Высматривая ненависть

      Омерзение и ненависть пронзали тело не хуже спазма. Тихий плач разрывал глотку и легкие. Глаза жмурились до цветных пятен и головокружения. Руки терзали отходящий от боли живот, размазывая по и так уже испорченной рубашке остатки рвоты и слюней.       Желание вывернуть себя наизнанку, чтобы только не быть собой, не быть в своем гадком теле, заполняло все. Тело извивалось в непонятных произвольных конвульсиях, катясь по грязному полу туалета, в котором Гарри и совершал над собой суд.       Руки старались проникнуть дальше в живот, в самое нутро, в кишки, к желудку, разорвать все, разворошить. Но обломанные и обкусанные ногти пальцев рук лишь срывали пуговицы и оставляли на впалом животе красные линии, щипали, оттягивали кожу, которую ужасно хотелось сорвать с себя. Почему Гарри является собой, за что ему это наказание, разве он недостаточно страдает и без того, что является чертовым Гарри Поттером, которого хочет убить темный волшебник за то, что произошло пятнадцать лет назад? Почему Гарри должен еще и испытывать стыд и это отчаяние по причине своего уродства?       Одна рука отнялась от терзания живота и изрядно разодранной рубашки, поднялась к лицу. Указательный палец впился в шрам, переставший извергаться кровью, возобновляя кровотечение, раздирая края кривоватым коротким ногтем. Слезы, не переставая, текли по щекам. Когда боль во лбу была на грани невыносимости, когда Гарри уже начал чувствовать, что еще немного, и он потеряет сознание, мальчик оторвал палец от головы.       Черная пустая дыра в груди стала шириться. «Как же больно, как же больно», — проговаривали губы, пока сознание заходилось в истерике.       Гарри ослаб достаточно скоро. Усталость, тупая боль, отчаяние и опустошение, омерзение и ненависть — все бурлило, смешивалось в ядовитый коктейль. Оставалось еще несколько уроков на сегодня. Никак нельзя пропускать. Никак нельзя привлекать внимание. Никак нельзя беспокоить друзей. Никак нельзя давать Снейпу еще поводов или подозрений. «Наверное, он все же ничего не понял, — улыбка тронула губы с засыхающей кровью. — Он точно ничего не понял. Да, он упомянул, что видел те воспоминания, но ведь он ничего не понял… Не понял…» В голове появилась мысль, что страдания были не напрасны, не напрасно он наказал себя самым ужасным способом, не зря голодал, хотя и не вышло сделать все правильно, не зря терзал себя.       Хотелось спать. Пусть даже на холодном грязном полу туалета, по которому уже разносился кислый запах рвоты.       Чтобы подняться и привести все в порядок, убрать каждый замаранный миллиметр, потребовалось собрать все силы. На удивление, рубашку удалось восстановить, хотя она теперь выглядела как-то странно на взгляд Гарри: какая-то кривая, с еле заметными пятнами, благо пуговицы сидели на своем месте достаточно правильно и почти презентабельно, если бы сама рубашка не портила весь вид полностью. — Гарри, ты где был так долго? — шептал Рон на ухо, пока профессор Флитвик рассказывал особенности заклинания, которое они будут исполнять на следующих уроках.       Гарри тряхнул головой, поправляя челку, чтобы та полностью скрывала злополучный лоб, и достал какой-то смятый листок из сумки, выводя на нем пером: «Чертов Снейп задержал меня». — Это понятно, но не мог же он задержать тебя настолько. У него же после нас пуффендуйцы, — Рон не унимался, начиная уже с беспокойством поглядывать на друга. Гарри иногда ненавидел это беспокойство и участливость. — Почему ты пишешь? — Гарри смял листок, на котором хотел во второй раз написать ответ. «Все нормально», — одними губами произнес Гарри, отворачиваясь от друга, продолжающего поглядывать на него с беспокойством, к профессору. — На тебе Силенцио? — подключилась Гермиона с соседней пары.       Поттер резко развернулся к ней, хмуро глядя на нее. «Урок. Чары. Хватит», — раздельно произнес беззвучно, надеясь, что подруга сумела прочесть по движению губ.       