Тёмная метка

— Кили! Фарамир с пылающими щеками нёсся к нему и прежде, чем гном успел понять, что происходит, мальчик кинулся к нему в объятия и крепко прижался. Счастливчик с восторженным лаем прыгал вокруг. — Я так рад видеть тебя! Я искал тебя с тех пор, как узнал, что ты вернулся из Осгилиата! Целый и невредимый! Все только и говорят о том, как ты сумел вернуть своих людей. Я искал тебя в казарме, но солдаты говорят, что не видели тебя уже три дня и три ночи. Отец сказал, что ты наверняка просто уехал, не попрощавшись. Но ты ведь так не сделаешь, правда? — Нет, приятель. Я не собираюсь уезжать. А если бы и собрался, то с тобой попрощался бы. В конце концов, мы же друзья. — Да? Неужели? — Ну конечно. Ты и я, мы вместе сражались, так что теперь мы братья по мечу. — Братья по мечу, — с грустью повторил Фарамир и посмотрел на гнома широко раскрытыми глазами, — У меня нет меча. Кили рассмеялся. — Чтобы быть мне братом по оружию, он тебе не нужен. Мальчик поджал губы. — У Боромира есть меч. Отец подарил ему на тринадцатый день рождения. Он замолчал. — А что получил ты? — тихо спросил гном. — Книгу о войне. Ну знаешь… я много читаю. Кили задумчиво кивнул. — Достойный подарок для будущего Капитана. Он старался придать голосу как можно больше твёрдости. Что за скучный, идиотский подарок для тринадцатилетнего мальчишки! На месте Фарамира он бы порвал эту хрень в клочья! — Да, — Фарамир улыбнулся, но улыбка вышла неубедительной, — Но… — тут он легонько потянул гнома за рукав, — А что, если я знаю, где взять меч? Пойдёшь со мной, чтобы помочь мне выбрать? — С моим кинжалом что-то не так? — Всё хорошо. Просто это кинжал, а не меч, — паренёк покраснел, — Я не хотел никакого неуважения. Это очень хороший клинок. — Ещё бы! Мой брат сделал его сам. Но, как ты сказал, это не меч, а кинжал, — Кили наклонил голову и заглянул Фарамиру в лицо, рассеянно поглаживая Счастливчика, пока пёс лизал ему пальцы и тыкался носом в ладонь, — И где по-твоему можно найти столько мечей, что можно будет даже выбирать? Мальчик подошёл ближе. — В заброшенной оружейной, — шепнул он. — Где? Мальчишка шикнул на него. — Я нашёл её несколько недель назад, когда лазил по туннелям внешнего кольца, которые ведут в горы. Туда запрещено ходить, пещеры могут обрушиться. — Там есть оружейный склад? Фарамир кивнул. — Я не знаю, как давно им не пользуются. Почти всё оружие там ржавое и тупое, но я подумал, что ты можешь сказать, каким ещё можно пользоваться. — Думаю, да. А твой отец знает об оружейной? Фарамир пожал плечами. — Я ему не говорил. Никому не разрешается ходить в эти пещеры. Если он узнает, то очень рассердится на меня. Пожалуйста, не говори ему. — Но… Разве он не захочет узнать об этом оружии? — А зачем? У высокородных дворян в центре города есть своя оружейная. Это оружие никому больше не нужно. Кроме меня. — Не будь в этом так уверен, дружище, — Кили положил ладонь на худенькое плечо мальчика, — Покажешь? — Прямо сейчас? С удовольствием! — Фарамир просиял, а потом бросил взгляд на правую руку гнома, — Но у тебя же повязка. Значит, тебя ранили? В эти пещеры трудно попасть, надо карабкаться наверх. Не уверен, что ты сможешь забраться туда с одной рукой. — Уж по горам я лазить умею. И я совсем не ранен, так что пользоваться рукой могу, если нужно. Просто у меня плечо болит после нашей драки с наёмниками. Твой отец уже узнал, зачем они пришли в Минас-Тирит? — Без понятия. Но он проводит в подземельях много времени. Допрашивает этих людей. Наверное, они говорят ему что-то хорошее. Он всегда улыбается, когда возвращается обратно. — Неужто? Вот уж не думал, что эти крысы могут вызвать у кого-то улыбку. Кили шёл за Фарамиром по оживлённым улицам внешнего городского кольца. Дома здесь теснились на склоне горы и были намного меньше, чем наверху. Похоже, здесь был бедный квартал — люди, несущие полупустые корзины и гоняющие тощих цыплят, были одеты в поношенные, выцветшие тряпки. Да и особо сытыми они не выглядели тоже. Но они всё равно улыбались и приветствовали младшего сына наместника взмахами рук. Мальчик отвечал им тем же. Иногда он останавливался, чтобы узнать у прохожих о больном ребёнке или сбежавшей свинье, и Кили спрашивал себя, бывали ли здесь когда-нибудь его отец и брат? Перед внушительными воротами они остановились. — Вот здесь. Тут кончается город. Дальше начинаются туннели, которые ведут вглубь горы. — Но здесь заперто. Фарамир с улыбкой вытащил из кармана большой ключ. — Я попросил слесаря выковать мне ключи, — он отпер ворота, — У меня их несколько. В