Непристойное предложение

Над кварталом Маре поднималось солнце. Нежные лучи, какие бывают только при зарождении дня, неспешной, но уверенной поступью отвоевывали у ночи городские улицы и роскошные особняки. Они выхватывали у тьмы старинные мостовые, пышные, богато украшенные фасады, проникали в высокие окна, пробуждали густые сады, испещренные тропками и дорожками, в которых нередко можно было встретить живописные средневековые развалины. Когда-то на месте этого квартала располагался королевский дворец. Несколько веков назад, Карл V, памятуя о драматичных событиях народного восстания под руководством парижского прево Этьена Марселя, не захотел больше жить в королевском дворце на острове Сите и выстроил свою резиденцию на окраине Парижа, бывшей тогда практически безлюдной. Несколько поколений французских королей жили в этом дворце и крестили своих отпрысков в церкви Сен-Поль. Однако внуки и правнуки не разделили любовь Мудрого* Короля. Они сначала отдали предпочтение соседнему Отелю де Турнель, затем Пале-Роялю, Тюильри и наконец Лувру. Франциск I раздарил и распродал последние, оставшиеся после Карла VII и Людовика XI, павильоны и отели, составлявшие некогда резиденцию Сен-Поль. С тех пор здесь селились исключительно представители высшей знати, превратив этот квартал в самый респектабельный в Париже. В столь ранее время обитатели Маре еще спали в своих роскошных постелях, отдыхая после ночного кутежа, и никто из них не мог увидеть, как в сад Отеля Ботрейи — особняка, недавно выстроенного в южной части квартала прямо возле монастыря селестинцев, — пробрался мужчина. Он проник туда через небольшую калитку, расположенную в каменной ограде со стороны набережной Селестен, и сейчас шел, сильно прихрамывая, через оранжерею к дому и непрерывно вглядывался напряженным взглядом в зелень сада, словно опасаясь, что его кто-то может заметить. Внешний облик мужчины вызывал замешательство. Со стороны могло показаться, что это самый обычный уличный оборванец, однако что-то в его манере держать себя, говорило об обратном. Несмотря на жалкий вид его одежды — когда-то она несомненно была роскошной и элегантной, но теперь ткань ренгравов и жюстокора вылиняла и измялась, а в некоторых местах и вовсе изорвалась настолько, что сквозь дыры можно было рассмотреть пожелтевшую сорочку, — все же нетрудно было догадаться, что этот человек принадлежит к знати. Как бы странно это ни звучало, но это был сам хозяин дома — граф Жоффрей де Пейрак. Проходя через сад, он остановился только единожды — у старого колодца — и, склонившись над ним, некоторое время внимательно изучал каменную кладку, затем направился к дому. Он вошел в него через боковой вход, пересек галерею, которую солнечные лучи, проникающие сквозь цветные стекла витражей, окрашивали в нежные пастельные тона, и подошел к небольшой часовне. Солнечный свет едва мог просочиться в нее сквозь маленькие окошки, и молельня была погружена в полумрак, располагающий к общению с Богом. Жоффрей замер на пороге. Он внимательно оглядел помещение. Лишь убедившись, что все предметы находятся на местах и никто посторонний не заходил сюда, он приблизился к алтарю, снял с него массивный подсвечник и, перевернув его, — от чего свечи с негромким стуком упали на пол, — извлек из основания медный ключ. Отставив подсвечник в сторону, он подошел к стене за алтарем, вставил ключ в совершенно незаметную со стороны замочную скважину, искусно спрятанную в резьбе деревянных стенных панелей, и несколько раз повернул его. Раздался щелчок. Деревянная панель открылась, и взору графа предстала ниша, проделанная в стене. В ней находилась небольшая шкатулка из слоновой кости, доверху наполненная золотом и драгоценностями, которую он оставил здесь в один из предыдущих приездов в Париж. Взяв ее в руки, он отошел от тайника и с облегчением вздохнул. Теперь, обладая значительным богатством, он уже не казался себе жалким узником, лишенным всего. Он вытащил из шкатулки несколько монет и подбросил их на ладони. «Что бы вы сказали на это, месье Бемо?! Будь у меня подобная шкатулка в Бастилии, вы танцевали бы передо мной