***
— Только не начинайте с попыток в устаревший фрейдизм, — вяло огрызнулся Уилл в ответ на комментарии Ганнибала об отношениях между детьми и родителями на примере Элизы Николс. — Я согласился на поездку. Не на лекцию по психоанализу. Ганнибал уязвленно оборвал себя на полуслове, но вряд ли всерьез мог расстроиться или обидеться. Технически, он действительно был не прав в своем желании прощупать чужие границы и обсудить то, что не касалось череды убийств напрямую. Но еще не груб, нет. Скорее уж он забавлялся. — Не хочу показаться бестактным. Но подобным образом на данную тему всегда реагируют люди, столкнувшиеся с проблемами в своих отношениях с матерью и отцом. Ввиду того, что Вы также испытываете некоторые… трудности в построении взаимоотношений, демонстрируете паттерны нездорового типа привязанности, если я могу упомянуть Алану… — Ганнибал пожал плечами, не отвлекаясь от дороги. — Предположил, что Вы захотели бы поделиться. Приношу свои извинения. Профессиональная деформация. — Просто прекратите. Диалог оборвался. В затянувшемся молчании Уилл чувствовал нечто грозное, чужие попытки сдерживать рвущиеся наружу слова. И что-то почти опасное. Возможно, позволь он Лектеру говорить и дальше, тот бы спокойно продолжал монолог, не обращая внимание на мнимую безучастность собеседника. Но до Вулф Трап было еще не менее двадцати минут пути, а напряжение все росло. В какой-то момент Грэм даже подумал, что безопаснее было бы открыть дверцу и выскочить из машины на полном ходу, чем продолжать путь в безмолвии — так он вообще до дома не доберется. По какой-то причине. — Ладно. Задавайте свои вопросы, доктор Лектер, — сдался Уилл, — знаю, что Вам хочется. — О деле или о Вас? — Рабочие вопросы, Ганнибал, — со вздохом очертил он. — Или те, что вписываются в рамки вежливой беседы. Для личных трагедий мы не столь близки. — Какая жалость. Я надеялся, что сработает эффект случайного попутчика, позволит Вам раскрыться немного больше, — улыбнулся доктор. — Даже если это не то, что Вам нужно, мне бы этого хотелось. Я нахожу Вас интересным. — А я Вас — нет, — отрезал Грэм. — И для случайного попутчика Вы слишком близки к людям, которых мне не так просто выбросить из жизни. — Считаю бесполезной тратой ресурсов использовать свой язык для распространения сплетен, Уилл. Агент покачал головой, но воздержался от ответа. Может, психиатр и прав, ему действительно стало бы чуть проще, если бы он смог выбросить из головы всю ту чушь, не связанную с делом напрямую, но причиняющую дискомфорт. Расслабиться. По-человечески провести время. Но признавать это он не собирался. — Вам бы хотелось, чтобы все эти контакты были случайными. Не обременяющими Вас обязательствами и социальной этикой, — не спрашивал, но утверждал Лектер. — Не потому, что скажут за спиной, нет, — догадался он. — Вы бы легко предлагали окружающим ту версию себя, которая их устроит, даже оскорбительную для Вас. Несмотря на предположения, мне любопытно, как Вы думаете, почему. — Мой тревожно-избегающий тип привязанности и подавленная агрессия — не Ваша проблема, — ощерился Уилл, но, хотя тема и была неприятной, он все равно почувствовал себя спокойнее и безопаснее, чем несколькими минутами ранее. — Джек знает об этом, а потому привлекает меня только в особенных случаях. — О, вот как, — усмехнулся Ганнибал. — Вам удобнее чувствовать себя использованным, чем быть искренним. Мне стоит иметь это в виду? — Нам еще вместе работать, — пожал плечами Уилл. — Довольствуйтесь моими навыками, как и все остальные. Достаточно одного человека, который имеет мой мозг. — Есть ли хоть один человек, который хочет от Вас не этого? — Не имею понятия. Вы, что ли? Каждый раз, как им доводилось сталкиваться, Ганнибал раздражал. Но то была не явная неприязнь, а что-то, похожее на зуд. Они — птицы разного полёта, коим должно пребывать в параллельных, никогда не пересекающихся мирах, это очевидно. Уилл вообще не был уверен, что существует кто-то, с кем он и правда согласился бы что-то делить. Кроме псов. И все было бы легко и правильно, если бы Джек не решил, что ему нужны одновременно