Тёмная метка

— Так что случилось? — Кили подвёл свою лошадь поближе к Тауриэль. — Только не здесь. Это касается тебя и меня. Я скажу тебе, когда всё закончится, и мы сможем остаться наедине. — Похоже, что-то важное. — Так и есть. — Это что-то хорошее? Махал знает, как я хочу хороших новостей! Или плохое? Поэтому ты не говоришь? — Нет, хорошее. По крайней мере, я на это надеюсь. Но может обернуться плохо. Кили разочарованно вздохнул. — Когда ты ведёшь себя, как эльф, от этого только хуже. — Я и есть эльф. Он усмехнулся. — Я заметил. Острые уши. — И нет волос на лице. — Да, я счастливчик. Никогда не любил девушек, у которых борода больше моей, — он ухмыльнулся, — Ну же, хотя бы намекни. Ты ведь знаешь, как я ненавижу ждать. Тауриэль улыбнулась. — Именно это мне всегда нравилось в тебе. Твоё любопытство. Ты как ребёнок. Кили приподнял бровь. — Не уверен, что когда любимая женщина называет тебя ребёнком, это помогает массировать мужское эго. — Твоё эго больше не нужно массировать. — Неужели? А мне кажется, что да. И другие мои части тоже, — он подмигнул ей, одарив нахальной улыбкой. Тауриэль качнула головой, будто удивляясь его глупости, и пустила лошадь в галоп. Комок грязи, вылетевший из-под копыт животного, шмякнул ему прямо в лицо и без сомнения, намеренно. Кили расхохотался. — Эй! — крикнул он ей вслед, — Я имел в виду плечи! Я ужасно напряжён! Он тоже погнал лошадь галопом, чтобы её догнать. — Ребёнок, — пробормотала она, — Ты и впрямь как ребёнок. — Тебе это нравится. Её глаза светились любовью, когда она посмотрела на него. — Всего несколько минут назад во мне было столько печали и отчаяния, и вот я смеюсь над твоими выходками. Совсем как тогда, когда мы встретились впервые. Вас взяли в плен, но несмотря на серьёзность вашего положения, ты шутил и даже пытался меня рассмешить. Ты готов на всё, чтобы сделать меня счастливой, даже на откровенную глупость, и тебе всё равно, как это выглядит со стороны, лишь бы облегчить тяжесть у меня на сердце. Кажется, ты всегда знаешь, что сказать или сделать, чтобы подарить мне радость, избавить от сомнений, страха и даже боли. — Не всегда. Тауриэль протянула ему руку, и он взял её. — Да, — согласилась она, — Не всегда. Иногда я думаю, что горе необходимо, чтобы познать глубину любви. Сомнения помогают проложить путь к уверенности, а без страха не было бы мужества, — она взглянула на него, — Это слишком по-эльфийски, да? Кили покачал головой, сжимая её ладонь. — Я люблю тебя. И даже больше, потому что ты считаешь меня лучшим, чем я есть на самом деле. А я просто глупый гном. — Вы только послушайте, — Гэндальф приблизился к ним на своём огромном коне, на котором ехал без седла и уздечки, — Никогда бы не подумал, что услышу столько правды из твоих собственных уст. — Ты хочешь сказать что-то важное, волшебник? Или единственная цель твоей жизни — причинять мне как можно больше неприятностей? Маг нахмурил свои кустистые седые брови. — Твоя жизнь, мой глупый гномий друг, опять на распутье. И будет ли она несчастной или же нет, зависит только от тебя. Я и сам не понимаю, почему постоянно вожусь с тобой и даю добрые советы, которые ты ни капли не ценишь. Я питаю к тебе непонятную слабость, поэтому и пропускаю мимо ушей все твои дерзости, — его брови сошлись в одну густую линию, — Но не думай, что моё терпение безгранично. Выслушай мои слова и запомни их хорошенько. — Да, конечно. Давай, выкладывай. Внезапная грозовая вспышка испугала его кобылу, и гному с большим трудом удалось её удержать. Он успокоил лошадь, ласково погладив по шее, и поднял глаза на Гэндальфа. Маг возвышался над ним, неестественно высокий и тёмный, и Кили занервничал, внезапно вспомнив тех разъярённых каменных гигантов, с