Тёмная метка

Над разрушенным городом Осгилиат садилось солнце, и небеса стали ярко-красными, как кровь. Солдаты были необычно молчаливы. Они поглядывали на небо и друг на друга полными беспокойства и откровенного страха глазами. Стиснув зубы, Кили вскочил на Фрости. Он старался не смотреть в толпу, которая пришла проводить их, но не мог удержаться, чтобы не рассматривать лица. Наблюдая, как десятая дивизия готовилась к уходу, мужчины и женщины, что собрались на главной площади, были тихи и бледны, некоторые даже плакали. Похоже, его люди и впрямь не преувеличивали, сравнивая их задание со смертным приговором. Фарамир с трудом удерживал Счастливчика на поводке и старался не плакать, его брат стоял, закусив губу. И только Дэнетор улыбался, ободряюще кивая солдатам. Гном выехал вперёд и пустил Фрости рысцой, когда внезапно рядом с лошадиной шеей появилась Тауриэль. Она вытянула руку, и на её открытой ладони лежал рунный камень. С тех пор, как на берегу озера на следующий день после нападения дракона Кили подарил ей этот маленький резной камушек, он часто переходил из рук в руки. Для них это стало своеобразным ритуалом, когда один из них отправлялся на опасное задание. Это был безмолвный способ признаться в любви и клятва вернуться живым и невредимым. — Обещай мне, — произнесла эльфийка напряжённым голосом. Она выглядела спокойной и сдержанной, но в её глазах он видел смятение. Она не хотела оставаться. Хотела ехать в Осгилиат, сражаться рядом с ним, защищать. Её пальцы нервно подёргивались от страстного желания сжаться на рукоятях клинков, а гибкое тело дрожало от волнения. В ней боролись вера и страх, он видел это. В её глазах цвета лесной зелени бушевала настоящая буря. Она с трудом держала себя в руках. Ему так хотелось успокоить её, что у него заболело сердце. Кили безумно хотел погладить её по щеке, но он знал, что Тауриэль не желала, чтобы кто-нибудь видел её слабости, которые делали её для него ещё более желанной и драгоценной. Поэтому он просто посмотрел ей в глаза, давая молчаливую клятву. Он только что снова обрёл её, снова попробовал на вкус её губы, и теперь даже армия орков не сможет помешать ему вернуться к ней. Он взял у неё рунный камень, касаясь пальцами её ладони. Кили галопом выехал из города и, не оглядываясь, повёл десятую дивизию через пустошь к руинам Осгилиата. Если бы он оглянулся, то не смог бы уехать, а он был полон решимости выполнить свой долг. Когда они добрались до городских стен, Кили оставил троих солдат присматривать за лошадьми и велел быть готовыми отступить в любую минуту, а остальных собрал для последних наставлений, но на их лицах уже не было той обычной мрачной решимости, к которой он привык. Не было грубых шуток и споров о том, кто истребит больше чёрной породы, напоминаний не терять голову и ответов пойти поцеловать орка. Стоявшие сейчас перед ним солдаты совсем не были похожи на гномов. Куда только подевались их наглость и любовь к дракам, высокомерие и длинные языки, и глядя на их дрожащие руки и бледные лица, которые выдавали желание бежать, спасая свою жизнь, Кили просто не знал, что с этим делать. Они были похожи на скот, который ведут на бойню. Здесь был молодой Нимир, который удивил его, поблагодарив за новые сапоги и даже вернув сдачу. К слову, парень оказался быстрым талантливым мечником. Был Хелге, который всегда оспаривал его приказы и осыпал плохо замаскированными оскорблениями, но тем не менее практиковался, изучая движения и трюки, которые демонстрировал гном. Был Руяк, который стискивал зубы, глядя на него потемневшими глазами, и Халет, с трудом державший в дрожащих руках свой любимый нож. — Я не хочу быть здесь, — начал Кили, — Только не в этих развалинах, не сейчас. Орки ночные твари, они видят в темноте лучше нас, движутся быстро и бесшумно. Встречаться