Сталь-скала

      Город как город.       Стражники, глядящие, кажется, на всякого, кто сюда въезжает, с подозрением. Стены из тяжёлого даже на вид тёмно-серого камня, ворота – высокие, массивные... Всё как везде.       Только сам город снаружи видится совсем уж неприступной крепостью. Может быть, оттого, что стоит на высоком холме, что ехать сюда нелегко, потому что в гору?..       А так – если смотреть не снизу, а прямо с холма – стены как стены и город как город.       У самых ворот – таверна. Странно было бы ей не быть именно в этом месте: всё же столицы разных графств похожи друг на друга.       Стоит пройти два-три звена – и в глаза так и бросаются яркие деревянные вывески. Судя по ним, в доме слева трудится плотник, справа продают книги, где-то ещё – лавка швеи и мастерская кузнеца. Без ремесленника и торговца жизнь не жизнь и город не город.       В конце улицы мелькают синие и красные полотнища: боец и волшебник друг без друга не обойдутся, что бы кто ни говорил. Ни здесь, ни где-либо ещё.       С моста, ведущего в замок, видно стены арены. Даже это не выделит, не сделает сей город не таким, как другие: зрелища, что здесь устраивают, можно посмотреть и в Имперском.       Перед замком, правда, статуя, какую больше нигде не увидишь.       Местные говорят, то памятник Антусу Пиндеру, спасшему эти земли лет этак сто пятьдесят или двести назад. От кого спас – расскажут, как – почему-то нет.       Впрочем, теперь не так важно, что именно он сделал: герой умрёт – умрёт и правда, а вместо неё будут предания… Будет и он сам, но неспособный говорить, поскольку его высекут из камня.       Забудь изваяние и то, почему оно появилось – и перед тобой снова город как город.       Часовня… Как её не заметить, как не сказать и о ней?       Снаружи такая же серая, а внутри такая же строгая и одновременно яркая, как и другие подобные ей. Ни одного разрушенного алтаря, ни одного божества, чей витраж был бы более тускл, чем остальные. Ни Дибелла не затмит Мару, ни Стендарр – Зенитара. Все между собою равны. И от этого даже на душе легче.       Здесь, впрочем, нет живых святых, и в крипте, как говорят прихожане, давно никого не хоронят. А утреннюю службу хор поёт не так стройно, как вечернюю или полуденную – ну и пусть. Стоит благодарить Юлианоса, что хор этот вообще есть, ведь даже такое слегка разрозненное, не совсем слаженное пение слушать приятнее, чем монотонные молитвы.       И священник, сегодня читающий проповеди и дающий благословение в нелёгкую дорогу, какой-то не то мрачный, не то просто усталый. Но, может быть, он всегда такой?       А без усталого священника и без хора – службы как службы и часовня как часовня.       И город как город.

***

      В городе (как городе) жителей – как семян в томате. Много – и все разные, но в чём-то друг на друга похожи.       Так что любой гость – человек как человек, эльф как эльф, полузверь как полузверь. Ничем не примечателен.       И только этого гостя как гостя – норда как норда – запомнят.       Лет этак через семь.       А разве его не запомнишь, когда и его самого, и город (как город), почти обезлюдевший, расцелует, как только сможет, огонь?