которыми их отряд много лет назад столкнулся в Мглистых горах. — Послушай меня! — голос волшебника грохотал, как гром. Кили съёжился. — Послушай меня, — повторил маг, в этот раз уже мягче, — Ты думаешь, что едешь домой, но, возможно, это уже не твой дом. Ты думаешь, что можешь выследить своих врагов, но будь осторожен, иначе сам попадёшь в западню. — Что ты знаешь? Чего мне опасаться, когда я войду в Эребор? — Неожиданностей. Гэндальф улыбнулся и, развернув коня, поехал к остальной компании, но в последний момент оглянулся через плечо. — Верь в силу крови Дурина. Кили выругался. — Проклятье! Почему он просто не скажет всё, что знает? Если он вообще что-то знает, а не просто умничает. Тауриэль нахмурилась. — Среди эльфов Мифрандир пользуется большим почтением. У него есть дар предвидения. Тебе стоит относиться к нему с большим уважением. В конце концов, он Истари. Кили фыркнул. — Он просто вонючий старик, который вечно суёт везде свой длинный нос, говорит загадками и всегда исчезает, когда он больше всего нужен. Да, он неплохо запускает петарды и может внезапно вырасти до размеров небольшой башни, но предвидение? Нет. Если бы он был провидцем, наш поход не закончился бы этой ужасной битвой и столькими смертями. — А ты не думаешь, что каждый должен сам отвечать за свою судьбу? Ты правда хотел бы, чтобы другие принимали за тебя решения, сражались бы в твоих битвах? Он вздохнул. — Ты права. Не хочу. — Кто-то выходит из леса, — вдруг сказала она, — Несколько человек верхом. И тяжело нагруженная телега. — Люди в Лихолесье? Ты уверена, что это не эльфы? Тауриэль бросила на него быстрый взгляд. — Эльфы не стали бы так шуметь. И лесные эльфы никогда не заходят так далеко на север, Трандуил запретил им это. Сомневаюсь, чтобы с тех пор что-то изменилось. Она приготовила лук, а Кили дал людям знак собраться позади него. Хелге подвёл к нему своего коня и обнажил меч. — В чём дело, командир? — Тауриэль услышала, что из Лихолесья в нашу сторону идут люди. Следопыт посмотрел на эльфийку. — Сколько их? Что говорят твои эльфийские уши? — Не больше пяти. Но я слышу лязг оружия и грохот телеги. — А вот и они, — пробормотал рейнджер и вытащил меч. Пятеро всадников, что выехали из леса, остановились, как вкопанные. Повозка резко затормозила, и сваленные в кучу шкуры едва не вывалились из неё. — Привет вам! — крикнул Кили с улыбкой и знаком велел своим людям опустить оружие, — Вижу, вы хорошо поохотились. — А тебе что за дело? — Просто заметил. Через несколько лун наступит зима; хорошо, что вам удалось привезти домой мясо и меха. — Чего тебе надо, гном? Я видел тебя раньше. Ты из Эребора. — Вот именно. Тебя я тоже помню. Ты из Дейла. Вот только я не знал, что вы испросили у Трандуила разрешение охотиться в его лесу. Вижу, у вас полно оленей и кабанов. Человек горько рассмеялся. — Тебя это забавляет, гном? Кили растерялся. — Что? — враждебность этих жителей Дейла была ему непонятна. — Он просто хочет заставить тебя признаться, что мы занимались браконьерством в этом лесу, Джонфрид. Ты что, не видишь, с ним рядом лесной эльф? Джонфрид крепче сжал охотничье копьё, а Руяк угрожающе поднял меч. Как будто по сигналу люди с обоих сторон схватились за оружие. — Стойте! Не надо! — Кили втиснулся в середину свалки и с помощью следопыта разнял готовых броситься друг на друга мужчин. — Что с вами такое? — Дай-ка подумать! — рявкнул один из охотников, — Может, дело в грабительских налогах, которыми нас обложили гномы? Или в том, что они перекрыли все торговые пути? А может, причина в голодных детях? Может, нам пришлось рисковать жизнью и идти на охоту в лес Трандуила, чтобы избавить жителей Дейла от голода? Кили удивлённо уставился на мужчину. — Что? Для браконьерства