и Ганнибал из культурного светского общества, и Уилл, стремящийся к образу жизни неприметного затворника-простолюдина. — Высадите меня здесь. Хочу пройтись, проветрить голову, — попросил он. — Спасибо. — Был рад помочь, — вежливо отозвался Ганнибал, останавливаясь на обочине. — Хорошего вечера. Ощущаемое кожей разочарование отпустило, когда автомобиль Лектера развернулся и скрылся из виду. Ноги гудели и в целом организм не особо одобрял пешую прогулку, но на свежем воздухе под луной дышать стало очевидно проще. Что-то с этим доктором было явно не так, Уилл знал это, но не то чтобы стремился выяснять подробности. Они закончат с делом и больше не увидятся. Все просто.***
Первое дело за долгие годы без практики в поле стало для Уилла крайне неудачным. Все пошло наперекосяк еще с Кэсси Бойл, которую оставил для него подражатель. Это не было обычным убийством, технически, это даже не было попыткой подражать «Сорокопуту». Демонстрация — общей картины, навыков, намерений и осведомленности. Он не сказал этого Джеку, конечно же, нет, но несчастную девушку оставили там именно для Уилла. Кто бы это ни был, «Подражатель» наблюдал. С достаточно близкого расстояния, чтобы выказать свою заинтересованность. Если бы не он, Кэсси, возможно, была бы жива. Ничуть не удивительно, насколько плачевно все закончилось. Но об этом Уилл подумает позже. Сколько пуль он высадил в Хоббса? Семь? Восемь? Десять? Уилл знал, что убьет его, уже в тот момент, когда увидел смерть в глазах Луизы. Пусть его обвинят в превышении полномочий, халатности, в чем угодно. Но отказ участвовать в работе ФБР когда бы то ни было еще, очевидно, был безапелляционным. Он бы ничего не изменил. Глядя на собственное отражение в настенном зеркале, на испачканную в крови одежду, на мелькавший в глубине зрачков лик неизвестного монстра, агент Грэм категорически зарекся вновь сталкиваться с подобными делами. Только в опечатанных папках да на страницах желтых газет. — Я не нуждаюсь в заключении психиатра, Джек, — он прикусил губу и смахнул с щеки застывшую коркой кровь, сильнее прижимая телефон плечом к уху. — Нет, потому что мне не нужно это, черт побери! Я ничего из этого не хотел. И ты это знаешь! Меня вообще там не должно было быть! Ты этого хотел! Телефон отвечал ему что-то строгим голосом типичного начальника, увещевал, в какой-то момент это даже походило на манипуляции и шантаж. В итоге терпение лопнуло — мобильный врезался в стену, с громким стуком приземлившись на пол. Собаки бросились врассыпную от места падения и замерли в углах, провожая хозяина удивленно-напуганными взглядами внимательных чёрных омутов. Усевшись на пол, Уилл потянулся к заначке в глубине шкафа. Отсчет придется начинать с нуля. В бутылке жидкость янтарная и не особенно вязкая, но в стакан она лилась тягуче медленно, приобретая на дне ало-черный оттенок. Как кровь этой девушки. Эбигейл. Сделав большой глоток, Грэм откашлялся. Корка на губах придавала напитку металлический привкус. Нормального человека должно было бы тошнить. Нормальный человек должен бы сходить с ума от затопившего отвращения. Грэм же чувствовал лишь остаточный голод и какое-то странное, почти любовное стремление. Чужое, наносное стремление. И желание убить Джека, если тот снова появится на его пороге. Отшвырнув стакан в сторону, Уилл недобро покосился на образовавшуюся темную лужицу. Собаки несмело подошли ближе. В конце концов, он все равно продолжал пить, прямо из узкого горлышка. Разлитый алкоголь впитывался в половицы и в кромешной темноте напоминал кровавое пятно. Животные не рисковали пробовать разлитое под гневным прожигающим взглядом хозяина. Ближе к рассвету, когда голова уже нещадно гудела, а ноги не слушались, Уилл услышал стук. Собравшись с силами, он приподнялся, дополз до входной двери и, влажные ладони скользили по дверному косяку, вскарабкался, принимая условно устойчивое вертикальное положение. В висках стучала кровь. Шикнув на псов, Уилл скрипнул замком и потянул дверную ручку. Несколько секунд они внимательно изучали друг друга, составляя… психологический профиль. Бессонная