***
Григ сидел в кабинете, зарывшись в бумаги. Мужчина что-то писал, зачеркивал, потом и вовсе выбрасывал исписанный лист. Когда Пётр вошёл в кабинет, то он застал сына, который сидел, взявшись за голову, а вокруг него лежали смятые исписанные листы. — Господи, что ты здесь устроил? — поморщился старый помещик, садясь на диван. — У тебя проблемы? — он сощурил глаза, чувствуя неладное. — Григорий, мне надоели эти загадки. Ты проигрался в игорном доме? Опозорил нашу фамилию? Упаси Бог, убил кого?! Сын, расскажи все сам, потому что твоё поведение не подвластно никаким объяснениям. Что происходит в твоей жизни? — сурово спросил Пётр Иванович, глядя в упор на сына. Григорий вздохнул, поднимая голову со сложенных рук. Может, действительно рассказать все отцу? Выхода из ситуации все равно не было, а мысль о том, что его любимая женщина и дочь сейчас с другим мужчиной, буквально сводили с ума. — Папа, у меня есть дочь, — медленно, растягивая слова, произнёс Григорий Петрович, глядя, как с каждым словом лицо его отца становится злым. — Всякого я ожидал, но точно не этого, — промолвил Пётр и, поднявшись, заходил по кабинету, но трость не успевала касаться пола. — Нашёл себе приключений за границей на свою голову? Кто она?! — мужчина нависнул над сыном, что тот буквально вжался в спинку кресла. — Папа, какая заграница? — воскликнул Гриша, понимая, к чему именно клонит отец. — Нет. Это здесь совершенно не при чем. Ребёнка от меня родила Екатерина. — Екатерина? — повторил Червинский — старший, вспоминая девушку, которая когда-то пустила их на смех одним единственным поступком. — Сбежавшая из-под венца? И как? Ты её нашёл, и вы продолжили свои отношения, и она понесла? — Пётр удалил кулаком по столу. — Ты понимаешь, что ты наделал, идиот?! — он схватил сына за грудки, а потом бросил обратно в кресло. — Всё было совсем не так! — выкрикнул Григ, расстегнув несколько пуговиц, а потом начал растирать шею. — А как? Как? — крикнул Пётр, опускаясь на диван и тяжело дыша. — Мой сын и. — Отец, я расскажу вам все, но пообещайте мне, что вы ничего не скажите матери. Мне нужна помощь. Приняв молчания отца как согласие, молодой паныч продолжил и начался рассказ. О том, как он не хотел жениться на панночке Дорошенко, как в Доме Терпимости познакомился с Катериной, как ложью заставил её играть роль его невесты, как незаметно для себя влюбился, как Катя ответила ему взаимностью, а в день свадьбы сбежала, оставив записку, что игра окончена. Пётр слушал все это, не переставая, с холодным выражением лица, а когда голос Григория смолк, Пётр произнёс: — Знаешь, Григорий, все, что у тебя отменно получается в этой жизни, это пускать на смех мой род и фамилию. Это нужно было додуматься: бордельную девку выдать за панночку. Чем ты думал? — Отец, сейчас это не имеет значения. Имеет значение совсем другое. Катерина родила от меня ребёнка. Дочь. У Вас есть внучка. Пётр поморщился, услышав это. Вся эта история казалась шуткой, и теперь мужчина понимал, что такой новости его жена точно не выдержит. Девушка из борделя, внучка. — С чего ты взял, что она родила ребёнка от тебя? В таких, как твоя Катя, чувства достоинства давно нет, а если бы оно у неё было, то она не стала бы обманывать тех, кто ей даже в подметки не годится. Брюнет молча протянул отцу письмо, которое перевернуло его мир. Пётр недоверчиво посмотрел на сына, а потом взял послание и начал читать. Несколько минут в кабинете стояла тишина, которую нарушали лишь звуки, которые доносились с улицы. Дочитав, старший из мужчин положил лист обратно на стол и потёр глаза рукой, попутно обдумывая все то, что узнал. — Вербицкий. Теперь мне все становится ясно. Но даже если твоя Катя родила от тебя ребёнка, то теперь она замужняя и этот ребёнок официально ребёнок чужого человека. Она чужая жена! А любовь к чужим жёнам к хорошему не приводит, — мужчина поднялся, намериваясь покинуть кабинет и обдумать всю эту ситуацию в тишине и одиночестве. — Почему же Вы так не поступили? Вы ведь тоже в свое время любили чужую жену! — процедил Григ, встречаясь со злым взглядом отца. — Соломия Васильевна тоже была женой Вашего лучшего друга, но вы даже тогда продолжали её любить. — Ты не смеешь об этом судить! — Пётр сжал трость, желая взглядом испепелить сына. — Это совершенно разные вещи! У меня нет детей на стороне! Я не приводил девок из борделя и не заявлял никому, что она моя невеста! А о Соломии не смей и слова кривого молвить. Имей уважение, ведь она все эти годы давала тебе то, чего ты был лишён. Материнскую любовь! — Пётр вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Григорий сел обратно в кресло и смел все со стола на пол. Если нужно будет, то он на сделку с дьяволом пойдёт, но Катерина будет с ним, и плевать ему на мнение дорого родителя.***
