Дорогой, Il Mostro, (или твоему вкусу больше удовлетворяет американский титул?) позволь мне побыть немного сентиментальным, за нас обоих. Прошло столько дней, но, по ощущениям, мы убили дракона прошлой ночью*. И я до сих пор чувствую металлический привкус во рту, хотя шрам хорошо затянулся и почти не беспокоит. Последствия твоих действий так глубоко проросли в меня, что корнями уходят куда-то в пустоту. Было бы глупо переживать из-за наглядной демонстрации, но я рад, что удалось сохранить лицо. Хотя бы немного. Не имею понятия, как часто ты следишь за новостями, тем более за столь незначительными. Но теперь мне куда проще сопротивляться чужим манипуляциям и давать отпор влиянию. Например, мистер «Я-изображаю-из-себя-жертву» слишком походил на Иисуса, чтобы не подарить ему распятие. Хотя, ты бы не оценил достаточно высоко столь вульгарную инсталляцию. Да и чувство вины мне достать с морского дна не удалось – сэр Роджерс бы подтвердил его отсутствие, не пожелай я марать об него руки. А я пожелал. Я пожелал, дорогой. Кажется, ты сделал меня злее и циничнее. Разбитая фарфоровая чашка звучит громче, не правда ли? И осколки ее опаснее, нежели просто ряд мелких неровных сколов. Все благодаря тебе.
Прежде, чем приступить ко второму листу, Ганнибал прислушивается к улице за спиной. Ощущение чужого пытливого взгляда преследует его от самого дома, и оно куда ярче, чем привычное параноидальное ожидание слежки, опасности или преследования. Было бы мило, если бы Уилл послал кого-нибудь по его душу. Чтобы не расслаблялся.Стоит за многое поблагодарить, доктор Лектер. За все те роли, которые ты примерил за время нашего взаимодействия: некоторые до сих пор навещают меня во снах. Или на местах преступлений. Гложет ли тебя вина за мои деяния также, как гложет меня – за твои? Конечно, нет. Но спасибо. За каждое сказанное слово, включая обещания, которые ты и не планировал сдерживать. Теперь я понимаю, как сложно удержаться и не обмануть того, кто жаждет быть обманутым. Легко было научиться. Спасибо. За то, что присматривал за мной. Пока я ошибался. Пока задыхался, падая все глубже во мрак. Мы погружались в эту грязь, от которой уже не отмыться, вместе. Только некто столь монструозный и омерзительный мог сделать подобное для такого, как я. Спасибо.
Честность сквозит между строк, и Ганнибал чувствует ее горький привкус на кончике языка. Был бы Уилл столь откровенен в своих домыслах и выводах, если бы говорил все это глаза в глаза? Чувство гордости за свое детище, сжигающее дотла чувство любви заставляют сердце забиться немного чаще. Чем еще кроме слов мистер Грэм готов выразить свою благодарность? Когда и кого он пришлет по его душу, точнее, ему на ужин?За то, что пробил во мне дыру, продемонстрировав, кто я на самом деле, и закупорил ее чем-то покрепче цемента. Одного боюсь – однажды это снова утянет меня на дно и всплыть уже не выйдет. Пусть морская глубина будет главной моей уязвимостью. Спасибо. За то, что ты передумал и оставил меня позади. Ушел, подарив не только важное знание, но также понимание, насколько я на самом деле не соответствую твоему высокому чувству прекрасного, изысканному вкусу и, главное, алчному голоду. Спасибо, что дал мне свободу, даже когда я ее не желал. Спасибо, что научил меня, как ей пользоваться.
Ганнибал берется за третий лист, когда замечает на другой стороне улицы, вдалеке, фигуру человека. Он не прячется от редкого света уличных фонарей, но скрывает лицо: глубокий капюшон безрукавки, солнцезащитные очки; держится осторожно и замкнуто: вся поза почти кричит об этом. Кажется, его ожидание – это дозволение прочесть до конца, прежде чем что-либо предпринять. Доктор Лектер ценит вежливость.Ты был просто ужасен, Ганнибал дорогой. Ничто не способно выразить силу той ненависти, что ты взрастил. Но есть во мне что-то больное, благодарное даже за это. Мое сердце разбито, но я мазохист**.
Двигаясь вперед с высоко поднятой головой, я надеюсь, что выбираю правильный путь. Сомнения день за днем точат мне хребет, вгрызаются в мозг, и я устал это терпеть. Но вряд ли им удастся нанести больший вред, чем удалось тебе.
Однажды я спросил, где же берут начало те первопричины, которые ты создал? Как глубоко в почву ушли семена, что ты заронил? В какую бездну стремятся корни, которыми ты во мне пророс?
Я спрошу снова.
И будь ты проклят, если у тебя нет ответов.
У.
Оттолкнувшись от парапета, доктор Лектер бережно складывает послание и убирает в карман. Возможно, он перечитает его завтра. Или послезавтра. Слова имеют слишком яркий вкус и пробуждают не только голод, но также нечто вдохновляющее, забытое. Фигура позади покидает свой наблюдательный пост и преследует цель, медленно приближаясь. Никакой спешки, они ведь все еще на глазах у десятков случайных свидетелей. Воодушевление от прочтения смешивается с азартом охоты. Отражения в стеклах редких автомобилей позволяют внимательнее разглядеть преследователя уже через две минуты. Между ними пятнадцать шагов. Ганнибал любовно гладит письмо сквозь ткань. Десять. Преследователь достает одну руку из кармана и чуть заводит за спину. Пять. — На что же ты готов, дорогой, — с улыбкой и достаточно громко произносит Ганнибал, — чтобы выразить свою… благодарность?