Я, снова я и Стив

      Это было то, что хочется скорее забыть. Но я не мог. Куда бы я не шел, что бы я не делал, одна и та же картина всплывала у меня перед глазами. Битва в Старкорт. Ребята рассказали, что за хрень творилась в городе. Про пропавших людей и монстра. Смешно подумать, что я считал русских под городом чем-то невероятным. Оказывается, было кое-что покруче. Я не осознавал всего, пока он не потащил Оди. Мы не могли помочь, нас разделял этаж и черная живая жижа. Но, похоже, она сама себе помогла. Однако, что она показала или сказала Билли, раскрывать не стала. Но это подействовало. Он защитил ее, хоть я и считаю это бессмысленным. Он мог просто схватить ребенка и убежать. Похоже, он не хотел выжить в ту ночь. Мне страшно представить, что было бы, если бы медики не приехали достаточно быстро. Вид окровавленного тела Билли меня преследовал. Все время. Нас подлатали и отправили по домам, а его забрали с капельницами и дыхательной трубкой. Я был в тот день в больнице с Макс. Она рыдала и держала его за руку, повторяя «Билли, пожалуйста, очнись». Я слышал его слабое дыхание и писк приборов, которые оповещали о сердцебиении. Я понимал, что все обошлось, но верилось с большим трудом. Я не мог, я просто не мог там находиться! Это было странно. Спас ли он ее по собственной воле, или она ему внушила это? Что с ним будет, когда он проснется? Какой он будет, когда проснется? Я ушел, не дожидаясь, когда он очнется, и больше его не видел до того момента, пока он не появился на нашей работе. Прошло две недели с происшествия в молле. Он был так же удивлен, как и я, когда мы встретились взглядом. Он молчал, и я не мог понять почему. Что-то в нем все же изменилось. Он был более задумчив, менее груб и удивительно весел, хотя, конечно, я уверен — веселость была напускной. Он дергался временами, как будто что-то вспоминал, но быстро отгонял это и снова улыбался. Он вел себя так, словно мы старые друзья, а не школьное соперники. Мне нравилось то, каким он казался сейчас. Он, кажется, заигрывал со мной и с Робин, но она реагировала намного спокойнее. А потом мы смеялись все вместе, и это было так необычно. Так, словно мы и вправду лучшие друзья, и это принесло столько удовольствия! Лучший друг, которого у меня никогда не было. Ну, кроме Дастина, но он все же ребенок, и я не мог с ним говорить на многие темы. Затем он побледнел, когда нас отвлекли шумные подростки, попрощался и ушел. Улыбка была уже не такая живая. Один раз я проходил мимо фитнес-центра, который открылся совсем недавно недалеко от нас. Я увидел его через большие стекла, рядом с дамочкой лет так тридцати пяти в обтягивающих ярких лосинах. Не спорю, ей это шло, но он на нее не смотрел. Он казался растерянным и каким-то… отсутствующим… Меня Билли не заметил и я прошел дальше. Думаю, его что-то беспокоило. Возможно пережитый кошмар или что-то еще более жуткое. На этой же неделе к нам заскочили ребята. Пока Дастин и Лукас о чем-то спорили с Робин, я отозвал к себе Макс. — Хей… я хотел спросить... Но не знал, как это сделать. И что она подумает. Хотя, она хорошая и заботливая девочка, думаю, она приняла это как простое волнение. — Что? — она качнула рыжими волосами. Конечно же, я волновался о нем, но было что-то еще в этом. — Билли тебе ничего не рассказывал? О том, как он пережил случившееся? — Нет, он таится, делает вид, что все в норме, что все по-прежнему, но когда он не видит, как я на него смотрю, тогда он настоящий. — Что ты имеешь в виду? — Когда он замечает меня, то всегда улыбается. Я не знаю, искренне это, но похоже, что он рад меня видеть. — А когда он думает, что один? — Он хмурый, плечи опущены, он шевелит губами, что-то проговаривая. Иногда из его комнаты я слышу тихий разговор. Но он в комнате один. Он говорит сам с собой. Это очень странно, я волнуюсь, но он не подпускает меня к себе. — Оди ничего не рассказывала перед отъездом? — Нет, сказала это их секрет. В этот момент к нам подбежали парни, и Дастин довольно вертел в руках кассету, которую уломал дать ему Робин. Она только закатывала глаза. Я прочитал на обложке название фильма. «Челюсти». Они попрощались и убежали смотреть, пока их родители были на работе.       В четверг я снова его увидел. Он был так поглощен собой, что ничего не замечал вокруг. Наши машины были на одной стоянке, только по разную сторону. Он подошел к своей камаро очень злой и, хлопнув по крыше, закричал «Заткнись ты нахуй!». Никого рядом не было, и парковка почти пустовала. Я понял, что он обращается к себе. Это было жутко. Он сел в машину и врубил музыку на максимальную громкость, взревел мотор, и он уехал. Парень явно не в себе. Я подумал, что может быть будет хорошей идеей позвать его куда-нибудь и поговорить. Может быть, он расскажет, что с ним творится. Может и нет. Когда я пришел в понедельник, он согласился и когда смотрел на меня, он меня видел, взгляд был чище и сосредоточеннее. Я подумал, что это хороший знак. А то, что случилось в этот вечер пятницы, никак не укладывается у меня в голове. Он не ответил и ничего не рассказал. Но он меня поцеловал! А я поцеловал его в ответ! Какого хрена? А еще я сам потянулся и обнял его перед этим. И это мы еще ничего не употребляли! Боже. Я. Не. Знаю. Что. На. Меня. Нашло. Но он был таким живым, таким нормальным. Я не представляю, что будет дальше, но я докопаюсь до истины. И в отношении его проблем, и касательно наших отношений. Если я стану рыцарем в сияющих доспехах для него, я не против. Ведь он стал таким рыцарем для детей. Я вижу, как они о нем говорят. По-другому, не с презрением, а с уважением что ли. Они воодушевленно рассказывали, как его навещали. Они не признаются, но теперь он им тоже нравится.