сарабанду по первому же требованию!» — подумал Жоффрей, и злая усмешка искривила его губы. Мысли о возмездии предсказуемо принесли некоторое удовлетворение. Но в следующий миг де Пейрак одернул себя. Он находится далеко не в том положении, чтобы тешить свое самолюбие. Ведь он беглец! Пусть ему удалось обхитрить тюремщиков и добраться до своего дома, но это ничуть не меняло его статус арестанта. Скорее всего его до сих пор разыскивают по всему Парижу и окрестностям. А значит отныне у него нет права на ошибку! И нужно обстоятельно обдумать, что делать дальше! До сего момента Жоффрей не заглядывал в мыслях так далеко и действовал, полагаясь исключительно на интуицию и инстинкты, единственной целью которых было выбраться живым из переделки. Он думал лишь о сиюминутных потребностях: как спуститься с башни, переплыть ров, вылезти на стену палисада, уговорить стражника не выдавать его, скрыться в садах Арсенала, добраться до набережной… Пытаясь осмыслить произошедшее ночью, он с трудом мог поверить в то, что совершил подобное. Как он, калека, сумел проделать столь сложные акробатические трюки?! Невероятно! И все же у него получилось! Он сбежал из Бастилии! Осознание этого факта будило в нем почти мальчишеский восторг, однако теперь, когда он наконец держал в руках золото — залог его дальнейшей жизни, он почувствовал себя совершенно изможденным. На протяжении всей ночи он не позволял усталости одолеть себя, но теперь она взяла верх. Пейрак тяжело опустился на молельную скамеечку, обитую кордовской кожей. Несмотря на увечную ногу, граф никогда не считал себя физически слабым. До ареста он каждый день практиковался в фехтовании, постоянные поездки верхом заставляли держать тело в тонусе. Но три долгих месяца, которые он просидел в небольшой камере, без возможности даже выйти на свежий воздух, пагубно отразились на нем. Мышцы без надлежащей тренировки ослабли, в руках больше не чувствовалось былой силы. После тех невероятных кульбитов, что ему пришлось исполнять сегодня ночью, у него ломило все тело. Стертые в кровь ладони саднили, подвернутая лодыжка ныла, ребра при каждом неосторожном движении прошивала острая боль. Но все-таки он сбежал из Бастилии! Чтобы еще раз убедиться, что он не грезит и действительно находится у себя дома, Жоффрей прикоснулся ладонью к алтарю из зеленого мрамора. Гладкий камень приятно холодил ладонь. Удивительно, он только сейчас обратил внимание насколько цвет мрамора совпадает с цветом глаз его жены — Анжелики. А ведь когда он выбирал его у итальянского каменщика, они еще даже не были знакомы! Будто само Провидение руководило им… От этой мысли Жоффрей вздрогнул. Он не мог назвать себя баловнем судьбы, но сейчас особо остро осознал, что в его жизни было немало моментов, когда его словно направляли высшие силы. Иначе, как можно объяснить тот факт, что за несколько лет до сложившегося против него заговора, он спроектировал тайник в этой самой часовне и даже удосужился положить туда внушительную сумму в золоте и драгоценностях?! Или когда заплатил баснословные деньги трем мастеровым, которые восстановили и продлили старый подземный ход, сохранившийся со времен Карла V, когда в нынешнем квартале Маре еще находился королевский дворец Сен-Поль, и ведущий из сада Отеля Ботрейи за пределы Парижа?! А ведь тогда подобная затея казалась ему простым баловством, данью авантюристичной жилке, которая периодами будоражила его кровь и воображение. Он был богат и влиятелен и даже не мог помыслить, что все изменится в одну секунду, словно по взмаху руки капризной госпожи Фортуны… Жоффрей покачал головой. Он знал, где допустил промах: он слишком сильно наступил на больную мозоль своего противника и опрометчиво не подготовился к тому, что тот пожелает нанести ответный удар, полагая, что поставил точку в их давнишней борьбе. Несколько лет назад, когда архиепископа Тулузского вместе с архиепископом Байоннским призвали сопровождать кардинала Мазарини на длительных переговорах с испанцами, Жоффрей воспользовался отсутствием главного инквизитора Тулузы. Он заручился поддержкой многих влиятельных людей в городе и