Минса-Тирите целая сеть подземных ходов. Одни ведут в гору, другие — наружу, из города. Я знаю все. Многие обрушились, но есть и целые. Кили шагнул в массивные ворота и огляделся. Отделка каменных стен, хоть и добротная, но простая, была совсем не похожа на работу гномьих мастеров-каменщиков. Несколько туннелей впереди уходили во тьму. Когда мальчик закрыл за ними тяжёлые створки и запер их, на них сразу же обрушилась темнота. Гном слышал, как скулил Счастливчик с другой стороны ворот. Фарамир зажёг пару факелов и протянул один из них Кили. — В туннеле будет узковато. Кое-где лежат упавшие камни, нам придётся перебраться через них. А в одном месте надо будет протискиваться в дыру в стене. Это просто небольшая щель, взрослый человек там не пролезет. Но ты не сильно выше меня, так что пройдёшь. Гном скептически оглядел узенькие плечи мальчика, но всё же кивнул. — Показывай дорогу. Фарамир не преувеличивал. Туннель, по которому они шли, был в очень плохом состоянии. Там и сям валялись куски скалы в рост взрослого мужчины, через которые им приходилось перелезать. В других местах они вынуждены были протискиваться в узкие щели между развалин и обломков или даже ползти, скользя на шатких камнях и глотая пыль. Раз или два гном останавливал мальчика прежде, чем пол обрушивался у него под ногами. Однако туннель ещё можно было починить, и Кили удивлялся, почему никто даже не пытался сделать это. Многие из подземных улиц и шахт в Эреборе были в гораздо худшем состоянии, но всё равно Бофуру в кратчайшие сроки удалось их отремонтировать. Люди просто не умеют слушать камень и правильно им пользоваться, — подумал он. Гномы никогда бы не бросили ходы и пещеры, вырубленные в горе. Или полный оружия арсенал, если на то пошло. Когда Фарамир наконец толкнул дверь и зажёг ещё несколько факелов, Кили просто не поверил своим глазам. Оружейная комната была огромной. Затаив дыхание, он оглядывал ряды клинков, топоров, луков и колчанов, в которых до сих пор было полно стрел. Гном подошёл ближе. Металл проржавел, тупые лезвия были сломаны, а изорванная кожа колчанов сгнила. Должно быть, прошли десятки лет, а может, и столетия, с тех пор, как всем этим пользовались в последний раз. Кили прошёлся вдоль рядов мечей, касался расшатанных рукоятей и затуплённых краёв и в конце концов выбрал короткий, лёгкий меч. — Вот этот совсем не плох. Хорошо сбалансирован, отличная ковка. Его просто нужно слегка заточить и отполировать. Гном огляделся. Найдя точило, он принялся обрабатывать ржавое лезвие, а Фарамир внимательно за ним наблюдал. — На, попробуй. Мальчик нерешительно взял в руки старый меч. Но его глаза загорелись восторгом, когда он почувствовал тяжесть идеально уравновешенного клинка. Пока он упражнялся с новым оружием, Кили снова осмотрел ряды мечей и топоров. От доброй половины этого оружия не было никакой пользы, но и остального было достаточно, чтобы исправить положение. Всё, что ему было нужно — это кузница. Было уже далеко за полдень, когда гном и мальчик, нагруженные завёрнутыми в старое пыльное одеяло мечами, вернулись в город. Они отнесли свою ношу в конюшню и спрятали под соломой, а потом Фарамир отвёл Кили к кузнецу. Тот охотно согласился на пару дней уступить гному свою кузницу за несколько золотых монет. Довольный тем, как прошёл день, Кили вернулся в комнату эльфийки. Убедившись, что никто его не видит, он проскользнул в тяжёлую деревянную дверь. Они с Тауриэль договорились, что будут держать свой брак в секрете. Они оба не сомневались, что Дэнетор будет не в восторге от этой новости, а Тауриэль не хотела резко прерывать обучение Боромира. Кили это вполне устраивало. В Минас-Тирите о нём уже и так ходило достаточно слухов. Она обернулась, чтобы встретить его, но остановилась на месте и нахмурилась. — Где твоя повязка? — А… Это… Мне пришлось карабкаться на гору, и я её снял. Тауриэль нахмурилась ещё сильнее. — Ты должен был держать руку в покое, а не лазать по горам и не делать ничего, что могло бы помешать исцелению. Твоему плечу нужен отдых. — С моим плечом всё отлично, — Кили обхватил её за талию и притянул к себе, — Видишь? Она скептически оглядела его. — А твоя рука? Можешь двигать ею без боли? Он обхватил её груди ладонями, нежно сжимая. — Никаких жалоб. Тауриэль изогнула губы. — А пальцы? Кили принялся теребить шнурки на её тунике; получалось с трудом. — Проклятье. Чуток напряжены. Нужно размять. Она широко улыбнулась, помогла ему развязать тунику и провела его пальцами по своей мягкой коже. — Да, тебе и впрямь не помешает размяться.