ночь. Волнение. Неоправданные ожидания. Голод. Что-то еще. Туман не рассеивался, но проползал вдоль начищенных до блеска ботинок внутрь дома, минуя порог. Грэм поежился от утреннего холода. — Могу я войти? — спросил Лектер, и даже сквозь похмельное марево Уилл отмечал язык его тела, считывая намерения. «Навык-то не пропьешь», — усмехнулся он своим мыслям. Сглотнув подступивший к горлу кислый комок, хозяин дома поморщился, но открыл дверь шире, жестом пропуская незваного гостя. При первой же возможности та захлопнулась, отрезая внешний мир с его проблемами к чертовой матери. Прошлый день должен был остаться в прошлом. Всего этого вообще не должно было происходить. — Я отказался от предложения Джека, — почти лающе сообщил Уилл, откашлявшись. — Но Вы это и так знаете. Что Вам нужно? Ганнибал прошел вперед, разглядывая бедное помещение, прежде чем ответить. Так же он вел себя на месте преступления. Не столько искал улики — это задача криминалистов, — сколь изучал. — Хотел составить Вам компанию, раз уж не могу оказать профессиональную помощь, — почти искренне произнес доктор. — У меня нет удобного и правильного ответа. Скорее, причина в том, что мне этого захотелось. Как я и говорил, Вы мне интересны. «Не делай вид, что у тебя нет проблем с искренностью» — подумал Уилл, перемещаясь ближе к незастеленной кровати, чтобы оставить гостю единственное место, где он мог бы разместиться — утонувшее в собачьей шерсти старое кресло. Но вслух произнес иное: — Я сегодня, как видите, человек не компанейский. Не могу быть ни в чем уверен. Кроме одного… Оглядевшись по сторонам, Ганнибал с долей скрытого презрения осмотрел кресло и ковер в ногах, прежде чем сесть. Кажется, также принюхался. С долей злорадства Уилл надеялся, что запах псов пропитает этот вычурный костюм до нижнего белья, наверняка шелкового или же из натурального хлопка высшего качества. Въестся намертво, отметит и заземлит эту высокомерную пташку. Он представил, как стреляет по птицам на рассвете, скрывшись в тени деревьев, чуть прищурившись, чтобы прицелиться. Птицам с ярким оперением. — Что больше никогда в жизни не протянете руку помощи своим бывшим коллегам в ущерб себе? — на пробу, без особой заинтересованности в голосе предположил Ганнибал. — Что никогда больше не возьметесь за оружие? — Психиатр вы так себе, — засмеялся Уилл и упал спиной на постель. — Купили лицензию? — Вряд ли Вы уверены в этом, — с улыбкой ответил Лектер, хотя ее с трудом можно было заметить, только почувствовать. Какое-то время Уилл старательно дышал на счет, борясь с накатывающим головокружением и желанием скатиться на пол, поближе к стабильной земле. Помимо излишней порции алкоголя под давлением интоксикации и кислой желчи из него также рвалась и доля ненужной откровенности. Скопившуюся в разуме дрянь хотелось сплюнуть, выблевать, высказать, чтобы избавиться от ядовитого осадка. Он все еще был основательно нетрезв. Или это общество Лектера так влияло на его состояние… — В том, чего на самом деле хотел Гаррет Джейкоб Хоббс, — протянул он, ощущая это желание на кончике языка, — я уверен. Больше ни в чем. — Если для Вас это важно, то разговор останется между нами, — напомнил Ганнибал. — Джеку придется довольствоваться своими догадками и официальным заключением, в которое я не собираюсь вносить изменений. — Лектер задумчиво разглядывал свои ногти, естественно, чистые, без скопившейся под ними грязи и крови, в отличие от все еще замаранных рук Уилла. — Мне лишь любопытна Ваша версия. Агент попытался сдержать смешок, но воздух вырвался сдавленными порциями против воли, заставляя его натужно закашляться. Черт знает, что горело сильнее — легкие или желудок. Или затылок, словно его огрели тяжелым тупым предметом. — Версии у специалистов, доктор. У гадалок. Я довольствуюсь доскональным пониманием. — Он повернул голову на бок и смотрел куда-то в шею собеседника. — Неужто Вы не читали статей о том, как работает эта штука? Уилл ткнул пальцем себе в висок. — Как человек науки, я всегда предпочитал первоисточник пересказу. Мужчина всем телом поддался вперед, почти нависая над свесившимися с