Василий дописал послание и, запечатав его, положил на поднос. Сразу же после обеда мужчина отправился в свой кабинет, чтобы разобраться с накопившимися делами, а также решить, что делать дальше с панной Лебединской, которая начинала усложнять ему жизнь. Мужчина подошёл к окну, которое выходило во двор, где управляющий отдал приказ приготовить коляску. — Василий Егорович, Вы хотели меня видеть? Ее голос звучал тихим колокольчиком, вызывая на его губах усмешку. Мужчина обернулся и медленно кивнул. — Да, Екатерина Александровна, — он взял футляр, который лежал на столике, и, подойдя к ней, открыл. — Это Вам. Катерина опустила глаза и увидела ожерелье и сережки с гранового камня, который был искусно обрамлен в серебро. — Сегодня мы с Вами едим в гости. Хочу, чтобы Вы его одели. Катерина взяла футляр, соприкоснувшись с ним пальцами. — Вам нравится? — он чуть накопил голову на бок, наблюдая за ней. — Очень, — кивнула панна. — Благодарю. Василий улыбнулся в ответ, а в кабинет вошёл лакей, который доложил, что экипаж готов. — Вы куда-то уезжаете? — Орловская закрыла футляр. Василий кивнул, одевая шляпу и беря трость. — Это не надолго, моя дорогая. А когда я вернусь, мы с Вами отправимся в гости. Катерина провела его взглядом, а потом отправилась к себе, чтобы подготовиться к вечеру, ведь она впервые выходила в свет в новом статусе.***
Соломия сидела в гостиной и читала газету, что её муж считал совсем неуместным занятием для женщины. Увидев мужа, который шёл на улицу, Соломия его окликнула и направилась к нему. — Пётр, у нас сегодня гости? — она вгляделась в беспокойное лицо мужа. — Пётр, что с тобой? Пётр мотнул головой, мыслями находясь явно не рядом с женой. — Да. Прости, я забыл тебя предупредить. Пригласил старого друга. — Я знаю, — кивнула Червинская. — Он прислал записку, что обязательно приедет. Пётр, что произошло? И ты, и наш сын какие-то странные, — она коснулась его руки, но он отдернул руку. — Соломия Васильевна, хватит! Произошло, не произошло. Кудахчите, как наседка, и только беду накликаете! — отрезал Пётр, уходя прочь, оставляя обескураженную от такого поведения жену.***
Надежда сидела в гостиной своего имения и, закрыв глаза, ожидала, пока комнатная девка Василинка закончит разминать ей затекшую шею. Внезапно, чеканя шаг, в гостиную вошёл Василий, которого не мог сдержать молодёжь ним лакей. — Надежда Алексеевна, прошу покорнейше меня простить, но пан. Надежда взмахом руки остановила лакея, а потом отослала девку и лакея прочь, поднимаясь с дивана и поворачиваясь к Василию спиной. — Василий Егорович, я внимательно Вас слушаю. Но вместо вопроса пани оказалась за горло прижата к стенке, отчего шаль упала на пол, а прическа распалась, и волосы рассыпались по плечах, а безумные глаза Орловского оказались слишком близко. — Ещё раз ты появишься в моём доме или хоть помыслишь что-то рассказать моей жене, я тебя уничтожу! Слышишь! Я ещё никогда не брал грех на душу, но возьму его. Не смей подходить к Катерине! Она хрипло расхохоталась, хватая ртом воздух. Василий отпустил её, отходя на шаг назад, а женщина упала на пол и подняла на него глаза, которые горели ненавистью. — Хочешь быть добрым на старости лет? Но ты, я ведь знаю твою сущность. Она гнилая насквозь! И рано или поздно, но все об этом узнают. Василий ничего не ответил, брезгливо посмотрел на женщину, которая стояла на полу на коленях, словно крепостная, и которая давно уже забыла, какая кровь течёт в её жилах.***
В гостиной имения Червинских зажигали свечи и накрывали стол на пятерых персон. Пётр поправил перед зеркалом галстук и посмотрел на жену, которая сидела на софе, облаченная в платье вишнёвого цвета, и которая до сих пор была обижена на него за те слова, которые он промолвил сгоряча. — Соломия Васильевна, — Пётр сел рядом с женой и взял её за руку. — Ну что Вы берете близко к сердцу все, что я Вам говорю. Я просто немного повздорил с нашим сыном, вот и вспылил. Прошу, простите меня, — промолвил он, целуя её руку. Пани печально улыбнулась, проводя второй рукой по седым волосам мужа. Несмотря ни на что, любила его, как и раньше. Несмотря на все обиды. Услышав звук открывающейся двери, Соломия отдернула руку, а лакей произнёс: — Пане, прибыли-с Василий Егорович Орловский с женой. — Проси, — властно приказал Пётр, поднимаясь с дивана и помогая подняться жене. Дверь вновь открылась, и в гостиную вошли супруги Орловские. Катерина находилась на грани обморока, вцепившись в руку мужа, желая оказаться где угодно, но не здесь. Пётр, точно также как и его жена, неверяще смотрел на Катю, которая сегодня была одета в красное платье и совсем не была похожа на ту девушку, которую они знали раньше. — Прошу прощения за опоздание, — прозвучал за спиной голос Григория, а Катя поняла, что она оказалась в ловушке.