Тёмная метка

— Куда ты меня везёшь?  — Это сюрприз. Подожди и увидишь.  — Кили, ну пожалуйста!  — Нет. Эйра тоскливо вздохнула, и он улыбнулся.  — Нам ещё долго?  — Мы почти приехали.  — Я уже проголодалась.  — Ты всегда хочешь есть. Поэтому я кое-что взял, — Кили похлопал по своим седельным сумкам.  — Махал, я тебя обожаю! Он почувствовал, как его сердце дрогнуло. Он взглянул на Эйру. Девушка смотрела на него с выражением паники на покрасневшем лице.  — Прости. Я немного поторопилась. Ну знаешь, просто так говорят, когда кто-то делает что-то хорошее, и ты отвечаешь ему тем же. Махал, я опять несу чепуху…  — Точно, — он усмехнулся, — Не волнуйся, я всё понял.  — Спасибо. Я бы сказала, что обожаю тебя за это, но… Махал… Я опять это делаю. Что со мной не так?  — Ничего. Ты идеальна. Расслабься.  — Благодарю, — она с облегчением улыбнулась, — Я никогда не думала, что так бывает. Так легко. Ты совсем не такой, как я думала. Кили ухмыльнулся.  — Вообще-то, ты думала, что я слабоумный.  — Мне так жаль.  — Да ладно. Я тоже думал, что ты высохшая злобная карга.  — Прошу прощения? Кили пожал плечами.  — Оказалось, что я ошибся.  — Куда мы едем?  — Я хочу показать тебе одно местечко на берегу реки. Сегодня такой чудесный летний день. Устроим пикник, может, поплаваем немного…  — Поплаваем? Ты и я… без одежды? Его ухмылка стала ещё шире.  — Ну такова была общая идея… Эйра уставилась на него, открыв рот, и Кили ругнулся про себя. Это было слишком с его стороны. Во имя Махала, она же просто библиотекарь и учитель, а не дикая и свободная лесная эльфийка, которая отвечала бы на его заигрывания с такой страстью, что сейчас они бы уже давно дурачились в лесу, едва скрытые зеленью, как было на их первой прогулке после битвы. Этой близости предшествовали месяцы выздоровления, когда он был прикован к постели, и каждое движение вызывало тошнотворную боль. Она не оставляла его ни на минуту, как бы враждебно Дис себя ни вела. Кили поражался тому, что это прекрасное создание пришло к нему и оставалось рядом. Она смотрела на него своими зелёными, вечными глазами, касалась его пальцев, прогоняя агонию. Прежде чем они впервые поцеловались, прошло несколько недель. И хоть для него это было блаженство, любовь, тепло и музыка, он понимал, что на самом деле это, должно быть, было ужасно. Кили не мог пошевелить ни головой, ни руками, губы у него потрескались, а язык по вкусу был похож на старый ковёр. Он был уверен, что от него отвратительно пахло, болезненно ощущал ведро с мочой под кроватью, но она всё равно целовала его, задерживала на нём свой пристальный взгляд, дыханием щекотала кожу. Он снова и снова произносил её имя отчаянным, надтреснутым голосом, выговаривая его, как молитву Тауриэль, говорил он, чувствуя, как по щекам катятся слёзы, Никогда не покидай меня. Никогда, a'melamin. Горький, болезненный звук возник у него в груди, прорвался сквозь стиснутые зубы.  — Кили? Он резко вскинул голову.  — Что?  — На секунду мне показалось, что ты не здесь, а где-то ещё.  — Да, прости, — он выдавил из себя насильственный смешок, — Прости. Это была просто шутка. Насчёт купания. Ты ведь понимаешь.  — Конечно, — с минуту девушка смотрела на него молча, — О чём ты сейчас думал?  — Ни о чём. Кили спешился, подошёл к пони, на котором сидела Эйра.  — Моя леди, я могу вам помочь?  — Можете, мой принц. Она скользнула в его объятия, и он на секунду прижал её к себе.  — Ну что скажешь? Нравится? Она с улыбкой огляделась вокруг.  — Красиво. Идеальное место для пикника. Кили со смехом открыл седельные сумки, рассматривая, что приготовил для них повар. Холодное мясо, хлеб и сыр, вино, яблоки, сладкие пирожки и виноград.  — О, Махал! Выглядит чудесно!  — Судя по тому, сколько ты ешь, ты должна быть размером с Бомбура!  — А это кто? — спросила она с куском сыра во рту.  — Наш повар. Самый толстый гном из всех, что я видел в жизни. Он ходил с Торином в поход к Эребору. Однажды его чуть не съели тролли. Эйра внимательно посмотрела на него.  — Тролли? Неужели? Ты всё выдумал!  — Это правда, клянусь! Три уродливых, вонючих пещерных тролля хотели сожрать нас и наших пони.  — Как же вам удалось спастись?  — Паразиты. У меня были самые большие. Кили подмигнул ей. Эйра покраснела и, повернувшись к нему вполоборота, принялась наливать вина ему в кубок. Она повозилась с пробкой и кольцом, наконец справилась и предложила ему выпить. Он сделал большой глоток и сморщился от отвращения: у вина был привкус пыли и старых носков. Наверное, оно испортилось. Но эта мысль быстро исчезла, когда Эйра наклонилась, демонстрируя ложбинку между грудей. Она опять поднесла кубок к его губам, глядя, как он допивает вино, а потом поцеловала.  — И чем всё это кончится? — она накрутила на палец прядь его волос.  — Ну, у меня есть парочка идей, к чему это может привести, — пробормотал Кили и снова попытался её поцеловать, но девушка вырвалась из его объятий.  — Я не шучу. Я учитель королевских детей, а ты наследный принц Эребора.  — Только до тех пор, пока Финн не станет достаточно взрослым, чтобы занять трон.  — Но ты всё равно останешься принцем. И ты женат! Кили застонал.  — Нет. Проклятье. Да. Был. Эм… Вот же зараза! Будь оно всё проклято!  — Ты меня любишь? Он открыл рот, чтобы ответить, и снова его закрыл. Что он мог сказать? Ему нравилось быть с ней. Ему нравилось её целовать. А ещё больше ему бы хотелось лечь с ней в постель. Но любил ли он её? Его воспоминания заполнили музыка и смех, его брат стоял на столе и играл на скрипке, а Бофур исполнял странный, дикий танец. Бильбо Бэггинс с пеной на кончике своего короткого носа широко улыбается и рассказывает длинную историю о том, как он в отчаянии бродил по коридорам во дворце Трандуила. Ему пришлось пропустить не только первый и второй завтрак, но даже одиннадцатичасовой чай и обед, пока он наконец не сумел вытащить гномов из камер, потому что Тауриэль всё время торчала перед решёткой Кили. Вокруг вихрь из лиц и звуков, а в центре всей этой круговерти-прекрасная эльфийка. Её глаза сияют, щёки покраснели от эреборского вина, и она протягивает к нему руки. Кили подхватывает её в объятия, её длинные ноги свисают с одной стороны, а лицо утыкается ему в шею. А после он целует её до потери дыхания и под радостные крики окружающих гномов выносит из зала. Они сбросили большую часть одежды по пути в его покои, а потом занимались любовью на полу перед камином. Кили помнил мерцающее сияние пламени на её нежной коже, помнил, как она дышала во сне, как смотрел на неё и знал, что она его единственная. Amralimê. Раз и навсегда. Проклятье. Внезапная волна тошноты накрыла его с головой.  — Кили? Ты побелел, как полотно! Тебе плохо? Он замычал. Казалось, что его голова вот-вот взорвётся. Бедро мучительно запульсировало.  — Да, — признался он. Проклятая нога. Должно быть, подумал он, это была эльфийская месть. После всех этих лет рядом была девушка, которую он хотел целовать, с которой хотел лечь в постель, а его моргульская рана буквально вопила в знак протеста, напоминая ему Тауриэль, её изумрудные глаза и нежные прикосновения, её голос, поющий эльфийские слова, и дух, который вёл его назад к свету, пока её руки исцеляли его. Кили выругался и встал.  — Мне очень жаль, Эйра. Я должен вернуться.  — Конечно. Он с трудом сел в седло, его опять затошнило. Каждое движение Фрости кинжалом вонзалось ему в кожу, со лба падали капли пота. Грызущая боль в бедре усилилась. Ему нужно было вернуться в Эребор, пока он ещё мог двигаться.  — Пожалуйста, мы можем поехать медленнее? Кили придержал Фрости и оглянулся через плечо. Испуганная Эйра едва держалась в седле.  — Извини, я плохая наездница. Я боюсь быстрой езды.  — Да, прости. Нам не нужно так торопиться.  — Ты уверен? Он опять кивнул. Но по правде говоря, всё было совсем не так. Когда они подъехали к Эребору, Кили уже с трудом удерживался на пони. Перед глазами всё плыло, его зверски тошнило, а нога горела всепоглощающей, раскалённой добела болью, которую он уже испытывал раньше. Пульсация в голове превратилась в чёрное шипение, грязные, ужасающие слова рокотали в мозгу, как раскаты грома. Убей! Я приказываю тебе, гномья мразь! Убей короля! Убей его отпрыска! Твоё царство принадлежит мне! Эребор мой! Я покорю всех! Кили почти терял сознание, когда Эйра обняла его за талию и помогла ему дойти от конюшни до ворот. Голос продолжал грохотать в его голове, красный глаз заставлял подчиниться своей воле.  — Ты! Ни шагу дальше! Чей-то голос приказал Эйре остановиться, и у Кили чуть не подкосились ноги. Подняв подбородок, принц встретился с водянистыми голубыми глазами на морщинистом лице с седой бородой, которые смотрели на него с беспокойством.  — Гэндальф, — прохрипел он. Волшебник приблизил свой длинный нос к губам гнома и принюхался.  — Всё, как я и боялся, — забормотал он, — И даже хуже. Он отпустил лицо Кили, который изо всех сил старался стоять прямо, и знаком подозвал стражу.  — Позовите короля. Пусть немедленно придёт ко мне в лазарет. Возможно, это вопрос жизни и смерти. Не говоря больше ни слова, Гэндальф подхватил молодого гнома на руки и побежал. Когда маг в развевающихся одеждах распахнул дверь, Граур и остальные целители бросились к нему.  — Что с принцем?  — Его отравили. И, кажется, не в первый раз. Нужно действовать быстро, — волшебник переводил взгляд с одного лекаря на другого, — Где Оин? Граур вышел вперёд.  — Ушёл на пенсию. Они с братом вернулись в Синие горы. Теперь я главный целитель.  — На пенсию? Он намного моложе меня, а разве я собираюсь на пенсию? — заворчал Гэндальф, — Ничего не поделаешь. Придётся тебе мне помочь. Но в следующий раз, когда ты унаследуешь должность известного лекаря, учись у него получше, ты, шарлатан.  — Учиться луч… что? Шарлатан? — Граур насмешливо фыркнул и попытался отодвинуть мага с дороги, но безуспешно, — А ты кто такой? Принц мой пациент, так что позволь мне позаботиться о нём.  — Я Гэндальф, конечно. Где ацелас?  — Ацелас? Эльфийский сорняк? — целитель достал горшок с протёртыми листьями, — Зачем он тебе?  — Чтобы исцелять его, глупец! Гэндальф схватил котелок, добавил в него воды и забормотал что-то на незнакомом языке, энергично перемешивая содержимое. В это время Граур прикладывал ко лбу принца холодную мокрую тряпку и расстёгивал ему воротник, чтобы было легче дышать. Gâsh-agh burzum. Krimpat. Thrakat. Повинуйся мне. Убей ублюдка. Голос гремел у него в голове, пока Кили трепыхался в руках Граура, который пытался его удержать.  — Отравили, говоришь? А что за яд? — лекарь принюхался к дыханию принца, — Запах мне незнаком.  — Это моргульский яд, — мрачно ответил Гэндальф.  — Моргул… — Граур побелел, как снег, — Значит, он обречён. Мы ничего не можем для него сделать.  — Ерунда. Выход есть всегда. А! — когда вошёл Фили, лицо волшебника прояснилось, он недовольно посмотрел на целителя, который с трудом удерживал руки Кили на месте, — Как ты думаешь, почему ацелас называют королевский лист? Потому что он имеет чудодейственную силу в руках короля. Ты мог бы избавить парня от многих страданий, если бы вспомнил об этом. Кили хватал ртом воздух, как вытащенная из воды рыба. Протянув руку, он схватил брата за воротник. Да! Сломай ему шею! Убей короля!  — Нет! — выдавил он из себя. По его щекам ручьём лились слёзы. Только не Фили! Никогда! Да, его! Убей его. Вырви ему глотку, пролей его кровь! Займи его место. Кили отчаянно затряс головой, вцепился в тунику брата. Его горящие глаза впились во взволнованное лицо короля, встретились с мягким голубым взглядом, который теперь был полон страха.  — Помоги мне, Фи. Пожалуйста.  — Обязательно, — Гэндальф отцепил Кили от брата, разрезал штанину его кожаных брюк и велел Фили намазать старый шрам травяной смесью. Как только пальцы короля втёрли мазь в кожу, жжение стало меньше. Чёрный голос в голове яростно взвизгнул, горящий красный глаз полыхнул злобой, и Кили съёжился.  — Уже работает. Маг приподнял голову принца и влил ему в рот немного настоя, который приготовил из трав в своём мешочке.  — От чая тебе сразу станет лучше. Пей. Осторожно. Кили глотнул и через некоторое время сумел открыть глаза. Боль осталась, но стала приглушённой. Он всё ещё чувствовал её, только теперь она уже не мучила его так сильно, как раньше. Голос в его голове стал глухой какофонией злобного шипения и грохота, который пульсировал в висках.  — Гэндальф, — в голосе Фили слышалось облегчение, — Я никогда не думал, что ты придёшь. Но я благодарен тебе за это. Ты как раз вовремя.  — Волшебник всегда появляется вовремя, — маг поставил пустую чашку на стол и повернулся к королю, — Как только ворон доставил твоё послание, я понял, что вы в отчаянном положении и нуждаетесь в моей помощи. Теперь будь спокоен. Я здесь, и всё будет хорошо. Он разгладил бороду и самодовольно улыбнулся, но тут же подскочил, потому что дверь резко распахнулась, и в лазарет ворвался запыхавшийся Двалин.  — Орки атакуют Эребор!  — Сколько? — Фили потемнел лицом и сжал кулаки.  — Три или четыре сотни. Они спустились с Серых гор. Лучники держат их на расстоянии, но скорее всего это только первая волна. Сейчас закат, а ночью их станет намного больше.  — Заприте ворота и парапеты! Стариков и детей отвели в глубинные шахты?  — Пока мы говорим, их уводят в безопасные пещеры. Король кивнул.  — Проследите, чтобы были готовы катапульты и запалы. Подготовьте штаб. Пусть пехотинцы готовятся к атаке и приведите этих трижды проклятых боевых свиней Даина. Пора им сожрать что-нибудь более подходящее, чем наши гобелены, — он махнул рукой лекарям, — Подготовьте лазарет. Двалин, оседлай мою лошадь и принеси доспехи и оружие. Ни один грёбаный орк не причинит вреда моему королевству!  — Да. Ты поведёшь солдат. Но я отрублю первые двадцать голов этим уродливым тварям. Просто чтобы всё было ясно. Двалин выбежал за королём и оглянулся на Гэндальфа:  — Ты идёшь или нет? Гэндальф в развевающейся мантии последовал за воином, бормоча что-то о чокнутых гномах. Граур приказал своим целителям подготовить лазарет, отнести к воротам носилки и бинты, чтобы сразу помочь тяжелораненым. Кили смотрел, как лекари мечутся между полками, собирая мази, бинты, скальпели и даже пилы, не обращая на него ни малейшего внимания. Он осторожно скатился с койки и проскользнул в приоткрытую дверь. Переставлять ноги оказалось труднее, чем он думал, и вскоре он начал задыхаться. Коридор кружился, пока Кили медленно пробирался к задним воротам, борясь с тошнотой. По пути он несколько раз сталкивался с бегущими гномами, которые помогали ему подняться, торопливо бормоча извинения, и продолжали свой путь. Но даже если он не падал, держаться на ногах становилось всё труднее. Было совершенно ясно, что в седле он не удержится, но по крайней мере он сможет стрелять из лука. Кили взял лук и стрелы в ближайшей оружейной, жалея, что его собственное прекрасное оружие, оставленное в его покоях, было недоступно, а потом захромал к задним воротам, за которыми солдаты выстроились в боевой порядок. Кили протискивался через ряды лучников, выпускавших стрелу за стрелой, пока, наконец, не добрался до парапета и резко втянул в себя воздух. Это был не набег, а настоящее сражение. Сотни орков маршировали на Эребор, за ними двигались пещерные тролли и военные машины. Дождь гномьих стрел немного замедлял нападавших, но на место каждого убитого тут же становились двое, они