Тёмная метка

Кили открыл глаза в темноте. В нос ему ударило зловонием, и его затошнило. Где-то рядом определённо гнила мёртвая плоть. Он попытался встать, но железная цепь, прикрепленная к сырой стене, рванула его назад. Что это было? Залы Мандоса? Вонючие, сырые и тёмные… Тюрьма? Его запястья обхватывали тяжёлые, грубо выкованные железные кандалы, слишком тугие, чтобы их можно было снять. Они уже успели натереть ему кожу. Кили присел на корточки. Всё тело ломило, а знакомая пульсация в ноге говорила о том, что орки где-то неподалёку. У него сильно болела голова, но он всё-таки был жив, и что самое странное, цел. Он уже должен был быть мёртв. Однако не был, и не понимал, почему. Так где же он находился? Когда глаза привыкли к кромешной темноте тюрьмы, Кили различил несколько сгорбленных фигур, прикованных цепями к грубой каменной стене. Если не считать редкого кашля, было так тихо, что он слышал топот крысиных лап.  — Эй! Что это за место? Ему не ответили. Никто даже не шевельнулся.  — Вы что, умерли?  — Тот, что рядом с тобой, да. Уже какое-то время назад, — сказал чей-то голос. Кили прищурился, в поисках говорящего рассматривая оборванные, скрюченные силуэты. Из-под длинных, грязных волос на него смотрели два глаза. Густая борода, впалые щёки. Гном был прикован к стене цепью, и на нём были не только кандалы, но и железный ошейник. Глянув на фигуру рядом с ним, Кили понял, что нашёл источник зловония. Тощий, как скелет, гном был давно уже мёртв. В его открытом рту копошились личинки, а левый глаз и часть лица съели крысы. Кили почувствовал приступ тошноты и отвернулся.  — Где я?  — В подземельях Вардуканука, — произнёс его сосед потрескавшимися губами. Кили невольно содрогнулся.  — Чёрная речь. Это поселение орков? Гном смотрел на него так, будто пытался понять, действительно ли новичок ничего не знает, или же просто притворяется?  — Это наша тюрьма. Каждый гном в Серых горах знает это название и боится его. Кили разинул рот и рванулся, однако цепи снова дёрнули его назад.  — Серые горы? Ты хочешь сказать, что мы в Серых горах?  — А то ты не знаешь?  — Последнее, что я помню, это бой с орками. Рядом с Фангорном. А потом всё расплывается. Давно я здесь?  — Какое-то время. Нол тогда был ещё жив. Я думал, из вас двоих ты помрёшь первым. Слишком уж ты был плох. Ты всё время то приходил в себя, то опять отключался. Орки, должно быть, давали тебе что-то. Они хотели, чтобы ты жил. Они вливали в тебя воду, лечили даже. Гном смотрел на него с настороженностью.  — Обычно они не очень-то себя утруждают. Конечно, они любят сохранять хороших бойцов подольше, это верно. Но я никогда не видел, чтобы они так старались. Кили рассеянно потёр ноющую ногу. Орки напали на них неподалёку от Фангорнского леса. Оттуда до Серых гор было по меньшей мере три недели пути. Плюс какое-то время, которое он уже находился здесь. Так сколько же времени он потерял? Что произошло с тех пор? Добрались ли его люди до Фангорна в безопасности? Да и было ли там вообще безопасно? Кили знал истории о старом лесу с враждебно настроенными деревьями. Ходили слухи, что они были угрозой для всех двуногих. Сейчас он уже совсем не был уверен, что его дикая надежда на то, что лес предоставит его спутникам убежище, была обоснованной. Даже в компании с лесным эльфом. Сердце его сжалось, когда он думал о её окровавленном плече и безжизненной фигуре. Неужели деревья напали на них? А может, до них всё-таки добрались орки? И что с Тауриэль? Он снова глянул на оборванное существо перед собой. Узник весь был покрыт грязью и высохшей кровью и через изодранную одежду Кили видел, что от гнома остались только кожа да кости.  — А сколько ты уже здесь? Тот пожал плечами.  — Было тридцать три боя. Много лун. Я сбился со счёта.  — Боя? Гном рассмеялся. У него не хватало нескольких зубов.  — Для этого мы им и нужны. Живыми. Они устраивают бои. Делают ставки.  — Значит, вам дают оружие? Гном опять рассмеялся нерадостным, горьким смехом.  — Я знаю, о чём ты думаешь. Но драться с ними у тебя не получится. И нет способа выбраться отсюда. Поверь, я пытался. Кили оглядел тяжёлые цепи гнома и его железный ошейник.  — Они боятся тебя.  — Я убил нескольких ублюдков, когда попал сюда. Только вчера свернул шею одному из охранников. Получил хорошую порку.  — За что тебя посадили? Гном с ухмылкой почесал явно не один раз сломанный нос. Делал он это большим и указательным пальцами, остальных просто не было.  — Я не позволю, чтобы мной правили орки. Серые горы, Гундабад, здесь впервые проснулся сам Дурин. Это священная земля. Она должна принадлежать нам, гномам, а не чёрной породе. Но наши старейшины не любят, когда существующие порядки ставят под сомнение. Я для них просто смутьян. И они нашли способ от меня избавиться. Смутьян. Отрубили три пальца. Кили ахнул.  — Ты Так! Гном насторожился.  — Откуда ты меня знаешь? Я тебя раньше не видел.  — Эйра рассказывала мне о тебе. Так оскалил в улыбке уцелевшие зубы.  — Хорошая попытка. Я чуть не купился. Ты был так плох, что я бы никогда не подумал, что ты из их шайки. Но Эйра? Ты её не знаешь.  — Я встречал её в Эреборе. Так отрицательно мотнул головой.  — Она рассказывала мне о вашем поселении в Серых горах. О тебе. Она любила тебя. Гном медленно поднял голову.  — Любила? Кили закусил губу.  — Она умерла. Прости.  — Ты хочешь меня сломать. Но тебе не удастся. Кто бы ты ни был и что бы тебе ни обещали, у тебя ничего не выйдет! Так обхватил себя сухими, тощими руками, и Кили слышал, как он снова и снова повторяет имя Эйры.  — Жива. Она жива, — бормотал он, раскачиваясь взад-вперёд. Раздалось мерзкое кудахтанье, которое, скорее всего, означало смех. Что-то зашуршало, приближаясь. У леденящего душу существа были длинные паучьи ноги, серая кожа и жёлтые глаза, которые пронзали насквозь. Когда цепь натянулась, не подпустив тварь всего на несколько дюймов, Кили с облегчением выдохнул. Существо опять закудахтало.  — Ты, — произнесла тварь на всеобщем языке с сильным акцентом, — Ты тот самый, порченый, — снова смех, — Ты меченый. Мы давно хотели заполучить тебя. Сделать из тебя снагу, послушного нашей воле. Это было последнее, что Кили хотел бы слышать сейчас. Он уже был напуган больше, чем хотел бы признать. Тёмная тюрьма, скрюченные фигуры — всё это было странно знакомым. Он уже видел это в зеркале Галадриэли. После Тауриэль в Белом городе это было второе видение, которое оказалось правдой. А что, если лежащая на земле безжизненная, окровавленная фигура Фили не была просто воспоминанием о битве не Вороньей высоте? Что, если это тоже случится? Или уже случилось, пока его не было столько лун? Пронзительное кудахтанье эхом отдавалось в его ушах.  — Теперь ты наш. Тяжёлый, окованный железом сапог Кили пнул прикованного орка прямо в морду. Тот взвизгнул и отполз, осыпая гнома чёрной бранью. Так блеснул глазами в темноте.  — Что он имел в виду, когда сказал, что ты меченый?  — Без понятия. Он ещё больший псих, чем все они. За что он здесь?  — Убил своего первого командира. Он один из лучших бойцов. Тебе лучше не встречаться с ним на ринге, поверь. Но когда Кили впервые попал на ринг, его противником оказался совсем не орк. В подвал вошли несколько охранников, и сгорбленные фигуры съёжились ещё больше, скрывая в темноте свои лица. Когда орки, гремя цепями и пиная беспомощных узников, хлестали Кили плетью, чтобы вынудить подняться, и выкрикивали команды на непонятном ему чёрном наречии, пленный орк рвался с цепи и орал пронзительным голосом. Другие только хохотали, ослабляя путы гнома. Чтобы напугать его, они перешли на всеобщий:  — Нам скучно. Нужна новая плоть и свежая кровь.  — Он принадлежит лорду Улругу! — вопил закованный в цепи орк, — Не трогайте его! Он должен быть жив и невредим!  — Улруга сейчас нет. Что, если мы ошиблись? Выглядит он не особо впечатляюще. Только представь, что Улруг сделает с нами, если мы привели ему не того гнома!  — Это он! На нём тёмная метка!  — Лучше его проверить! Посмотрим, как он оправдает свою репутацию. Говорят, он убил могучего лорда Азога. Такая малявка? — орк расхохотался, — Если он и есть дуринская мразь, он выживет. И мы будем знать наверняка. Улруг будет доволен. Охранник толкнул Кили. Больная нога онемела и болела так сильно, что он упал на колени, и орку пришлось поднять его. Его снова толкнули, а потом потянули за цепь. Раздался довольный гогот:  — В любом случае, это будет весело! Когда они добрались до арены, орк снял с кандалов цепи и втолкнул гнома в круг. Пока Кили, ослеплённый ярким белым пламенем горящего в центре костра, осматривал ряды вопящих, беснующихся тварей, внутрь втащили какое-то жалкое, оборванное существо. На окровавленный песок бросили два неуклюже выкованных и плохо сбалансированных, но тем не менее опасно острых меча. Тощий, сплошь заросший бородой гном с ввалившимися глазами схватил один и принялся размахивать им. Кили медленно поднял второй и опять повернулся к орущей массе серых тел, изучая всё, что его окружало. В одной из стен он обнаружил небольшой уступ — камень, на который можно было поставить ногу, чтобы оттолкнуться. Он напрягся, готовый бежать и карабкаться, как вдруг ощутил резкую боль в спине. Он обернулся с мечом в руке и обнаружил, что его противник напал на него сзади. Кили отразил атаку и оттолкнул тощего гнома назад.  — Остановись. Я не буду драться с тобой. Гном напал снова, опуская меч резко и быстро. Кили легко блокировал его удары, но противник вынуждал его либо отступать, либо драться, а делать этого ему не хотелось. Когда оборванец оттеснил его на несколько шагов, а он всё ещё не давал ему отпора, злобный орк-охранник взмахнул плетью. Кнут хлестнул Кили по спине, обвился вокруг шеи, как хвост Балрога. Воспользовавшись моментом, его противник резанул его по предплечью. Кили мгновенно и инстинктивно отразил нападение мощным ударом, который обезоружил нападавшего, и к своему ужасу в тот же миг перерезал ему горло. Бедняга умер прежде, чем его тело коснулось земли. Зрители на трибунах вопили от радости и швыряли на арену объедки и всякую дрянь. Орк с хлыстом снова набросился на Кили и хлестал его, пока он не выронил окровавленный меч. Когда его отвели обратно в подземелье, Так внимательно наблюдал за ним.  — Быстро справился. Кили не ответил. Он продолжал рваться из цепей, но когда один из охранников приставил к его горлу нож, обмяк.  — Да, убью тебя. И других тоже, — выдохнул орк ему в ухо. Он злобно загоготал, прикрепил к кандалам цепь и, уходя, на прощанье пнул гнома ногой. Кили скорчился, уткнувшись лбом в колени.  — Они дали тебе одного из призраков? — спросил Так, — Они всегда так делают. Хотят проверить, каков ты в деле. Будешь ты драться или нет. Какой ты боец. И как умеешь убивать. Призраков держат только для этого, чтобы узнать, на что ты способен, — он помолчал, — Хотя, всё равно было быстро. Кили упрямо продолжал молчать.  — Скорее всего, ты оказал ему услугу. Лучше умереть быстро, чем голодать или подохнуть от ран. Так было с Нолом, твоим соседом. Выл и стонал дни напролёт. Умереть быстро-это лучше всего. Правда. Кили поднял голову.  — А ещё лучше не умереть вовсе. И выбраться отсюда. Так рассмеялся.  — Все так говорят. Просто подожди несколько дней, недель, лун. Продержись несколько боёв. Настоящих. Вот тогда и поговорим о побеге.  — Мы можем сбежать, — настаивал Кили, — Всегда есть выход. Внезапно ему вспомнился город гоблинов и их разъярённый король. Вспомнился взгляд, которым этот ублюдок смотрел на него. Выберите самого младшего. Заставьте его кричать. Тогда Кили был полон решимости не показывать страха. Он смотрел на толстого гоблина так, как это сделал бы Торин, сжимал кулаки и молился, чтобы не выбрали его. Но в то же время он знал, что никогда не позволит гоблинам причинить вред Ори или своему брату, который пытался протиснуться вперёд, чтобы его защитить. Несмотря ни на что, они нашли выход. И сейчас всё будет так же. Он должен был спасти Фили. Должен был узнать, что стало с Тауриэль. Кили подёргал цепь на своих кандалах, она оказалась прочной.  — Они когда-нибудь снимают с нас цепи? Кроме тех случаев, когда забирают на бой?  — Нет. Итак, бежать нужно было либо по дороге на ринг, либо во время боя.  — Ты знаешь, где находится арена? Знаешь отсюда дорогу?  — Нет.  — Кажется, я знаю, как выбраться из круга. Но нам придётся пробиваться с боем. Если мы будем действовать быстро, может сработать. Так уставился на него из-под своих грязных, нечёсаных косм.  — Ага, точно. Два гнома и пятьдесят орков. Как минимум.  — Это возможно. Что, если остальные тоже присоединятся? Сколько гномов в этой тюрьме? Так засмеялся.  — Они просто призраки. Единственный настоящий боец здесь — это Шрук. Орк.  — У тебя есть идея получше?  — Да. Чтобы ты заткнулся. Я знаю, тебя посадили сюда, чтобы ты подобрался ко мне. Влез ко мне в доверие. Они уже пробовали раньше. Не на того напали. Так и передай серым лордам.  — Меня захватили в плен и заточили в тюрьму. Так же, как и тебя. Я даже не отсюда. Я из Эребора. Я уже говорил тебе.  — Ну да, когда сказал, что моя жена мертва. Ты грязный лжец. И как же она умерла?  — Её отравили. Я пытался её спасти, но опоздал. Она предупреждала меня, что Эребор в опасности. Она даже пыталась назвать имя.  — Тебе никогда не удастся заставить меня поверить в её смерть. Так что хорош заливать. Разве не достаточно того, что они сделали с её семьёй?  — А что они сделали?  — Как будто не знаешь. Убили много семей. Но разве можно забыть, что они сделали с её маленьким братом? Или ты настолько бессердечен, что и правда не помнишь?  — Я не из Серых гор. Я не знаю, что здесь произошло. Так зарычал.  — Ну да. Ты же из Эребора.  — Вот именно. Эйру послали в Одинокую гору и приказали меня отравить. Но мы… подружились. Её убили прежде, чем она успела сказать мне, кто и зачем её послал. Ты что-нибудь знаешь об этом?  — Чем дальше, тем нелепее. Она никогда не стала бы работать на них. И она жива.  — Она сделала это ради тебя. Чтобы тебя спасти. Они пообещали помиловать тебя. Так расхохотался.  — Как бы не так! — он наклонился вперёд и пристально уставился на Кили, — Кстати говоря, у них не было нужды посылать её в Эребор, чтобы кого-то травить. Старейшины уже много лет назад отправили в Одинокую гору своего агента. Ужасного мастера ядов.  — Что ты сказал? Кили почувствовал, как у него леденеет кровь. Мастер-отравитель. В этом был смысл. Гэндальф говорил, что моргульский яд очень трудно приготовить. И Эйра умерла от яда. За годы после битвы множество гномов поселилось в Одинокой горе. Должно быть, этот агент был среди них. Но в то же время, он должен был быть достаточно близок к королевской семье. Это был кто-то, кому они доверяли. Иначе как он или она смогли бы подобраться к Кили настолько близко, чтобы его отравить? Эйра пыталась назвать ему имя. Он вспоминал обрывки слов, которые ей удалось выдавить из себя. ОСС. Проклятье. Двосс. Это было так логично и просто. Двосс был там, когда его отравили в первый раз. Он предложил ему своё отвратное пойло, которое воняло… проклятье… старыми носками. И только после того, как он отказался пить эту дрянь во второй раз, к нему пришла Эйра. А он оказался слишком туп, чтобы уловить связь. Какова бы ни была миссия агента в Эреборе, отравление младшего брата короля было всего лишь одним кусочком головоломки. С тех пор, как Двосс прибыл в Одинокую гору, он медленно и упорно пробивался в Совет. Всегда поддерживал Фили и одновременно старался вытеснить его, Кили. Пытался взять всё под свой контроль. Он убедил Балина собрать войска и отправиться в Казад-дум, чтобы Эребор стал почти беззащитен. Кили вдруг вспомнил голос, который слышал, когда орки напали на гору. Это был голос Двосса. И нападение на Фили тоже, скорее всего, было делом его рук. Кили бранился, рвал с себя цепи, пытался стащить кандалы, но только разодрал кожу на запястьях. Идиот. Каким же он был идиотом.  — Двосс. Его так зовут? Так в ответ только пожал плечами.  — Заносчивый придурок с густой седой бородой, которую как будто побила моль?  — Мне откуда знать? Тебе виднее. Ты ведь тоже агент. Кили издал полный бешенства рык.  — Да нет же. Давай, помоги мне. Это важно. Этот агент, этот мастер-отравитель, какова его миссия в Эреборе? Скажи мне! Королю может грозить серьёзная опасность!  — Мне плевать.  — Мать твою, а мне нет! Что он задумал? Так по-прежнему не обращал на него внимания. Кили повернулся к серой фигуре, которая, не мигая, буравила его глазами.  — Эй ты, орк! А ты что-нибудь знаешь? Тварь рассмеялась чёрным, маслянистым смехом.  — Глаз устремлён на Одинокую гору. Мы завоюем её. А потом всех остальных. Наше время снова придёт.  — Вы не сможете завоевать гору. Мы одолели вас в прошлый раз. И так будет всегда.  — Мы атаковали слишком рано, — заскрипел орк, — В горе было ещё слишком много солдат. Слишком много оружия, — он снова подполз к гному, оскалил острые зубы, и от вони его дыхания у Кили сжался желудок, — Ты. Это ты виноват. Ты заставил их остаться. Ты не убил короля. Ты сопротивлялся приказам Тёмного Властелина. Как ты смог? — он отвернулся и забулькал, смеясь, — Это не важно. Теперь ты попался. Лорд Улруг давно этого ждал. Хотел наложить лапы на дуринскую мразь. Он заставит тебя слушаться. И ты откроешь гору для нас. Для Тёмного Властелина. Кили ещё сильнее вжался спиной в стену. Его уже давно не выводили на ринг, особенно после того, как в прошлый раз он убил другого призрака всего за несколько минут. Когда его выпустили на арену, Кили попытался бежать. Ему даже удалось сбить своего охранника с ног. Его поймали и избили так сильно, что он до сих пор не мог понять, как он смог после этого встать на ноги и размахивать мечом, не говоря уже о том, чтобы убить противника. Теперь же большую часть времени он сидел, прислонившись спиной к стене, и мечтал. В основном о Тауриэль. И о Фили. Кили понятия не имел, сколько времени прошло. В животе у него урчало, ужасно хотелось пить. Пришедшие орки что-то бросили в подземелье, и оборванные фигуры сразу же оживились, кидаясь на куски заплесневелого хлеба и гнилого мяса. От запаха его опять затошнило. Когда Кили попытался дотянуться до кувшина с несвежей водой, чьи-то грязные пальцы выхватили его буквально у него из рук. Орки принюхались, с хлюпающим звуком ткнули мёртвого гнома в глаз, а потом расстегнули кандалы и выволокли труп, оставляя за собой след из личинок и слизи. В этот раз Кили вырвало по-настоящему. Так до сих пор не вернулся. Его забрали на бой, и Кили надеялся, что он выживет. Даже несмотря на то, что Так по-прежнему не доверял ему и не разговаривал с ним, гном был его единственным союзником в этом ужасном месте. Не считая Шрука, орка, которого он старался избегать. К нему подошли два охранника, расстегнули кандалы и пнули его, приказывая встать и идти. Бой? Раз Так всё ещё не вернулся, значит, он погиб, а оркам хотелось новой крови. Один из тюремщиков, здоровенный злобный одноглазый орк, которому нравилось бить его и пинать, вытолкнул Кили на арену. Голова кружилась так сильно, что он споткнулся, но тут же снова твёрдо встал на ноги. За всё время, проведённое в тюрьме, он почти ничего не ел. Неизвестное полусгнившее мясо пробовать он не хотел, поэтому брал только куски сухого хлеба, но от них страшно хотелось пить, а воды всегда было слишком мало. Ему под ноги бросили устрашающего вида зазубренный меч. Кили наклонился, чтобы его поднять, и скорее почувствовал, чем увидел, что на него нападают. Он сумел увернуться и откатился подальше от противника, потом покрепче схватил оружие и вскочил на ноги.  — Так! Что во имя Дурина.? Гном был ранен в бедро и истекал кровью, но опять бросился на него. Кили уклонился снова.  — Прекрати! Ты не обязан делать это! Даже раненый и измученный Так оставался бойцом, с которым приходилось считаться. Он наносил быстрые, осязаемые, безжалостные удары, и Кили понял, что ему придётся сражаться. Однако он твёрдо решил не причинять товарищу по несчастью вреда. Он отражал удары так, словно это был просто спарринг, и когда раненая нога гнома подломилась, ему удалось сделать подсечку и опрокинуть Така на землю. Кили опустил сапог ему на грудь и приставил меч к горлу.  — Ну давай, заканчивай! — рыкнул поверженный гном.  — Я не хочу тебя убивать!  — Тогда ты дурак, потому что я убью тебя!  — Нет! Перестань драться. Они не могут тебя заставить. Так рассмеялся.  — Ты и понятия не имеешь. Кили отшвырнул меч.  — Vrasublatat! — во всё горло орали орки, — Убей! Убей! Огромный орк. стоявший у края круга, с силой щёлкнул хлыстом, но Кили не стал поднимать меч. Кнут хлестал его всё быстрее и сильнее, снова и снова. Он прикрыл голову руками, но не отступил от скорчившегося позади Така. Хлыст порвал его тунику, впивался в плоть. Было очень больно, он ощущал жжение изрезанной кожи, чувствовал кровь и стыд. Он был наследником Дурина, а его хлестали точно осла. Он думал о том, что сказал бы ему сейчас Торин. Он почти мог видеть разочарование в дядиных глазах, и это заставило его огрызнуться. Когда Кили повернулся к орку, он уже не почувствовал, как кнут обвил его руку. Сомкнувшиеся концы плети скользили по его запястью, подтягивая гнома к мучителю. Кили крепко схватился за них и, несмотря на страшную боль в плече, вырвал хлыст из рук орка. Толпа взревела от ярости, на арену полетела разная дрянь. Камень ударил Кили в висок. Он вытер с лица кровь и встряхнул головой, чтобы прояснить зрение, и опять схватился за меч. Внезапно Так ринулся вперёд. Кили сгруппировался и поднял клинок, чтобы защититься, но гном пронёсся мимо него и вонзил меч в того, кто подкрадывался к нему со спины и теперь визжал дурным голосом. Брюнет обернулся и увидел орка с обнажённым мечом и оскаленной пастью. С глухим, чавкающим звуком меч Така пронзил его грудь, и пока гном выдёргивал лезвие, ещё четыре орка запрыгнули в круг. Они мчались на Така, вооружённые мечами и булавами. Зрители топали ногами и ревели, предвкушая кровопролитие. Удар хлыста оттеснил от них нападавших. На ринг вышел одноглазый, несколько орков вокруг него ощетинились копьями, удерживая их противников на расстоянии. Кили лихорадочно соображал. Этих пятерых они смогли бы одолеть. Оттолкнуться от расшатанного камня в стене, взобраться, убить ублюдка с хлыстом, а затем… Один, два, три, восемь, двенадцать — это были только те, что сидели в первом ряду, а рядов было как минимум пять. Нет. Им ни за что не выбраться отсюда живыми. Они оба слишком устали. Он должен был быть благоразумным. Ждать, собирать информацию, думать о другом. Перед ним стоял одноглазый, протягивая ему кувшин с водой.  — Пей, мразь Дурина. Кили нахмурился. С чего вдруг орку прерывать бой, чтобы дать ему напиться? Орк ободряюще кивнул.  — Пей. И дерись. Сделай меня богатым. Поставил на тебя деньги, дуринская мразь. Убей. Убей всех. Он неохотно протянул руку. Он знал, что должен отказаться, но ему безумно хотелось пить. Голова кружилась всё сильнее, и Кили не сомневался, что на жаре он долго не протянет. Ему нужна была вода. Чтобы бороться. Чтобы выжить. Он взял кувшин и выпил жадно, одним глотком. Слишком поздно он узнал густой, пыльный вкус моргульского яда.