с ними лицом к лицу здесь в ночное время — это просто безумие. — Это ты нам говоришь? — прошептал кто-то. Кили усмехнулся. — К счастью, орки не блещут ни умом, ни храбростью. Они надеются застать нас врасплох и уверены, что мы испугаемся их внезапного появления. И они удивятся, когда поймут, что это не сработало. Мы знаем, откуда они скорее всего нападут, и будем готовы. Орки избегают света, поэтому мы зажжём костры. Обычно они разделяют армию противника, чтобы драться превосходящими силами, поэтому мы сомкнём ряды. У них слабая броня, особенно в подмышках, на животе и позвоночнике. Многие даже не прикрывают лица и шеи. Да, они уродливые, вонючие ублюдки, и вряд ли кому-нибудь из вас захочется подходить к ним близко, чтобы нюхать этот смрад, но если вбить меч прямо в пасть или в глаз, они наверняка сдохнут. Как только они поймут, что мы стоим все, как один, что мы будем бороться, они отступят. Они трусливые гады, перед лицом решимости и мужества они умеют только бежать. Кили смотрел на стоявших перед ним солдат. — Когда меня назначили в десятую дивизию, кто-то сказал мне, что это наказание. Что все вы просто кучка негодяев, и с тех пор вы делали всё, чтобы это доказать. Вы невежественные, агрессивные и злобные, но именно это и нужно сейчас. Если орки думают, что мы лёгкая добыча, докажем им, что они ошибаются. Если кто-то в Минас-Тирите считает, что эта задача нам не по плечу, мы докажем, что они ошибаются. И если кто-то из вас думает, что сегодня ночью мы умрём, мы докажем, что они ошибаются. — Да, — сказал Нимир. — Да, — мрачно согласился Руяк. — Да, — послышались другие голоса. Кили кивнул. — Так идём убивать орков! — ДА! Он вытащил меч из ножен и в сопровождении своих людей вошёл в город. Или то, что от него осталось. Без сомнения Осгилиат с его впечатляющими воротами, высокими зданиями, широкими улицами и фонтанами когда-то был гордостью Гондора. Теперь же под окованными железом сапогами гнома хрустели рыхлые камни, когда он ступал по старой, потрескавшейся и заросшей травой улице, мощённой булыжником. Могучая городская стена до сих пор уцелела, но там и сям валялись выпавшие из неё куски кладки. Кили нашёл дыру, достаточно большую, чтобы туда мог протиснуться взрослый мужчина, и пролез в неё. Он выглянул обратно: площадка за несколькими сгоревшими деревьями, где они спрятали своих лошадей, была отсюда не слишком далеко. Когда они углубились в город, Кили вынужден был признать, что те, кто бывал здесь раньше, совсем не преувеличивали — разрушенные дома и огромные обломки камней во внутренних кварталах, которые преграждали им путь, и в самом деле походили на лабиринт с массой укрытий, ловушек и тупиков. Пустые окна зияли в разбитых стенах, как мёртвые глаза, скрипели ржавыми петлями сломанные двери, на улицах валялись обломки оружия и выбеленные временем кости в трухлявых доспехах. Исцарапанные стены пестрели пятнами, похожими на кровь, но красную или чёрную, Кили не мог разобрать. Некогда прекрасный город уже давно был свидетелем неутихающих битв между Гондором и Мордором и постоянно переходил из рук в руки: сегодня он был под властью людей, а на следующий день его захватывали орки. Кили был гномом и как и весь народ Дурина с молоком матери впитал сильную привязанность к родной земле, но всё же он не был уверен, стоит ли этого Осгилиат. Он верил в то, что нужно сражаться за свой дом, за место, откуда ты родом. Это было святое. Поэтому он пошёл за Торином в Эребор, поэтому всегда поддерживал Балина в его стремлении вернуть Казад-дум, хотел отправиться туда сам. Но он понимал, когда игра не стоила свеч. Кили спрашивал себя, видел ли Дэнетор когда-нибудь этот опустошённый войной город, понимал ли, что его угрюмая решимость любой ценой удержать Осгилиат под властью Гондора, какой бы благородной и