***
Сев в экипаж и приказав кучеру немедленно трогать, Катерина и не заметила, когда она начала плакать. Лишь когда несколько солёных капель упали на её руки, женщина пришла в себя. Смахнув изящным движением слезы, Орловская прикрыла глаза, желая изгнать образ Соломии, которая стояла на коленях, а ещё голос, который звучал у неё в голове и называл дочкой. Экипаж остановился на подъездной аллее. Выйдя из экипажа, сжимая в руках куклу, Катерина направилась к дому, желая побыть одной, но увидев взволнованного управляющего, который спешил к ней, она поняла, что ей это вряд-ли удастся. — Пани, слава Богу, Вы вернулись. У нас здесь такое творится, — управляющий замолчал. — Что-то случилось с Сашенькой? — всполошилась Китти, ускоряя шаг. — Нет, пани. С паном беда. Пана нашего, — мужчина вздохнул, а потом продолжил, не глядя в глаза хозяйке. — Пана нашего убили. — Что? — Катя схватилась за руку управляющего, а потом молча лишилась чувств. Слишком много боли. Слишком много слез…***
Вернувшись домой, старый помещик Червинский сразу же бросился в комнату жены, ведь крепостные успели рассказать пану о том, что произошло с его женой. Рывком открыв дверь в спальню, Пётр увидел Павлину и сына, которые сидели по разные стороны от кровати. Павлина меняла компресс на голове панны, а Григорий смотрел на маму, ожидая, когда она проснётся. — Что здесь случилось? — тихо, но очень зло спросил Пётр Иванович, глядя на сына. — Доченька. Катя. Прости меня. Вернись, Катя. Три пары глаз посмотрели на пани, которая продолжала метаться в бреду. Павлина вздохнула и, вновь смочив тряпку, положила её на лоб пани. Пётр глазами указал сыну на дверь, и они вместе покинули спальню. Спустившись в гостиную, Григорий первым налил себе коньяк и выпил его залпом. Пётр тем временем опустился на софу и спросил: — Что здесь произошло? Почему Соломия Васильевна в таком состоянии? — Я не знаю, — честно ответил Григорий, садясь напротив отца с бокалом спиртного в руке. — Я когда вошёл в комнату, то увидел маму и Катерину. — Катерину? — переспросил Пётр Иванович. — Она была здесь? Ответа на этот вопрос Петру было не суждено услышать, потому что в комнату вошёл Яков, который показался Петру каким-то странным. — Чего тебе? — довольно грубо поинтересовался старый пан. — Пане, там к Вам пришли, — управляющий топтался на месте, а в гостиную шагнули два жандарма. — Чем обязан, господа? — Пётр выступил вперёд, чувствуя неладное. Григорий поставил стакан на стол, поднимаясь вслед за отцом. — Григорий Петрович Червинский, Вам придётся пройти с нами! — произнес старший жандарм. — Господа, господа! — Пётр снова выступил немного вперёд, но жандармы уже взяли Григория под руки, намереваясь силой вывести его из дома. — Да что, в конце концов, происходит? — теряя терпение, закричал Пётр. — Сегодня был убит помещик Василий Егорович Орловский. Последним, с кем общался умерший, был Ваш сын. Крепостные слышали выстрел, а затем видели вашего сына, который второпях покидал имение. Позвольте, любезнейший, — посунув Петра в сторону, жандармы вывели Григория, в глазах которого было непонимание.***
Катерина открыла глаза и поняла, что лежит в своей спальне, а рядом с ней сидит комнатная девка. Повернув голову в сторону окна, Катерина увидела, что солнце уже почти скрылось за горизонтом. В голове была одна мысль: конец. Его нет. Смерть вновь забрала у неё дорого для неё человека. Спустив ноги на пол, Катерина сжала пальцами виски. Девица, заметив, что пани сидит, бросилась к ней, но Китти жестом остановила её. — Известно, — голос от непролитых слез казался чужим, — кто это сделал? Когда? Девица положила Сашеньку в колыбель, а затем начала мять края своего передника. — Скажи! — потребовала Катя. — Ты знаешь, кто это сделал! — Пани, сегодня к пану паныч один приезжал. Они кричали, потом пан кричал, приказал этому человеку убраться, а после этого мы услышали выстрел. Когда вошли, то обнаружили пана. — Какой паныч? — Так это, — девка подняла на панну взор. — Червинский.