Ваза с фруктами

Ранним утром дом султана Махмуда был переполнен снующими туда-сюда слугами. Одни несли продукты, другие занимались убранством комнат. Прохлада утренних часов и неуверенные лучи солнца взбивались бегающими людьми в свежий оживлённый коктейль. От шума порой закладывало уши. Несколько невольниц, бросив все свои обязанности, выстроились у окна и наблюдали за пёстрым потоком прибывающих гостей. На такую наглость пошли только самые любимые фаворитки султана. Гайде же, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, с головой погрузилась в работу. Она носила подносы с фруктами, которые уже ненавидела всей душой. Исподлобья девушка всё же умудрялась наблюдать за приезжими. Как обычно на праздник съехались богатые и властолюбивые вельможи, жаждавшие развлечений. Девушка не увидела никого, с кем ей хотелось бы познакомиться или обменяться улыбками, и это заставляло ее сердце заходиться в почти предсмертной пляске. Один из них, один из них, один из… Погруженная в размышления Гайде медленно пересекала коридор в тот момент, когда от созерцания гостей оторвалась бойкая кудрявая девушка и, заметив задумчивую албанку, ринулась к ней. — Идём скорее! Ну же! — закричала она и потянула подругу за руку, — Он приехал! Слышишь?! Пойдём посмотрим! Весь вид девушки говорил о крайней степени перевозбуждения. Она, ни на мгновение не умолкая, что-то сбивчиво тараторила, а широко распахнутые глаза горели огнём любопытства. — Кто приехал? Амина, отпусти! — раздражённо буркнула Гайде, тщетно пытаясь вырваться из цепких рук подруги. Ей сейчас было не до глупостей. — Ну он! Этот таинственный Граф! У него карета как у паши, даже лучше! Представляешь? Ты бы это видела! Вышел из нее, злой, как демон! Швырнул в слугу-итальянца перчатками и вихрем влетел во дворец! Ещё я успела заметить… С каждым словом Амины недовольство и злость, и без того находившейся в напряжении Гайде, всё росли, поднимаясь из глубин истерзанного сердца. — Что из того, что он богат? Что из того, что знаменит? Говоришь, у него красивая карета… А душа? Какая у него душа? Такая же, как и у всех этих именитых гостей! Да я просто уверена, что он сам угрюмый, хищный и эгоистичный старик! Вот! — дрожащий голос перешёл в крик презрения. Прижав к бедру тяжёлую вазу, Гайде резко развернулась и, ничего не видя перед собой от заволакивающих глаза слёз, бросилась бежать прямо по коридору. Чужеземный богач был ни в чем не виноват, но она больше не могла скрывать переполнявшего изнутри отчаяния. Когда же перед взором девушки возникла шикарная мраморная лестница с поднимавшимся по ней мужчиной, было уже слишком поздно. *** До того, как её нога соскользнула в пустоту, сознание Гайде успело, словно фотовспышкой, запечатлеть внешность незнакомца, неожиданно оказавшегося всего на ступеньку ниже. Иссиня-чёрные объёмные волны волос ниспадали на плечи, готической прелестью очерчивая волевой подбородок и красивые линии скул. Выразительные глаза с полуприкрытыми веками, придававшими их обладателю таинственность и надменность, заставили Гайде ощутить себя безвозвратно ухнувшей в бездонное ущелье. Где-то в густых ресницах или во вздёрнутых кончиках глаз притаилась томность, которая, наряду с залёгшими под глазами тёмными кругами и лёгкой задумчивостью, была следствием тяжёлой и утомительной дороги. Облачением незнакомцу служило длинное приталенное одеяние, с рукавами по локоть, из абсолютно чёрного шёлка, подчёркивающего ослепительную белизну кожи. Оно мягко спускалось по стройной высокой фигуре хозяина, ниже талии расходясь широкими