тебе стоило бы придумать предлоги поубедительнее. Тебе, как и мне, прекрасно известно, что никаких налогов нет и в помине, и Фили никогда не причинил бы вреда ребёнку. Вам повезло, что мы очень спешим, иначе ты ответил бы за свою ложь. — Огнём и мечом. Да уж, конечно. — Просто валите отсюда и не путайтесь под ногами. Кили поехал вперёд. Следопыт догнал его. — Я думал, что люди из Дейла и гномы Эребора уживаются мирно. — Так и есть. Я понятия не имею, с чего вдруг им вздумалось сочинять все эти байки. Наверное, испугались что их поймали с поличным. Гном оглянулся через плечо на хмурое лицо Тауриэль. Он знал, что вид такого количества лесных зверей, убитых браконьерами, был ей невыносим. Как капитан стражи, в глубине души она наверняка хотела заставить этих людей заплатить за содеянное. И она была права. Их следовало задержать и передать если не самому Трандуилу, то по крайней мере королю Баину. Однако же сейчас у них были дела поважнее. — Люди Дейла, — продолжил рейнджер неспешным, тихим голосом, — Они знают? — Знают о чём? Человек улыбнулся. Луч солнца коснулся его обветренного лица, заставляя искриться изысканную серебряную подвеску у него на груди. — О том, что вы охраняете их? Кили ненадолго задержал взгляд на кулоне, который он в последний раз видел в руках госпожи Ундомиэль. — Возможно. А может, и нет. Какая разница? — Для некоторых очень большая. За безопасность надо платить. — Мы предлагаем её даром. Для нас большая честь охранять тех, кто сражался вместе с нами бок о бок в войне, которую вы называете Битвой Пяти Воинств. Люди Дейла и эльфы Лихолесья не просто наши союзники, они — наши друзья. Какое-то время они ехали молча, потом следопыт заговорил снова: — Саурон готовится к последней битве. Вполне вероятно, новый удар он нанесёт из Серых гор и с горы Гундабад. Одинокая гора — единственное препятствие, которое стоит на пути его войск, мешая им вторгнуться в Средиземье. Если Эребор падёт, Саурон завоюет Дейл, Новый Эсгарот, Лихолесье. Возможно, даже весь Рованион. — Эребор выстоит. Мы сделаем всё возможное, чтобы защитить наших друзей и обезопасить свободные земли Средиземья. — Что ж, тогда можно считать, что Средиземью повезло, — рейнджер окинул Кили мимолётным взглядом, — В своих странствиях я встречал мало гномов, а говорил с ними ещё меньше, потому что они в основном держатся особняком. Никогда бы не подумал, что они настолько добросердечны, щедры и благородны. Судя по всему, о гномах мне ещё многое предстоит узнать. — Неа. Большинство жадные пьянчуги, у которых в ушах растёт больше волос, чем у некоторых людей на голове. Зато хорошо поют. — Кажется, надо добавить к списку дрянное чувство юмора. — А ты не так плох, как я думал, Бродяжник. Подъехавший Гэндальф сердито зыркнул на гнома. — Не называй его так. Ты понятия не имеешь, с кем разговариваешь. Следопыт ухмыльнулся. — Вообще-то мне нравится это имя. Оно мне идёт, тебе не кажется? И если я собираюсь и впредь скитаться по Средиземью, как делал это последние тридцать лет, мне нужно имя, которое не вызывало бы никаких подозрений. Гэндальф, отныне можешь звать меня Бродяжником. Кили насмешливо хмыкнул, когда маг закашлялся. — Тебе, мой глупый друг, стоит подумать о более насущных проблемах, — заворчал волшебник, слушая хихиканье гнома, — Если ты не заметил, мы приближаемся к Одинокой горе. Да. Я знал, что это заставит тебя умолкнуть. — Ты ошибаешься. Кили натянул поводья и спешился, чтобы получше разглядеть какой-то чёрный комок, что лежал за валунами. Подняв мёртвого ворона, он почувствовал, как замерло сердце. — Это Гроак. — Это не орочьи стрелы, — заметил следопыт. — И не человеческие, — добавил Гэндальф. — Они из Эребора, — согласился Кили, — Ворона убили гномы. — Вот только до или после того, как он передал твоё сообщение королю, вот в чём вопрос? Кили посмотрел на мага. — Да ну? Сдаётся мне, мы оба знаем ответ. Он погладил взъерошенные перья мёртвой птицы. Возможно, Гроак и был несговорчивым брюзгой, но он не заслужил такой смерти. Кили положил маленькое тельце на землю, пробормотал тихое прощание и задумался, взвешивая все варианты. Почти наверняка его сообщение перехватили, и теперь Двосс знал о том, что он разоблачён. Он всегда ненавидел прятаться от врагов, но сейчас было бы глупо входить через главные ворота и во всеуслышанье объявлять, что Кили, принц Эребора, вернулся домой. — Мы с Таком пойдём в гору одни. Неузнанными. Стоит прощупать почву. Пальцы Тауриэль чуть заметно вздрогнули, потянулись к кинжалам, но эльфийка не сказала ни слова. — Как бы я ни хотел, чтобы такой свирепый боец, как ты, был рядом со мной, тебе придётся остаться, — Кили посмотрел ей в глаза, — Нам не стоит привлекать к себе внимание, пока не узнаем, с чем мы имеем дело. Мы с Таком сможем затеряться в толпе, а люди и эльфы не смогут остаться незамеченными. Сначала я должен увидеть Фили, а с Двоссом разберусь потом. Если я не вернусь завтра в этот час, приходи за мной через потайную дверь. Гэндальф посмотрел на него грустным взглядом. — Твоя предусмотрительность меня восхищает, но увы, у нас мало времени. Возможно, ты не забыл захватить с собой ключ Трора, когда мы уходили, но от него не будет толку. В день Дурина почти полнолуние, но кто знает, что к тому времени может с тобой случиться? Если ты не вернёшься в условленный час, мы должны будем искать тебя раньше. Нам придётся войти в Эребор силой. У нас нет другого выхода. Я поговорю с Баином и Трандуилом, попрошу дать солдат нам в помощь. Кили моргнул и улыбнулся. — Пока в этом нет необходимости. Чтобы отпереть дверь, вам не нужен ни день Дурина, ни ключ Трора. Видя ошеломлённую физиономию мага, гном ухмыльнулся во весь рот. — Тауриэль может войти в гору, когда только пожелает. Потайная дверь откроется от её прикосновения. Эльфийка глянула на него полными удивления глазами. — Это до сих пор так? Кили дёрнул плечом. — Да. Я думал, что когда… если ты вернёшься, то захочешь зайти через нашу дверь, чтобы не нарываться на любопытных. Волшебник переводил взгляд с эльфийки на гнома. — Ваша дверь? — Нам нужно было время от времени выбираться из горы. Поэтому я попросил Бофура наложить заклинание на камень. Тайная дверь распознаёт мои прикосновения и прикосновения Тауриэль. И реагирует только на них. — Заклинание до сих пор действует? — Работает на ура. В последние годы я часто пользовался дверью; каждый раз, когда хотел уйти незамеченным. Следопыт выглядел обеспокоенным. — А ты уверен, что этот твой заклинатель камней никому не выдал твой секрет? — Об этой двери не знает никто, кроме нас троих. Даже Фили. Гэндальф улыбнулся. — Бофур — верный друг рода Дурина. И прекрасно управляется с камнем. Если он наложил заклятие на дверь, даже я вряд ли смогу взломать или обнаружить её. Без лишней скромности скажу, что у меня есть особый талант открывать секретные двери, защищённые магией. Это моё маленькое хобби, — маг самодовольно погладил бороду, — Кили, друг мой, ты молодец. — Значит, план мы утвердили. Физиономия Така расплылась в мрачной ухмылке, показывая выщербленные зубы. — Точно. Этот мастер-отравитель заплатит мне за смерть Эйры. Кили посмотрел на Тауриэль. — Ты дашь мне день, чтобы всё уладить, прежде чем сама пойдёшь туда? Ты не помчишься меня спасать, сломя голову? Эльфийка сжала челюсти, но кивнула. — А что мы должны делать, командир? — спросил Хелге. — Вы будете ждать моего возвращения вместе с остальными. На берегу реки рядом с сосновой рощей есть