Часть

       Наш самолёт приземлился два часа назад и вопреки моим ожиданиям полет прошёл хорошо, и я прекрасно себя чувствовал, так что решил сразу из аэропорта отправиться в автосалон, где меня уже дожидался новый шикарный автомобиль. Я, как мальчишка, сгорал от нетерпения, пока ехал в такси. Но войдя внутрь, я резко собрался, я же Нутцен и должен поддерживать авторитет. Ко мне тут же подошёл менеджер и вежливо предложил проводить меня. Я не стал отказывать, хоть и знал, где меня дожидается новая техника. Мы дошли до дальней части крытой парковки, хоть я и издалека заприметил желанные очертания машины под чехлом, но так хотелось прикоснуться, что я, незаметно для себя, ускорил шаг. Мужчина одним движением сорвал с неё чехол, представляя автомобиль моему взору. Вот она Bugatti Chiron. В блестящей, идеально-чёрной расцветке. С разгоном до 100км/ч за 2,5 секунды. — Поздравляю с преобретением, мистер Нутцен, — менеджер протянул мне ключи. Он улыбался, ибо так нужно, но в глазах его читалась зависть. Я его не осуждаю, я бы тоже завидовал. — Благодарю, — я улыбнулся в ответ и взял у него ключи. — Мне сказали, что все документы уже оформлены. — Да, сэр, это так, они находятся в бардачке. Номера также уже оформлены и прикреплены. — То есть она готова к использованию? — Да, мистер Нутцен. — Спасибо, — отозвался я, копаясь в бардачке. Я пролистал документы и, оставшись довольным, пожал менеджеру руку. — Ещё раз спасибо. Всего доброго. — До свидания, сэр. Вам здесь всегда рады. Позвольте, я открою вам гараж. Я уже садился в машину, так что кивнул в знак согласия и пристегнулся. Пока открывался проезд, я успел полностью просмотреть панель управления и насладиться мягким покрытием руля. Перед тем как покинуть здание, я ещё раз махнул менеджеру рукой и наконец отправился дальше. В клуб к сыну, если быть точным. Тренировка Рима должна была закончиться уже десять минут назад, а ребенок все не появлялся, так что я сам решил войти внутрь. Остальные дети из его команды встречались мне на пути, но не мой. В раздевалке его тоже не оказалось и я вышел собственно на площадку. Нашёл. Он и ещё один мальчик бежали под чётким надзором тренера. Я подошёл к мистеру Картеру поближе. — Добрый вечер, — привлёк я его внимание. — Могу я узнать почему они бегают? — О, Добрый, мистер Нутцен, — откликнулся, казалось, ничуть не удивлённый мужчина. — Конечно, можете. Они оба сегодня всю тренировку орали и ерундой маялись, так что вот, отбывают наказание. — Вот оно что, — усмехнулся я. — И давно? — Минут двадцать уже, это последний круг. — Прекрасно, — я скрестил руки на груди и, стоя рядом с тренером, стал ждать момента, когда ребёнок заметит меня. Реакция была как и всегда бесподобна. Рим понял КТО оказался на поле и с невероятным ускорением помчался ко мне. Когда он оказался достаточно близко, я со скрежетом на сердце произнёс: -У тебя тренировка, Римус, не отвлекайся. Мальчик собрался было возразить, но воздержался. Он бросил в меня обиженным взглядом и закончил круг, а после ещё, по приказу тренера Картера, пошёл ещё один пешком (второй мальчик делал тоже самое). И вот, когда Рим уже заканчивал круг шагом, я позволил себе размякнуть: — А теперь иди сюда, демоненок, — я раскинул руки в стороны, чтобы показать, что готов к обнимашкам. Ребенок не заставил себя ждать. Он тут же бросился ко мне. — Я скучал, пап, — пролепетал он. — Я тоже, малыш, я тоже, — по привычке зарывшись в его собранные в маленький хвост волосы, ответил я. И обратился уже к тренеру. — Они закончили? — Да, — кажется, мужчину растрогало наше воссоединение. — Можете забирать сорванца. Я благодарно кивнул. — Дуй переодеваться, сын. Я буду на улице ждать. — Хорошо, — быстро среагировал мальчик и вместе с другом бросился в раздевалку. — И откуда у них столько сил, — задумчиво проронил тренер. — Понятия не имею. Спасибо и всего доброго. — И вам. Мужчина размеренными шагами прошёл к себе, в тренерскую, а я вышел на улицу. Мальчик появился минут через семь с наспех собранными в рюкзак вещами и с завязанной на талии курткой. Я стоял, прислонившись к капоту, и заметил, как Римус изумленно пялился на автомобиль. Он подошёл поближе и даже раскрыл рот от восхищения. — Это! Это что?! Вау! — ребёнок явно не мог подобрать слов. — Хорошая реакция, у меня почти такая же была, — я подмигнул сыну. — Давай, закидывай вещи, велик и поехали домой. — Аа… Эм… Я без велика. — Почему? Что-то случилось? — Ммм… Ну, да, — мальчик напрягся. — Ты рассердишься. — Посмотрим, — я невольно нахмурился. — Садись. Поехали. — Угу, — Рим закинул вещи и сел спереди. Я завёл мотор с приятным мощным ревом и мы тронулись. — Так что? Что произошло, малыш? — Ох, пап, слушай, прости… — ребёнок занервничал, и голос его чуть дрогнул. — Я… Эм… В общем… — Римус, соберись. — Взорвал во дворе школы аккумулятор, — протараторил он и зажмурился. — Какой ещё аккумулятор? — на выдохе спросил я, не отрываясь от дороги. — Пап, пожалуйста, поверь, я очень сожалею… — Где. Ты. Взял. Аккумулятор? — перебил я его. Я начал закипать. То есть не я, а злость во мне. — В твоей мастерской… — признался Рим, и слезы прокатились по его щекам. — Мне очень жаль. Прости. Такого больше никогда не повторится. — Мы обсудим это дома, — сердито отрезал я, нежелая даже слушать оправдания сына. — Прости… — Рим, — рыкнул я, чем неслабо напугал ребёнка. — Я сказал дома.

