***
Катерина стояла возле окна в имении Червинских, глядя на звезды, которые одна за одной зажигались на небе. Внутри было также темно, как и за окном, и она не знала, как вернуть тот свет, который, казалось, угас навсегда. Весь мир вокруг был до самых краёв наполнен ложью, и она просто не понимала, что в нем настоящее. Краски, которые когда-то вернулись в её жизнь, снова поблекли. Всё вокруг стало серым. Счастье ушло, спокойствие исчезло, а страх за жизни близких людей стал невыносимым, также, как и боль от правды. — Екатерина Александровна, — Петр Иванович окинул гостью заинтересованным взглядом, не ожидая увидеть ее в своем доме в такое время. — Чем могу быть полезен? — он указал на тахту, на которую Катерина села. — Прошу прощения за столь поздний визит, Петр Иванович, но, — она смолкла, увидев Соломию, которая стояла на пороге гостиной в совсем обычном темно-фиолетовом платье, с несобранными волосами. Она была совершенно не похожа на ту женщину, которую Екатерина знала все это время. «Никто из нас не такой, как раньше», — мелькнула у Орловской мысль, пока она рассматривала эту женщину, пытаясь найти сходство. Мотнув головой, от чего локон выбился из причёски и упал на лицо, Екатерина чуть склонила голову и промолвила: — Петр Иванович, что Вы знаете о Надежде Алексеевне Лебединской? — Лебединской, — Петр нахмурился. — Зачем она тебе? — Она очень часто приезжала к нам в имение. К моему мужу, а однажды она сказала мне очень странные слова, — рассказала Китти. — Однажды она мне сказала, что мой муж — чудовище, которое прячет свой лик за маской. Я спрашивала о ней у Василия Егоровича, и он мне сказал, что она была его невестой. — Спасибо, дорогая, — Петр взял чашечку чая и сделал глоток. — Надежда действительно была невестой. Только не Василия, а, — Петр бросил осторожный взгляд на жену. — Твоего отца — Степана. —Что? — Соломия закашлялась и вернула чашку на столик. — Что ты говоришь, Пётр? — Это правда, — кивнул Пётр Иванович. — Надежда была дочерью друзей Александра Андреевича. Супругов Лидии и Алексея Лебединских. Отец Надежды попал в долговую тюрьму, старший брат погиб на войне. Состояние их семьи был очень тяжелым, и спасти положение могло только замужество младшей дочери. Надежда с детства любила Степана, и не было сомнений, что именно она станет его женой, но Степан встретил тебя и… Я сейчас вернусь, — Петр покинул гостиную, оставляя женщин одних. — Она оказалась права. Твой супруг, если и относится к кому-либо хорошо, то это ты. Я от него ничего хорошего не получила, — нарушила тишину Соломия. — Иногда мужчины очень жестоки. Ты единственная женщина, которая увидела иной лик пана Орловского. — Я сомневаюсь, — Катя подняла глаза на Червинскую и решила рассказать то, что услышала от Мадам. — Именно Орловский принёс меня в Дом терпимости. Именно благодаря ему я осталась жива. Он хотел забрать меня потом, но уехал за границу. — Как? — Соломия сжала пальцами виски, потому что разболелась голова. — То есть, наше имение поджог Василий? — Я не знаю, — Катя опустила голову на руки. — Это какой-то страшный сон. Почему я плачу за чужие грехи? Он ведь говорил, что всю жизнь любил одну женщину, но не получил от неё взаимности, и поэтому. — Я никогда не любила пана Орловского. И я никогда не желала, чтобы за мои деяния расплачивались другие люди. Если бы я могла изменить прошлое, я бы это сделала. Я бы никогда не оставила тебя одну в ту ночь. Не потеряла бы не долгие годы. Ты не жила бы, лишённая любви и ласки. Катя… Катерина поднялась и взглянула на Соломию. — Прошу прощения, я должна возвращаться. Меня Александра ждёт. — Может быть останешься? Поздно. Орловская отрицательно покачала головой и вышла из кабинета. Червинская отправилась вслед за ней. Глядя на отъезжающий экипаж, стоя на крыльце дома, пани печально промолвила: — Не спокойно у меня на сердце, Пётр. Как бы чего не случилось. Пан поцеловал жену в висок. — Всё будет хорошо. Пойдём отдыхать. Уже поздно.***
