Тёмная метка

Стояла ужасающая жара. Фрости и вьючная лошадь рядом вспотели, несмотря на то, что шли медленным шагом. Даже Кили мучился от жары, хотя снял верхние одежды и остался только в лёгкой рубашке. Он закатал рукава и расстегнул воротник так широко, как только позволяли приличия, но всё напрасно, он весь промок от пота. Гном бросил на волшебника мрачный взгляд. Гэндальф, одетый в толстый серый балахон, ехал на своём огромном белом коне, и на нём по-прежнему была его нелепая шляпа. Казалось, что на него совсем не действовало палящее летнее солнце. Маг попыхивал трубкой и время от времени картинно оглаживал бороду. Кили вдруг подумал, что если бы у него была борода, похожая на овечью шкуру, он бы наверняка просто растаял. Но Гэндальф, похоже, был вполне доволен собой. Они ехали уже несколько недель, тщательно избегая Дейла, Нового Эсгарота и Лихолесья, чтобы ни люди, ни эльфы не заметили их. Волшебник настоял, чтобы их путешествие осталось тайной. В Эреборе о местонахождении Кили знали только те, кто был в тронном зале, когда было принято это решение. Фили должен был как можно дольше держать отъезд брата в секрете. Поскольку Гэндальф хотел обойти заброшенную крепость Дол-Гулдур и отказался въезжать в Лихолесье ещё дальше у Восточной бухты, им пришлось обогнуть могучий лес, который тянулся далеко на юг. Впервые в жизни Кили ступил в Бурые земли, бесплодную, голую местность, напоминавшую пустошь Смауга. Солнце жгло беспощадно, и бурдюки с водой были почти пусты. Гэндальф обещал, что они доберутся до Андуина не позднее сегодняшнего дня. От реки до Лотлориэна было всего два дня верховой езды. А что будет дальше, Кили и понятия не имел. До сих пор он думал только о том, чтобы доехать до места назначения, вытащить свою ноющую задницу из седла, напиться воды до отвала и улечься спать подальше от волшебника. Он не разговаривал с Гэндальфом с тех пор, как они покинули Эребор. Но казалось, что его хмурая задумчивость не трогала мага ни в малейшей степени, и это раздражало. Ну да, конечно. Ведь это же не Гэндальф поссорился с братом, не он оставил после себя мёртвую девушку. Гэндальф не отказывался от своего долга перед королевством, не бросал порабощённых родичей на произвол судьбы. Уже не раз Кили подумывал тихонько улизнуть ночью и отправиться в Серые горы. Но он знал, что скорее всего, ему не удастся даже найти эту колонию, не говоря уже о том, чтобы освободить её от царства террора, которое длилось веками. Его просто убьют или, что ещё хуже, поймают. Он подвергнет опасности Эребор и лишится возможности хоть когда-нибудь помириться с Фили. Однако мысли о гномьем поселении под властью орков причиняли ему боль. Его мучили воспоминания об Эйре. Он был дураком, когда верил, что у неё были к нему какие-то чувства. Теперь, когда он думал об этом, её намерения были болезненно очевидны с самого начала. Она просто хотела заманить его в ловушку, которую так ловко расставила, начиная с её первого появления на аудиенции и заканчивая стихами, которые она читала ему. Всё, что она говорила или делала, имело только одну цель: завоевать его доверие, чтобы отравить его, не вызывая подозрений. Её предательство причиняло боль, как и осознание того, что на самом деле она никогда не испытывала к нему никаких чувств. И всё же его тревожила мысль о том, что они должны были сделать с ней, о том, как она, наверное, боялась покончить с собой. Или быть убитой. Неужели и правда кто-то внутри Эребора приложил к этому руку? Кто-то настолько жестокий и хладнокровный, чтобы убить доведённую до отчаяния