Что случилось? Не отвечая, Фредди перевернулся и уткнулся лицом мне в колени. Он бесслёзно задыхался — как маленький ребёнок, который сильно поранился и больше не может реветь, но ему всё ещё очень больно. — А где все? — спросил я. — Почему ты здесь один? Что это за стекло? — Я не знаю, — его голос звучал приглушённо. — Я сказал им убираться отсюда к чёртовой матери. Они все бросили меня. Он бросил меня. Ну что ж, всё понятно. — Он сказал, что больше так не может, и просто ушёл в разгар вечеринки. Как он мог так поступить со мной? У всех на глазах, чёрт побери. Он должен был любить меня всегда, при любом раскладе. Он обещал мне. Я не знал, что на это сказать. — Так бывает, Фредди, — я погладил его по голове. — Рано или поздно найдётся кто-нибудь другой, кто полюбит тебя, уж поверь мне. Фредди перевернулся на спину, и я увидел, что его лицо осунулось и потемнело от гнева и боли. Он выглядел ужасно, его глаза покраснели, а взгляд горел. Его скривившиеся губы дрожали. — Джон, — взмолился он. — Я так не могу. Я не выйду из комнаты. Я не пойду завтра на этот эфир. Все будут смотреть на меня. Пожалуйста, можешь отменить его? Ради меня. — Но Фредди, мы не можем так просто взять и отказаться от всего, — я был шокирован. — Это же передача на шестьдесят минут. Она будет транслироваться на всю страну. Это наш звёздный час в США. Мы целую вечность ждали, когда нам выпадет такой шанс. Нельзя упускать его просто из-за того, что ты поссорился со своим любовником. Он резко сел и обхватил моё лицо ладонями. — Прошу тебя, Джон. Ты мой единственный настоящий друг. Ты должен помочь мне. Ты хочешь, чтобы я умолял тебя на коленях? Пойми меня. Я не могу пойти. Я не буду этого делать. Не в таком состоянии, после… нет, нет, не заставляй меня, пожалуйста. Пожалуйста, не заставляй меня, Джон, дорогой! Посмотри на меня! — Фредди, я вынужден у тебя это спросить. Ты под чем-то? Он приблизил своё лицо к моему. — Нет, — простонал он. — Моё сердце разбито, чёрт возьми, неужели ты не видишь?! Он находился в сильном душевном потрясении и с каждым словом заводился всё больше и больше. Я подумал, что если он будет продолжать в том же духе ещё какое-то время, то завтрашняя съёмка в любом случае потеряет смысл, потому что Фредди будет не в состоянии разговаривать, петь или даже просто держаться на ногах. Похоже, у меня не было выбора. К тому же, мне было жаль его — я никогда раньше не видел его таким. Я начал обдумывать варианты развития событий. — Слушай, я, наверное, могу попробовать, но что скажут ребята? Мне придётся отменить это для всех вас, ты же понимаешь. Телевизионщики хотят, чтобы там был ты. Мы не можем отправить туда только их. — Мне всё равно! — закричал он, отодвигаясь от меня. — Переживут как-нибудь! Почему вы все меня так ненавидите? Он свернулся в клубок и закрыл лицо руками, его голова со слипшимися вьющимися чёрными волосами покачивалась. Ситуация начинала казаться безнадёжной. — Фредди. Никто тебя не ненавидит. Это просто очень важный вопрос, вот и всё. Ты уверен, что точно решил? Может быть, ты всё-таки сможешь пойти? — Нет, — прошептал он. — Я точно не смогу. Это невозможно. Я колебался. Тогда он посмотрел на меня и схватил меня за руки. — Я лучше буду здесь, с тобой. Ты мой единственный друг. Если ты сделаешь это, если ты отменишь… эту съёмку ради меня, то можешь остаться здесь, со мной, до отлёта домой. Мы закроем шторы и никого не впустим. Только ты и