достойной она ни казалась, обречена на провал. Они шли через то, что когда-то было рыночной площадью. На людей давила глубокая, мрачная тишина. Лучники осматривали окружающие здания, нацелив готовые выстрелить луки на крыши домов и остатки некогда крепких стен, которые теперь одиноко торчали среди разрухи, как сломанные зубы. — Ну где они? — прошептал Хелге рядом с ним. Его голос дрожал от напряжения, а глаза не переставая обшаривали углы и окна. — Они придут. Они знают, что мы здесь, — тихо ответил Кили. Он накрыл ладонью слабо пульсирующий шрам и показал на котёл с дёгтем, который они принесли с собой, — Подготовьте стрелы. Как только наступит ночь, они нам понадобятся. Гном жестом подозвал Руяка поближе. — Это то самое место? Мужчина кивнул. — В прошлый раз они перелезли через эту стену. Гном быстро оглядел полуразрушенную каменную кладку, в некоторых местах она была достаточно высокой, чтобы скрыть то, что могло прятаться за ней. Скорее всего, именно здесь орки и соберутся напасть. Но это место также ставило их в невыгодное положение. Чтобы перелезть стену, им придётся карабкаться и прыгать. А потом падать прямо на копья и пики, которые устанавливали солдаты. Кили и его люди не собирались давать врагам передышку, лучники сразу же начнут выпускать горящие стрелы и сомкнут вокруг них ряды. Кили разделил солдат на три отряда. Одним из них командовал Руяк, другим — Хелге, а третий возглавлял он сам. Они рассредоточились на трёх сторонах площади и, затаившись в развалинах, на крышах и за пустыми окнами, ожидали нападения. Нимир и ещё один молодой парень стояли на страже. Они должны были протрубить в рог, как только орки войдут в город. Теперь оставалось только ждать. И это было самое худшее. Кили никогда не отличался терпением. Ждать, и что ещё хуже, ждать спокойно и тихо, всегда было для него мукой. Но это было ничто по сравнению с безмолвным, абсолютно неподвижным ожиданием приближения врага, ожиданием свиста первой стрелы, первого удара меча. Ожиданием момента, когда прольётся первая кровь. Невыносимо было ждать тех, кто собирался его убить. Ждать, когда они подойдут достаточно близко, чтобы разглядеть их лица, чтобы с тошнотворным хлюпающим звуком вонзить меч в их плоть. Ждать. ЖДАТЬ. От этого ему всегда хотелось вывернуться наизнанку. От каждого неясного звука у него замирало сердце, пугала каждая тень. Во рту так пересохло, что больно было глотать, всё время хотелось писать. Кили чувствовал, как по спине бегут струйки пота, и проклял тяжёлый кожаный доспех. Ноги у него совсем онемели, но двигаться он не смел. В наступившей недавно темноте он различал неподвижные фигуры своих людей, их тёмные силуэты прятались за разрушенными стенами домов, обломками гигантских статуй, перевёрнутыми повозками. Кили ощупал стрелы в колчане, казалось, уже в сотый раз. Он мысленно убеждал себя в том, что его люди хорошо подготовлены. Настолько хорошо, как только было возможно в данной ситуации. Теперь оставалось только ждать. Орки обязательно придут. Он чувствовал их. Постоянная пульсация в бедре подсказывала, что враг рядом. Нужно было просто подождать. Кили инстинктивно сжал пальцами рунный камень в своём кармане. Сигнал тревоги гондорского рога и боль, обжёгшая старый шрам, слились воедино. Кили вскочил на ноги, поднял лук и натянул тетиву. Город наполнился топотом множества ног и хрюкающими чёрными голосами. Оттуда, где были расставлены длинные острые копья, донеслись первые приглушённые крики. Гном глянул на Нимира: парень уже выбивал огонь своим кремнём. — Давай! — прокричал Кили, и вокруг него сразу же вспыхнули языки пламени. Первые же искры, высеченные кремнём Нимира, подожгли наконечник его стрелы, и он прицелился в тёмные фигуры, которые лезли, прыгая через дёргающиеся тела своих собратьев. Горящие стрелы прорезали