***

Кили сидел, прислонившись спиной к стене, обхватив руками её тонкое тело и уперевшись подбородком в макушку. На фоне его смуглой, загорелой кожи её белое лицо мерцало жемчужным блеском в серебряном лунном свете, который лился в комнату через окна. Тауриэль обвила его своими длинными ногами, её пальцы рисовали абстрактные узоры на его коже, отслеживая очертания фиолетовых синяков на груди. Память о драке с наёмниками. Это напомнило гному о недавнем разговоре. — Сегодня я виделся с Фарамиром. Он сказал, что его отец допрашивал наёмников, но он понятия не имеет, что они сказали ему. А ты? — Нет. Я даже не знала, что он допрашивал их лично. Я могу спросить его, если хочешь. — Нет. Держись от него подальше. Он слишком сильно тебя любит. — Он всегда очень вежлив. — Это не то слово, которым я бы его описал. Эльфийка улыбнулась. — Зато тебя он не любит. — Да ну? А то я бы не догадался! — Поставь себя на его место. В твой город приходит красивый незнакомец, принц собственной персоной, и крадёт сердце не только твоего младшего сына, но и всех окружающих женщин. — Прошу прощения? — Не строй из себя невинность. Ты знаешь, что они от тебя в восторге. Я видела, как ты с ними перемигивался. — Я… просто был вежлив. Тауриэль рассмеялась. — И кроме того, этот незнакомец нарушает твои приказы, спасает жизни твоих солдат, и твой народ считает его героем. — Какой из меня герой. — Почти все здесь думают так. Ты видел своих людей? — Да. Я зашёл в казарму, нашёл их пьяными в хлам и велел прекращать бездельничать. Я назначил тренировки на завтрашнее утро, — он чмокнул её волосы, — И я нашёл оружие. По-видимому, под Минас-Тиритом есть сеть туннелей, которые ведут в горы и глубоко под стенами города на равнины. В горах есть пещеры, которые короли Гондора в древности использовали для складов и охраны. Сегодня Фарамир показал мне заброшенную оружейную. Мы взяли там несколько мечей. Их просто нужно заточить в кузнице. — Ты собираешься снабжать своих солдат оружием? — Да. В следующий раз, когда нас отправят сражаться, у нас будет больше шансов. — Ты говоришь так, будто хочешь остаться здесь надолго. Когда ты вернёшься в Одинокую гору? — Когда ты согласишься пойти со мной. — Ты сказал, что не останешься в Эреборе. Ты можешь вернуться сюда, и мы вместе поедем, куда захотим. — Я не собираюсь там оставаться. Но и расставаться с тобой не хочу. Идём со мной. Это будет недолго, я обещаю. Все будут рады тебя видеть. Тауриэль тихонько фыркнула. — Ладно, может, не все. Но Фили будет. Ты же хочешь познакомиться с его семьёй? — С удовольствием. Только не там. — Ты могла бы съездить в Лихолесье. — Нет. — До Шира от Одинокой горы не так уж далеко. Когда мы уйдём из Эребора, мы можем пойти туда повидать Бильбо. Я не видел его с нашей свадьбы. — Он не приходил? Не был на свадьбе Фили? Кили мотнул головой. — За все эти годы Фили послал в Хоббитон целую кучу писем и просил его приехать. Бильбо всегда мгновенно отвечал длинным письмом и извинялся за то, что не может. Фили знает, что он никогда не вернётся, но продолжает писать. Рассказывает о каждой мелочи, которая происходит в горе. Уверен, Бильбо знает обо всех проделках его детей. Мы в долгу перед ним, ты же знаешь. Без него всё развалилось бы ещё задолго до того, как мы добрались до Одинокой горы, — при мысли об их маленьком спутнике лицо гнома осветилось доброй улыбкой, которая, впрочем, тут же увяла, — Это был наш грабитель. Но в конце концов именно Торин умудрился что-то украсть. Он украл