переступали через трупы и шли вперёд. Такого нападения не случалось со времён битвы у Одинокой горы. Иногда случались одиночные набеги, но никогда ничего серьёзного. Эребор был силён, одно его название вселяло страх в сердца врагов. Тем не менее, Кили всегда был уверен, что они должны быть готовыми к бою. Вот почему он подготовил лучников, вот зачем обучал солдат-кавалеристов. Но кавалерия ещё не была готова. Гномы не были всадниками по природе своей, поэтому обучение верховой езде и одновременной стрельбе заняло намного больше времени, чем он думал. Дело продвигалось медленно, особенно теперь, когда мастера-лучника не было на тренировках. Наступило полнолуние, а Катла до сих пор не вернулась из разведывательной вылазки в Казад-дум. Балин волновался, он хотел уйти до наступления осени, потому что вести армию и лошадей с припасами через Мглистые горы было достаточно опасно даже до наступления первых снежных бурь. Кили ощутил острый укол вины. Трандуил предупреждал его об орках из Серых гор. Почему он никому ничего не сказал? Отбросив горькие мысли, он приготовил свой лук, наложил стрелу и оттянул тетиву. Обычно терпимая боль в плече вдруг стала до безобразия острой и заставила его зарычать, когда он сделал выстрел. И всё-таки он подготовил следующую стрелу. К тому времени, когда он наполовину опустошил первый колчан, его пальцы начали дрожать. Внезапно ряды орков приостановились, разделились и поспешно отступили назад. Галопом проскакавшие вперёд всадники окружили нападающих; их мечи разрезали орочью броню, молоты дробили кости. Кили разглядел в толпе татуированную голову Двалина. Его боевая свинья просто распихивала врагов с дороги. Тех, кого зверь не затаптывал насмерть, старый вояка добивал двумя своими топорами-Ухлатом и Умразом*. За ними топали пехотинцы, их тяжёлые, подбитые железом сапоги громыхали подобно землетрясению, а эхо боевых кличей отражалось от скал, как громовые раскаты. Фили, в чёрной с золотом короне на светлой гриве, прорубал себе путь сквозь вражеские ряды двумя клинками, отражавшими свет заходящего солнца. Король выкрикивал команды, собирая войска в наступление. Кили опять поднял лук, однако рука вдруг отяжелела, а плечо перестало слушаться. Ему удалось сделать выстрел, но траектория полёта стрелы была слишком коротка, и она просто воткнулась в землю. Он нащупал другую, но рука дрожала так сильно, что он не смог даже натянуть тетиву. Другой лучник оттолкнул его в сторону и не глядя встал на его место. Кили был благодарен ему за это. Меньше всего ему было нужно, чтобы кто-то из солдат узнал его сейчас и видел его отвратительный выстрел. Кили отошёл в сторону, ему пришлось опереться на свой лук, чтобы не упасть. Он нашёл взглядом Фили на поле боя. Сердцем он жаждал быть рядом с братом, но тело предавало его. Он ощущал себя слабым, едва способным держаться на ногах. Казалось, что вокруг всё вертелось. Кили отступил к лестнице, ведущей вниз, в гору, и опёрся о стену прежде, чем у него подкосились ноги. Голова кружилась, кровь гулко билась в ушах.  — Слишком рано, — забормотал чей-то голос, — Они атакуют слишком рано. Солдаты ещё не ушли. Армия Эребора всё ещё очень сильна. Голос, он знал этот голос. Кили всматривался в темноту лестницы, но разглядеть говорившего не смог.  — Тёмный Властелин ещё не покорил его. Как это возможно? Почему он до сих пор сопротивляется? Принц опёрся на лук, как на костыль, и приблизился к тёмной лестнице. Он должен был узнать, кто это говорил. Но на первой же ступеньке лук соскользнул, и его больная нога подломилась. Прежде чем он успел упасть, чья-то рука дёрнула его назад, схватив за воротник.  — Что ты здесь делаешь, глупый мальчишка? Последнее, что Кили увидел, перед тем, как потерять сознание, было встревоженное лицо Гэндальфа. * Ухлат и Умраз на кхуздуле значит Захватчик и Хранитель.