***
Радостная, как никогда, девушка приходит домой. На ее щеках румянец, она улыбается до ушей. Только не надолго, потому что вспоминает, что дома ее ждут родители. Блять. Открыв дверь своим ключом, Эвелина тут же сталкивается с двумя парами злых глаз. — Нагулялась? Почему твой учитель должен присматривать за тобой? Мы с отцом волновались! — вскринула мать, скрестив руки на груди. — Тебя это не касается, — стараясь игнорировать подкатившиеся слезы, девушка разувается. — Ты обо мне подумала? Я с работы ушел, чтобы искать тебя, а ты… — отец не нашел подходящих слов, поэтому, схватив за рукав, откинул ее в сторону. Она ударилась, но виду, что ей больно, не подала. — Не благодарная. — Отпусти! — вскрикнула Эвелина, когда за волосы ее поволокли по полу. — Это чтобы в следующий раз не убегала, — сказала в догонку мать. Боль — это все, что она чувствовала следующие пятнадцать минут, что, казалось, длились час. За волосы больно тянули, а все ее попытки выбраться из отцовской хватки прошли неудачно. Когда мужчина стягивал с себя ремень, она стала дрожать, хотя поняла это не сразу. Страх сковал ее тело. Этот день она запомнит навсегда. Звук удара о кожу звоном в ушах стоит, сил сопротивляться не осталось. Отец снял с нее штаны и стал проводить кожанным ремнем по голой пятой точке, ускоряя удары и делая их с все большей силой. Еще и еще, что она подумала, как скоро отключится, но родитель сделать этого не давал. Она плакала, нет, ревела. Кричала, просила о пощаде, но разве ее послушают? Никогда не слушали. Больше всего обидно, что она не хотела разбивать сердце отца и говорить ему о мамином романе, и именно он сейчас доставляет ей ужасную боль. Но хотя, что есть боль? Неразделенная любовь, наверное. Особенно когда видишь, как в тебя влюблен человек, которого ты считаешь «просто другом». Господи, за что? Последний удар самый сильный, он выбивает из нее гортанный полукрик-полустон. Откинув собственную дочь, отец презренно тцокает и уходит, оставляя ее одну со своей болью. Да, как и всегда. Но она уже не справится. Просто не сможет, ведь рядом нет никакой поддержки. Всхлипнув, она решает не сдерживать себя и истошно кричит от обиды. — Ненавижу тебя, — последнее, что произносит прежде, чем вырубиться от усталости. Даже сама не поняла, к кому адресована эта фраза. Отцу, маме? Быть может, к кому-то еще.***
В школу на следующий день она отправляется полностью подавленная, не хочет видеть кого-либо. Молча завтракает, наблюдая, как отец и смотреть на нее не хочет, а мать ему подражает. Ну да, ну да, скинула всю вину на нее и сидит довольная. Тело ломит, ей очень больно сидеть, поэтому она стоя допивает чай и спешит удалиться подальше. Сил нет их видеть, тошнит. Закинув в портфель желанную пачку сигарет, девушка пулей вылетает из дома. По дороге она встречает Женьку и выдавливает из себя максимально естественную улыбку, но не получается. Подруга не спрашивает, а она и не говорит. Не хочет, потому что стыдно. Женя переключается на другую тему, заставляя Эвелину на короткое время забыть о том, что ей плохо. Снег скрипит под ногами, в воздухе витает новогодняя атмосфера, но ей не до праздника. В школе они прощаются и дальше идут на разные этажи. Эвелина на второй, потому что ей очень срочно нужен кто-то, кто бы успокоил, она даже знает, кто именно. Девушка слышала, что объятия помогают, поэтому решила попробовать. Дружеские объятия — это же не плохо. Как на радость первым уроком у него окно, о котором он узнал в последний момент, поэтому и сидит ничего не делая. Еще перемена, никого кроме них в классе нет. Повезло. — Корнева? — такое официальное обращение задевает. Его взгляд холоден, как сталь, — ты чего пришла? — Ну… я просто. Не знаю, я… могу попросить, — запинается, не решается, — немного объятий? Пожалуйста, просто как друзья, — подходит ближе и поднимает глаза. Надеется. — Нет, — отрезает так резко, словно кинжал ей в спину воткнул до упора. Больно, — прости, что дал ложную надежду, виноват. — Но… мы же друзья, разве нет? — Корнева, ты — моя ученица. Кстати, надеюсь ты подготовилась к зачету сегодня, — он ее не замечает. Смотрит в компьютер, что-то на клавиатуре набирает. — Ладно, я поняла. Простите, — крепче сжав лямки портфеля, девушка убежала прочь, чтобы он не видел, как из ее глаз полились слезы. Чего ему стоило сказать это. Он ведь знал, что она придет и все свою речь репетировал. Рафаэль не готов видеть в ее глазах столько отчаяния. И если уж она сама пришла к нему, значит, была причина… Нет, скорее всего, нет. Он смотрит вслед убегающей фигуре и хмурится. Эвелина убегает на лестницу четвертого этажа. Дело в том, что в школе всего три этажа, но лестница на четвертый — крышу есть, хотя там ничего нет, кроме широкого подоконника. В туалет идти бессмысленно, там всегда много людей. Девушка забирается с ногами на подоконник, распечатывая новую пачку. Открыв форточку, она поджигает сигарету и делает первую затяжку. Не может. Слезы льются из глаз, во рту соленый привкус. На что она надеялась? Что ее пожалеют? Чушь. Ей никогда не обрести друзей, потому что стоит только поверить, что они у тебя есть и они тут же исчезают. На секунду у нее возникает мысль спрыгнуть с окна, но потом она ее отбрасывает. Слишком низко, она получит только переломы. Жутко обидно, что все так сложилось. И она не собирается идти на первый урок, ибо пошло оно все к черту! Сидеть ужасно больно, поэтому она старается делать опор на колени, хотя это и не очень удобно. За окном она видит как в другом крыле школы маленькие дети весело бегают друг за другом. Вернуть бы старые времена.Он не курила несколько дней, поэтому с каждой затяжкой и клубом дыма она чувствует дикий кайф. Ей будто бы крышу сорвало. Как раз вторым уроком биология. Не повезло, так не повезло. У нее есть сорок минут, чтобы выплакаться, привести себя в порядок и убрать следы своей деятельности. Глаза болят еще с утра, они словно высохли. От этого ей трудно видеть и они закрываются, хочется спать еще сильней. Параллельно Эвелина открывает учебник, а так же тетрадь. Хочет устроить проверочную? Ладно, пускай, она успеет подготовиться. Память у нее хорошая, запоминает быстро.