кровати коленями собеседника. Он расправил плечи и сцепил пальцы в замок. — Я просто чувствую это. Знаю, как если бы сам позволял себе мыслить подобным образом. Как если бы темные пагубные желания жгли изнутри меня самого, а не его, — хрипло каркнул Грэм. — Эбигейл ведь была совершенной. Часть его, его лучшее творение. Его страх и его жажда. Он желал ее, эту девочку. Но не так, как желает мужчина — женщину. — Как же, по-Вашему? Что он ощущал? — Профессиональный интерес для постановки более точного диагноза? — ухмыльнулся Уилл. — Пусть. Он жаждал ее, как свое продолжение, как дополнение к извращенной сути своего восприятия. Как можно жаждать человека? Деливший с ней кровь, во всех смыслах, он желал делить с ней все. Тайну. Разум. И даже эту неостановимую жажду к контролю над чужой жизнью. Он жаждал поглотить ее в той же мере, в какой желал разделить, сохранить, увековечить ее совершенство. Желал быть с ней так же, как желал быть в ней или же быть ею. Он смеялся, перебивая смешки жалкими вставками: «Неужели вы не видите, доктор Лектер?»/«Неужели вы не понимаете?» — Эбигейл выжила, — сказал Ганнибал, когда смех затих. — Если Вам любопытно. Джек считает ее причастной к убийствам. Как на это смотрите Вы? — А Вы? Не все же мне одному болтать. Уже спустя полчаса Уилл не ощущал никакого дискомфорта по поводу пребывания в своем доме чужого человека. Псы опасливо обнюхали штанины гостя и приняли его как не самое ужасное зло, что, пожалуй, одна из степеней одобрения. Удивительно, ведь обычно они не приближались к чужим, только к тем, кого уже знали. А потом Лектер принес с кухни холодный компресс, горячий чай и завтрак, который, оказывается, изначально принес с собой в прозрачном контейнере. Уже за такую заботу можно было простить ему нарушение личного пространства. Уже за это можно было простить секундные неуместные касания: ладонь на плече, кончики пальцев на скулах, шейной артерии. Раскинувшись в кресле, Ганнибал задумчиво склонял голову то в одну, то в другую сторону, демонстративно изучая, разглядывая, словно диковинный экспонат. Даже не открывая глаз, Уилл чувствовал, как взгляд облизывает его спину, бедра, торчащие позвонки, задерживается на ягодицах, пожалуй, несколько дольше, чем вскользь, сверлит макушку… — Есть ли в человеке что-то более сексуальное, чем его разум? — тихо пробормотал Ганнибал. Когда Уилл не то чтобы изумленно, но стараясь изобразить недоумение открыл глаза и повернулся, Лектер водил ногтем по собственным губам, искривленным усмешкой, и не отводил взгляд. Искал контакта, искры. Уилл раздумывал, потому что знал, чем обычно заканчиваются такие вещи. Он ощущал все «версии» с того момента, как отворил дверь. Если не с той секунды, когда они впервые оказались в одном помещении. Одно дело — редкие случайные знакомства в барах, когда обе стороны точно знают, что все дело в связи на одну ночь и недорогом придорожном мотеле. Когда это просто сиюминутная жажда, которую легко утолить и забыть. Здесь же речь о совсем ином взаимодействии. Конечно, он ощущал этот жар, эту острую потребность, эту дрожь ослабевающего с каждой минутой контроля. Уилл почти ощупывал, а не осматривал в ответ чужое тело, скрытое слоями одежды. Грэм был согласен с такими предпочтениями, он понимал их, по очевидным причинам. Но свои вкусы в отношении физического игнорировать никогда не был настроен. У Лектера вряд ли всерьез спортивное телосложение: он следит за собой, ходит в спортзал или, скорее, бассейн пару раз на неделе, подолгу рассматривает себя в зеркале, отмечая возможные недостатки, но не то чтобы придает этому значение. В основном соблюдает диету, но вряд ли тревожно считает калории и лишает себя удовольствия от быстрых углеводов. Вполне возможно, что некоторые части его тела могут быть мягкими. Пожалуй, эта мысль привлекала, а не отторгала. У доктора тонкие губы. Уилл в принципе не любил поцелуи и близкий контакт лицом к лицу, а такую форму, — тонкие, изогнутые, — ассоциативно терпеть не мог. Но для мужчины с гладко выбритым лицом это не самое худшее. С такой мимикой и зубами, возможно, даже придает дополнительных баллов харизме и экзотике. Что-то в этом было. В конце концов, пальцы. Грэм не фетишист и никогда им не был, но каковы шансы, что человек, всю жизнь работавший с тонкими материями, с человеческим телом, с болью, не умеет управляться столь красивым и утонченным инструментом? Маловероятно. Это было уже куда интереснее. Главным минусом оставалась профессия. В итоге Уилл поднял голову и всмотрелся в светящуюся в темноте радужку, уже приняв решение и дав согласие на то, что может произойти дальше. Решил рискнуть. Он встретил взгляд алчный, но внимательный, словно у оголодавшего зверя, выслеживающего самую сочную добычу. Не умирающего с голоду, нет. То была запланированная охота. Ради удовольствия. За удовольствием. Несмотря на первый порыв — броситься прочь, — Грэм поддался вперед и облизнул пересохшие губы абсолютно не сексуальным жестом, словно жадно слизывал остатки неаккуратного ужина. И вместо себя, отвратительно пьяного, грязного, в поту и чужой крови, почти сошедшего с ума психопата с неконтролируемым тремором рук, он увидел… — Как считаешь ты, Ганнибал? — спросил Уилл лишь для того, чтобы дать себе минуту форы, ведь он уже знал ответ. Чувствовал. — Люди оценивают внешнее, наносное. То, что легко счесть привлекательным или отторгающим. Большинству не хватает… глубины восприятия. Безусловно, эстетика важна. Но люди, как и искусство, не могут жить ею одной. — Ты мыслишь иначе, чем я, — кивнул Уилл, усаживаясь удобнее. — Тебе не интересны связи, в которых нет этой… глубины. И уважения. — Мне куда милее знание и тяга к естественному, к самой личности. В столь убогом и пресном мире сложно найти нечто… интересное. Для взаимного проникновения. Доктор не двигался, не менял позы, не отводил взгляда. Пожалуй, он тоже знал, хотя его понимание и основывалось на богатой практике, навыках и рациональном мышлении. На внушительном списке случившихся и не случившихся связей. А может, лишь предполагал. Теперь им обоим было любопытно. — Находите меня интересным, доктор Лектер? Привлекательным? — уточнил Уилл. — Или же то экзальтация от диалогов на запретные и мрачные темы? Знаете, некоторых заводят разговоры об убийствах, крови и каннибализме. Каждый когда-либо мечтал о запретном. — Одно слишком дополняет другое, чтобы мне удалось провести четкую границу, Уилл. — Я заметил. — Скажите еще, что не получили удовольствие, убивая Гаррета Джейкоба Хоббса. И что не хотели бы его продлить. Ганнибал был безбожно прав, и эти слова ударили куда-то в грудь очень больно и остро. Ему не просто понравилось. Ему слишком понравилось, чтобы он был уверен, что не захочет повторить нечто подобное снова. Именно поэтому так важно отказаться от полевых работ. Не то чтобы весь этот день был каким-то обыкновенным, как и предыдущий. Но Уилл слишком отвык удивляться, с его-то работой. Единственное, что он нашел действительно странным, этот тот факт, что до вечера они с Ганнибалом так и не переспали. Лектер вежливо настоял на том, что Уиллу стоит принять душ, и он подчинился. Долгие полтора часа оттирал себя старой губкой и тщательно вымывал грязь из-под ногтей. Методично чистил зубы и даже раздумывал о том, чтобы побриться или хотя бы подровнять бороду, но вовремя остановил себя. Он знал, что Ганнибал бы оценил этот жест. Но также знал, что отсутствие подобных жертв в итоге он оценил бы куда больше. Уилл вышел из ванной, лишь на пороге осознавая, что ничего не будет. Физического. Он был почти уверен, что коммуникация перейдет в горизонтальную плоскость и, судя по словам Лектера, не так важно, в каких именно ролях. Но, войдя в кухню, уже знал, что точно не сегодня. Заданное настроение сохранялось, пока они пили чай и обсуждали предположения о дальнейшей судьбе Эбигейл, но не было реализовано. Кто знает, какое оправдание было у Лектера, но Уилл хотя бы мог сказать, что весь тот грязный флирт на грани фола, которым они обменивались, все то напряжение, вокруг которого они танцевали, с его стороны вызвано в том числе стрессом и похмельем после длительного воздержания от алкоголя. Пожалуй, это было даже немного обидно, что он