обрел там почти безграничную власть. Именно этого монсеньор де Фонтенак ему и не простил. Алчный честолюбец, не желающий идти на уступки, он не смог смириться с поражением и решил прибегнуть к решительным мерам — навсегда упрятать соперника в Бастилию, чтобы о самом его существовании просто забыли. «Да, господин архиепископ Тулузский, такого я от вас не ожидал! — подумал де Пейрак. — Но все же я выбрался из западни, в которую вы меня заманили!» Он поднял взгляд к тускло поблескивающему золотому распятию над алтарем и негромко засмеялся. Как ни странно, но похоже в очередном сражении между слугой церкви и отъявленным распутником в этот раз Бог решил стать на сторону последнего. Или это был сам Дьявол?.. Как бы то ни было, сейчас нельзя расслабляться. Пока он выиграл лишь еще одну битву, в то время, как война не закончена. И ставки в ней возросли до небес. Теперь на кон поставлено не просто владычество в Тулузе, но сама жизнь… Размышления де Пейрака прервал звук шагов в галерее. Жоффрей быстро поднялся, схватил тяжелый подсвечник и притаился с левой стороны от входа. Он ждал пока человек — кем бы он ни был — зайдет в молельню. Однако шаги по мере приближения замедлились и вскоре вовсе затихли. Кто-то остановился перед дверью в часовню, не решаясь заглянуть внутрь. Прошло несколько мучительно долгих минут, прежде чем в маленькое помещение все же вошел человек. Им оказался высокий старик с седой гривой волос. Он нерешительно топтался перед алтарем, будто не понимая зачем сюда пожаловал. Но Жоффрей узнал его даже со спины! Это был старый слуга Паскалу Арранжан! Пейрак помнил его чуть ли не с детства и сам лично привез в Париж, чтобы доверить ему тайну подземного хода. Он негромко позвал его: — Паскалу! Тот обернулся на звук знакомого голоса и застыл, округлившимися глазами рассматривая хозяина. — Святой Леон! — наконец пробормотал он. — Так значит это взаправду вы! Старик бросился к де Пейраку. — Я знал! Я не мог ошибиться! Как можно спутать звук ваших шагов — Великого Лангедокского Хромого — с чьими-то еще! Пейрак устало улыбнулся. — Да, более изящной походки, чем у меня, нет ни у кого в королевстве! — Ох, простите, хозяин! Я лишь хотел сказать, что услышал, как вы идете по галерее, и, боясь поверить собственным ушам, пришел сюда, чтобы воочию убедиться, что это мне не приснилось! — Все хорошо, Паскалу! — сказал де Пейрак и легонько похлопал старика по плечу. — Кто еще из слуг мог услышать мои шаги? — Никто! В доме ведь больше никого и нет! — Куда же все подевались? — изумился Жоффрей. — Так сбежали! Как только узнали, что вас арестовали, а тем более, что вас обвиняют в колдовстве, всех, как ветром сдуло. Только я, да еще привратник остались. Он вроде парень неплохой, только боюсь скоро тоже сбежит. Мы ведь не получаем жалованья уже который месяц! Жоффрей удивился еще сильнее. — А что же управляющий? Неужели он не приезжал сюда? — Нет. — И вы не посылали за ним в Тулузу? — А какой толк было посылать, если все ваше имущество опечатали, что здесь, что там?! — обескураженно пробормотал Паскалу. Эта новость поразила Пейрака больше всего. Не в силах поверить услышанному, он вышел из часовни и осмотрелся. Теперь ему бросилось в глаза запустение, царящее во всем Отеле, на которое он ранее не обратил внимания. Стекла во всех наглухо закрытых окнах были грязными, ни из одной трубы не поднимался дым. Кусты, посаженные вдоль подъездной дорожки, давно нуждались в подрезке, а клумбы в саду — в прополке. Кругом царила непривычная тишина, свойственная лишь заброшенным местам, и только птицы, не смущенные присутствием людей, щебетали вовсю, прячась в кронах деревьев, а наглые белки прыгали по заросшим тропинкам в саду. Но самое неприятное зрелище ждало его впереди. Оглядывая свои владения, он оказался у парадного входа. Здесь, прямо посреди двустворчатой дубовой двери, красным воском, на котором отпечаталась королевская геральдическая лилия, был прикреплен небольшой клочок бумаги. «Королевская Палата правосудия. Париж, 1 июля 1660 года» — с трудом прочитал Жоффрей расплывшуюся от времени надпись. От этого зрелища у него