темноту, как хвосты множества комет, зажигая костры и вонзаясь в серую плоть. Орки сбились в кучу, сбитые с толку, охваченные паникой. Кили выхватил меч, собирая вокруг своих людей. — Вперёд! Он рванулся с мечом наголо, забыв о боли в плече, слушая лязг столкнувшихся клинков. Огромный орк с повязкой на глазу и бородавчатой мордой взмахнул булавой, и Кили пригнулся. Когда шипастая булава пронеслась у него над головой, гном вогнал меч прямо ему в живот. Он перепрыгнул упавшее тело, задыхаясь от вони вывалившихся потрохов, и кинулся на другого врага. Он мельком увидел, как Руяк прорубается сквозь орочьи ряды, а рядом с ним ещё два солдата. Кили отпихнул безголовый труп и, размахивая мечом, с которого капала чёрная кровь, повернулся как раз вовремя, чтобы отрубить голову другому ублюдку, который собирался насадить одного из его людей на длинную пику, украшенную отрубленными конечностями. Гондорец благодарно кивнул и схватился с толстым орком, в то время, как гном клинком отразил смертельный удар, нацеленный ему в голову. Плечо болело безумно, и Кили стиснул зубы, пытаясь отвести от себя зазубренное лезвие. Он ударил окованным железом сапогом по ступне орка, тот пронзительно завизжал, ослабляя хватку на мече, и Кили воспользовался случаем, чтобы вонзить лезвие в серую плоть врага в районе поясницы через дыру в ржавом доспехе. Вопли вокруг стали ещё громче. Он понятия не имел, как долго они сражались. В какой-то момент ему пришлось переложить меч в левую руку — изуродованное плечо болело так сильно, что правая рука буквально отказывалась работать. В ушах стоял лязг оружия, стук бьющихся друг о друга тел, крики и стоны раненых и умирающих. Он наступал на трупы, скользил по влажной от крови земле. Но орки уже отступали. Рядом с ним появился Нимир, из руки парня текла кровь, лицо почернело от крови и копоти, но он улыбался во весь рот, оскалив белые зубы. — Они бегут! Мы победили! Победили! — он повернулся к товарищам и замахал мечом, — Победа! За Гондор! Но Кили знал, что скорее всего это неправда. Это была не победа, а просто передышка, хотя орки уже бежали обратно к той самой стене, откуда пришли. Однако он позволил Нимиру смеяться и кричать, позволил им всем эту маленькую радость. Им не помешало бы немного надежды, и Кили поймал себя на том, что смеётся вместе со всеми. Внезапно старая моргульская рана взорвалась болью, яростной и раскалённой. Это был верный признак того, что приближаются орки. Гном резко повернулся и увидел, как тёмные фигуры перелезают через стену. Сначала десятки, потом сотни. Его предостерегающие крики утонули в воплях на чёрной речи. Его стрелы разили врагов без промаха, но в этот раз не могли их остановить. Теперь орки обрушились на город, как чёрный поток. Кили видел, как падают люди, пронзённые орочьими стрелами, изрубленные клинками, слышал вопли боли и страха. У него перехватило дух: перед глазами снова стояла Воронья высота. Но теперь он не собирался повторять свои ошибки. Ошибки Торина. Он не будет сражаться с превосходящими силами врага любой ценой. — Отступить! — заорал он во всю глотку, — Кругом! Назад на рыночную площадь! Отступить! Услышав его, масса орков повернулась и направилась к ним, открыв слева проход. Кили видел, как один из солдат остановился в замешательстве. НЕТ. Неужели этот парень не понимает, что орки именно этого и ждут? Что они хотят заманить его на эту маленькую улочку, которая выглядит так заманчиво? Неужели же он не может понять, что это ловушка? Однако солдат, в котором Кили узнал Йониона, развернулся и бросился в угол, который орки, судя по всему, не заметили. — Нет! — закричал гном, но парень не остановился и продолжал бежать. Когда он исчез в переулке, другие тоже увидели в этом свой шанс спастись от наступающей чёрной массы, и кинулись следом. — Нет! — опять