Тёмная метка

— Думаешь, король накажет меня? Кили с удивлением уставился на всхлипывающую библиотекаршу.  — За что?  — Потому что маленький принц упал с пони. Я испугала животное.  — Ты не виновата. Это я не должен был позволять Финну садиться на неприручённую должным образом лошадь.  — Он упал. Там было столько крови! — у неё опять полились слёзы. Внезапно у Кили заболела голова, и он встал. Он должен был позаботиться о девушке, однако ему нужно было узнать, что с Финном. От воспоминаний о маленькой неподвижной фигуре, о светлых локонах, испачканных кровью, его затошнило.  — Давай проверим, как он там. Эйра кивнула и пошла за ним к воротам Эребора, как вдруг внезапная резкая боль в ноге заставила его споткнуться. Удивлённый, Кили испустил болезненный вопль, и она кинулась к нему.  — У тебя что-то с ногой?  — Старая рана. Иногда беспокоит. Ничего… — он подавил мучительный стон, — Ничего страшного.  — Ты уверен? Ты такой бледный. Давай я помогу? От новой волны боли его опять затошнило. Кили понял, что не сможет идти сам, поэтому он согласно кивнул и позволил ей взять себя под руку. Вдвоём с Эйрой они сумели доковылять до подножия горы, и он всё сильнее и сильнее наваливался ей на плечо, пока девушка не зашаталась.  — Прости, — он тяжело дышал, — Давай остановимся ненадолго. Кили прислонился спиной к стене и закрыл глаза.  — Ты был ранен?  — В меня попали моргульской стрелой, — подтвердил он, — Очень давно.  — Но это смертельно опасно. Ты должен был очень быстро превратиться в призрака.  — Мне повезло. Меня исцелили.  — Исцелили? Я даже не знаю, кто мог бы справиться с такой раной.  — Эльфы.  — Тебя вылечил эльф?  — Да.  — И что это должно означать? Зачем эльфу лечить гнома? Он глянул на неё из-под растрёпанных волос.  — Только не говори, что ты единственная в Эреборе, кто этого не знает!  — Не знает чего? Кили вздохнул.  — Эльфийка исцелила меня, и я женился на ней.  — Что? Ты женат… на эльфийке? — её янтарные глаза, глядящие на него, были полны шока, — Это отвратительно.  — Да, спасибо. Как же приятно слышать такие комментарии. Эйра отступила назад и критически его оглядела.  — Почему? Зачем тебе жениться на эльфийке? Ты же гномий принц! Кили хохотнул, и его смех прозвучал немного истерично.  — А ты как думаешь? Потому что я её любил.  — Но… эльфийка! Он хмыкнул.  — А где она сейчас?  — Её нет.  — То есть, она умерла?  — Нет, это значит, она ушла и оставила меня.  — Тогда она тебя не любила.  — Она любила меня.  — Если так, почему она ушла от тебя?  — Потому что все эти тупые, враждебные, ограниченные гномы вроде тебя сделали её жизнь в Эреборе невыносимой. И потому что я был идиотом и отпустил её.  — Думаешь, она вернётся?  — Нет.  — Но ты до сих пор любишь её?  — Да, это так. Кили опустил голову. Он любил её. И ненавидел тоже. А ещё не хотел думать о ней. Он соскользнул вниз по стене, сел на землю и вытянул ноющую ногу. Эйра присела рядом.  — Прости за то, что я сказала.  — Поверь, я слышал и похуже.  — Но ты не должен… Не из-за любви. Ты не должен терпеть оскорбления из-за такого прекрасного чувства, как любовь.  — Большинство гномов и эльфов думали иначе, — горько сказал он, рассеянно потирая свою руку. Это не имеет значения. Я смогу вынести всё. Тауриэль говорила ему это всякий раз, обрабатывая сбитые костяшки его пальцев после того, как её оскорблял какой-нибудь эльф или кто-то из гномов плевал ей под ноги. Я не хочу, чтобы ты дрался из-за меня. Но в конце концов его мать оказалась права. Гэндальф был прав. Любовь побеждает не всё. Он задохнулся от нахлынувшей боли.  — Нам надо идти. Эйра помогла ему подняться. Кили попытался сделать шаг, но нога подломилась, и он схватил её за талию. Его подбородок почти касался её плеча, а тяжёлое, горячее и влажное дыхание опаляло её кожу. Он ощущал аромат сирени, смешанный с запахом чернил, пергамента и пыли. Её волосы щекотали ему нос. Она неохотно обняла его крепче, успокаивающе погладила по спине, и он немного расслабился.  — Тебе надо отдышаться. А потом двинемся дальше. Потихоньку. Он опять кивнул.  — Мне уже лучше. Идём. Я должен добраться до своих покоев. Они шли мучительно долго, несколько раз останавливались, чтобы Кили мог перевести дух, но в конце концов дошли до королевского крыла.  — Тебе нужно к целителям. Он замотал головой.  — Просто оставь меня. Отсюда я дойду сам. Кили выдавил из себя бодрую улыбку, протиснулся в дверь и направился в свои комнаты. Он даже не потрудился раздеться, просто свернулся на кровати калачиком и закрыл глаза. Боль захватила его целиком. Перед его мысленным взором появилось бледное лицо Финна, кровь, его закрытые глаза. О, Махал, пожалуйста, он вытерпит всё, лишь бы мальчишка поправился. Он не знал, сколько времени лежал так, дрожа, выворачивая истерзанную ногу и подавляя всхлипы, рвущиеся из больного горла. Он чувствовал, как к нему подкрадывается тьма. Боль поглотила его, как раскалённое докрасна пламя. Оно лизало кожу, обжигало внутренности. В голове стучало, эта пульсация походила на Чёрную речь, она гремела и грохотала, как громовые раскаты. Gâsh-agh burzum. Krimpat. Thrakat. Голову заполнил Чёрный голос, и Кили поспешно открыл глаза. Он знал, что находится в своих покоях, но видел только огонь. Языки пламени и ужасный единственный глаз, наблюдавший за ним. Gimbat. Я связываю тебя с тьмой. С огнём. Я повелеваю тебе. Голос был оглушительным, сотрясал мозг, отдавался в висках, шипел, словно тысяча змей, и грохотал, как землетрясение. Убей. Убей короля гномов. Убей его отпрыска. — Нет, — прохрипел он. Повинуйся, gûl. Убей их, открой для меня гору. Пропитай камень их кровью и получишь награду. Кили увидел себя на троне Эребора, с чёрной короной на голове, и гномы стояли на коленях у его ног. Он ощущал удовлетворение, жажду власти. Жажду крови. Он видел лежащего на земле Финна со светлыми, покрытыми кровью волосами и смертельно бледным лицом. У него свело живот, и его вырвало. - Убей их! — рокотал голос. Казалось, что глаз насквозь пронзал ему мозг. Повинуйся мне! Пролей их кровь!  — Нет, — зашептал он, — Махал, нет. Никогда. Он задрожал, заплакал, чувствуя вкус крови на прокушенной губе. Кто-то открыл дверь в его комнату.  — Судя по всему, тебе не слишком интересно состояние твоего племянника, раз ты так и не зашёл в лазарет спросить об этом. Но я всё равно скажу. Финн пришёл в себя и чувствует себя хорошо. У него рваная рана на затылке и лёгкое сотрясение мозга. А ещё он чувствует себя виноватым за то, что пони начал брыкаться. Я бы не пришёл к тебе, но, кажется, ему нужно, чтобы ты убедил его в том, что он не сделал ничего плохого. Фили вошёл в спальню и ахнул.  — Что во имя Махала?.. Кили почувствовал, как пальцы брата убирают с его лица мокрые от пота волосы и открыл глаза.  — Скажи ему сам, — прохрипел он, — Не могу. Прости. Он застонал и опять свернулся клубком, вцепившись пальцами в горящую ногу.  — Грёбаная борода Дурина! Фили забрался на кровать, обнял дрожащее тело брата, погладил по волосам.  — Тебе нужен лекарь.  — Нет, — принц схватил его за запястье, — Не хочу… Никто не должен видеть.  — Я принесу тебе что-нибудь от боли. Чтобы ты мог уснуть.  — Нет. Пожалуйста. Кошмары. Голоса. Не могу. Когда Фили встал с кровати, Кили заскулил и инстинктивно потянулся за братом, но пальцы нащупали только простыню.  — Я здесь, — Фили вернулся, приложил прохладную влажную тряпицу к его горящему лбу. Потом вытер пот и слёзы, откинул назад спутанные волосы и поднёс к губам брата кружку с холодной водой.  — Попей воды. Всего глоточек, тебе станет лучше. Фили поглаживал его по спине, когда он опять сворачивался калачиком, разжимал напряжённые пальцы, теребившие старую рану, и клал ему на бедро нежную прохладную ладонь. Засыпая, Кили тут же просыпался с криком, чёрный голос до сих пор звучал у него в голове, но Фили крепко обнимал его. Он уснул в объятиях брата только перед самым рассветом. Когда он проснулся, скорчившись в объятиях брата, в лицо ему светило солнце.  — Тебе уже лучше?  — Да. Наверное, — ответил он сонно, — Ты был здесь всё это время?  — Конечно.  — Но Финн!  — С ним сейчас Хринн. Он вернулся в наши покои. Ему наложили четыре шва, и он ужасно этим гордится.  — Мне так жаль.  — Мальчишка из рода Дурина. Так что ран и швов у него будет намного больше.  — Но…  — Забудь об этом, ладно? Я испугался и сказал то, чего не думал. Почему вдруг у тебя так сильно заболела нога?  — Без понятия.  — Готов поспорить, теперь ты жалеешь о своём показном героизме у речных ворот, — попытался пошутить Фили.  — Я о многом жалею, — Кили сел и откинул с лица спутанные волосы, — Нам не следовало уходить из Синих гор. Тогда ничего этого не случилось бы.  — Мы не смогли бы отвоевать Эребор.  — Торин сейчас был бы жив. Фили ничего не ответил.  — Вчера ты хотела дать мне книгу?  — Да, конечно, — библиотекарша подняла голову от бумаг, — Сейчас принесу.  — Не торопись. Заканчивай свои записи. Я подожду. Кили уселся за стол напротив неё и вытянул ноющую ногу.  — Как ты себя чувствуешь сегодня? Он вдруг понял, что её янтарные глаза, сейчас полные беспокойства, на самом деле были довольно красивы.  — Намного лучше, спасибо.  — Нет, милорд, это тебе спасибо. Ты был так добр ко мне. Кили ухмыльнулся.  — Не так уж плохо для слабоумного, верно? Эйра густо покраснела.  — Я… Милорд…  — Прекрати эту чепуху. Ты почти несла меня в мои покои, так что я думаю, мы уже вышли за рамки дурацких любезностей.  — Спасибо. Она улыбнулась искренней улыбкой, взяла перо и продолжила писать. Взгляд Кили блуждал по столу, по полкам, по переплётам книг, украшенным золотом и драгоценными камнями, по свечам, мерцавшим в полумраке. А потом остановился на её светло-каштановых волосах, которые отражали свет, как сотни и тысячи золотых нитей, на ресницах, затеняющих щёки, на пальцах, грациозно державших перо, перешёл к тонкому, как паутинка почерку на пергаменте, к линии покрытых мягкой бородкой скул, гладкой коже шеи и розовым губам. Кили торопливо отвёл глаза. Да что с ним такое? Он сосредоточился на движениях её пера, наблюдал, как чернила складываются в слова, заполняют страницы, смотрел на изящный танец букв. Вечный хоровод вновь и вновь повторял свои узоры и останавливался лишь затем, чтобы снова начаться на следующей строке или следующей странице. Его отяжелевшие веки опустились.  — Прости, я не должна заставлять тебя ждать, — Эйра отложила перо. Он посмотрел на неё с удивлением.  — Ты уже закончила?  — Нет. Но ты чуть не уснул. Сейчас я принесу книгу. Кили взял её за руку.  — Не надо. Прошу, садись и закончи работу.  — Но ты устал. Он улыбнулся.  — Да, но мне нравится смотреть на тебя. Эйра удивлённо округлила глаза.  — Прости. Прозвучало ужасно. Я хочу сказать, мне нравится смотреть, как ты пишешь. Это успокаивает.  — Успокаивает? Кили покраснел.  — У меня проблемы со сном. Кошмары. Когда я смотрю, как ты пишешь, то успокаиваюсь. Она встала и, взяв с полки книгу, вернулась обратно.  — Тогда тебе нужно это!  — И что это такое?  — Стихи. Кили изумлённо уставился на неё.  — Гм, это очень мило, но думаю… я не большой любитель поэзии.  — Тебе понравится, — пообещала она, — Я только захвачу для тебя другую книгу, и мы можем идти.  — Идти? Мы уходим? Зачем?  — Я буду читать тебе стихи, и ты уснёшь.  — Прошу прощения? Эйра улыбнулась.  — Просто подожди. Она вернулась с книгами под мышкой и протянула ему руку. Кили взял её и с неохотой позволил вывести себя из библиотеки в тускло освещённые коридоры.  — И куда мы идём?  — В твои покои мы, разумеется, пойти не можем.  — Да, это было бы неуместно. Ему было интересно, что же она задумала. Девушка до сих пор держала его за руку, сплетая их пальцы вместе.  — Я знаю идеальное место. Доверься мне. Она провела его вверх по лестнице, через несколько коридоров и открыла двери на внешний балкон.  — Я иногда прихожу сюда, чтобы посмотреть на звёзды.  — Я знаю это место. Она повернулась к нему и улыбнулась.  — Я так и думала. У меня было такое чувство, что ты любишь смотреть на небо. Садись. На маленькой каменной скамье было как раз достаточно места для них обоих, их плечи неловко соприкасались друг с другом.  — Закрой глаза и слушай. Кили подчинился, прислонившись головой к прохладному камню. Эйра читала ему о широких полях, о топоте копыт, о страшной музыке топоров и мечей и красных цветах. Он открыл глаза.  — Думаешь, стихи о сражениях успокоят меня?  — Это прекрасная поэма. Грустная, но красивая.  — В битвах нет ничего прекрасного. Только боль и смерть.  — Но ты же воин.  — Но это не значит, что я должен это любить.  — Тогда зачем… Почему ты?..  — А кем ещё я могу быть? Меня учили быть воином. Мы должны были вернуть Эребор. А сейчас должны удерживать его и защищать. Именно это я и делаю. Сражаюсь за наше королевство.  — А ты хотел бы заниматься чем-то другим? Быть где-то ещё?  — Это мой дом. Мой дядя умер за него.  — Но… ты?  — Я за него не умирал, — он усмехнулся, но его улыбка быстро увяла, — Только сейчас. Она долго смотрела на него и молчала. А потом поцеловала. Мягкие губы прижались к его рту, щекотка волос, нежное прикосновение языка. Он чувствовал, как растворяется в поцелуе, как быстро колотится его сердце, ощущал под пальцами нежную кожу её шеи, ощущал себя живым. Кили чувствовал кожей её частое дыхание, когда они разъединились, всё ещё соприкасаясь лбами, вцепившись руками в волосы друг друга. Эйра прижалась губами к его лбу, погладила щёку.  — А теперь спи, — зашептала она. Кили положил голову ей на колени, вдыхая запах сирени и пергамента, ощущал, как её пальцы пробегают по его волосам, пока другой рукой она переворачивала страницы, снова начиная читать. И впервые за долгое время он почувствовал умиротворение.  — Кили, скажи-ка мне кое-что, — Катла, которую он вызвал, чтобы назначить командиром разведывательного отряда, смотрела на него сурово, — Ты отправишься в Казад-дум? Мне нужно это знать, прежде чем я уйду. Он покачал головой.  — Я останусь в Эреборе. У Балина достаточно хороших солдат, желающих туда пойти. Но мы должны знать, много ли в шахтах орков? Балин отложил поход, пока ты не вернёшься.  — Я позабочусь об этом, — она явно испытывала облегчение, — Спасибо, что выбрал меня командовать разведчиками. Я ценю твоё доверие.  — В этом деле я могу доверять только тебе. Избегай передних ворот. Там должно быть тёмное заклятие, ищи другой путь. Потайную дверь, которую охраняет эльфийская магия. Ты помнишь слова на синдарине, которые Балин говорил нам в школе в Синих горах?  — Думаю, да. Не волнуйся, я справлюсь. Кили смотрел на её сосредоточенное лицо, на перекинутый через плечо лук, топор за спиной, меч на боку и не мог не улыбаться.  — Вижу, ты хорошо подготовилась к встрече с орками. Катла усмехнулась.  — Ты неплохо меня обучил. Принц положил руку ей на плечо.  — Будь осторожна, не лезь на рожон. Я хочу, чтобы ты вернулась. Обещай, что вернёшься.  — Зачем? Теперь усмехнулся он.  — Потому что я буду по тебе скучать.  — Правда? Неужели? Я думала, что ты очень увлечён одним библиотекарем. Кили почувствовал, что краснеет.  — И что это значит?  — Видели, как ты с ней целовался. Правда Кили, на женщин у тебя ужасный вкус. Сначала проклятая эльфийка, теперь… это. Держись от этой библиотекарши подальше, она тебе не пара.  — Тебя это не касается.  — Ты наследник Дурина. Покажи, что у тебя осталась хоть капля гордости. Выбери женщину, которая будет достойна тебя.