неприятно засосало под ложечкой. — Если все мое имущество опечатано, то где в таком случае моя жена? — озвучил он, первую же мысль, пришедшую на ум. — Я не знаю, — потупившись, ответил Паскалу. — Но мадам графиня приезжала сюда. — Когда? — Вскоре после того, как дом опечатали. Она прибыла со слугами и в сопровождении нескольких дворян. Увидев печати на воротах, она уехала. Я не знаю, куда, — развел руками слуга. Жоффрей, который все это время не мог отвести глаз от королевских печатей на дверях собственного дома, теперь нарочито медленно повернулся всем корпусом и уставился на слугу долгим проницательным взглядом. На какое-то мгновение ему показалось, что перед ним не старый преданный Паскалу, а мерзкий кривляющийся дьяволенок, который наслаждался тем, что с каждой новой минутой сообщал новости, одну хуже другой. Не прошло и четверти часа с тех пор, как де Пейрак ощущал радость от того, что смог преодолеть невероятные трудности и добраться до Отеля Ботрейи, но теперь выясняется, что дом больше ему не принадлежит, слуги сбежали, а жена и ребенок исчезли в неизвестном направлении! Со злостью сорвав печати с дубовых створок, словно они одним своим видом оскверняли жилище, в котором он хотел поселить Анжелику и сына, он распахнул настежь двери и вошел в просторный холл. — А что в самом доме? Здесь что-то трогали? — Нет, мебель и другую утварь никто не тронул, — быстро проговорил слуга, следуя за хозяином. — Королевские приставы обыскали только ваш кабинет. Они устроили там настоящий бардак. А мелкие воришки обходят дом стороной, боясь быть проклятыми колдуном. — Глупцы! — тихо выругался Жоффрей. Пейрак прошел по первому этажу, отмечая, что вся мебель действительно находится на прежних местах. Только на ней лежал толстый слой пыли, свидетельствующий о том, что здесь давно не убирали. В комнатах стоял затхлый запах давно не проветриваемого помещения. В кабинете и примыкающей к нему библиотеке на втором этаже, как и предупредил его Паскалу, отчетливо виднелись следы обыска. Письменные принадлежности и прочие мелочи, обычно стоящие на столах, пребывали в полном беспорядке. Часть из них и вовсе валялась на полу. Там же лежали и некоторые бумаги и письма, которые ранее хранились в ящиках бюро. Пейрак сразу попытался вспомнить, оставлял ли он здесь какие-то документы, которые могли бы его скомпрометировать, но после недолгого размышления пришел к заключению, что всю деловую переписку он вел из Тулузы. Там же хранил и остальную документацию. Однако, не исключено, что во Дворце Веселой Науки провели такой же обыск. Но и там они не могли найти ничего крамольного! Всю переписку по поставкам серебра из Испании он давно уничтожил, да и самой контрабандой, как очаровательно называла это Анжелика, он не занимался уже два года. Золота с рудника в Сальсине и свинца с Аржантьера вполне хватало. Пожалуй, они могли найти только запрещенные церковью книги в его библиотеке, но о них архиепископ знал уже давно. Да и кого сейчас удивишь запрещенной литературой?! — Я хотел навести тут порядок, — смущенно проговорил Паскалу, — но боюсь, не обладаю навыками горничной. Пейрак не слышал слугу. Он сел на софу, стоящую возле высокого окна, и мрачным взглядом окинул помещение. Что же все-таки они искали? В чем хотели уличить? Зачем Бенуа де Фонтенаку понадобилось добиваться описи его имущества? Неужели ему оказалось мало того, что сам граф оказался в Бастилии?! Ему захотелось прибрать к рукам еще и дома с рудниками?! Пейрак почувствовал, как злость вскипает в нем, словно перегретое на огне гремучее золото. У него отобрали абсолютно все! Все, что он накапливал долгим упорным трудом и чего добивался невероятными усилиями: дома, замки, рудники… Свободу... Посягнули на жизнь… И в довершении всего он не знал, где сейчас находится та, которая дороже всего на свете… Ему хотелось взвыть от безысходности, но из груди вдруг вырвался смех. Громкий неистовый смех сотряс застоявшийся воздух в помещении так, что задребезжали стекла в окнах. Он, наивный, все эти месяцы, проведенные в Бастилии, когда отчаяние от мысли о том, что может пробыть там до самой