Ваза с фруктами

Собираясь с духом, чтобы войти, Гайде боковым зрением заметила, что слуга завёл Иффат в одну из неприметных боковых арок. «Вход для прислуги!» — догадалась она и нервно сглотнула. Без поддержки заботливой няньки девушка чувствовала себя покинутой и беззащитной в прохладной тьме коридора. Дрожа всем телом от страха и волнения, Гайде робко переступила порог. За ней сразу, словно по волшебству, закрылась дверь. Войдя, девушка замерла и молча обвела взглядом комнату, в которой оказалась. Это был кабинет с письменным столом, книжными стеллажами и множеством диванов. Из-за полумрака, в который была погружена вся комната, хорошо разглядеть расцветку чего-либо оказалось невозможным. Лишь на стенах болезненно ярко поблёскивали золотые рамы каких-то картин, да дрожали робкие огни ароматических свеч. За письменным столом, находящемся у противоположной стены, низко склонив голову, сидел граф. Он что-то внимательно читал. Шикарные волосы иссиня-чёрным густым водопадом стекали по плечам и закрывали часть лица, касаясь крышки стола. Одет вельможа был в тёмный шёлковый халат с узорами из плотного гипюра, полы которого вольготно лежали на ковре. Вероятно, длинные струящиеся силуэты были визитной карточкой чужеземного вельможи. И, надо признаться, такой крой невероятно шёл к его пугающей вычурной красоте. Резко подняв голову и пристально взглянув на замершую девушку, граф повторил: — Заходи, дитя. И только тут судорожно мечущийся взгляд княжны натолкнулся на дверь с тускло блестящей ручкой. «Спальня,» — внутренним чутьем определила Гайде. Ей стало нехорошо. Недоверие и беспокойство, просто растворявшиеся, когда она оказывалась рядом с графом, сейчас вновь напомнили о себе. Проследив за взглядом девушки и заметив её настороженность, мужчина ласково улыбнулся: — Ты верно догадалась. Это моя спальня. Но на сегодня я освобождаю её для тебя. Иффат тоже скоро будет там, — снова встретившись глазами с гречанкой и прочитав в них невысказанный вопрос, граф улыбнулся ещё шире, — Не волнуйся ни о чём. Бумажной волокиты оказалось больше, чем мне бы хотелось, так что я всю ночь буду работать и, как следствие, спать здесь, в своём кабинете. Благо тут достаточно диванов. Всё ещё не очень понимая смысл происходящего, Гайде кивнула. Она уже не ощущала той жгучей ненависти, но все равно оставалась начеку. Монте-Кристо вновь погрузился в работу. В дымчатой тишине комнаты чётко, с таинственным и глухим отзвуком тикали часы. Секундная стрелка уже несколько кругов пробежала по золотистой поверхности циферблата, а Гайде всё не хватало решимости сдвинуться с места. Граф, похоже, был слишком занят и не обращал внимания на присутствие девушки в комнате. А она так и стояла перед ним, сцепив руки и склонив голову. Позже княжна признается сама себе, что не только растерянность была причиной этой задержки. Ей хотелось подольше побыть с графом, просто наблюдая, как он резким и небрежным движением откидывает волосы с лица, как задумчиво покусывает нижнюю губу, силясь понять сложное предложение в тексте, как слегка улыбается своим мыслям. Каждое его движение, естественно-размеренное или неожиданно резкое, заставляло сердце Гайде биться в бешеном ритме, а руки и ноги дрожать так, словно она пробежала километровый забег. Отчасти из-за того, что она совсем не знала, чего же от него ждать. Внезапно дверь кабинета скрипнула, впуская в тихую полутьму Эль-Коббира. Купец был мужчиной среднего роста, достаточно тучным, если не сказать толстым, со сгорбленной спиной, властным взглядом, тонкими, плотно сжатыми губами и кожей цвета красного кирпича. Сейчас, в этом жестком свете его лицо выглядело несколько устрашающе. На каждом пальце красовались огромные перстни с разноцветными камнями и из разных металлов, а на шее висело несколько грубых мужских цепей. При виде своего господина Гайде беззвучно вскрикнула и отшатнулась, словно боясь, что он попытается её схватить. Такой животный ужас он внушал всем, на кого имел хоть какое-то влияние. — Почему без стука? — послышался из-за спины девушки холодный голос. Граф встал и выпрямился во весь рост. Его мгновенно ставший мрачным взгляд был устремлён на Эль-Коббира, и, хотя губы учтиво улыбались, весь облик выражал скрытую угрозу. Монте-Кристо подобрался, как пантера, готовая к прыжку. Однако, купец был не из пугливых. Он усмехнулся, окинул взглядом дрожащую девушку и неспешной походкой подошёл к графу. Мужчины пожали друг другу руки. — Так чем обязан? — не меняя интонации и продолжая