***
Катерина проснулась от луча зимнего солнца, который ласково играл в свою игру на её лице. Девушка откинула одеяло и медленно спустила ноги с кровати. Одев халат, Китти подошла к камину, в котором весело потрескивал огонь, и чуть улыбнулась. Услышав скрип двери, Орловская обернулась и увидела крепостную, которая несла её выглаженные платья. — Ой, пани, — девушка присела в книксене. — Доброе утро. — Доброе, — Катя улыбнулась, чувствуя толчок ребёнка. — Василий Егорович дома? — Да, — кивнула Марыся, поливая Кати на руки, а затем подавая полотенце. — В гостиной. — Приготовь мне платье, — попросила она, подходя к зеркалу и беря в руки расчёску.***
Супруги Червинские завтракали, когда в гостиную пожаловал их сын, полностью одетый для того, чтобы отправится по своим делам. — Доброе утро, — поздоровался паныч, садясь за стол и делая глоток чая. — Доброе, — поздоровался Пётр, который до этого читал газету. — Ты снова собрался в имение Вербицкого? — поинтересовался старый помещик. Григ отрицательно покачал головой и поднялся из-за стола, потому что лакей доложил о том, что экипаж готов. — Нет. Я должен уехать на несколько дней. Появились неотложные дела. — Сынок, но ведь скоро Рождество, — напомнила молчавшая до этого Соломия, не понимая, что сподвигло её сына за несколько часов до Рождества уезжать. — Матушка, я уверяю Вас, что к Рождеству я вернусь, — он поцеловал матери руку. — Пожелайте мне удачи. — Пусть Бог хранит тебя, — прошептала Соломия, перекрестив сына. Григорий ушёл, а Пётр задумался. Ещё вчера Григорий ничего не говорил о том, что хочет посетить Киев. Что же такого произошло за ночь, что Григорий решил туда отправится?***
Катерина вошла в гостиную и ахнула: в гостиной стояла ёлка, до самой верхушки украшенная хрупкими игрушками и мишурой. Женщина сделала шаг и коснулась рукой колючей лапы. — Вам нравится? — неслышно подойдя сзади, спросил Василий. Катерина обернулась и кивнула. — Знаете, иногда мне кажется, что все это уже когда то было, — поделилась Орловская, нахмурившись, словно что-то вспоминая. — Рождество, снег, ёлка, подарки. А ещё. Ещё женщина. — она смолкла, понимая, что знать об этом Василию совсем не обязательно. — Женщина? — не понял Василий. Катерина ничего не сказала, продолжая рассматривать ёлку, вспоминать то, что давно, как ей казалось, она забыла. — Хотите, сегодня прогуляемся в саду? — предложил Орловский, желая разорвать молчанье между ними. — Конечно, — согласилась Катя, чувствуя себя неловко. — Василий Егорович, а Вам неизвестно, что с именем Александра Андреевича? Кате было дорого это имение и крепостные, которые там были, но вернувшись, она не успела ничего узнать о судьбе дома, где провела чудесные дни. — Его купил один помещик, — рассказал Орловский. — Наследников ведь у Александра Андреевича не было, — мужчина помог Кате сесть за стол и сел сам. Катерина взяла салфетку и расстелила её на колени. — Я знаю. Александр Андреевич мне рассказывал, что Вы с его сыном были лучшими друзьями. Василий кивнул, также уносясь мыслями в свое прошлое…***
Всё дороги, так или иначе, вели Червинского в заведение Мадам, но сама Макарова была не рада видеть Григория, обвиняя именно его в том, что сейчас происходило в жизни Китти. — Скажите мне, где она! — рявкнул Григ, упёршись ладонями в стол и нависнув над Мадам. — Вы знаете! — Я ничего Вам не скажу! — поднялась со своего места Любовь Васильевна. — Ваши с ней дороги давно разошлись! Хватит её жизнь! Я не знаю, где она! Григорий ударил кулаком по столу и прошёлся туда сюда, а злость клокотала словно лава. — Хорошо, — старался он говорить мягче. — Я знаю, что Катя ждёт от меня ребёнка. Вы думаете, что позволю, чтобы моего ребёнка воспитывал чужой мужчина? Этого никогда не будет! — выплюнул он, уходя и понимая, что ничего от Мадам не узнает. Макарова вновь упала в кресло, чувствуя, что визиты этого пана ей надоели.***
Оставшиеся дни до Рождества пролетели совсем незаметно. В приготовлении и предвкушении этого светлого праздника. Чета Орловских прибыла в церковь, когда литургия уже закончилась, и людей в церкви почти не было. Катерина стояла возле иконы Богородицы и тихо шептала молитву, благодаря Божью матерь за её милость к ней. Перекрестившись трижды, женщина медленно обернулась и застыла на месте, увидев Соломию, которая, не веря своим глазам, смотрела на неё.