Как только чары закончились, как только друзья вышли из класса, их оглушил невероятный гомон. — Что случилось? — Рон выхватил какого-то гриффиндорца с младших курсов. — Мы на последнем месте! — глаза мальчика были так широко открыты, что казалось, будто они сейчас выпадут из орбит. — Каком месте? О чем ты? — Рон и Гермиона склонились к мальчику ближе, чтобы расслышать, не замечая, как Гарри начал отстраняться в попытке сбежать. — Гриффиндор разом потерял сотню баллов!!! — кричал мальчик, которого уже утащили друзья. Рон и Гермиона переглянулись, не до конца осознавая произошедшее. — Сотня баллов? — голос девушки звучал слишком тихо, почти шепот в такой суматохе. — Гермиона…, — Рон приобнял подругу, думая, что та сейчас упадет, — все нормально, у нас же не все баллы потеряны, а только... сотня. — Эту сотню мы зарабатывали все эти месяцы! — Гермиона с яростью взглянула на друга, посмевшего обесценить ее труд. — У нас теперь не больше двадцати… — Что?! — «Кажется, до Рона дошло», — Гарри отходил все дальше в толпу. Стыд. Позор. Предательство. Разочарование. Омерзение. Стыд! Стыд! Стыд!..       Ноги успели унести подальше раньше того, как друзья могли бы заметить его бегство. Перемена только началась, и коридоры были полны студентов разных курсов, они мешались, путались, вставали на пути… Как же трудно… Поттера кто-то окликнул, но он просто пронесся дальше, лишь бы спрятаться в надежном тихом месте, безлюдном, наедине с собой и своим отвращением, позором, лишь бы не слышать разочарования в словах друзей, не слышать их обвинения…       Следующий коридор оказался пуст. Ближайшая ниша оказалась пуста. Тихо. Темно. Прохладно. Легкие жгло от бега, а желудок скручивался, хотя казалось, что он лишь набухает, будто Гарри успел выпить несколько кружек горячего чая или газировки, распирающей даже с одного глотка.       Ниша в стене не была такой уж большой, но ее пространства хватило на то, чтобы юноша сел на каменный пол, прижав острые коленки к груди в жестком объятии. Глаза начали щипать еще тогда, когда Гарри постыдно сбежал от друзей, сейчас же взгляд помутнел, рябил от накативших слез, так и не посмевших скатиться по щекам.       Гарри положил голову на прижатые колени, вдавливаясь в них подбородком. «Не хватало еще расплакаться! Жалкий урод!» — зубы неожиданно, даже для самого подростка, сжались на ближайшем предплечье, сдавливая его через рубашку. Зубы поначалу скрипели по ткани, пока та не намокла от слюны, отдававшей легким запахом рвоты. Боли не было, по крайней мере, он ее не чувствовал. Чувствовал, что угодно, только не боль, не такую боль, не физическую.       Пока зубы в тщетной попытке рвали и так износившуюся от частого Репаро и Чистящего ткань, в груди ширилась дыра…       Пустота съедала все эмоции, все чувства и выплевывала их в стократно умноженными. Голова болела, вспышки в глазах отдавали приступами головокружения, хотя Гарри и сидел неподвижно.       Тело было напряжено как никогда, судорога сковала его, добавляя страданий в чан ненависти. По бесшумному доселе коридору раздался стук туфель.       В мгновение все прекратилось. Все превратилось в слух. Зубы сильнее сомкнулись на предплечье, предупреждая всхлипы полного слизи носа. Шагали осторожно. Крадутся? «Неужели кто-то за мной проследил и сейчас ищет меня?» — паника, глаза забегали по маленькой нише, вдруг в ней найдется что-то, вдруг обнаружиться незаметный проемчик и внутри? «Мантия невидимка!» — но мысль была обрублена на корню — дурак Поттер ее одолжил недавно Рону для шутки над близнецами.       Тем временем шаги продолжали свое осторожное движение, иногда останавливаясь. «Для чего? Слушает?» — мозг метался от одной тревожной мысли к другой, челюсти продолжали сдавливать предплечье, начиная уже ныть от несменного положения. В ушах начался гул. Как же не вовремя! Каждый стук чьих-то туфель возвращал на несколько мгновений позабытую головную боль, вернувшуюся даже с большей силою. — Поттер! — чей это голос? За ним все-таки кто-то проследил! Кто-то решил не ждать его повинной, решил совершить справедливый суд на месте преступления… Гарри от волнения и неожиданности вжался в холодный камень позади себя, так и не разжимая челюстей на руке. Шаг. Шаг. Он стоит прямо напротив его ниши!       Гарри не слышит чужого дыхания, свое он задержал десятки секунд назад, забыв про дерущие без воздуха легкие в груди, где ширилась черная пустая дыра.       Короткий рефлекторный вдох через сжатые на руке зубы, и гобелен, скрывавший Гарри от коридора, взмахом отлетает в сторону.       