Катерина шла по тропинке, задумавшись, и не сразу услышала, как её зовут. Обернувшись и вглядываясь в темноту, Катерина боязно отступила назад, а когда человек подошёл на несколько шагов ближе, Катерина едва сдержала крик, увидев Григория, который стоял в нескольких шагах от неё. — Пан Червинский… — шёпотом, но не менее сердито промолвила она, положив руку на сердце, которое норовило вырваться из груди, то ли от страха за него, то ли от того, что он был здесь. Совсем близко. Только протяни руку, и коснешься. — Что Вы здесь делаете? — Екатерина оглянулась, боясь, что кто-то может их заметить, а потом схватила за руку и повела в сад. В скрытую между деревьев беседку, в которой так часто любила проводить время. Оказавшись в укрытии, панна измерила его злым взглядом, понимая, что в данный момент ей хочется отчитать его, словно крепостную девку, которая очень сильно провинилась. Разве можно быть настолько безрассудным и явиться прямо сюда посреди ночи, когда его все также продолжают искать жандармы? — Вы самый глупый человек, которого я только знаю, — выпалила она, сжимая кулачки. — Разве можно так рисковать своей свободой? Своей жизнью, в конце концов? Что Вы делаете? — пролепетала она, заметив, как он с каждым шагом становится все ближе. Катерина попятилась назад, а потом, почувствовав стену, остановилась, тяжело дыша. Григорий усмехнулся, убирая выбившуюся из-под шляпки прядь, а потом наклонился к женщине и коснулся поцелуем губ: — Вы сумасшедший, — шёпотом проговорила Орловская, услышав его дыхание возле своего уха. — Знаю, — выдохнул он. — Но ничего не могу поделать. Не могу оставить тебя и дочь. Согласен даже смерть принять, но перед этим насмотреться в твои глаза. Прошу тебя, не лишай меня этого. Катерина вздохнула, утыкаясь лицом ему в плащ. — Я не могу так больше. Устала от всего этого. От жизни такой. Я уже не знаю, где правда, а где ложь. Кто я, Григорий? Панночка, нищенка? Где моя жизнь? — Ты моя жизнь, — прошептал он, проводя пальцем по контуру губ. — Все будет хорошо. Катерина прикрыла глаза, вслушиваясь в тембр его голоса.***
Григорий сидел на диване в кабинете пана Орловского и пристально наблюдал за огоньком свечи, который отражался в его глазах. Услышав тихий стук в дверь, мужчина поспешил открыть, впуская внутрь Китти, которая несла поднос с едой. Поставив поднос на столик, Катерина закрыла дверь, опускаясь на диван, наблюдая за Григорием, который ломал хлеб: — Григорий, ты же понимаешь, что вечно так продолжатся не может, — промолвила она совсем тихо, зная, что даже и у стен есть уши. Григорий кивнул, откладывая ложку, которой ел борщ. — Но что ты предлагаешь? — мужчина поднялся и начал мерять шагами кабинет. — У меня нет доказательств моей невиновности. Всё против меня. В тот день все видели, как я приезжал к твоему супругу. Слышали, как мы с ним ссорились, потом этот выстрел, — он запустил руки в волосы. — Но я клянусь тебе нашей дочерью, что когда я уходил, Орловский был жив. Или ты мне не веришь? Катерина молча подошла к нему и, положив руки на плечи, поцеловала, как тогда, в доме в Киеве. Когда ещё играла роль его невесты, но в тайне уже любила. — Если бы я так думала, пан Червинский, то никогда бы не позволила даже прикоснуться ко мне! — произнесла она, положив голову ему на грудь. — Но все против нас. — Но что же нам делать? — Григорий провел рукой по волосам, вынимая из них шпильки. — Что ты делаешь? — засмеялась Катерина, когда волосы упали на плечи. Он повёл плечами, глядя в глаза. — Любуюсь. Я не знаю, что нам принесёт утро, вот и пытаюсь запомнить твоё лицо. Катерина вновь его обняла. — Нужно как можно скорее найти Надежду Лебединскую, — пробормотала Катерина, глядя на портрет Василия. — Кто это? — не понял Григорий. — Раньше я думала, что эта женщина была невестой Василия, но как рассказал мне сегодня Пётр Иванович, эта женщина была невестой Степана Вербицкого, которую он оставил ради Соломии Васильевны, — промолвила Китти, не в