завопил Кили высоким, надтреснутым голосом, — Не ходите туда! Отступайте! Назад на рынок! Но никто не слушал его, и он мог только смотреть, как они бегут навстречу своей судьбе. Рядом с ним другой солдат бросил свой меч и направился за ними. Кили успел ухватить его за руку. Мужчина обернулся, его разбитое лицо было испачкано кровью, а глаза полны ярости и ужаса. Только несколько секунд спустя гном понял, что это Хелге. — Пусти меня! — орал он, пытаясь вырваться. — Нет. Не ходи туда. Это ловушка! — Откуда ты знаешь? — Знаю. Орки всегда так делают! Я видел это много раз! — А с чего мне верить тебе? — Хелге снова принялся вырываться, — Почему я должен тебя слушать, гном? — Потому что я, мать твою, прав, проклятый болван! Ещё один солдат пробежал мимо них и исчез в темноте, не обращая внимания на призывы вернуться. Кили оттолкнул Хелге и выругался. — Мы должны их остановить! Угрожай им оружием, если придётся, но не пускай в переулок. Это смертельная западня. Нужно вывести всех на рыночную площадь, оттуда мы сможем добраться до лошадей. — Я… потерял меч. Кили бросил ему свой клинок. — Возьми этот, только не потеряй! Это меч моего дяди, и он очень дорог мне! Он поднял лук и прицелился в двух бегущих к нему солдат. — Назад! На площадь! Мужчины замешкались, переводя взгляд с гнома на тихую улочку. Стоящий рядом Хелге для большей убедительности поднял длинный гномий меч. — Назад! Солдаты повернулись и понеслись к рыночной площади. Когда орки поняли, что их хитрость раскрыта, они завопили от ярости. Вслед убегающим людям понеслись чёрные стрелы. Орки пытались преградить путь отступающим, готовые зарубить любого, кто попытался бы прорваться. Кили пускал стрелу за стрелой в тех, кто старался загнать его людей в западню, оттесняя врага назад, чтобы дать солдатам шанс добежать до площади. Хелге, размахивая огромным мечом, жестами приказывал товарищам отступать. А потом они услышали это. С маленькой улочки позади доносились вопли убиваемых людей: пронзительные, ужасные предсмертные крики, больше не похожие на человеческие голоса. Кили чувствовал, как у него леденеет кровь. Хелге дёрнулся, как будто хотел бежать в переулок. Гном преградил ему путь. — Оставь их. Они мертвы, и мы ничем не можем им помочь. Хелге смотрел на него, и его глаза казались угольно-чёрными на смертельно бледном лице. — Ты знаешь, что орки делают с мёртвыми и умирающими, гном? — Знаю. Беги на рыночную площадь, если не хочешь, чтобы тебя самого порубили на куски и сожрали. Отступай, если хочешь жить! Солдат пристально посмотрел на него. А потом повернулся и помчался к рынку. Кили вытащил последнюю стрелу и вогнал её в глаз орка, который собрался напасть на Хелге со спины. Крепко сжимая в руках лук, он нёсся за своими людьми, пока чёрные стрелы сыпались дождём, отскакивая от окружающих зданий. Серая тень рядом заставила его обернуться и ударить нападавшего орка луком прямо в лицо. Кили ударил ещё раз, тварь отшатнулась, и горячая чёрная кровь брызнула на его кожу. Он ринулся дальше, расчищая себе дорогу ударами лука, пока не добрался до рынка, где всё ещё горели костры. К своему облегчению здесь он увидел Хелге, Руяка, юного Нимира и кроме них ещё человек сорок, которые упрямо отбивались от наседающих тварей. — Отступить! — закричал Кили, жестом призывая солдат следовать за ним. Они пробивались к выходу по узеньким улочкам, комнатам разрушенных домов, пока в конце концов не достигли главной городской стены. Бежавший рядом солдат споткнулся и упал, получив в спину орочью стрелу. Те, кто добегал до стены, протискивались в дыру, которую Кили отыскал раньше. Люди, оставленные присматривать за лошадьми, собрали испуганных, нервно гарцующих животных и бросали поводья каждому, кто к ним подбегал. Вскочив на Фрости, гном крикнул Руяку и Хелге, чтобы