Сознание закружилось в панике, глаза забегали по открывшемуся пространству перед собой, а легкие стали отрывисто и шумно наполнятся воздухом. — Поттер, — тот же голос, только тише и хладнокровней. «Снейп?!» — Гарри красными заплаканными глазами таращился на профессора, не сразу осознавая, в каком виде он перед ним. Взгляд профессора в миг стал нечитаемым, твердым, безразличным. Его рука все еще держала полу гобелена отдернутой. Свет хорошо давал рассмотреть сжавшегося жалкого Поттера, испачканного в собственной слюне и соплях, в слезах. «Какой же ты жалкий», — голос в голове звучал слишком уставшим. — Хм, — Снейп вздернул одну бровь, как он это умеет. Его глаза оживились, оглядели Гарри с неприкрытой насмешкой и, наверняка, отвращением, потому что Гарри это самое отвращение испытывал. — Почему вы убежали, когда я вам сделал замечание о беге по коридорам? — это звучало так глупо и абсурдно, учитывая в каком виде гриффиндорец сидел перед своим учителем.       Неожиданная бравада наполнила напряженные ранее до боли конечности. Рука была выпущена из мокрого склизкого плена и спрятана за спину незаметным движением, хотя черные глаза Снейпа коротко проследили за этим. Профессор свободной рукой достал волшебную палочку и взмахнул ею. Силенцио спало. — Извините, сэр, — на удивление язык смог правильно извернуться во рту. Гарри, слегка покачиваясь, встал с пола и выпрямился перед профессором, будто не он только что валялся тут в позорных конвульсиях. — Что вы здесь делаете? — Снейп продолжал так спокойно, что Гарри мог поверить в то, что тот ничего не заметил и не увидел, но каким же слепым надо тогда быть? — Я…, — «Занимаюсь саморазрушением в попытке избежать кары от друзей, которых я подставил тем, что мое существование отравляет Вам жизнь настолько сильно, что Вы снимаете с нашего факультета сотню баллов разом», — кажется, Гарри не отвел глаз от черных напротив. — Мы… с друзьями… играем в прятки! Знаете, такая маггловская игра есть.       Вздернутая бровь Снейпа взлетела бы выше, но даже она имеет пределы, так что она просто нервно подернулась. Тонкие губы на секунду скривились. «Отвращение? Спасибо, своего достаточно», — Гарри все еще смотрел прямо в глаза профессора, быстрым движением утирая рот и кончик носа сухим рукавом. — Я смотрю, вам недостаточно нынешнего объема отработок и потерянных баллов? — как же погано спокойно он звучал, а эта издевка? От нее тошнило похлеще четырех пальцев в глотке, случайно заехавших в трахею. — Извините, — если бы Гарри молчал, ничего бы не изменилось, лучше хотя бы что-то вякнуть, вдруг в своих глазах не будет выглядеть настолько жалко. — Что мне ваши извинения, — Снейп отошел от прохода в нишу, шире раскрывая гобелен. — Выходите. Мерлин, только посмотрите на себя, — откровенное омерзение, ему осталось лишь тут же нагнуться и хорошенько проблеваться, то еще зрелище было бы. — Я думал вы позорите Хогвартс лишь своим поведением, выглядя хотя бы более менее прилично, но это…, — Снейп принюхался. — В чем вы успели изваляться, что так несет?       Гарри подобрал свою измятую сумку, на которой просидел все время, пока его не нашли, и выбрался из некогда спасительной ниши. Плечи сами собой опустились, сгорбились от слов Снейпа. «Мерзкий, уродливый, паршивый», — шипело в голове. Юноша тряхнул ею в попытке отогнать столь не своевременные мысли, не при профессоре, только не при нем, Гарри же может сорваться, он может сорваться, начав колошматить себя кулаками, продолжив экзекуцию своей и так настрадавшейся руке… — Тише, тише, — еле слышно шептал, лишь бы не сорваться в истерику, только не снова, только не сейчас. — Что вы там себе под нос бормочите? — Снейп все продолжал и продолжал, да что ему надо? — Вы собираетесь отвечать на мои вопросы, мистер Поттер? — Какие? — Гарри не особо фокусировался на действительности, все силы уходили на внутреннюю борьбу. — Еще и хамите, как привычно для вас, может мне даже перестать обращать на это внимание? — профессор, судя по всему, ждал какой-то реакции. «Извините, не сегодня». — Почему вы в таком отвратительном, ужасающе неподобающем виде? — Я… не знаю, — Гарри покраснел бы, настолько был его ответ глуп и смешон, если только в груди не разрасталась пустота, а голос в голове не становился все яростнее и обиднее. — Назначаю вам еще одно наказание за неподобающий вид: впредь, при сдаче домашнего задания по зельеварению вы будете рассказывать мне главы школьного устава наизусть. За непослушание и бег по коридорам минус десять баллов Гриффиндору. — Нет! Пожалуйста, больше не надо! — Гарри вскинул голову, что даже волосы слегка откинулись со лба. — Отработки, любые котлы ототру, к Филчу отправьте, домовиком сделайте! Только не отнимайте баллов…, — юноша затих, заметив взгляд профессора, направленный выше его глаз… на лоб… «Мордред!» — Неужели, что-то похожее на раскаяние? — глаза Снейпа вернулись к привычному своему делу — сверлению Гарри своим ядом и презрением. — Если вы уж так просите, то минус пять баллов, но лишь за проблеск чего-то нормального в вас.       