Тёмная метка

Кили смотрел, как она одевается, в который раз поражаясь силе своих чувств. Он никогда не думал, что можно так кого-то любить. До встречи с Тауриэль у него и мысли не возникало о том, чтобы ухаживать за кем-то или, что ещё хуже, жениться. Тогда он был ещё совсем юным, и хотя женитьба была вполне себе обычным делом, он был уверен, что торопиться ему в этом смысле некуда — времени, чтобы найти себе пару у него было предостаточно. Если, конечно, это вообще когда-нибудь случится. У него никогда раньше не было серьёзных намерений. Кили был не прочь пофлиртовать, а поскольку по гномьим меркам он был слишком высок, худоват, не говоря уже об отсутствии пристойной бороды — вообщем, и поглядеть не на что — то в отношениях с женским полом ему приходилось полагаться только на обаяние и остроумие. Как бы то ни было, большинство девушек, которые в прошлом принимали его ухаживания, делали это только потому, что хотели поближе подобраться к Фили. Но раз уж Кили не так чтобы очень нравились волосы на лице и коренастые, но чувственные фигуры большинства гномок, то для него это не имело большого значения. Он никогда до конца не понимал ту сдержанность, которую его сородичи всегда проявляли по отношению к другим расам. Почему бы, во имя Махала, не приударить за достойной внимания женщиной, будь она человеческой девушкой или даже эльфийкой? Он же не с орком заигрывал, так кому какое дело? С другой стороны, его брат, будучи наследным принцем, всегда с полной серьёзностью относился к своим обязанностям и никогда не стал бы связываться с женщиной, гномка она там или же нет, просто ради удовольствия. И этого Кили никогда не мог понять. Что плохого в том, чтобы немного развлечься? Заигрывая с эльфийским капитаном, он не имел в виду ничего такого, ну, разве что находил её совершенно очаровательной. Его шутки казались ему чрезвычайно остроумными, но она в ответ только выгнула свою прекрасную бровь и глянула так, что у него задрожали колени. Кили влюбился в неё, сидя за решёткой тюремной камеры, и с тех пор не переставал любить. Иногда он ненавидел её, иногда пытался забыть. Но всегда любил. Он любил её по очевидным причинам: за её силу и мужество, решительность и безрассудство, за красоту и доброе сердце. Он любил её за то, что она была эльфом. И несмотря на это. Кили любил всё, что делало её уникальной: пружинистую походку, маленький шрам за правым ухом, узелки в волосах, которые у неё не хватало терпения расчесать. За то, что она совала ему в руки щётку, чтобы он сам сделал это. Ему нравилось то, как аккуратно она складывала кинжалы на стол по вечерам, а иногда даже вставала, чтобы поставить их под нужным углом. Ему нравилась даже хмурая гримаса у неё на лице, когда он говорил или делал что-то, чего она не одобряла. Он любил целовать улыбку у неё на губах. А ещё он был в восторге от того, что она была абсолютно не способна приготовить что-то хоть отдалённо съедобное. И этот недостаток всегда заставлял его мать презрительно усмехаться, а его самого — хохотать до слёз. Когда же она залепила ему в физиономию сожжённой до угольной черноты массой, он рассмеялся ещё громче, хоть и был впечатлён. Воистину, её реакция была достойна любой гномки. Даже Дис, скрепя сердце, пришлось признать, что обычно сдержанная эльфийка, как оказалось, обладала на удивление похвальными качествами. Он всегда хотел, чтобы она была в его жизни; начиная с тех пор, когда в подземельях Лихолесья он рассказывал ей о своих путешествиях и заканчивая предложением руки и сердца. А вот теперь он что-то от неё скрывал. — Любовь моя? Тауриэль повернулась, надевая узкие зелёные штаны. — Что? — Я должен сказать тебе кое-что. Она натянула сапоги до колен и застегнула пояс с оружием. — Расскажешь вечером. Я уже опаздываю. Боромир уже больше часа ждёт урока по стрельбе из лука. Я могу сказать ему, что это часть обучения — он всегда слишком нетерпелив, но я не могу заставлять его ждать дольше. Кили неохотно кивнул. — Тогда ладно. До вечера. Эльфийка улыбнулась, открывая дверь. — Gi melin. Он опять кивнул и, когда дверь закрылась, тихо выругался. Он уже был готов рассказать ей обо всём, что случилось, рассказать истинную причину, по которой Фили хотел, чтобы он уехал из Эребора. Она должна была знать о яде, нападениях орков, подозрениях Гэндальфа. Он уже давно это откладывал, и чем дольше он