сердце хоббита и забрал его с собой в залы Мандоса. Мы никогда не сможем вернуть этот долг, как бы Фили ни старался. — Они больше не встретятся. Бильбо и твой дядя. — Нет, не встретятся. Кили крепче сжал её в объятиях, прекрасно зная, что сейчас произойдёт. — Так же, как и мы. — Да. — Ты уйдёшь в залы Ожидания. Увидишься с дядей. Со своей семьёй. Но я… — она говорила очень тихо, — Мне придётся жить без тебя. Пока однажды меня не убьют или я не увяну. — Я не хочу, чтобы ты увядала. Ты должна уплыть на Запад, когда придёт твоё время. Трандуил не верит в милость Валар, но ты больше не связана его законом. Ты можешь отправиться в Серые гавани и попросить разрешения уплыть. — Даже если Кирдан позволит плыть скромному лесному эльфу из Лесного королевства, всё будет напрасно. Если Валар будут великодушны и позволят мне войти в Валинор, тебя там не будет, чтобы встретить меня. Для тебя он всегда будет недостижим. Как и залы Ожидания для меня. Когда кто-то из нас умрёт, мы расстанемся навечно. Я больше никогда тебя не увижу. — Я знаю. И мне так же, как и тебе, жаль, что мне придётся тебя покинуть. Но я не хочу, чтобы ты грустила сейчас. Не отчаивайся. Ты сможешь жить без меня. Ты сильная. Может, когда-нибудь ты даже сможешь найти другую любовь. Конечно, тогда мне придётся вернуться и убить его. — Это не смешно. — Тауриэль. Она не подняла глаз. — Meleth nín, — двумя пальцами Кили приподнял её подбородок, — Не плачь обо мне, ведь я ещё здесь. Прямо сейчас, с тобой. Я обещаю, что сделаю всё, чтобы дожить до глубокой старости. На самом деле Дурин Бессмертный никогда не умирал по-настоящему. Он возрождался шесть раз. Может, я тоже смогу сделать это, и каждый раз буду возвращаться к тебе. — Некоторые верят, что ты его последнее воплощение. Он поперхнулся. — Что? Кто? — Эта твоя подруга… Женщина-лучница из Синих гор. Чернобородая. Я не могу вспомнить её имя. Однажды она велела мне держаться от тебя подальше. И не только потому, что ты принц Эребора, а я-эльф и не достойна тебя, но и потому, что ты воплощение Дурина Бессмертного. — Ты шутишь. — Нет. И она тоже говорила серьёзно. — Да, у Катлы есть такая склонность. Она иногда любит поклоняться героям. Но это же безумие. Как вообще кто-то может верить, что я седьмая реинкарнация Дурина Бессмертного? — Наверное, потому, что ты спас свой народ, как говорится в пророчестве? — И когда я это сделал? — На Вороньей высоте. — Нет. — Ты повернул ход битвы. Без тебя Эребор был бы потерян. — Это бред. — Ты убил Азога, Кили. — Но я этого не помню. Он с таким же успехом мог просто поскользнуться и напороться на мой меч. — Это не имеет значения. Твой сломанный клинок торчал в его сердце. Его белый Варг лежал на тебе, мёртвый и выпотрошенный, а ты сжимал в руке кинжал. Все думали, что ты мёртв. Но ты выжил. Совсем как Дурин Бессмертный. — Я бы умер, если бы не ты. — Имеет значение только то, что ты выжил. Не важно, как. И ты убил ужасного врага, который поклялся уничтожить род Дурина. Без Азога армия орков была обезглавлена, ведь Леголас убил Больга несколько часов назад. Они были охвачены паникой. И тогда орки и гоблины стали лёгкой добычей для трёх армий. Эльфы, гномы и люди сомкнули ряды, сражаясь бок о бок. Им удалось вырвать победу. И всё из-за тебя. — Это безумие, — повторил Кили, — Никто не может по-настоящему верить в это. — Катла верит. И насколько я знаю, не только она. — Яйца Дурина, — тихо пробормотал он. — Они самые. Тауриэль нежно обхватила ладонью упомянутую часть тела.