девушку? Она пыталась назвать чьё-то имя. Мысли Кили метались по этим невнятным слогам и не могли найти никого, кто мог бы им соответствовать. Вместо этого его преследовали воспоминания о её глазах, полных страха и боли, о крови на её бледных губах, о шёпоте, который предупреждал его о грядущей опасности. Это было мучительно. Но мысли о Фили просто сводили его с ума. Конечно, они и раньше ссорились, ведь они были братьями. Они спорили, ранили друг друга словами, говорили вещи, которых на самом деле не имели в виду. Иногда они даже ставили друг другу фонари под глазом. Но всегда почти мгновенно мирились. Теперь всё было по-другому. Фили не доверял ему больше. Больше не хотел, чтобы он был рядом. Смерть Торина от рук Азога породила между ними раскол. И это грызло их уже больше сорока лет. Они никогда не говорили о том, что случилось на Вороньей высоте. Но это медленно и безжалостно отравляло их связь. Яд. Кили старался не думать о моргульском яде. О тёмной метке, которая связывала его с тьмой. Днём это было очень легко. Жара вызывала сильную усталость. Иногда он дремал во время езды и однажды чуть не вывалился из седла. Однако ночами всё было иначе. Сон бежал от него, зато кошмары приходили легко. Так что по большей части он бодрствовал, глядя на звёзды.  — И давно ты знаешь? — слова сорвались с губ раньше, чем он успел их остановить.  — Знаю что?  — О награде за мою голову? Как давно?  — Я узнал об этом несколько лет назад.  — И тебе ни разу не пришло на ум рассказать мне об этом?  — Я не хотел расстраивать тебя. Я должен был выяснить, было ли это важно. Что за план за этим стоял? Ты ведь сам сказал, за ваши головы не раз назначали награду.  — Поэтому Фили заставил меня остаться в Эреборе, когда Тауриэль ушла?  — Ты был нужен ему. Он всё ещё страдал от последствий битвы и душой, и телом. Я тут ни при чём.  — Не вешай мне лапшу на уши. Ты с самого начала был против нас. Меня и Тауриэль.  — Совсем нет. На самом деле ваша привязанность друг к другу очень тронула меня. Может, я и старик, но я вполне восприимчив к любви. Какое-то время Кили молчал.  — Ты видел её?  — Пару раз. Она путешествует по Средиземью, время от времени наши пути пересекались. Когда я видел её в последний раз, она жила с группой дунаданов.  — И как она?  — Свирепа, как всегда. У Кили задрожали губы.  — Она связывалась с тобой.  — Я бы так не сказал… — Гэндальф кашлянул и пробурчал что-то себе в бороду, — Да, — пробормотал он наконец, — И да, она это делала.  — Делала что?  — Спрашивала о тебе. Как ты живёшь. Счастлив ли ты.  — И что ты сказал? Маг ничего не ответил и принялся возиться со своей трубкой. Они опять ехали молча, пока сухая земля постепенно не стала зеленеть. Кусты и деревья отбрасывали прохладные тени, и на горизонте появилась мерцающая зеленью линия леса. Гэндальф остановил коня и показал на реку, которая широкой синей лентой пересекала эти каменистые земли.  — Андуин. Кили с радостью соскользнул со спины Фрости и повёл пони к реке, чтобы напиться. Он видел, как в прозрачной воде, которая плескалась у больших камней, плавают рыбки. Это был очень заманчивый, прохладный, освежающий вид, и Кили уже собирался стащить рубаху через голову, когда вдруг услышал это. Лёгкий шорох травы и мелких камушков под чьими-то ногами. В мгновение ока он схватил лук и стрелы и обернулся, целясь туда, откуда донёсся звук, но увидел остриё наконечника стрелы, направленное прямо на него. На берегу реки стояли пять эльфов, держа наготове луки.  — Ты правда думаешь, что сможешь причинить нам вред своей игрушкой, гном?  — Давай попробуем и узнаем, — угрюмо ответил Кили, целясь прямо в сердце высокого блондина.  — Ну-ну, — попытался успокоить его Гэндальф. — Не надо ссориться. Мы все здесь друзья.  — Мифрандир, — белокурый эльф, очевидно, лидер этой маленькой группы, состроил кислую мину, — Зачем ты привёл гнома в наши земли?  — Мы ищем совета леди Галадриэль. Нам нужно встретиться с ней немедленно.  — Это невозможно.  — Это дело чрезвычайной важности. Леди Галадриэль захочет познакомиться с моим молодым другом, Халдир. Прошу вас, отведите нас к ней, и побыстрее.  — Госпожи нет в Лотлориэне. Кили бросил на серого мага сердитый взгляд.  — Отлично. Ты всё продумал, верно?  — Извините моего спутника. Обычно он более приятен в общении. Или хотя бы ведёт себя цивилизованно, — волшебник снова сел в седло, — Но я надеюсь, что ванна и еда в ваших залах сотворят чудо, пока мы ждём возвращения Леди. Давай же, Кили, у нас мало времени.  — Ванна будет очень кстати, — Халдир усмехнулся, — Хотя я сильно сомневаюсь, что она сможет избавить гнома от вони. Кили стиснул зубы. У него буквально чесались руки от желания всадить стрелу в тощий зад эльфа, но тем не менее он опустил лук и убрал стрелу обратно в колчан. Когда Кили уже собирался сесть в седло, он поймал на себе взгляд эльфийки. Она смотрела на него не враждебно, как другие, а со спокойным любопытством, свойственным своей расе. Она была прекрасна: большие голубые глаза, высокие скулы и нежная кожа. Красивая, да, но в абсолютно скучном смысле этого слова. В ней не было той ярости, которую он так любил в Тауриэль, глаза не горели скрытым огнём, движения не лучились энергией, а на губах не было игривой усмешки. Тем не менее, он всё равно дружелюбно улыбнулся ей.  — Я должен предложить вам моего коня, — сказал Кили, вспоминая правила приличия, которым когда-то учил его Балин. Не обязательно, как мужчина. Просто как принц из рода Дурина. Эльфийка выгнула бровь, но её лицо оставалось странно бесстрастным.  — Сомневаюсь, что ты сможешь поспевать за нами, гном.  — Не стоит недооценивать нашу расу. Мы, гномы, прирождённые спринтеры, гроза коротких дистанций. Он ухмыльнулся, вспомнив старую шутку, над которой они с кузеном Гимли хохотали до упаду дома, в Синих горах. Но эльфийка, разумеется, не засмеялась. Они ехали молча. Гэндальф по-прежнему был доволен собой, эльфы болтали друг с другом приглушёнными голосами, а Кили стоически смотрел вперёд, стараясь не прислушиваться к их тихому разговору на синдарине. Их язык немного отличался от того, на котором говорили лесные эльфы, но он всё равно понимал их. Подобное он слышал и раньше. Все эти разговоры о его росте, больших ногах, круглых ушах, щетине и волосах на груди, которые выглядывали из широко распахнутого воротника рубашки. О его луке и умении или, скорее, его отсутствии им пользоваться. Кили тихонько заворчал. Он был уже сыт по горло всеми этими разговорами и дурацкими предрассудками. Шагавшая рядом с Фрости эльфийка бросила на него быстрый взгляд.  — Ты понимаешь наш язык. Кили кивнул.  — Súlon 'wanna ron chîn, — он перешёл на синдарин, даже не подумав об этом.  — Верно. Много ветреных слов льётся из их уст, — её губы раздвинулись в лёгкой улыбке, — Прости моих спутников. Никто из них, кроме Халдира, никогда раньше не видел гномов.  — Значит, у них ещё меньше причин для глупой болтовни.  — Ты прав. Прошу, не думай о них плохо. Они просто любопытны. Они молоды и никогда раньше не встречали представителей других рас, — эльфийка взглянула на него с любопытством, — Где ты научился говорить на нашем языке?  — В Лесном королевстве.  — Неужели? Как странно. Я думала, что Трандуил и его эльфы живут в изоляции, и им нет дела до гномов.  — Многое изменилось со времени битвы.  — Вероятно так.  — Хотя, наверное, он до сих пор не особенно любит гномов. Кили подмигнул ей. Девушка улыбнулась.  — Но кто-то любил. Тот, кто научил тебя нашему языку. Ты хорошо говоришь на нём. Он почувствовал, как тает его улыбка. Да, кто-то заботился о нём однажды, и он был дураком, думая, что сможет забыть о ней и жить дальше.  — Твоё кольцо. Оно эльфийское. Кили глянул на свои руки, держащие поводья, на серебряное кольцо на пальце, похожее на две сплетённые ветви, украшенные изумрудными листьями. Когда-то оно принадлежало отцу Тауриэль, любовная памятка от её матери, одна из немногих вещей, которые она унаследовала после смерти родителей от рук орков.  — Оно очень много значит для тебя. Его подарил тебе друг? Или возлюбленная? Он чувствовал на себе её спокойный взгляд и молчал. Amin Gin melathon an-uir, я буду любить тебя вечно. Khiluva lle a' gurtha ar' thar, я последую за тобой до самой смерти и дальше. Он помнил слова, которые Тауриэль сказала ему той ночью, помнил звёзды, мерцающие на небе. Он хотел вывести её наружу, хотел, чтобы она вдохнула свежий воздух, пропитанный ароматом ветра, земли, далёкого озера и леса за ним. Но уйти из Одинокой горы он не мог, потому что даже с костылём до сих пор не мог нормально ходить. Поэтому он выбрал балкон, с которого она хотя бы могла видеть Лихолесье и озеро, и молился, чтобы никому не пришло в голову его искать, потому что хотел, чтобы эта ночь была особенной. Он больше не мог представить жизни без неё, своей Amrâlimê. Он уже называл её так однажды. Перед битвой, перед смертью Торина, перед тем, как всё рухнуло. Всё казалось таким странным и нереальным. То, что она всё ещё была с ним, отказалась покинуть его, когда он медленно приходил в себя, всегда оставалась рядом, хотя уже не было нужды следить за его дыханием или биением его сердца. И когда он, наконец, набрался храбрости и в ту ночь признался ей в любви, именно Тауриэль взяла его за руку и надела ему на палец кольцо своего отца. Кили снял его, когда она ушла из Эребора и оставила его, но сейчас он почему-то взял его с собой в дорогу и несколько дней назад даже снова надел на палец. На опушке леса эльфы остановились, явно не зная, стоит ли вести спутников дальше.  — Ведите же нас, будьте любезны. Мы с нетерпением ожидаем встречи с Лотлориеном, — улыбнулся им Гэндальф. Халдир поджал свои тонкие губы и ступил в лес. Кили последовал за ним, таща за поводья вьючную лошадь. Он не мог удержаться, чтобы не оглядываться по сторонам, и невольно сутулился. Лес был очень старым, гном чувствовал это, но в то же время он был странно живым. Осознавал его присутствие. Кили вспомнил о топоре, который был привязан к его спине, и надеялся, что окружавшие его деревья всё поймут правильно. Задница Дурина, он думал, как эльф. Он знал по опыту, что деревья были живыми, одни больше, другие меньше, и провоцировать их было бы глупо. Их стволы были широки, как мраморные колонны Эребора, а ветви толщиной с ногу олифанта. Они могли раздавить его в мгновение ока. И всё же Лотлориен, хоть и был лесным королевством, как царство Трандуила, очень сильно отличался от Лихолесья. Он не был ни тёмным, ни пугающим. Этот лес был ярок, почти приветлив, и полон жизни. Солнечные лучи пробивались сквозь лиственный полог, создавая узор из красок и света. На деревьях пели птицы, а листья шелестели не сердито и угрожающе, а игриво и дружелюбно и как будто