воланами, спереди достающими до колен, сзади же почти касающимися пола. На вид мужчине было лет тридцать, но не более. Всё это успела увидеть Гайде, делая фатальный шаг и уже практически соскальзывая с лестницы. Сам миг падения показался девушке вечностью. И вот, все звуки смолкли, сейчас она должна, как тряпичная кукла, покатиться по мраморным ступеням… Руки незнакомца перехватили вскрикнувшую албанку за талию буквально через секунду после того, как она подвернула ногу и до того, как потеряла равновесие. Приходя в себя, Гайде несколько раз моргнула. Сильные руки поставили её на верхнюю ступеньку, а теперь крепко держали за талию. В коридоре повисла абсолютная тишина, нарушаемая лишь звуками с улицы. Все присутствующие замерли, глядя на них. Княжна медленно оглянулась вокруг, бездумно попыталась прижать вазу к себе, но оказалось, что дорогое хрустальное изделие обратилось пронзительно сверкавшими на солнце осколками, в которых теперь беспорядочно валялись фрукты. Гречанка ахнула от ужаса — изящная ваза была уникальной. — Ты цела, дитя? — сбоку послышался чей-то встревоженный голос, заставив Гайде вздрогнуть. Он показался девушке на редкость приятным, несмотря на сквозившие в нем замогильную глухость и спокойствие. Руки, удерживающие дочь Али-Тебелина опустились, и тогда она, наконец, повернулась к своему спасителю, одновременно встретившись с ним растерянным взглядом. Но не успела она ничего произнести в ответ, как ощутила чье-то грубое прикосновение — ее схватили за локоть, с ругательством сильно дёрнули на себя. Это был Саиб — один из слуг Эль-Коббира: он следил за порядком и назначал наказания провинившимся. Задохнувшись от боли, Гайде попыталась вывернуться из захвата управляющего, но безуспешно. — Ты разбила один из самых дорогих и любимых ваз господина, хатун. Ты понесёшь должное наказание, — зло прошипел надзиратель, буравя девушку своими чёрными, с маслянистым отсветом глазами. — Отпусти, Саиб! Я случайно разбила её. Мне больно, пусти! — Замолчи и иди за мной. Я велю наказать тебя. — Нет, остановись, — властный голос заставил обоих замереть, — Это не её вина. Мы просто столкнулись на лестнице. Я возмещу весь урон. — Но я всё равно должен её наказать. Если отпустить провинившуюся, то это разрушит дисциплину. И Его Высочество будут недовольны потерей вазы. Что я ему скажу тогда? — Саиб угрожающе сощурился. С ним шутки были плохи. Бледная и похолодевшая, Гайде испуганно съёжилась и, едва дыша, умоляюще смотрела на надзирателя. Ситуация казалась абсолютно безвыходной. Не станет же этот богатый господин церемониться с какой-то невольницей и унижаться перед прислужником Эль-Коббира! Так и случилось. Темноволосый вельможа выглядел уставшим, и ему явно не хотелось что-либо обсуждать с озлобленным Саибом. Это в достаточной мере сыграло свою роль, и он принял внезапное решение, которого сложно было ожидать. Он раздраженно привлёк к себе Гайде за талию, небрежно бросив Саиду: — На эту ночь она моя. И на весь оставшийся день тоже. О плате не беспокойся. Лучше поинтересуйся, готовы ли мои покои. Ещё хотя бы секунду в этом сумасшедшем шуме я просто не вынесу. — А… Но, но… — беспомощно пробормотал управляющий, переводя взгляд с разом покрасневшей от напряжения девушки на статного гостя, — Но, господин граф! Эта наложница невинна, её берегли для особого случая. Вы не можете просто так взять её на одну ночь. — Меня это не волнует! — холодным, не предвещающим ничего хорошего тоном произнёс граф, — Уйдите с дороги! — и добавил совсем тихо, — Немедленно. Саиб не двинулся с