***

-И что мы будем делать? — я откинул голову назад и тихо застонал. … Мы молча вошли в дом, и Рим мгновенно сбежал к себе, видимо, боясь моего гнева. Оно и правильно, я действительно был очень зол. Рэйчи была удивлена тем, что мы пришли вместе, а увидев моё выражение лица, догадалась о произошедшем. Но это не помешало ей нежно прильнуть ко мне и затянуть в поцелуй. Я бы хотел провести сегодня классный вечер, но не судьба, раз по приезду мне открываются ТАКИЕ сюрпризы. Мы с девушкой прошли на кухню, где она подробно рассказала мне обо всем. … — И что мы будем делать? — я откинул голову назад и тихо застонал. — Это очень серьёзный прокол с его стороны. И лишение свободы на месяц — слабоватое наказание… — Не знаю, дорогой, я была в таком ужасном состоянии, когда Стивен мне все это сообщил. — Я понимаю, прости, что меня не было рядом, — встав, я приблизился к жене и обнял её. Мы не виделись меньше недели, но я успел сильно соскучиться, черт возьми. И по ребёнку тоже, а он. — С Римом надо что-то делать, это переходит все рамки… — Ты уже придумал что-то, не томи, Люц, — Рэйчи остранилась от меня, но оставила руки на моих плечах. — Думаю, придётся воспользоваться ремнем, — я тяжко выдохнул и, наткнувшись на испуганный жены, поспешил продолжить. — Нет. Я не собираю колечить его или типа того, обещаю, что ничего страшнее, чем в прошлые разы не будет. Рэйчи, любимая, я знаю, я… Ох, я просто хочу, чтобы он запомнил и никогда больше не рисковал своей жизнью, глупый мальчишка… — Я, конечно, понимаю твой порыв, но тебе не кажется, что это слишком? Ему одиннадцать, Люц. — Именно, ему одиннадцать, а он такое вытворяет. Я обещаю, он выживет, — грустно пошутил я. — Ладно, я действительно не хочу этого, но сделаю. Прости меня. — Дорогой, — Рэйчи положила свои ладони мне на щеки. — Если ты навредишь нашему сыну… — Никогда, — перебил я её, не желая слышать конец угрозы. Немного поразмыслив и успокоившись, я попросил Ю позвать Римуса ко мне в кабинет. Прошло больше времени, чем я предполагал, прежде чем чуть ли не трясущийся от страха мальчик появился в дверях. Я коротко указал ему сесть в кресло напротив моего стола. Он низко склонил голову, рассматривая свои колени. Каждая клеточка его тела выказывала свой страх. Я ужасен. — Мама знает всю историю или тебе есть чем дополнить? — строго спросил я. Я должен был. Эта история не должна никогда повториться. — Всю, — выдавил из себя Рим. -Смотри на меня, — рявкнул я и спустя секунду встретился с глазами полными слез. Создатель, зачем я так ругаюсь? Все же хорошо закончилось… Я был в шаге, чтобы отказаться от этой идеи. — Ты понимаешь, что не просто украл, но и подверг опасности свою и чужие жизни? — П-прости… — сын не выдержал, он уткнулся лицом в локоть и заплакал. — И почему ты плачешь? — все так же жестко задал я вопрос, на самом деле, не думая, что получу ответ. Я чувствовал себя отвратительно. Как я вообще могу называться хорошим отцом, если одним только разговором довожу ребёнка до рыданий… — Т-ты, — через всхлипы начал Рим. — Ты разочарован и ненавидишь меня. Ребёнок завыл, захлёбываясь собственными слезами. Я не выдержал и, выйдя из-за стола, подошёл к мальчику. Он сжался ещё сильнее, не зная чего ожидать. Но я опустился перед ним на корточки и прижал к себе. Римус благодарно прижался в ответ. — Я люблю тебя, сын. И никогда не буду тебя ненавидеть, понимаешь? — в ответ я получил тихое «Угу». —  Но иногда ты делаешь такие глупые вещи, что я не знаю как реагировать. — Простиии, — взвыл ребёнок, не прекращая плакать. — Успокойся, нам нужно поговорить. Сможешь? — Рим помотал головой, размазывая слезы по моей кофте. А я по привычке закрылся пальцами в его