приветствовали его. Кили понятия не имел, как долго они добирались до Карас Галадона. Фрости прошёл мимо двух могучих деревьев, которые представляли собой арку, и ступил на дорожку из тонко вырезанного камня. Они въезжали в элегантный город Лотлориена с его изысканными узорчатыми переходами, ступенями и мостками. Изящные домики были построены на деревьях, на верхушках которых висели фонари. Сами деревья мерцали серебром, а листья на них сверкали золотом. Кили вытянул шею и вертел головой во все стороны. Он был так очарован красотой и мастерством построек, что не заметил, как эльфы остановились. Фрости врезался в того, что шёл последним, и он ожёг гнома злым взглядом. Но прежде чем он успел пробормотать оскорбления, на каменный мостик перед ними вышел эльф в развевающихся белых одеждах. Его серебристые волосы рассыпались по плечам, а тёмные глаза осмотрели пришедших и остановились на Кили.  — Le nathlam hí, Кили из Эребора. Добро пожаловать в Лотлориен. Кили моргнул. Откуда этот эльф знал его имя? Ты известен среди детей Илуватара, Кили, называемый mellon en' quessir, друг эльфов. Голос, звучащий у него в голове, не был злобным, повелительным и всепоглощающим, как чёрный голос, а успокаивающим и лёгким, как пёрышко. Ты встревожен, дитя, Дурина, но не поддавайся отчаянию. Надежда ещё не потеряна, и друзья появляются там, где ты меньше всего ожидаешь их встретить.  — Я Келеборн, повелитель Золотого леса. Лотлориен приветствует вас. Мифрандир. Давно не виделись.  — Да уж, — Гэндальф почтительно склонил голову, — И мы очень ценим ваше дружеское гостеприимство. Приняв ванну и поужинав за столом Келеборна, Кили с нетерпением ожидал возможности завалиться спать в очень мягкую постель. Он сел и уже собирался стащить сапоги, когда Гэндальф протянул ему маленький свёрток, в котором оказался наконечник стрелы. Гном вопросительно посмотрел на мага.  — Вот этим был ранен Фили. Я думал, ты хочешь посмотреть.  — Именно это я и хотел, но у меня не было возможности взять его до отъезда. Ты умеешь читать мысли?  — Я волшебник, мой юный друг, ты никогда не должен забывать об этом. Тебе стоит относиться ко мне с большим уважением.  — Да-да. Ладно, так я и сделаю, — рассеянно ответил Кили, внимательно изучая наконечник стрелы, — А где остальное?  — Боюсь, это всё, что есть. Фили отломил древко, чтобы продолжить бой.  — Проклятье. Большинство лучников метят древко. Кто-то зазубрил ещё и кончик, но я ничего на нём не вижу. Закалённый металл, острый, хорошая балансировка. Отличная работа. Видишь это? — он поднял заострённый кусок металла к свету лампы, — Кузнец расплющил железо вокруг древка. Это кропотливая работа, но такие стрелы служат превосходным оружием. Эта вещь точно сделана в Эреборе. Кили взвесил наконечник в руке.  — Ты видел, как это случилось? Гэндальф нахмурился.  — Вообще-то да. И это было примечательно. Фили ранили в тот самый момент, когда на его пони напал варг. Зверь убил прекрасную лошадь, но спас твоему брату жизнь. Пони споткнулся и упал. Вот почему стрела угодила королю в руку, а не в сердце. Кили медленно поднял голову.  — Ты хочешь сказать, что кто-то пытался убить моего брата?  — Я хочу сказать, что ему повезло.  — Кто-то, скорее всего, гном из Эребора, выстрелил в Фили и промахнулся только потому, что его пони упал?  — Похоже, что так. Кили вскочил на ноги.  — Кто-то пытался убить Фили, а ты заставил меня уйти из Эребора? — он выругался и принялся собирать вещи, — Я должен вернуться.  — Ты должен остаться. Принц покачал головой.  — Фили в опасности. Я должен быть рядом с ним. Ему нужно знать о покушении.  — Он знает, — мягко ответил Гэндальф. Кили замер на полпути.  — Что?  — Твой брат прекрасно знает, что в него стреляли намеренно. Он знает, что ему грозит опасность. Кили выронил свёрток.  — Он знает?  — Да.  — И он всё равно отослал меня?  — Это было самое мудрое решение.  — Будь ты проклят.  — Ну-ну. Фили способен сам о себе позаботиться. И с ним всегда рядом Двалин и Катла, они смогут его защитить. А с другой стороны, в Эреборе ты был в опасности. Кили опять выругался, но сел. Фили знал. И тем не менее отослал его прочь. Он спрятал лицо в ладонях. Гэндальф принялся распаковывать седельные сумки, а потом улёгся и спустя какое-то время захрапел. Кили тихонько встал и вышел из комнаты. Он знал, что этой ночью ему не удастся уснуть. Да и как он мог спать, когда его брат был в опасности? Он бродил среди деревьев и мерцающих огней Карас Галадона, пытаясь разглядеть сквозь листву ночное небо, ходил по дорожкам и мостам. Маленький ручеёк пересекал поляну с мраморным бассейном, красиво украшенным каменными цветами и листьями, и Кили коснулся гладкой, искусно обработанной поверхности. Он чувствовал покалывание в пальцах, ощущал вибрацию камня. Это была сильная магия, которую эльфы давным-давно вдохнули в это место.  — Зеркало Галадриэли, — произнёс чей-то мягкий голос, и Кили едва не подскочил. Он не услышал, как лорд Келеборн подошёл к нему. Владыка эльфов наполнил кувшин водой из ручья и вылил её в чашу, пока она не наполнилась до краёв. Эльф подул на неё, и поверхность воды замерла.  — Можешь заглянуть в него, если хочешь.  — И что я увижу?  — Этого я не знаю. Как не знаю и того, пойдёт ли это тебе во благо. Ты можешь узнать нечто полезное, независимо от того, увидишь ли ты что-то хорошее или плохое, а может, и нет. Знание несёт в себе и добро, и опасность. Кили медленно подошёл к мраморной чаше и посмотрел на воду, которая отражала свет фонаря и цветные блики, танцующие на мелкой ряби. Казалось, искорки медленно приобретали форму, складываясь в картинку. Золотое с красным. Золотистый цвет напомнил ему волосы Фили, да это и были волосы Фили, густые и золотистые, они были рассыпаны по земле. Все в красном. Кровь? Кили прищурился, пристальнее всматриваясь в чашу. Да. Сомнений не было: это был Фили. Он лежал на земле, странно скрючившись, с бледным лицом и испачканными кровью волосами. Его ладони прижимались к камню, глаза были закрыты, а бледное лицо выглядело пепельно-серым. И он был совершенно неподвижен. Наверное, Фили был ранен, а может, и того хуже. Почему он видел брата таким? Кили вспомнил Воронью высоту, вспомнил падение брата, пронзённого Азогом, тошнотворный хруст сломанных костей, когда его тело ударилось о камни. Возможно, видение было напоминанием о той битве? О разбитом и окровавленном теле его брата? Кили наклонился ещё ниже, но тонкая рука удержала его. Гном моргнул и поднял голову, глядя на владыку Келеборна.  — Осторожно, — проговорил древний эльф, — Не потеряй себя. Когда Кили опять глянул на чашу, видение исчезло.  — Что это было? — глухо спросил он, — Это воспоминание? Или предупреждение? То, что случилось много лет назад, или то, что должно случиться? Пожалуйста, я должен знать!  — Это зависит от твоего желания.  — Но этого я не хочу. Зачем ты показываешь мне это?  — Зеркало показывает многое. И далеко не всё из увиденного должно случиться. Некоторые вещи никогда не сбудутся, если только те, кто их видит, не свернут с пути, который прокладывает для них сердце. Кили снова заглянул в бассейн. Ему нужно было знать, было ли его видение всего лишь отражением того, что произошло на Вороньей высоте? Просто воспоминанием о страшных вещах, давно ушедших в прошлое, или же предзнаменованием будущего? Но когда он посмотрел в чистую, спокойную воду, то уже не смог увидеть Фили. Гладкая поверхность уже не сверкала золотом. Вместо этого всё было белым. Белый камень, белые стены, дорожки, скульптуры. Голубое небо. Кили покачал головой. Дома и дороги, построенные из белого камня. Люди на улицах заняты торговлей, другие едут верхом. Да, это были люди, без сомнения. Бородатые лица, ухоженные волосы волнами падали на закованные в броню плечи. Что он видел сейчас? Белый город людей, построенный у подножия скалы. Площадь с мёртвым деревом, его ветви тянутся к небу, как пальцы. Чьё-то лицо в толпе. Его сердце пропустило удар. Это лицо. Опылённая веснушками кожа, безупречная, бледно-розовая, глаза, зелёные, как изумруды, чувственный рот и волосы, как медь. Тауриэль. Тауриэль шла среди людей, закинув лук на плечо. Она подняла голову и взглянула ему в лицо. ОНА. СМОТРЕЛА. ПРЯМО. НА. НЕГО. Смотрела широко распахнутыми глазами. Чей-то палец опустился в воду и взбаламутил её.  — Нет!  — Зеркало не предназначено для того, чтобы служить мостом. Иногда время и пространство изгибаются, переплетаясь, как переплетаются между собой родственные души. То, что ты видишь, самое дорогое желание твоего сердца или же самый большой страх. Будущее ещё не решено. Это не переход, а возможность, и только от тебя зависит, что из этого выйдет. Какой путь ты изберёшь, и приведёт ли он к удаче или к отчаянию. Кили всматривался в медленно утихающие волны, умоляя Тауриэль вернуться. Но белый город сменился темнотой. Он видел тёмную комнату, чёрные стены и скрюченные фигуры, прикованные к ним цепями. Серые орки ходили среди пленников, смеялись, пинали их ногами. Он видел мерцающее пламя, оно росло, разгоралось докрасна, и чёрная щель превратилась в зрачок. Кили отшатнулся, и лорд Келеборн одним движением выплеснул воду из чаши.  — Тьма снова восстаёт, — сурово поговорил он, — Мордор проснулся, и Саурон вновь пытается захватит Средиземье. Грядёт последняя битва. Не сейчас, но очень скоро. Уже какое-то время мы чувствуем это. Но сейчас тьма шевелится на Севере, а не на Востоке. Поэтому леди Галадриэль отправилась в Исенгард, чтобы посоветоваться с белым магом, Саруманом. Бледный эльф смотрел на Кили тёмными, бездонными глазами.  — Но я пока не уверен в том, каков будет твой вклад в наше общее дело. Сердце подсказывает мне, что ты повлияешь на наши судьбы, но только ты можешь решить, выйдет ли из этого благо. Не спеши в объятия смерти, Кили из гордого рода Дурина, ты многими любим и нужен многим. Лорд Келеборн приложил ладонь к сердцу и поклонился, и гном едва успел ответить ему тем же, как эльф исчез среди деревьев. Кили был совершенно сбит с толку, в его голове вертелись слова эльфийского лорда, картины, которые он видел в водяном зеркале. Фили. На Вороньей высоте. Тауриэль. В белом городе людей. Кили моргнул. Белый город. Мёртвое дерево. Он знал, где её искать. Исполнившись решимости, он вернулся в комнату, которую они делили с Гэндальфом, без единого звука уложил свои вещи, собрал оружие, привёл пони и тихо направился к воротам Лотлориена. Эльфийка, с которой он познакомился раньше, стояла там, словно на страже, и когда он приблизился, оглядела осёдланных и нагруженных пони, его снаряжение, кожаные штаны и дорожный плащ. Она коротко улыбнулась и демонстративно отвела взгляд, позволяя ему тайно уйти. Кили вскочил в седло и покинул Лотлориен.