места, дрожа от смеси из бессильной злобы со страхом и размышляя, что делать дальше. *** Всё это время Гайде стояла, не шевелясь. Когда незнакомец обнял её, она ощутила тепло его тела и запах дорогих духов вперемешку с чем-то еще, чем-то таким, что пьянило не хуже вина. Вся краска бросилась в лицо, голова закружилась, Гайде боялась поднять голову. Она так и стояла, уткнувшись в переливающуюся тёмную ткань графского одеяния, и неосознанно с жадным наслаждением вдыхала этот безупречный запах. Спустя пару мгновений Саиб, глядя на все больше сужавшиеся от ярости зрачки вельможи, принял единственно безопасное и верное в данной ситуации решение. Он отодвинулся, пропуская Гайде с попутчиком. Всё так же продолжая держать девушку за талию, граф уверенно двинулся вперёд. Они прошли несколько коридоров, поднялись по какой-то лестнице. Дороги албанка не замечала. Её сердце так сильно билось, что она ничего не видела от пелены перед глазами и ничего не слышала от шума в ушах. Наконец, граф остановился перед дверью красного дерева с золотой инкрустацией. — Это мой этаж, — устало произнёс он, — Сейчас слуги подберут тебе комнату, если захочешь. Если нет — можешь идти, не смею тебя задерживать. Видя растерянность в глазах спасенной, граф едва заметно улыбнулся. — Тебе нечего бояться. Не думаю, что этот человек станет тебя преследовать. Спи спокойно. Завтра лично объяснюсь с Эль-Коббиром. Потрясённая Гайде молча наблюдала за тем, как мужчина легко поклонился ей и, взметнув вокруг своей фигуры темное атласное великолепие, резко развернулся на каблуках и исчез за роскошными дверями. Девушка прислонилась к холодной стене, силясь остановить бешено бьющееся сердце и восстановить дыхание. Лицо её горело огнём, как и всё тело. Какое-то внезапное, неизведанное доселе чувство сводило с ума, кружа голову и путая мысли. Поразительная красота графа, его манеры, голос, затем это неожиданное объятие… Все это рождало таинственный магнетизм, который Гайде ощутила с особенной, дурманящей силой. Невольницам, живущим в гареме султана, было запрещено под страхом смертельной казни общаться с мужчинами, все, что требовалось — при любой случайной встрече опускать глаза долу и не подходить близко. Но только теперь албанка поняла, к чему были такие строгие запреты. Она просто стояла, а судорожные волны жара расходились по всему телу со все возрастающим напряжением. Что-то изнутри хотело сорваться в пропасть, толкало ее в бездну. — О, Аллах! Что со мной? Что происходит? — едва слышно прошептала девушка, дотрагиваясь дрожащей ладонью до лба и чувствуя, что пол уходит из-под ног. С трудом угомонив суматошно стучащее сердце, Гайде побежала по неразборчиво замелькавшим коридорам дворца. Ноги сами принесли княжну в общую невольничью залу. Едва она вошла, весь шум и гам, царивший внутри, смолк. Девушка растерянно остановилась на пороге, натолкнувшись на целый шквал взглядов, в которых плескались изумление и любопытство, наравне с завистью и даже злобой. Чувствуя, как к горлу подступает дурнота, Гайде пошатнулась и бросилась к себе, спотыкаясь на каждом шагу. Хорошо еще, что девушки не торопились идти за ней. Закрыв дверь, албанка без сил соскользнула на пол. От долгого бега сердце, казалось, сейчас выскочит из груди. Пытаясь прийти в себя, девушка принялась бесцельно рассматривать стены, и её взгляд упал на стоящее посреди комнаты зеркало. В гладкой поверхности отразилось раскрасневшееся, запыхавшееся и растрёпанное создание, со съехавшей набок туникой и испуганным взглядом. Девушка горестно вздохнула. Этот день