чувствовал [не]свои желания, которым был бы и рад потакать из-за своего состояния, но был вынужден подчиниться решению… воздержаться. Черт бы побрал этих психиатров с их этикой. Черт бы побрал, что они все поступают одинаково. Уилл едва мог скрыть свои разочарование и злость, когда провожал собеседника. — С моей стороны было достаточно инициативы, как мне кажется, — уже в дверях мягко сказал Ганнибал. — Пока ты был в душе, я позволил себе последнюю дерзость без разрешения — оставил в телефоне на тумбе свой личный номер. Буду рад звонку в любое время. И пока Уилл пытался понять, обескураживает, злит или же заводит его подобное нарушение личного пространства и негласных норм, Ганнибал уже был на полпути к машине. Кричать что-либо с такого расстояния — просто моветон. Он не стал закрывать дверь. Выпустил псов и смотрел вслед уменьшающемуся на дороге автомобилю, понимая, что в этот раз эмоции принадлежат ему, а не другому человеку. Все эмоции.***
— Сегодняшний вечер невероятно бессмысленный. Я… Прошу прощения за столь поздний звонок. Пожалуй, он действительно слишком часто пользовался предоставленной возможностью. Они не виделись около двух недель, если не считать столкновения взглядами на расстоянии в добрые десять метров в Академии, но Уилл звонил уже восьмой раз. Что на восемь раз больше случаев коммуникации, чем с любым другим человеком. Не было причин обманывать себя, что это якобы не его желание. Расстояние не способствует влиянию. Разве что некоторым манипуляциям. Но и они слишком очевидны, чтобы Уилл не заметил, на что подписывался. — Никогда не извиняйся, — перебил Ганнибал, послышался какой-то шум и звон стекла, — я рад тебе и твоему звонку. Как я и говорил, в любое время. — Как бы это ни звучало… Хотел узнать, не является ли твой вечер в той же степени скучным, что и мой. Уилл готов был поклясться, что собеседник плотоядно улыбнулся, поудобнее перехватывая телефон. Потому что, да, очевидно, он попался. Две недели терпеливого выслеживания, и он сам зашел в ловушку. Все-таки манипуляция. Тем не менее он рад поддаться в таком случае. — На этот вечер я обременен скучными светскими обязанностями. — Но раньше, чем Грэм успел разочароваться и попрощаться, Лектер добавил, — но я предпочел бы твое общество. Ты мог бы приехать и украсть меня, Уилл. Или через час быть неподалеку от Мидтауна. — Мне не по карману местные заведения, и ты об этом прекрасно знаешь, — в последней попытке дать заднюю проворчал он. — Мой кошелек, как и все остальное, к твоим услугам, если ты примешь это предложение. Не было оснований предполагать, будто бы Ганнибал лгал, просто чтобы вытащить его из дома. Не он был инициатором «свидания», чтобы забрасывать такого рода удочки. Так что Уилл сказал «Да» и бросил трубку, зная, что не пройдет и пяти минут, как придет смс-сообщение с адресом и подробностями. Проверив, наполнены ли миски собак, чтобы у питомцев была чистая вода и корм, даже если хозяин задержится до утра, Уилл набросил на плечи потертое пальто и вышел в ночь. Естественно, за ужин платил Ганнибал, извернувшись так, словно плата по счету — естественное развитие событий. Как будто тот факт, что заведение выбирал он, нуждался в извинениях перед Уиллом, и только поэтому он оставил баснословную сумму в кожаном футляре и не ожидал расчета. Пижон. Они даже не обсуждали, кто поведет, а кто бросит автомобиль в городе. Это тоже как бы само собой подразумевалось. Так что продолжение вечера в доме у Лектера не стало неожиданностью — бутылка красного полусухого, камин, благовония… — Собаки не будут ждать моего возвращения до утра, — сообщил Уилл. — И завтра выходной. Говорю прямо, потому что по твоему лицу непонятно, чего мне стоит ожидать. — Того, чего ты пожелаешь. Честно говоря, я на это рассчитывал. — В таком случае, я наглым и дерзким образом желаю проверить, насколько хорошо ты умеешь делать массаж, — пожалуй, алкоголь снова ослабил его самоконтроль, — а к вопросу о том, для чего пригоден твой язык, мы еще вернемся. — Очень на это надеюсь, — хищно улыбнулся Ганнибал.***