Что-то перемкнуло внутри. Все чувства отключились, даже нарастающая дыра в миг пропала, ведь тела будто и не было. Плечи больше не кривились под давлением стыда, лишь устало опустились еще ниже. «Ненормальный… Урод…», — набатом прозвучали слова дяди Вернона, тети Петуньи, Дадли, одноклассников, учительницы… «Ты правда думал, что вся твоя уродливость и ненормальность заключалась лишь в волшебстве? Ты думал, что они тебя ненавидят лишь потому, что завидуют?» — Гарри махнул головой в знак согласия. «Даже в мире волшебников ты урод. Даже здесь ты ненормальный. Все в тебе не так, начиная с рождения. Как же надоело твое существование, всем было бы лучше, подохни ты еще во младенчестве». — Поттер! — Снейп тряс студента за плечо. — Это новый способ игнорирования? Очень не оригинально, спешу сообщить, и не действенно. «Как же ты достала, крыса летучая», — Гарри раздраженно дернул плечом, сбрасывая руку Снейпа. — Извините, мне надо в Больничное Крыло, весь день плохо, — юноша надеялся, что слова все-таки были произнесены вслух. Кулаки сжались почти болезненно, лишь бы не сорваться на чертового урода. — Сбегаете, только услышав правду? — хмыкнул Снейп позади. — Лучше сразу заколдуйте меня Силенцио, — прошептал Гарри. — Неужели вы настолько хотите уйти в минус, что долг останется на следующий год? — как же отвратительно спокоен он был. — Мне даже кажется, я почти уверен, что это будет первый случай отрицательного значения баллов, — профессор сложил руки на груди, его губы дернулись, похоже, это была усмешка. — Как думаете, обрадуются ли ваши софакультетники? — это уже было сказано тихо, но Гарри все слышал, он не мог не услышать.       Почему Гарри до сих пор тут стоит? Почему Снейп продолжает его держать? Почему продолжает задавать эти сраные вопросы? Неужели Гарри заслужил все это, заслужил чужой ненависти? «Заслужил», — незамедлительный ответ. — Извините, сэр, — юноша опустил голову, челка упала на глаза. — Извините мне мое неуважительное поведение… — Неуважительное — мягко сказано. Нахальное, бесцеремонное, даже хамское, — губы Снейпа таки растянулись в улыбке. — Да…, — язык не поворачивался, но, похоже, это единственный способ убраться отсюда, — извините мне мое нахальное, бесцеремонное и даже хамское поведение по отношению к Вам… — Можете идти, — все веселье профессора пропало, голос стал привычным — строгий, спокойный, полный ненависти. — Не забудьте, сегодня первый день вашей месячной отработки. Без опозданий, — Снейп символично уступил студенту дорогу в широком коридоре.       Последний урок на этот день Гарри прогулял. Он даже почти не испытывал по этому поводу угрызений совести. Его больше волновала ситуация со Снейпом. Ничего не было понятно, если раньше юноша мог хотя бы строить предположения, то сейчас… А что сейчас? Что сейчас?       Гарри старался скрывать свое состояние как мог с того момента, как осознал, что с ним что-то не так, но стоило лишь раз проколоться перед ненавистным профессором, как тот уже застал несколько истерик, успел поглумиться над ним, унизить, только теперь эти унижения никак не касались отца Гарри, они касались его самого напрямую, они задевали самую больную его часть, опухоль его существования.       Гарри пришел в пустую спальню своего курса, ведь все одногруппники были на занятии, а он такой единственный оказался, кто прогуливает. В тишине было спокойно. В тишине мозги не пульсировали с такой остервенелостью, как это было в толпе, гудящей о потере баллов, или рядом со Снейпом, зачем-то притащившимся за ним в тот чертов коридор. Глаза зацепились за висящее на стене зеркало. Ужас. Как же он жалок. Гарри медленно подошел к зеркалу, не отрывая от себя самого взгляда, будто он собирается сбежать от самого себя же. «Давай, тебе еще надо найти слова, чтобы объясниться с друзьями, — как же он устал. Никогда так не уставал, как за последние дни. А все этот Снейп…— Хватит о нем. Сейчас есть более животрепещущая проблема. Сотня и пять потерянных баллов…» Глаза еще раз окинули отражение сгорбившегося, с кислым лицом хозяина. «Они меня возненавидят», — к такому неутешительному выводу он пришел. Руки накрыли лицо, потирая его и убирая очки на лоб.