я, хорошо? Я хочу, чтобы ты был рядом со мной, как раньше — помнишь, дорогой? Ты мне не веришь? Я был полностью обессилен и вдобавок почувствовал себя очень жалким. Я осознал, что на самом деле мне очень хочется ему поверить. Ещё я понял, что с самого начала тайно ждал этого — их ссоры. Их расставания. Конца всей этой ерунды, похожей на ночной кошмар. Того, как он вернётся ко мне, так или иначе, рано или поздно. Мой разум был настолько затуманен усталостью, виски и одиночеством, что я не мог ясно мыслить. Всё, чего я хотел — это обнять Фредди, лечь на белоснежные простыни, которые всё ещё пахли свежестью, закрыть глаза и заснуть, чувствуя его успокаивающее тепло на своей груди. Мне хотелось бы лежать так вечно, прижимая Фредди к себе, чувствуя, что он снова счастлив и спокоен, зная, что он будет рядом, когда я проснусь, и что в итоге всё будет хорошо. Казалось, что это так просто. Только руку протяни. Сначала нужно просто сделать то, о чём он попросил. Я потянулся к телефону. — Джим, — сказал я. — Извини, что разбудил. Можешь подъехать в отель Фредди? Нужно отменить завтрашнее выступление группы на телевидении. Посмотрим, сколько мы… что?.. Нет, у меня не поехала крыша, просто сделай то, что я говорю, ладно? Да… Да, в его номере. Я буду здесь. Фредди снова лёг, уткнувшись лицом в простыни. — Я не хочу его видеть, — пробормотал он. — Я не выйду из комнаты. Закончи с этим и возвращайся ко мне. Когда Джим приехал, мне пришлось собрать все остатки своей энергии, чтобы выдержать двадцать минут очень жаркого спора. — Послушай, я всё это прекрасно понимаю, я видел все цифры, я знаю, что мы много работали, чтобы это осуществилось, — устало развёл руками я после того, как мы в десятый раз обсудили все возможные последствия. — Но он ни за что не пойдёт на эту съёмку. Он лежит там и причитает о своём… ну, неважно. Мы всё отменим. Это в моих полномочиях. Я буду отвечать за последствия. — Ну, как скажешь, — Джим не выглядел очень убеждённым. Я прислонился к стене. — Значит, договорились?.. Тогда подробнее обсудим это завтра. Извини, но я совершенно вымотался. — Может, я скажу об этом группе сейчас? Они ещё были внизу, когда я приехал. — Давай, — согласился я. — Ты же знаешь, что им это не понравится, — Джим медлил. — В последнее время они чувствуют себя… немного обделёнными. — Передай им, чтобы они успокоились и тратили деньги, которые я помог им заработать, — огрызнулся я. — Я менеджер, а не нянька. Джим бросил на меня долгий взгляд и вышел. Некоторое время я так и стоял, привалившись к стене. Пока мы разговаривали, из спальни Фредди слышались обрывки разговора на повышенных тонах. Где-то в подсознании я отметил, что он, кажется, скандалит с кем-то по телефону. Я не смог разобрать слов, потому что все мои силы уходили на то, чтобы убедить Джима совершить абсолютно безумный поступок по абсолютно безумной причине, но был уверен, что иногда слышу из-за двери сердитые вскрики Фредди. Потом они стихли, и после ухода Джима в номере больше не раздавалось ни звука. Я неслышно подошёл к приоткрытой двери в комнату. Фредди стоял спиной ко мне, всё ещё держа телефонную трубку у уха. Некоторое время он молчал. Когда он снова заговорил, его слова зазвучали очень мягко. — Ну сейчас-то это правда?.. — спросил он немного охрипшим от крика голосом. Тишина. — Никогда больше так со мной не поступай, слышишь? Нет… нет, это были не всего лишь два часа, из-за тебя у меня случилась