ждал, тем труднее становилась эта задача. Гном вздохнул. Что ж, то, что ждало несколько недель, могло подождать ещё несколько часов. Не то, чтобы Кили не знал, чем себя занять. С тех пор, как он побывал в заброшенной оружейной, прошло уже четыре дня, и плечо больше не беспокоило его. Поэтому он снял кузницу на сегодня, чтобы поработать с теми мечами, которые они с Фарамиром принесли из пещеры. Те, кому он велел прийти помогать, уже ждали его в кузнице, и явно были от этого не в восторге. — У кого есть опыт работы в кузнице? Одни равнодушно пожимали плечами, другие просто тупо смотрели. Хелге глянул на него с вызовом. — У меня есть. И я говорю тебе, что эти мечи — металлолом. Их нельзя починить. Только время терять. — Это наше общее время, моё и твоё. Ты удивишься, когда поймёшь, какое значение имеет хороший, ухоженный меч, — гном оглядел смутьяна, — У тебя есть опыт? Тогда разведи огонь. Хелге что-то буркнул себе под нос, но пошёл за ним и сделал, как ему было велено. Кили не был таким хорошим кузнецом, как Торин, и он не обладал казалось бы врождёнными талантами брата, который инстинктивно чувствовал, в какую сторону нужно согнуть нагретый металл. Однако он работал с дядей в кузнице в Синих горах каждый раз, когда Торину требовалась помощь, и для того, чтобы починить оружие, которое по его мнению можно было привести в порядок, его умений будет вполне достаточно. Возможно, ему даже удастся научить людей нагревать сталь и пользоваться молотом. Кили расставил мужчин по местам, снял с себя верхнюю одежду из кожи, тунику и всё остальное, пока не остался только в тонкой рубахе и кожаных штанах, потом закатал рукава, собрал волосы в пучок на затылке, надел кузнечный фартук и начал трудиться над сломанным клинком. Он чувствовал, что люди не работают, а просто наблюдают за ним, но решил какое-то время не обращать на это внимания. Гномы считались искусными оружейниками, и скорее всего, им было просто любопытно. Ему было знакомо это чувство. Кили помнил, как сам часто торчал у фермерских домов и рыночных лотков человеческих торговцев, когда был подростком. Как позже слонялся у кухонь и таверн, чтобы поглазеть на человеческих девушек, которые на удивление охотно встречались с ним на пустынных задних дворах, угощая сладкими пирожными и ещё более сладкими поцелуями. Кили работал молча, уверенно. Как только он подобрал подходящий ритм ударов, ровный, равномерный лязг тяжёлой железной головки молота по раскалённой докрасна стали стал казаться ему музыкой. Гном осмотрел клинок, сунул его обратно в огонь, чтобы разогреть ещё немного, и вытер мокрый от пота лоб. Кто-то протянул ему кувшин с водой, и он жадно напился. — Где ты научился работать в кузнице? — Мой дядя был кузнецом. — А я думал, что твой дядя — знаменитый Торин Дубощит. Легендарный король гномов. — Так и было. Когда дракон захватил Эребор, ему пришлось устраивать для своего народа новую жизнь. В конечном итоге он поселился в Синих горах. Он работал кузнецом, чтобы поддержать своих братьев. Он был лучшим оружейником в посёлке. Хелге сплюнул. — Король, который работает в кузнице. — Король, который поддерживает свою родню. Он никогда не уклонялся от тяжёлой работы. Как может правитель ожидать, что его подданные будут ему доверять и следовать за ним, если не побывает в их шкуре? — Король должен вести за собой. Кили перевернул раскалённый меч, чтобы обработать другую сторону клинка. — Верно. Король должен быть лидером. Не ради титула или рода, а ради блага своих подданных. Всё, что он делает, он делает ради них. — Значит, твой знаменитый дядя позволил зарезать себя, как скотину, ради благополучия своего народа? Лязг железа о сталь прекратился. Кили уставился на раскалённое докрасна лезвие, что лежало на наковальне. Стояла полная тишина, но в голове гнома оглушительно грохотала какофония битвы. Предсмертные крики и хрипы, тошнотворные звуки, с которыми тяжёлые булавы дробили кости, хлюпанье мечей, разрезающих плоть. Он видел, как упал его дядя. Видел кровавое месиво из сломанных рёбер и разорванной плоти, в которое превратилась его грудь. Торин даже не вскрикнул. Кричал он, Кили. Всё кричал, кричал и кричал… Гном опустил молот, чувствуя, как дрожит рука. — Именно так, — тихо ответил он, — Король умер, а остальные остались живы. — Гномы из Эребора. — Люди и эльфы тоже. В тот день мы все сражались бок о