те вели солдат обратно в Минас-Тирит. Когда другие лошади уже ускакали прочь, он придержал Фрости, и жеребец взвился на дыбы. Совсем рядом пролетела стрела, оцарапав ему щёку. Однако он всё равно держал поводья железной хваткой, пони под ним превратился в сгусток мышечной массы, переполненной неистовым желанием нестись вперёд. И только когда мимо него проскакал последний солдат, Кили, наконец, отпустил поводья. — В город, Фрости! Давай! Жеребец рванулся и могучими прыжками помчался к Белому городу, который маячил далеко на горизонте, сверкая серебром в бледном свете луны. Его маленькие твёрдые копыта грохотали по камням, когда пони догонял более крупных лошадей. Гном протрубил в рог, и ворота города открылись для них. Оказавшись в безопасности внутри, Кили соскользнул с пони и похлопал Фрости по потной шее, пересчитывая вернувшихся с ним солдат. Пропало восемнадцать человек, некоторые из уцелевших были ранены. Но даже теперь они выглядели до смешного счастливыми, хлопали друг друга по плечам, обнимали тех, кто был разбужен ночной суматохой и теперь бежал приветствовать их. Кили не стал дожидаться, пока какой-нибудь чиновник явится их встречать. И он уж точно не горел желанием сегодня вечером видеться с Дэнетором и рассказывать ему всё, что с ними произошло. Из-за орков он потерял почти треть своей дивизии. За всё время, что он был капитаном войск Эребора, он никогда не нёс столько потерь. У него не хватило духу обратиться к солдатам с речью, как это обычно делали гномьи командиры. Да и что он мог им сказать? Что большинство из погибших до сих пор были бы живы, если бы просто слушались приказов? Что он понятия не имеет, как такие тупые идиоты попали в армию Гондора? И что он сам ещё больший идиот, если думал, что сможет сделать из таких мерзавцев солдат. Кили молча взял поводья и повёл Фрости в конюшню. Там он снял седло, проверил пони на наличие повреждений, а потом накинул на него одеяло. Жеребец был мокрым от пота. Он услышал, как открылась дверь, и приготовился ко встрече с наместником. Но это был не Дэнетор. Тауриэль бежала к нему, её волосы развевались, как крылья гигантской птицы, и через миг она оказалась в его объятиях, сама крепко обнимая его. Она целовала его губы, руками оглаживала шею и спину, словно проверяя, цела ли каждая мышца, каждая косточка. Она раздвинула языком его губы, скользнула внутрь и не отпускала, пока они оба не начали хватать ртом воздух, только для того, чтобы тут же встретиться в новом поцелуе, рассказывая друг другу о годах одиночества и тоски, о страсти и желании, о потерянной и найденной любви. Кили почувствовал, как её нога обвила его ноги, а рука пробралась под слои кож и рубашек, пока он не задрожал от жара её прикосновений. Он толкнул её к стене конюшни, вжался всем телом. Тауриэль обвила его шею руками, притянула ближе, впиваясь зубами в его губу. Он слышал, как из его горла вырывается глубокий звериный рык, и тут она оттолкнула его. Гном удивлённо моргнул, задыхаясь. — Кто-то идёт. Эльфийка выпрямилась, не отрывая глаз от дверей, которые сейчас открывались перед наместником. Дэнетора явно вытащили из постели: его глазки заплыли, тонкие длинные волосы были в беспорядке, а на подбородке темнела щетина. И вид у лорда Гондора был совсем не довольный. — Что ты делаешь здесь? Кили не смог удержаться от смеха. Конечно же, глядя на Тауриэль, было трудно о чём-либо догадаться. Если не считать взъерошенных волос и румянца на щеках, она выглядела совершенно нормально, спокойной и собранной, как всегда. Что же до него самого, то Кили не сомневался, что по его тяжёлому, прерывистому дыханию, растерзанному вороту рубахи и предательски тесным штанам даже слепой мог бы понять, что только что произошло. Дэнетор сузил глаза и крепко сжал тонкие губы, а это значило, что он сразу же