пещеры, где можно укрыться, но лошади там не поместятся, — добавил он, вспомнив о той пещере, в которой они с Катлой прятались от орков, — Их придётся оставить в лесу. — А если ты не вернёшься? Нам прийти за тобой с леди Тауриэль? — Это ей решать. Когда мы с Таком уйдём, она будет главной. Но если вы войдёте в гору, и вам придётся сражаться, знайте, что солдаты Эребора — лучшие воины среди всех гномьих королевств. У вас не будет ни единого шанса. Не лезьте на рожон, лучше пробуйте их перехитрить. В горе много скрытых ходов, тёмных коридоров и тайных туннелей. Тауриэль знает их все. Расставляйте ловушки, блокируйте основные ходы валунами, Бофур поможет вам. Можете пользоваться огнём из горнов. — Понятно. — И пожалуйста, не пускайте за мной собаку. Хелге с улыбкой погладил Счастливчика по голове. — Слушаюсь, командир. Кили натянул на голову капюшон синего дорожного плаща и мысленно порадовался, что до сих пор не нашёл возможности сбрить бороду. Если к нему не будут присматриваться, то и не узнают. Они с Таком походили на простых странников, пришедших в Одинокую гору после трудного пути. Десятки таких искателей удачи приходили в Эребор каждый день. Кили положил руку Таку на плечо и повернулся, чтобы уйти, но Тауриэль окликнула его. — Кили! Он оглянулся. — Я не буду безрассудным. Она улыбнулась. — Оставайся таким, какой ты есть. Inik-dê, a melamin. Кили опять кивнул. — Обещаю. Он смотрел на неё до тех пор, пока они с Таком не скрылись из виду. Перед ними возвышалась Одинокая гора, красивая и сильная, такая, как он и помнил; её вершина сияла первым снегом наступающей зимы. Гномы молча шли по зеленеющим лугам и скошенным полям. Так много изменилось с тех пор, как сорок лет назад Кили впервые попал в Эребор. То, что когда-то называлось Пустошью Смауга, теперь стало плодородной землёй, дающей пропитание людям из Дейла. Гномы не занимались земледелием, они выменивали медь и оружие на зерно, кукурузу и картофель. Торговля была выгодна обеим расам. Были традиционные пиры и танцы в день сбора урожая, горы жареного мяса и море пива. А это, в свою очередь, приводило к бракам между гномами и людьми и смешанному потомству. Налоги. Кили фыркнул. Что за чушь собачья! Когда они подошли к склону горы, Так показал на двух гигантских каменных воинов, что стояли по обе стороны стены. — Что это? — Древние короли охраняют главные ворота. Впечатляет? Похоже, мои предки не дружили с размерами. — Нет, не это. Дорогу перегораживает скала. Кили прищурился. Так был прав. Дорога, которая шла вдоль небольшого ручья в гору через главные ворота, та самая дорога, которая всегда кишела путешественниками, торговцами, жителями Дейла и Эребора, была пуста. Гигантские валуны преграждали путь, и главные ворота были закрыты. Камнепад? Такого не случалось уже больше тридцати лет. Стены Эребора, ослабленные драконьим огнём и нападением троллей, уже давно укрепили. На парапете стояли тяжеловооружённые стражники, и хотя лучников Кили среди них не разглядел, Одинокая гора казалась вооружённой до зубов. Что, во имя Дурина, здесь происходит? Неужели охотники всё-таки сказали ему правду? Они пошли быстрее и чуть ли не пробежали всю оставшуюся часть пути до склона горы, а потом вскарабкались по опасно крутой лестнице к секретной двери. Кили приложил ладонь к шершавой скале и произнёс тайное слово. Каменная дверь со скрипом открылась, и последние золотистые лучи заходящего солнца осветили тёмный, узкий проход. Кили оглянулся на Така, который таращился на происходящее, открыв рот. — Добро пожаловать в Эребор. Он вошёл в гору, трогая руками прохладный, твёрдый камень, будто приветствуя его. Так скользнул следом. Вместе они закрыли дверь и спустились вниз, а потом повернули в темноте