смерти, порой протягивало к нему свои когтистые лапы, простодушно полагал, что Анжелика так и живет в Тулузе и ни в чем не нуждается. В разлуке с ней его согревала лишь одна мысль: что ей не придется поступаться гордостью ради куска хлеба. И если так случится, что он закончит дни в полутемном каземате, она сможет устроить жизнь по своему усмотрению и быть счастливой… До чего же он был безрассуден! В этот момент он почувствовал себя таким глупцом, что стал противен самому себе. А ведь Лозен его предупреждал! Почему же он не насторожился, не принял меры… Он, который всегда кичился своим умом и прагматизмом! А на самом деле оказался жалким болваном... Смех застрял в горле. Жоффрей откинулся на спинку софы и устремил долгий взгляд к расписному потолку, на котором помимо витиеватой лепнины было изображено несколько сюжетов с пасторальным пейзажем. На одном из них миловидная пастушка с ярким румянцем на щеках кокетничала с юношей. Мысли де Пейрака снова вернулись к Анжелике. Если все его дома опечатаны, то где в таком случае она сейчас? Пожалуй, единственной возможностью для нее обрести кров, было поехать к семье в Монтелу. Ведь вряд ли кто-то согласится приютить жену опального графа. Он также вспомнил, что в Париже живет сестра Анжелики. Непременно нужно справиться у нее! Но как это осуществить? Ему самому с такой приметной внешностью нельзя показываться на улицах города. Да и задерживаться тут тоже небезопасно. Но, дьявол его раздери, он не двинется с места пока не узнает, что случилось с его женой и сыном! Не отрывая затылка от спинки дивана, Жоффрей перевел взгляд на слугу, который все это время так и топтался на пороге кабинета. — Почему ты остался? — спросил он вдруг. — Я? — переспросил Паскалу. — Да. Ведь все разбежались, а ты остался. Почему? — И вы еще спрашиваете?! — обиженно пробурчал старик. — Я знаю вас с малолетства! К тому же вы доверили мне тайну этого дома! Как я мог уйти?! Я был уверен, что вы вернетесь и спросите с меня! — Но я так и не оправдан королем. Да и из Бастилии ушел, скажем… не совсем через парадные ворота. — Я догадался, — кивнул Паскалу, жестом указывая на одежду де Пейрака. Жоффрей не обратил внимания на намеки слуги. — У меня есть для тебя поручение! — сказал он. — Я выполню все, что прикажете, монсеньор! — Тебе придется сходить во Дворец Правосудия и узнать, где живет прокурор Фалло. Затем отправиться по тому адресу и у его жены — мадам Фалло де Сансе — выяснить, не знает ли она, где сейчас находится ее сестра — мадам де Пейрак. Далее Пейрак рассказал, как следует задавать вопросы, чтобы у мадам Фалло не закралось излишних подозрений. Внимательно выслушав хозяина, Паскалу спросил: — Монсеньор, если вы не возражаете, могу я с этим заданием отправить нашего привратника? Он парень молодой, спорый, вмиг узнает все, что нужно! — Он не выдаст меня? — настороженно поинтересовался Жоффрей в ответ. — Думаю, нет. Он хороший юноша. Гасконец! Родом из Беарна. Батистом звать. А южане своих не выдают! — с жаром воскликнул Паскалу. — К тому же у вас есть, чем его заинтересовать, — добавил он после минутной паузы, указывая на шкатулку в руках де Пейрака. — Хорошо! — сказал граф. — Раз ты ручаешься за него… Он вытащил из шкатулки несколько монет и бросил их слуге. — Передай их привратнику. А это, — он бросил ему еще несколько золотых, — лично тебе за преданность. Расплывшись в улыбке и поблагодарив хозяина, Паскалу ушел выполнять распоряжение. Он вернулся через четверть часа с вязанкой дров и, заверив де Пейрака в том, что привратник немедля помчался на остров Сите, принялся разжигать камин. — Не нужно топить! — остановил его Жоффрей. — Вероятнее всего, стража еще ищет меня в городе, и они непременно придут сюда. По дыму из труб они сразу догадаются, что я здесь. — Но ведь в доме холодно! — Ничего. От холода я не умру. А вот если снова попаду туда, откуда сбежал, то второй раз живым уже не выберусь. Паскалу почесал седой затылок. — Тогда, быть может, вам расположиться во флигеле для слуг?! — робко предложил он. — Там не шибко роскошно, но есть горячий очаг и немного еды. Я нагрею для вас воды. Раз