настоящая истерика, ты ужасный, противный… Снова тишина. — Конечно… Господи, почему ты вообще это спрашиваешь? Я вдруг почувствовал себя невероятно, чертовски глупым. Я оказался главным идиотом в мире. Во всей Вселенной. — Ладно, ладно, приезжай. Я знаю… я тоже не могу… послушай, дорогой, просто дай мне, скажем, час, хорошо? Тишина. — Не-ет, честное слово, мне просто нужно разобраться с кое-каким… с одним дурацким обязательством. Это ненадолго. Затем последовала ещё одна короткая пауза, после чего Фредди сказал что-то очень тихо, и я не расслышал слов. Потом он положил трубку обратно на рычаг и замер. Через минуту он обернулся и увидел меня в дверях. Я покачал головой. — Дурацкое обязательство?.. — вот и всё, что я смог сказать. — Джон, пожалуйста, это не… подожди, я могу всё объяснить! Фредди сделал движение, чтобы схватить меня за руку, но я развернулся и выскочил из комнаты, с грохотом распахнув дверь. — Джон? Джон! — пронзительно закричал он, когда я быстро пошёл к лифту. Я нажал кнопку и отвернулся, но в следующее мгновение он догнал меня, и мы снова оказались лицом к лицу. — Джон, ты не можешь… ты не можешь просто взять и уйти. Давай поговорим? Ты не так всё понял, просто он позвонил мне, и я злился на него, но он извинился и сказал, что был неправ, и… — Да где этот долбаный лифт, чёрт возьми! — прорычал я, ударив кулаком по кнопке. Руку пронзила острая боль. Двери открылись, и я ворвался внутрь. Фредди попытался последовать за мной, продолжая что-то мямлить, но я оттолкнул его так, что ему пришлось ухватиться за стену сзади, чтобы не упасть. Это наконец заставило его замолчать. Я стоял в кабине лифта, когда наши взгляды пересеклись. Он смотрел на меня со смесью вызова и обиды в глазах. Чудесно, просто замечательно. После всего, что он только что сделал, у него ещё хватало наглости обижаться. — Я чертовски устал от тебя, Фредди, — выдохнул я, наконец позволив боли вырваться наружу. — Я больше не хочу тебя видеть. Он не отводил взгляда, пока двери не закрылись, и затем мне осталось смотреть лишь на своё собственное искажённое и уродливое отражение в тускло блестящих металлических дверях. Я почти бежал через вестибюль отеля, стремясь поскорее убраться из этого места, но вдруг меня окликнули сердитым голосом. Обернувшись, я увидел Роджера и Дики. Рядом с ними стоял Джим. Я в нетерпении остановился. — Эй, Джон, — продолжил Роджер. — Что это за херня с отменой съёмки? Ты что, спятил? Мы не хотим ничего отменять! Я не был уверен, что достаточно хорошо владею своим голосом, чтобы ответить. — Лучше спросите об этом Фредди, — наконец с горечью выдавил я. — Фредди, Фредди, Фредди, — театрально взмахнул руками Роджер. Он тоже был пьян и взвинчен. — Ты когда-нибудь, чёрт возьми, перестанешь каждую минуту ублажать Фредди? Дики саркастически усмехнулся. — Поверь мне, Родж, — тихо и спокойно сказал он. — Тебе бы не понравилось, если бы он начал ублажать тебя. Мне кажется, ты бы и минуты не продержался. Он снова усмехнулся. — Что ты, чёрт возьми, несёшь? — не задумываясь, я бросился на него. В следующее мгновение кто-то схватил меня за руку. Это был Джим. — Хватит, — произнёс он. Мы замерли. Я пришёл в себя и снова ощутил, что совершенно выбит из колеи и веду себя безмерно глупо. — Извини, — пробормотал я. — Я не хотел. Простите меня. Мне нужно домой. Оставив их в вестибюле, я на подгибающихся ногах ринулся прочь из отеля, упал на сиденье такси и отключился.