бок. Он снова взялся за дело. Рука до сих пор сильно дрожала, и он бил медленно и осторожно. — Ты сражался в Битве Пяти Армий? — Да. — Ты лжёшь. Битва была больше сорока лет назад. Ты тогда ещё не родился. Кили ринулся вперёд, так быстро, что Хелге даже не успел среагировать. Несмотря на более высокий рост, мужчина оказался прижатым к стене. Гном сдавил пальцами его горло и приблизился едва не вплотную к белому лицу человека. — Мне сто восемнадцать лет, и я стоял лицом к лицу с самой ужасной армией орков и троллей, когда был ещё совсем молодым. Я видел такое, о чём тебе лучше не знать, если не хочешь мучиться от ночных кошмаров, — он ослабил хватку и вдавил мужчину в стену, — Больше никогда не сомневайся в моих словах, мальчик. Ни на кого больше не глядя, он вернулся к наковальне и продолжил обрабатывать горячую, гладкую сталь. Краем глаза гном заметил, что окружавшие его люди сразу же занялись своими делами. Несколько часов Кили работал упорно и тихо, и куча искусно переплавленных клинков рядом с ним всё росла и росла, пока невыносимая боль в плече не вынудила его опустить молот. Мужчины сняли рубахи, вытирая потные лица. Все они выглядели совершенно измученными. — Думаю, на сегодня хватит, — Кили оглядел мечи, над которыми они сегодня трудились, — Хорошая работа. Через пару дней они остынут настолько, что их можно будет точить. Гном сложил инструменты и потушил огонь. Выйдя из кузницы, он увидел, что мужчины столпились у корыта, окуная головы в воду, чтобы охладиться. Он знал, что людям было намного труднее, чем ему, часами стоять в жарко натопленной кузнице, работая с раскалённым металлом. Гномы были способны выдерживать гораздо более высокие температуры, но сейчас даже ему было жарко и неуютно. Кили стянул через голову испачканную потом и грязью рубаху и тоже подошёл к корыту, чтобы окунуться, а потом стряхнул воду из волос. Он плеснул холодной водой на свою голую грудь, чтобы смыть пот, и вдруг заметил, что солдаты снова пристально уставились на него. Это уже начинало раздражать. Да, он был гномом, а они, скорее всего, никогда раньше не видели гномов, но Кили знал, что не так уж сильно от них отличается. Конечно, у него не было ничего общего со стройными, гибкими эльфами, но мужчины-люди и мужчины-гномы были очень похожи. В этот момент он понял, что они смотрят не на его тело. Он совсем забыл о глубоких, ужасающих шрамах, покрывавших его руку, плечо и грудь до самого бока. Обычно он старался не выставлять их на показ. Они напоминали ему о собственных неудачах и гордиться тут было нечем. Кили быстро надел рубашку и пригладил длинные мокрые волосы. — Отнесите оружие в казарму, — приказал он, — Встретимся в зале. Скажите остальным, чтобы пришли. Сегодня вы заслужили выпивку. Когда солдаты десятой дивизии и их командир-гном вошли в большой зал и заняли свои места за длинными деревянными столами, все присутствующие повернулись в их сторону. Кили подозвал слугу и приказал принести несколько бочек пива. Мужчина неловко замялся. — А кто за это заплатит? — Заплатит? Слуга посмотрел на гнома, как будто тот был не в своём уме. — Бочки с пивом не даются даром. — Это солдаты Гондора. — Вот именно. И я сомневаюсь, что у них есть деньги, чтобы заплатить за то, что вы заказали. — Наместник заставляет своих солдат платить за выпивку? — Они пьют в свободное время. Кили презрительно фыркнул. — Неси бочки. И не останавливайся, пока я не скажу. Слуга снова замялся, и гном окинул его мрачным взглядом. — Я заплачу. Местное пиво было совсем не похоже на эреборский эль, но тоже ничего. Особенно, после изнурительной работы в кузнице. Первую кружку Кили осушил одним долгим глотком. К нему подошёл Хелге и отсалютовал командиру своей полной кружкой. — Спасибо тебе. Мы это ценим. — А я ценю вашу сегодняшнюю помощь. Мужчина проворчал что-то, допил пиво и вытер пену с бороды. — Так ты правда принц? — Кажется, я говорил, чтобы ты не сомневался во мне. — Ну да. Я прошу прощения. Просто… трудно представить, чтобы кто-то настолько высокородный занимался физическим трудом, а тем более вместе с простыми солдатами. Как будто он один из нас. — А почему нет? — Ну это же очевидно. Они выше нас. — Так уж и выше? Хелге пожал плечами. — Ну, так принято в мире людей. — Что ж, в таком случае я предпочитаю мир гномов. Хелге глотнул пива из кружки. — Может быть, — пробормотал