за угол и оказались в широком коридоре, который вёл в Большой зал. Так разглядывал каменные колонны, украшенные рунами и драгоценными камнями, и вытягивал шею, чтобы рассмотреть потолок, с которого сквозь замысловатые витражи лился зеленоватый свет. — Это невероятно, — бормотал он, — Такая красота и искусство. Это нельзя сравнить ни с чем. Я просто не верю тому, что вижу. — А вот я не верю в то, чего не вижу, — проворчал Кили в ответ, — Где все? Тут слишком тихо. И слишком пусто. В это время здесь всегда полно гномов. Торговцы, каменщики, ремесленники, шахтёры, солдаты. Целые семьи. Здесь всегда смех, пение, запах еды. А сейчас… тут ничего нет. Несколько вооружённых охранников, возникших буквально ниоткуда, окружили их. Кили быстро натянул капюшон пониже. — Что вы здесь делаете? Уже почти комендантский час. Все, кто болтается вокруг и нарушает общественный порядок, будут арестованы и наказаны. Убирайтесь отсюда. — Комендантский час? — ошарашенно спросил Кили, но умолк, когда Так пихнул его локтем под рёбра. — Да, сэр, — поклонился он, — Мы совсем забыли о времени. Спасибо, что напомнили. Он толкнул своего спутника вперёд. — Комендантский час? — в абсолютном ужасе переспросил Кили, — Что эти негодяи себе позволяют? Они патрулируют гору? Я никогда раньше их не видел, — он выругался, — Что Двосс сделал с Эребором? Клянусь бородой Дурина, я сверну ему шею! — Да, да, сверни ему шею, переломай даже все кости, если это доставит тебе удовольствие, только давай свалим отсюда. Я знаю, как работают эти охранные патрули. У нас то же самое. Поверь, тебе не захочется попасть к ним в руки. Кили согласно кивнул. Он знал множество узеньких лестниц и тихих безлюдных проходов, которые позволяли без труда исчезнуть из оживлённого коридора или зала, так что сумел незаметно провести Така до самого королевского дворца. Он как раз думал над тем, как миновать стражников, когда вдруг понял, что главные двери никто не охранял. Не зная, волноваться ли ему или радоваться этому факту, Кили вошёл, и в ту же минуту кто-то буквально бросился на него и сбил с ног. Он грохнулся на спину, острые, шишковатые коленки упёрлись ему в живот, а тонкий голосок пронзительно крикнул в самое ухо: — Дядя! — Финн? Маленькие, костлявые ручки обхватили его за шею так сильно, что он ему стало трудно дышать. — Дядя Ки! — Финн, отпусти. Ты меня задушишь. Кили с трудом высвободился из детских объятий. Фин неестественно широко распахнул свои голубые, полные слёз глаза, его нижняя губа дрожала. — Дядя, — прошептал он. Кили обхватил ладонями его маленькое личико, большими пальцами гладил мальчику щёки, вытирая слёзы. — Всё хорошо, Финн. Я здесь. Что случилось, пока меня не было? Где твой отец? Мама? Бабушка? Финн показал куда-то себе за спину. — Уже вечер. Мы должны сидеть здесь. Ради нашей безопасности. — Безопасности? — Дядя Двосс говорит, что в Эреборе больше не безопасно. Он хочет, чтобы мы ушли. — А что говорит об этом твой отец, сынок? — спросил Так. Ребёнок вздрогнул, увидев его изуродованное лицо, и просто пожал плечами. — Ответь ему, Финн. Так — хороший друг, ему можно доверять. — Я не знаю, — медленно проговорил мальчик, — Папа уже давно не разговаривает с нами. И не играет тоже. Мама говорит, что он очень болен. — Финн! Иди сюда! С кем ты разговариваешь? Отойди от этих двоих! Услышав голос королевы, Кили поднял глаза и вздрогнул, ошеломлённый видом её бледного, измождённого лица, сияющая красота которого теперь исчезла под гнётом тревог и печали. Он встал и шагнул к ней, однако остановился, шокированный тем, что она отшатнулась. — Хринн, это я! Женщина застыла на месте, а потом бросилась к нему в объятия, сотрясаясь от рыданий всем телом. — Кили! Хвала Махалу, ты вернулся!