волосы. — Ладно, я понимаю, сын, ты все это время переживал. Тогда просто послушай. Ты сильно облажался, малыш, и я собираюсь наказать тебя. Сильно, чтобы ты навсегда запомнил, к чему ведут такие поступки, — я почувствовал, как мальчик вцепился в кофту, но я продолжил. — Кража — это уголовное дело, малыш. А взрыв в школе! Как тебе вообще в голову это пришло? Мама очень перепугалась. Никогда не поступай так. — Прости, прости, прости… прости… — лепетал Римус, прижимаясь ко мне все сильнее. — Прощаю, сын, но все равно накажу. Но дам тебе выбор: мы либо покончим с этим сейчас, либо завтра вечером. Выбирай сам. — С-сейчас, — чуть приуспокоившись, дрожащий голосом дал он ответ. — Я не… Договорить Рим так и не смог, постоянные всхлипы мешали, но я и так понял, что он просто не сможет ждать наказания весь день. Я наконец встал, отпустив сына, и завис. Мальчик поднял на меня покрасневшие глаза. — Создатель, я не могу… — тихо выдохнул я и тряхнул головой. — Хорошо, ребёнок, я собирался выдрать тебя ремнем, но чувствую, что не способен на это, поэтому я снова дам тебе выбор. Ты можешь оказаться у меня на коленях и получить раза в два больше, чем в прошлые разы, либо же перегнуться через кресло, познакомиться с ремнем и получить десять ударов. Возможно, не стоило предлагать ему выбирать, возможно, это слишком для одиннадцати лет, а, возможно, нет. Я без понятия и так запутался во всем этом дерьме. Пока я рассуждал о правильности своих решений, мальчик принял свое. — Второе, — прошептал он. Рим задерживал дыхание, чтобы снова не начать плакать. В другое время я бы усмехнулся над тем, как трудно парню даются «страшные» слова, но сейчас я лишь понятливо кивнул. — Снимай штаны и перегнись через подлокотник, — велел я. Мальчик встал и, обойдя кресло, стянул с себя треники. — Боксерки тоже. Ребёнок подчинился. Он уткнулся лицом в обшивку мебели, положив руки возле головы. Его ноги абсолютно не доставали до пола, просто болтались в воздухе. Отвратительное чувство неправильности поселилось во мне, но, вопреки ему, я вытащил ремень из джинс. Чтобы не порождать в Римусе ещё больше страха (хотя куда уж больше?) я ударил в первый раз. Не сильно, я бы сказал, едва ощутимо, назовем это примерочным. Второй заставил мальчика вскрикнуть и дёрнуться. Я бы с удовольствием не бил по одному и тому же месту, но, черт, он слишком маленький. Я опускал ремень сильно, но с большими паузами, чтобы ребёнок мог отдышаться после вспышки боли. Ударив в последний, десятый раз, я вернул орудие наказания обратно в джинсы и мягко коснулся спины Рима. — Можешь встать, сын, — проговорил я. — Помочь? Он помотал головой и поднялся медленно, но самостоятельно. Аккуратно натянув одежду и, все еще тихо плача, он повернулся ко мне. Смотреть на это несчастное существо было невыносимо. А продолжать ругать — вообще невозможно, но я все же сказал: — Я очень надеюсь, что нам не придётся обсуждать что-то похожее. — Н-никогда, — всхлипнул Рим и сделал попытку поправить растрепавшиеся волосы. — Прости меня… — Простил, малыш, давно уже простил. Иди ко мне, — ребёнок просто упал в мои руки. Уверен, ему было очень больно, так что я максимально осторожно поднял его на руки. — Кончится то время, когда я смогу тебя поднимать, придётся самому ходить, ногами, как все. Послышался тихий смешок со стороны Римуса. Меня аж отпустило, если он может смеяться над этим, значит с ним все в порядке. — Пап, — прошептал ребёнок, пока я нёс его в его комнату. — Ммм? — Ты теперь никогда не пустишь меня в м-мастерскую? — Рим уже перестал плакать, но временами ещё хватал воздух ртом. — Вообще, ты заслужил это, но нет, ты все ещё можешь ходить туда со мной. — Спасибо, папа.