мы все равно ждем возвращения Батиста, то у вас есть время привести себя в порядок. Уж простите за откровенность, но выглядите вы не самым лучшим образом. Не говоря ни слова, Жоффрей кивнул и, поднявшись с софы, последовал за стариком. Он не принадлежал к числу тех хозяев, которые считали зазорным даже просто заходить в пристройку для прислуги, а в нынешнем положении и вовсе был согласен на любые условия. Лишь бы немного передохнуть. Кроме того, недалеко от флигеля находился вход в подземный лаз, так что при малейшей опасности он и вовсе может скрыться из Отеля незамеченным и уже через несколько часов окажется далеко за пределами Парижа, где его никто не найдет. Перекусив нехитрой едой, которая составляла рацион слуги, а также помывшись, побрившись и переодевшись в чистую одежду, которую он прихватил из своих покоев в Отеле, де Пейрак почувствовал себя практически счастливым человеком. Он расположился в небольшой комнатке с четырьмя кроватями, где ранее ночевали слуги, и, дремля в ожидании вестей от привратника, отправленного в город, размышлял о том, как по сути мало нужно человеку для счастья. Лишившись всех благ обустроенного быта, начинаешь ценить просто горячую чистую воду, сытную еду, хорошую одежду. А возможность похлопать по плечу преданного слугу дает надежду на то, что еще далеко не все потеряно и нужно продолжать бороться. *** Привратник Батист вернулся в Отель Ботрейи, спустя несколько часов. — Я узнал все, что вы просили… — начал он, но как-то неловко замялся на полуслове. — И что же? — поторопил его де Пейрак. — В общем, прокурор Фалло раньше жил недалеко от Дворца Правосудия, там же на острове Сите, на улице Ада. Но на прошлой неделе он с семьей уехал из Парижа. — Куда? — Говорят, вроде в Ним. Там ему пожаловали новую должность. Но, несмотря на отсутствие прокурора, мне удалось узнать, где сейчас находится мадам графиня, — слуга выдержал короткую паузу. — Она в Венсене. — Вот как… И как же ты это узнал? — Так о ней судачит весь город! Несколько дней назад она дала шикарный прием в Венсене. Он был настолько роскошным, что затмил даже въезд короля в Париж! Пейрак еле сдержал язвительный смешок. Решительно, сегодняшнее утро стало для него кладезем плохих новостей, так почему бы ко всем остальным не добавить еще одну?! В довершение всех бед, которые свалились на него, ему оставалось узнать только то, что его жена, похоже, нашла себе богатого покровителя, коль он смог покрыть расходы на столь пышное торжество. Но, надо признать, подобный исход более чем очевиден. Она — молодая, красивая женщина, которой пристало блистать в обществе и при дворе короля. Так почему бы ей этим и не заниматься?! Тем более, раз он сам прививал ей светский лоск и любовь к роскоши?! Но почему Венсен? В последние годы, с тех пор, как молодой король очевидно начал отдавать предпочтение Версалю, этот небольшой городок, выросший вокруг некогда одной из королевских резиденций, все меньше и меньше пользовался популярностью у дворян. Теперь все стремились к западу от Парижа, ведь поговаривали, что Людовик XIV вознамерился объявить именно Версаль своей главной резиденцией и уже пригласил всех именитых архитекторов, чтобы те разработали план будущего королевского дворца, самого роскошного из всех некогда построенных. А Венсен, лишенный суеты придворной жизни, постепенно возвращался к мирному существованию маленького провинциального городка. Так что же там забыла Анжелика? Пейрак подумал, что ему совершенно очевидно не хватает информации о том, какие события произошли в высшем обществе за время его отсутствия. А узнать подобные новости в Париже он мог только у одного человека… Пейрак отправил Батиста в господские покои за письменными принадлежностями. Когда слуга вернулся со всем необходимым, Жоффрей спешно набросал короткую записку. Затем вытащил из ларца золотой перстень с темно-синим, почти черным топазом и отдал все слуге. — Отправляйся на улицу Турнель, — произнес он. — С обратной стороны послания точный адрес. Отдай кольцо и письмо служанке, пусть она тотчас передаст их госпоже. ___________ * Прозвище короля Карла V Валуа