он. Странно, думал Кили, пытаясь нащупать дверную ручку, как много значит немножечко эля. Он и его солдаты вместе прикончили несколько бочонков, рассказывали друг другу истории о знаменитых битвах и травили анекдоты, которые становились всё развязнее по мере того, как текло пиво. Он до сих пор мурлыкал какую-то песенку, которую они горланили вместе. Что-то о солдате и его девушке, очень похоже на гномьи застольные песни, не хватало только плетения бород. Дверь неожиданно распахнулась, и он ввалился внутрь, споткнувшись на пороге. Маленький столик, за который он ухватился, чтобы удержаться на ногах, упал с оглушительным грохотом. — Ух ты! — Кили? — Моя любовь. Гном улыбнулся и направился к кровати с балдахином, на которой сидела Тауриэль. Расстегнуть сапоги по дороге оказалось трудной задачей, и последние несколько шагов он допрыгал на одной ноге, наконец, добрался до постели и очень неизящно на неё грохнулся. — Ты много выпил. — Столько, что утонуть можно, — ему удалось стащить один сапог, — Этот идиот Руяк думал, что сможет меня перепить. Он вырубился прямо на столе. Интересно, когда он теперь проснётся? Он так нажрался, что его пришлось тащить из зала за ноги. — Ты пьян. — Чуть-чуть. Он улыбнулся и попытался её поцеловать. Тауриэль сморщила нос. — И от тебя плохо пахнет. — Сегодня я работал в кузнице. Нам удалось починить мечи, которые я принёс из заброшенного Арсенала. Это было здорово. — И было бы ещё лучше, если бы ты помылся. Кили ухмыльнулся ей. — Признайся, тебе нравится, когда я весь грязный и потный. Он подполз к ней на четвереньках и попытался поцеловать, но расстёгнутые пряжки на втором сапоге зацепились за простыни. Освобождая ногу, он потерял равновесие и рухнул лицом в подушку. И какой же мягкой и манящей она оказалась! Кили зевнул и всего на секундочку закрыл глаза. Когда он снова открыл их, кто-то использовал его голову вместо наковальни и безжалостно колотил по вискам. Он застонал. — Уже почти утро. Тауриэль села рядом с ним на кровать и протянула кувшин с водой, которую он с жадностью выпил. Казалось, что язык прибили к нёбу гвоздями. — Похмелье, — пробурчал он. — Не удивительно. Зачем же он проснулся? Ах, да. У него были какие-то обязанности. Только он не мог вспомнить, какие именно. Тауриэль как будто прочла его мысли. — Сегодня утром ты запланировал тренировку. Думаешь, сможешь встать? — Конечно, — Кили спустил ноги с кровати, — Не уверен. Всё кружится. — Ты в самом деле выиграл это состязание по выпивке? — Не упоминай о выпивке, прошу. Да. И не только одно. Я победил их всех. У тебя есть все основания мной гордиться. — Я горжусь. Но не из-за того, сколько эля ты можешь выпить. — Не говори это слово. Меня от него тошнит. — От какого именно? От эля или пить? Он скорчил гримасу. — Злой эльф. Теперь я понимаю, почему наши народы враждуют. — Может быть, потому, что пьяный, вонючий гном залез в постель к эльфу и даже не потрудился стащить грязные сапоги? — Какие вы все привередливые. Ну один я всё-таки снял. С большим трудом гном поднялся и понюхал свою одежду — желудок сжался и подскочил к самому горлу. Ванна и впрямь была бы очень кстати. Кили прибыл на тренировочную площадку с восходом солнца. В голове до сих пор стучало, его слегка тошнило. Глупо было проводить учения после такой ночи. Неужто он и в самом деле ожидал, что кто-то из его людей придёт на тренировку? Однако он был удивлён, когда вскоре после него начали появляться солдаты. — Может, гномы вообще не спят? — бормотал кто-то, — Я уже несколько дней не видел его в казарме. А ты? — Идиот. Скорее всего он просто нашёл себе девку, вот и всё. Как раз в тот момент, когда Кили раздумывал, стоит ли ему положить конец всем этим сплетням, которые он невольно услышал, к ним подошёл Хельге. — Хватит трепаться! — он сердито глянул на товарищей, — Он принц и наш командир! Проявите хоть каплю уважения! — Простите. Я ничего такого не имел в виду. Даже не думал. Кили моргнул. И что это только что было? Он огляделся. Мужчины стояли ровным строем и выглядели вполне себе готовыми к тренировкам. Ну, насколько это вообще было возможно в их состоянии. Даже Руяк, несмотря на нехороший оттенок зелёного на физиономии, казался собранным и явно ждал его приказаний. Что ж. Кили понятия не имел, что послужило причиной столь неожиданной перемены поведения, но жаловаться он уж точно не собирался.