улыбаться, произнёс Монте-Кристо. — Ну как же? В наш скромный, забытый самим Аллахом город пожаловал знатнейший аристократ, богач, славящийся своей щедростью и благородством! Как же я мог не нанести визит столь значимому гостю! От этой речи за километр разило грубой лестью. Невооружённым глазом было видно, что сам автор не верит своим словам ни на йоту. Да и когда это центр Османской империи успел стать забытым самим Аллахом местом? Такая откровенная глупость ужаснула Гайде — этот человек был абсолютно бесстрашен. — Хм… — изучающий взгляд графа скользнул по фигуре недобро ухмылявшегося купца, — Может, стоило всё же отложить визит до утра? — Ах, да! — театрально всплеснул короткопалыми ладонями Эль-Коббир, — Разумеется! Я так и собирался поступить! Утро вечера мудренее. Но мой слуга передал мне, что вы уже успели заказать девушку на ночь. Я пришёл лишь спросить: вы собираетесь выкупить её и сделать своей наложницей или, всего лишь, овладеть на одну ночь? Гайде вспыхнула. Всего парой эффектных фраз Коббир унизил ее, показал ее истинное место. Каждое его слово, пошлое, грубое и злое, било по сердцу не хуже пощёчины, заставляя ощущать нестерпимый стыд, обиду и какое-то непонятное, сладостное томление. Неужели пришел ее черед оказаться по ту сторону балдахина?! — Вы должны решить сейчас, ваше сиятельство! От этого будет зависеть цена, — как сквозь пелену, услышала Гайде заискивающий голос Эль-Коббира и очнувшись, подняла глаза на сосредоточенные лица мужчин. Граф насмешливо изогнул левую бровь и презрительно поджал губы. Мысленно оценив психотип стоящего напротив человека и сделав свои выводы, Монте-Кристо, наконец, обронил: — И сколько же будет стоить полный выкуп этой девушки? — Хмммм… что-то около двадцати пяти тысяч франков, — тон купца был подкупающе небрежен, зато блестящие от жадности глаза выдавали расчётливого продавца с головой, — Я с удовольствием сделаю вам, как такому дорогому гостю, небольшую скидку, скажем, в пять тысяч, но больше не могу! Взгляните только, какая чудесная девушка. Скромная, кроткая, настоящее сокровище! От отчаянья у Гайде округлились глаза и полураскрылись губы, словно хотели прошептать: «Нет! Нет, ради Аллаха!». Она прекрасно понимала, что это просто безумная цена и заломил её управляющий султана только потому, что осознавал беспроигрышность такого хода. Либо граф откажется от сделки, и тогда Эль-Коббир накажет Гайде и выставит её виноватой перед падишахом за разбитую вазу, либо Монте-Кристо заплатит, и тогда купец сможет с лихвой оплатить и вазу и невольницу, да ещё и положить кое-что себе в карман. Дружелюбно улыбнувшись Коббиру, Монте-Кристо вышел из-за стола и медленной поступью прошёлся по комнате, словно в раздумьях. Казалось, мужчины поняли друг друга, и граф совсем расслабился. Пройдясь так с минуту и на что-то решившись, он быстро подошел к Гайде и окинул ее оценивающим, почти агрессивным взглядом. Подрагивающую под тяжестью ткани грудь, туго обтянутую талию и округлые бедра — все это он рассматривал с особой деловитостью истинного купца. Затем резко приподнял Гайде за подбородок и с холодной тщательностью всмотрелся в изгиб шеи, очертания искусанных губ и наполнявшиеся слезами глаза. — Какого они цвета? — албанка едва не завопила от ужаса, услышав этот гадкий, полный предвкушения, тихий голос. — Цвета безлунной ночи, господин. — Открой их. Шире. Ну же, еще шире! Посмотри на меня. Вот так, молодец, — от того, как властно и жестко говорил с ней граф, а еще от того, как высоко он запрокинул ей голову, Гайде уже беззвучно плакала и совсем не могла выполнить его приказ. Он повторил его несколько раз, все громче, и это звучало так грязно, так пошло, словно он насиловал её одной силой воли. Единственная наследница Али-паши соскользнула на пол и разрыдалась, закрывая лицо руками. Как это ужасно, ужасно, ужасно! Быть вещью, чьей-то игрушкой в сильных, беспощадных руках! Страшно даже представить, как он будет груб и жесток с ней, раз с таким удовольствием смакует её невинную боль и растерянность. Предатель! — Поднимись! Сейчас же, веди себя прилично, — это уже шипение разозленного Эль-Коббира. Конечно, она не оправдала его надежд. Кому нужна такая взбалмошная девица? Мужчины ждут сладострастную чаровницу, прячущуюся под маской стыдливой покорности. — Ничего, она успокоится. Но не думаю, что этой ночью хотел бы быть её носовым платком, вы понимаете? — Да, господин граф. Как скажете. Увести её? В гареме султана много прекрасных девушек. Кого бы вы хотели видеть? