Принц

Огромный особняк расположился перед взором Чуи. Можно было бы назвать его даже дворцом, ибо размеры постройки действительно поражали. Заблудиться в таком не составит и труда. Учитываем рост Накахары, плюс его топографический кретинизм, и вуаля! Потеряться в ТАКОМ домище — для него проще простого. Глаза боятся, а руки делают — и это верно. Хоть и страшно, но мысль о том, что юноша будет жить на улице пугала больше. Рыжеволосый нажимает на кнопку дверного звонка, и через минут 5 ему открывает Ацуши: — А, вы к Дазаю? — спрашивает дворецкий, оглядывая парня. — Ну…да, — чуть нервничая отвечает тот. Хотя, чего ему блять бояться? Мори скорее всего уже привык, что к его пасынку часто шастают гости. Действительно! Видите ли, мажору нужна компания. Это правда. Глава особняка уже наплевал на такой расклад дел. Главное: ему не мешают и не лезут. — Ацуши, ты обещал поиграть со мной! — голос принадлежит маленькой девочке-блондинке, которая стоит на центральной лестнице. — Мисс Эллис, вы же знаете, что у меня полно работы, — Накаджима вздыхает. И нет, ему вовсе не тяжко поиграть с девчушкой. Даже наоборот! Лучше дать нарядить себя в фартук и чепчик, посидеть за маленьким столом и попить чаю, чем следить за хозяйством в столь огромном доме. — Вечно у всех работа! — девчуля топает ножкой и обиженно надувает губки, — О, вот этот рыженький со мной поиграет. У него как раз волосики длинные — косички ему заплету! Девочка хихикает и обнимает только что пришедшего Накахару. Мысль о косичках, совсем не нравилась парню. Не дай боже эта малышка вспомнит про ленточки и бантики! Лицо Чуи говорило в тот момент о многих негативных эмоциях, раз Ацуши тут же понял какое мнение было у юноши на счет этой затеи. Дворецкий мягко улыбнулся и спокойно произнес: — Прости, солнце, но этот мальчик к твоему брату. — К Дазаю?! Ну почему он вечно водит гостей, а я нет! — в ее голосе заиграли нотки несправедливости. — Подрастешь — тоже будешь водить мальчиков или девочек, — Накаджима поправил огромный красный бант на макушке Эллис и взяв ее за руку, отодвинул от парня. — Дазай не любит, опозданий, — последнее, что сказал Чуе дворецкий, прежде чем скрыться вместе с девочкой среди простор этого домища. Забавно. Тот, кто вечно опаздывает и сам не любил то, что к нему приходят не во время. Пунктуальностью Накахара не был обделен. Конечно, у него была затейка прийти специально позже на несколько минут, да, пусть Дазай позлится, понервничает. А что? Не все же ему доводить людей? Но такие мысли сразу же отступили, когда юноша вспомнил сцену после школы. Запястья заныли. Настолько яркие эти воспоминания. Вдох. Он входит в комнату. — Я тебя уже заждался, — Осаму сидит на стуле, сложив ноги на письменный стол. В руках брюнет крутил дротик от дартса. От скуки видимо. Да, живя Чуя в этом доме — он бы от нечего делать отправился гулять по коридорам, длина которых равняется прогулке по парку. Считай и ножки размял, и день скоротал. Интерес пропадает, если ты тут живешь добрые 17 лет и знаешь каждый блядский угол. — Ну ты ждал — я пришел. И какие мои обязанности? Драить твою комнату? — Накахара подходит ближе к столу. Снаружи пофигистическая оболочка — внутри маленький мальчик. Взгляд Осаму казался давящим. Чутье подсказывало о том, что произойдет сука что-то плохое. — Да, это одна из твоих обязанностей, — брюнет пускает дротик прямо в центр мишени. — Одна из? А какие еще? — Не переживай, у тебя не так их много. Первая — держать тут все в чистоте. Вторая…- он встает со стула, подходит к Накахаре и ловким движением валит того на стол, — а это вторая твоя обязанность. — Что?! — лицо рыжеволосого искажается в ярости, в которой слегка прослеживается смущение. Он пихает Осаму в грудь, дабы тот отошел. Шатен сильнее, что блять очевидно. Дазай резко прижимает запястья Чуи к столу, затем также резко целует. Подавить чувства и желание ответить — единственная мысль Накахары сейчас. Нет, он не должен позволять этому гребанному мажору ТАК с ним обращаться. Голубоглазый продолжает вести свою игру в «мальчика-ледышку», что уже серьезно злит Дазая: — Если ты блять, сейчас же не разожмешь свои зубы — я свяжу тебя и буду трахать до тех пор, пока ты сознание нахуй не потеряешь, тебе ясно? — спокойно, но в тоже время угрожающе сказал он. Таким словам сложно не поверить. Да вообще, в саму ситуацию верится с трудом. Чуя, который не подозревал, что окажется личной шлюхой для принца портового города, лежит под ним. Он- мальчик, который держал себя в руках, который влюбился в этого уебка, и этот уебок сейчас грозится его изнасиловать. Сил у Накахары находится лишь на кивок. Осаму и этого достаточно, он вновь наклоняется к губам юноши. Жаркий поцелуй объединяет их уста. Брюнет ловко проскальзывает языком внутрь рта рыжеволосого, слегка покусывая его мягкие губки, затем отдаляется и довольно хмыкает. Он ОПЯТЬ выиграл. — Я же говорил, что ты песик. Послушно выполняешь приказы своего хозяина, — рука Осаму мягко касается щеки Накахары, пока в глазах того все больше и больше показывается страх. Во что он ввязался? Большая кровать и дорогое белье — Чуе такое лишь снится. Сейчас же, сон видимо стал явью, или же кошмаром: — Раздевайся, — знакомый приказной тон, которому нельзя не подчиниться. Может Накахара и правда пес? Нет, даже не пес. Просто блять щенок! Щенок, который скулит, которого бросили хозяева, поэтому он от страха залез в картонную коробку, и теперь сидит там и трясется. Одна пуговица, две. С рубашкой покончено. Глаза Осаму с дикой жадностью бегали по белоснежной коже. Будто бы Чуя вовсе не был обычным мальчиком, а сладким кроликом, а он, Дазай, голодный волк, выследивший добычу. Брюки и нижнее белье не заставили себя долго ждать. Стыдно. Или даже… Мерзко. Накахаре жутко мерзко, что он вот так вот разделся для какого-то выскочки. — А у тебя красивое тело, — шатен укладывает рыжеволосого на подушку, затем надевает на голубые глаза маску. Шебуршания в тумбочке длятся минуты две, и вот, заветный флакончик со смазкой найден. — Я не собираюсь с тобой нежничать, надеюсь, понимаешь, — Осаму капает жидкость на Накахару. Ублюдок. Да, желание партнера для него не особо важны. Тебе больно? Делать медленнее? Нет, идешь нахуй. Я хочу ебаться и все тут. Одним толчком Дазай входит внутрь, что заставляет Чую выгнуться и вскрикнуть. Больно. Еще как. Но больно было еще с самого начала. Осознавать, что парень, которого ты любишь использует тебя куда больнее. Толчок. Шатен ускоряется. Накахара не смеет даже просить о нежности или что-то типа того. Боль разливается по телу и выходит через крики и судороги. — Кричи громче…- шепчет Осаму, кусая его шею. Садист. Еще тот. Дазай наслаждался. Крики были для него музыкой. Он-скрипач, Чуя-скрипка. Он дирижер. И только определяет КАК играть на своем инструменте. Заботится ли о нем, либо же сломать нахуй на части. Обида долго не остается внутри и просачивается в виде слез. Рыжеволосый начинает всхлипывать, задыхаясь. И почему сейчас? Накахаре хочется заткнуть себе рот, потерять голос, лишь бы Дазай не видел его слез. Не видел слабым. Шатен изливается внутрь парня. Он выдохся и доволен — а это главное. Руки брюнета тянутся к черной маске и срывают ее с глаз Накахары. Голубые…а точнее, уже красные от слез глаза смотрят на Дазая. Юноша закрывает их рукой, зачем показывать личное и лишнее в данной ситуации. Чтобы Осаму начал его жалеть? Нет уж. Не хватало жалости от этого подонка. Он получил, что хотел. Да. Теперь стоило просто молча уйти. Уйти и не создавать еще больше конфликтов. Так Чуя и решает, юноша тянется к своим вещам, однако его тут же останавливают. Дазай смотрит на него, будто бы видит впервые. — Ты никуда не идешь. Спишь тут. — Но… — Ты тупой или глухой? Я сказал, что — на другом языке? — Нет. — Вот и все, — он обнимает Чую и прижимает к себе, но не дерзко, грубо или как-то ревниво, словно вещь. А скорее, нежно и аккуратно. Словно мать ребенка. Рыжеволосому кажется, что он лежит с другим человеком, что же это? Дазай переживает за него? Юноша поднимает лицо и встречается взглядом с Осаму. Тот, в свою очередь спешит закрыть глаза, пробубнив: — Спи уже. Чуе и этого хватило, чтобы все понять. Определенно это было сожаление и забота. Но толстое эго шатена загораживало все это в нем. Рыжеволосый утыкается носом в грудь Дазая. Он под защитой. Под ЕГО защитой. Ему спокойно, от мысли, что крепкая рука Осаму на его талии. Он ублюдок? Нет, он умеет сожалеть, а если человек умеет сожалеть — значит он далеко не ублюдок