Это было хорошо. Просто «хорошо», без излишеств, исключая действительно качественные простыни из египетского хлопка. Первый секс никогда не бывает ни отличным, ни шикарным, даже со столь несправедливой способностью Уилла. И «хорошо» ничем не отличалось от привычного опыта. До той секунды, когда Ганнибал сипло не приказал: — Смотри на меня. Смотри на меня, Уилл. Обрушившиеся чувства, слишком жадные, уничтожили их обоих. Грэм никогда не признается, но это были самое странное свидание и самый яркий оргазм в его жизни. Падение было моментальным, неумолимым и бесконечным. И не требовало отпустить поводья и поддаться. Потому что, в сущности, нечто глубинное внутри Ганнибала резонировало со столь же скрытым внутри Уилла. Не досконально дублировало, подобное попросту невозможно, но дополняло общую картину желаемого. Даже нечто тёмное. Даже нечто болезненное. Он проснулся от ощущения, что за ним наблюдают. И от легкой непривычной щекотки. Не открывая глаз, пытался продлить ощущение сна, чтобы не переключаться на действительно ноющую поясницу, стертые локти и другие пострадавшие части тела. В принципе, все так, как он ожидал. За исключением особо сильного укуса между плечом и шеей — за него Лектер ещё ответит… Уилл не шевелился, но, кажется, сбившийся ритм дыхания выдал его пробуждение. — В некоторые моменты твое тело напоминает мне терменвокс. Один из моих любимых инструментов. — Вот в чём дело — всё это время Ганнибал водил раскрытой ладонью вдоль чужой кожи, не касаясь её, но едва-едва задевая подушечками пальцев тонкие поднявшиеся волоски. — Достаточно лишь жеста, не воздействия, чтобы инструмент звучал. — Закончив с домашними делами, ублажаешь себя музыкой. Покончив с работой и обязанностями — обхаживаешь меня. — Уилл потянулся, отчасти даже наслаждаясь остаточной болью в мышцах. — Так ты себе это представляешь в дальнейшем? — Считаешь, что потворствовать своим желаниям — греховно, Уилл? — Отнюдь. Точнее, по ситуации. Ничуть не против, если «желанием» будет то, что доставляет нам обоим удовольствие. И обходится без лишних проблем. — Если я верно понимаю, то ответ… У меня достаточно тайн, чтобы еще одна не стала проблемой. Возможно, я даже смогу однажды объединить их. Так секреты проще хранить. — Может быть. Дай знать, когда твой интерес начнет угасать, — зевнул Уилл. — И я действительно не люблю выходы в свет и свидания подобного рода. Хочешь — пригласи меня на охоту. Давно не выбирался. — Посмотрим. Постараюсь не доставлять тебе неудобств. Прислушиваясь к звуку льющейся воды в душе, Уилл понял одно: ни за что на свете нельзя влюбляться в доктора Лектера. Ни в его безупречные манеры, ни в хищную улыбку и маниакальный блеск глаз. Несмотря на ту открытость в отношении любовника, какую он демонстрировал в постели и на их необременительном свидании, доктор был очевидно противоречив, двойственен… И опасен. — Что на завтрак? — поинтересовался Уилл, разглядывая Ганнибала, что вышел из ванной комнаты в одном полотенце на бедрах. Обычно, когда возникали сомнения, он старался разобрать их сразу, не позволяя разрастаться. Высказать вслух, если не был способен проанализировать самостоятельно. Что редкость. Но их танец изначально задан вычурным, элегантным и полным недосказанности. — Никогда не спрашивай. Испортишь сюрприз. В любом случае, у тебя есть еще как минимум… полчаса. — Предлагаю потратить их иначе. С пользой. Уилл потянулся и переместился к краю кровати. Он не старался, чтобы его жесты и движения выглядели сексуально, но лишь потому, что в этом не было никакой необходимости. Как и в Вулф Трап, Лектер наблюдал за ним, не скрывая, что видит нечто интересное, привлекательное и соблазнительное. — Только не смей шутить про белковую пищу, — сощурился Ганнибал. — Зачем? — излишне серьезно изобразил удивление Уилл. — Ведь ты сделал это за меня. Так или иначе, они ни о чем не договаривались. В крайнем случае все это можно прекратить довольно простым способом. «Разве что придется убить Джека», — мысленно усмехнулся Уилл. Пока что его все устраивало. Так что он проглотил, в том числе не дающие покоя вопросы и застрявшие в глотке сомнения, без особого труда.