силах произнести такое простое, но, в тоже время, сложное для неё слово. — Ты ездила к родителям? — Червинский сел на диван и усадил к себе на колени Катю. Орловская кивнула, уткнувшись носом ему в шею и прикрыв глаза. — Да. Они очень за тебя тревожатся. Особенно твоя мама. — Катюш, она ведь и твоя мама тоже, — напомнил мужчина. — Я лишился матери очень рано, и Соломия заменила мне её. Подарила тепло и ласку, но о тебе она никогда не забывала. Они с отцом никогда не рассказывали мне эту печальную историю. Я узнал об этом совершенно случайно, но Соломию я люблю, как родную, и простил её за все. Каждая мать хочет для своего ребёнка только лучшее. Но эта женщина слишком много страдала в своей жизни, и единственное, о чем она мечтала все эти годы — увидеть свою дочь и попросить у неё прощения. — Я не знаю, Григорий, — Катя высвободилась из объятий. — Может быть в том, что произошло в прошлом, вины этой женщины нет, но мне сложно. Я много лет жила с мыслью, что меня бросили, и теперь все сложно. Хочешь увидеть Александру? — поинтересовалась Китти, желая перевести разговор в другое русло. Увидев кивок, Катерина взяла его за руку и повела по пустому поместью. Поднявшись на второй этаж, оглядываясь, они подошли к детской. Катерина приоткрыла дверь и пропустила мужа вперед. — Я сейчас, — шепнула она, закрыв дверь. Вернувшись в кабинет, Катя отнесла поднос на кухню и вернулась, чтобы потушить свечи, но войдя, застыла на месте, увидев человека, который смотрел на нее безумным взглядом, целясь револьвером прямо в сердце. — Вы? Что Вы здесь делаете? — Катя обошла стол, не отрывая взгляда от Лебединской, которая казалась безумной. — Ну здравствуй, Екатерина Степановна Вербицкая. Слышала, что ты обо мне спрашивала. Увидеть хотела, — Надежда крепче сжала в руке оружие, прицелившись прямо в Катю. — Вот я и решила сама к тебе наведаться. Тем более, за столько лет много вопросов накопилось, но самый главный: как и почему ты жива?! Ты должна была умереть! Сгореть! — Что? — Катя в ужасе уставилась на помещицу. — Это Вы? Вы подожгли имение? Зачем? — Зачем? — она истерично рассмеялась. — А зачем твоя мать появилась в жизни Степана? Она ведь все разрушила. Моё счастье, мою жизнь. Забрала того, без которого я дышать не могла. Нищая тварь, которая корчила из себя дворянку. Как она могла быть счастливой, пока я погибала? Я каждый день сгорала. Огонь ненависти сжигал меня. И я решила отомстить. Я хотела, чтобы она сгорала каждый день без любимых и дорогих ей людей! Умереть один раз слишком просто. Я хотела каждый день видеть её слезы, её страдания. — Вы безумная, — прошептала Китти, чувствуя, как слезы катятся по щекам. — Если бы Вы любили моего отца, Вы бы не приказали его убить! — Глупая, неужели ты до сих пор ничего не поняла? — Лебединская подошла ещё ближе. — Степана приказал убить Орловский. Лучший друг. Он бредил этой нищенкой — твоей матерью. Они как-то встретились в доме Егора Орловского, и у Василия помутнился рассудок. Он хотел только эту женщину, но она сбежала со Степаном, а потом вышла за него замуж. Это он Степана, но убить тебя у него, очевидно, рука не поднялась. Ты ведь была ребёнком его ненаглядной. Жаль, что я сама тебя тогда не придушила! — Катя, — за дверью послышался голос Григория. — Что происходит? Открой дверь! Катерина посмотрела на Надежду и на револьвер в её руках и бросилась к двери, но уже в следующий момент полетела на пол от увесистой пощёчины. — Стой! Никто тебя больше не спасёт. Никто из вас не имеет права на счастье! — Надежда направила дуло на Катю, и в тот момент дверь буквально слетела с петель, и Катерина увидела Григория, который бросился наперерез. Его рубашка тут же обагрилась в кровь, а мужчина сдавленно зашипел. — Григорий! — Катя поползла к нему, стараясь зажать рану, не обращая внимания, как Надежда вновь навела на неё револьвер. Закрыв глаза, Катя услышала крик, а открыв их, увидела Порфирия, и Лебединскую, которая медленно оседала на пол…