***
— Ваше решение стало для меня неожиданным, Александр Андреевич, — произнес полноватый, седовласый мужчина, поправляя очки. — Всё же, эта девушка Вам по сути никто. — Это истинная правда, Никита Михайлович. Но Вы ведь не хуже меня знаете, что совсем чужие для нас люди иногда бывают роднее родных, а родные могут стать чужими на века. — К сожалению, — Никита вздохнул, поправляя папку. — Я сделаю всё, как Вы говорите. Об этом можете не беспокоиться. — Благодарю, Никита Михайлович, — Вербицкий пожал собеседнику руку, и тот направился к экипажу, который его ждал. Никита сел в своей экипаж, и тот тронулся с места, а навстречу Вербицкому шёл Орловский, который был встревожен просьбой пана Вербицкого срочно к нему приехать. — Александр Андреевич, что произошло? — без приветствий начал мужчина. — Господи, Василий, ты чего это такой встревоженный? — пан засмеялся. — Кажется, моя записка испугала тебя. — Если честно, то да, — сознался Орловский. — К чему такая срочность? — Пойдём, — мужчина махнул рукой в сторону беседки. — У меня правда к тебе очень важный разговор…***
Сейчас она не узнавала своего мужа, с которым прожила счастливо много лет, и сейчас понимала, что её счастью пришёл конец. Пётр, сложив руки за спиной, смотрел в окно и, казалось, совсем забыл, что она сидит в комнате. — Это правда? — наконец спросил он, совершенно чужим для неё голосом. — То, что сказала мне эта женщина правда?! Отвечай! — крикнул Пётр. Женщина сжала руки в замок, глядя на обручальное кольцо на безымянном пальце. — Ответь ты наконец! — он подошёл к ней, и сейчас Соломия впервые видела его глаза такими. В них была ненависть. — Ты была «канареечкой»? Моя жена. — Всё не так. — в женском голосе были слышны слезы, но сейчас ему не было к этому дела. — Ты ничего не знаешь. — Ты права! — согласился Пётр. — Я ничего не знал о женщине, которую все эти годы любил как безумный. Как ты посмела скрыть от меня все это? — Пётр, позволь я все тебе объясню, — молила панна, подойдя к мужу, но тот отшатнулся. — Не нужно. Не трогай меня. Мне нужно побыть одному, подумать. — Пётр обошёл её и, ничего не сказав больше, вышел из кабинета. Соломия смотрела вперёд, но ничего не видела из-за слез, которые текли из глаз.***
Осенний вечер наступил незаметно. Уставшая Китти сразу после ужина извинившись перед Александром, отправилась к себе, а сам пан направился в свой кабинет, чтобы обдумать события, которые произошли сегодня, и которые напрямую касались Китти, но она сама об этом не знала. Мужчина писал послание, когда услышал крик. Отложив пергамент, мужчина направился на крик и увидел Соломию, которую пытались удержать Лукерия и лакей. — Что здесь происходит? — строго спросил пан. — Соломия? Соломия Васильевна, что с Вами? — Радуйтесь, Александр Андреевич, моя жизнь теперь разрушена. Мой муж меня презирает. Всё, как Вы и хотели! Слуги удивлённо переглянулись между собой, ничего не понимая. Вербицкий кашлянул. — Соломия Васильевна, давайте поговорим в другом месте. Мужчина открыл дверь в гостиную и, дождавшись, пока войдёт его бывшая невестка, вошёл следом. Лукерия прикрыла рот ладоней, чувствуя, что приезд этой панны в такой поздний час ничем хорошим не закончится.***
Александр плотно закрыл дверь и обернулся к женщине, которая была на грани истерики и снова в своих бедах винила его. — Что у Вас произошло? — Это Вы! Скажите мне, это Вы. Это Вы подговорили этого человека снова вернуться в мою жизнь? Зачем? Неужели я мало страдала?! Неужели Вам мало моих бед? — Соломия! — мужчина повысил голос и посадил её в кресло, протянул стакан воды. — Успокойтесь и объясните в чем Вы меня обвиняете! Соломия поставила стакан и хотела наконец высказать все, но её взгляд зацепился за куклу, которая лежала на столе. Червинская взяла куклу в руки и рассматривала её, сначала не веря, а потом произнесла то, что пан Вербицкий никак не ожидал услышать: — Откуда у Вас кукла моей дочери?!