разительно отличался от всех других. Сначала она разозлила Эль-Каббира (что уже сулило неприятности), затем поссорилась с подругами (довольно неприятно и тоже весьма опасно, учитывая темперамент последних), ну, а в довесок разбила любимую вазу самого султана и, встретившись с чужеземным вельможей, окончательно потеряла контроль над своими эмоциями. Размышляя обо всех этих событиях, девушка мрачно разглядывала себя в зеркале и всё больше погружалась в свои мысли, как вдруг: — Госпожа, позвольте проводить вас, — донесся до Гайде чей-то тихий голос. Обернувшись, албанка увидела слугу в изящно подобранном одеянии. — Вы человек графа? Кивок. Не успела Гайде подняться с пола, как дверь в комнату скрипнула. Вошла служанка и по совместительству нянька опальной княжны, здесь именовавшейся просто «хатун». — Иффат? Что ты здесь… — Я собрала всё необходимое для тебя, — потупив взор густо подведенных сурьмой глаз, произнесла старушка. — О чём это ты? Гайде удивлённо посмотрела на няню. Затем перевела взгляд на слугу. Добрая Иффат выглядела взволнованно, а лицо графского доверенного вообще не выражало никаких эмоций. Через пару мгновений к девушке всё же пришло понимание. Она вскрикнула от негодования, покрываясь некрасивым, густым румянцем. — Нет, нет! Все совсем не так! — в отчаянье воскликнула княжна, разгадав, наконец, причину странных взглядов. — Госпожа, нам пора, — негромко, но настойчиво произнёс слуга, прерывая оправдательную речь албанки. Умоляюще посмотрев на Иффат и получив в ответ остерегающий взгляд, Гайде решила не пререкаться, и вскоре они с нянькой молча следовали за провожатым к покоям графа. Несчастная девушка буквально чувствовала на себе пытливые взгляды всех проходящих мимо. Позади Гайде то и дело слышался шёпот: — Какая она бледная! Словно на казнь идёт. — Это просто волнение. Ведь первая ночь… — Да вы знаете, с кем она её проведёт? С этим графом! — Говорят, он просто сказочно богат… — Ну, раз его пригласил сам султан… — Мог бы и кого покрасивее выбрать! Посмотрите на неё! — Зависть, Зулейка, не лучший советчик. — И всё же, хотелось бы быть на её месте. Я не удивлюсь, если он возьмёт ее на ложе из чистого золота! — Украшенного драгоценными камнями? — Но как же на ней спать?! — Ну, что за глупые разговоры! Прекратите нести вздор, неугомонные! — Ха-ха-ха! От этого всеобщего безумия уверенность Гайде сильно пошатнулась, и в ней разом разгорелся огонь ослепляющей, тихой ненависти. Лгун и лицемер! Разве эти избалованные европейские аристократы бывают иными? О нет, он просто усыпил ее бдительность, чтобы надругаться самым постыдным образом! Уж лучше бы ее высекли за вазу, но нет, теперь просто сбудут с рук, как порядком надоевшую вещь, которая всем напоминает о чем-то омерзительном. Знал бы отец, какая участь ждет его чистую и непорочную дочь! В какой-то момент Гайде почувствовала, что не может дальше идти. Все события прошедшего дня путались в сознании, тесно переплетаясь с тяжёлыми мыслями. «Нет, они ничего не понимают. Этого не может быть! Ведь граф обещал мне, он мог просто спасти меня от наказания! Совершенно бескорыстно? Нет, Аллах, не таковы мужчины подобного рода! Куда же бежать теперь, у кого просить защиты? Если этот мерзавец тронет меня хоть пальцем, клянусь Пророком, я убью его! Пусть даже мне придется сделать это голыми руками. Я не позволю осквернить честь своей семьи!» Девушка остановилась у смутно знакомой открытой двери и опёрлась рукой о стену. Вся её свита замерла чуть поодаль. — Войдите, — донёсся из-за полуоткрытой двери знакомый приятный голос.