сложил два и два. — Что ты делаешь здесь? — мрачно повторил наместник, — Ещё не рассвело. Я приказал тебе не возвращаться из патруля до рассвета. — В городе полно орков. Нам пришлось отступить. — Конечно там полно орков! Поэтому я тебя туда и послал! Я ожидал, что ты очистишь Осгилиат от чёрной мрази. — Это невозможно. Не с шестью десятками людей против сотен вооружённых до зубов врагов. Мы понесли тяжкие потери, и я не хотел терять больше солдат. — Это цена, которую нам приходится платить, гном. Каждый, кто берётся за оружие, знает это. Отдать жизнь за Гондор — это большая честь. — За Гондор. Но не ради бессмысленной вылазки. Глаза Дэнетора превратились в две узкие щели. — Бессмысленной? — Осгилиат пал. Теперь это оплот орков. Один небольшой отряд его не вернёт, особенно ночью, когда эти твари сильнее всего. — Я наместник Гондора, гном. И твои сомнительные советы мне не нужны. Кили вздохнул, заставляя себя успокоиться. — Ты должен быть стратегом. Если ты и впрямь хочешь освободить город от орков, нужно действовать хитростью. Позволь мне посмотреть на него днём, я уверен, что смогу что-нибудь придумать. — Я нанял тебя не советником, а простым солдатом, — голос Дэнетора был холоден, как лёд, — И надеюсь, что ты будешь подчиняться моим приказам. Если я прикажу тебе патрулировать Осгилиат ночью, ты сделаешь так, как я сказал, и не станешь соваться туда днём. А судьба моих солдат тебя не касается. — Конечно, касается. Я их командир. — Я правлю этими землями. И я говорю тебе, что каждый гондорец добровольно и с гордостью отдаст свою жизнь за эту миссию. Это большая честь. Но я не жду, что ты поймёшь такие слова, как честь, верность и отвага. — Какая честь в том, чтобы тебя зарезали, как скотину? — теперь кричал уже Кили, — И нет никакой чести в том, чтобы посылать солдат на верную смерть! Для тебя их жизни ничего не стоят! Ты даже не даёшь им нормальных доспехов и оружия. Ты обращаешься с ними бесчестно! Наместник, отшатнувшийся от его вспышки, ткнул в гнома худым пальцем. — Не смей со мной так говорить! Ты всё ещё служишь мне! Я могу выгнать тебя в любой момент! Кили захохотал. — Думаешь, ты меня впечатлил? Да ты просто самозванец! Дэнетор задохнулся, но тут же ответил: — Я не забуду этих слов. — Вот и хорошо. Наместник повернулся на каблуках. Оттолкнув с пути Хелге, который стоял в дверях, наблюдая за перепалкой, он стремительно вышел из конюшни, и плащ развевался у него за спиной. — Чего тебе? — рявкнул на него Кили, и солдат съёжился. — Я хотел вернуть тебе меч, — он попытался протянуть гному клинок, но замешкался и покраснел, — Но… я вижу, он до сих пор в пятнах. Сперва я почищу его хорошенько. Гондорец выскочил из конюшни, едва не запинаясь о собственные ноги. Кили откинул назад слипшиеся волосы и глубоко вздохнул. Эти люди были сумасшедшими. Чокнутыми. Абсолютно и бесповоротно. Кто-то взял его за руку. — Идём, — сказала Тауриэль, изогнув чувственные губы в улыбке, — Давай займёмся твоим плечом. Она повела его к большому зданию, что стояло высоко на площади, прямо над городскими кольцами. Улицы Минас-Тирита освещали костры, с нижних уровней города доносились пение и возбуждённые голоса. — Похоже на праздник. Чему, во имя всего святого, они радуются? Эльфийка посмотрела на него. — Возвращению десятой дивизии. Кили тупо уставился на неё в ответ. — Погибли восемнадцать человек! — Но больше сорока живы. Благодаря тебе. По-видимому, никогда раньше не возвращалось так много. — А… Он вошёл за ней в здание, очень похожее на королевский дворец. Когда Тауриэль открыла дверь в большую, роскошно обставленную комнату, гном остановился на пороге. — Это не больница. — Это мои покои. Здесь вся моя лечебная утварь. Хочешь, чтобы о тебе позаботились в лазарете? — Нет, — торопливо ответил он, — Всё чудесно. Даже более чем.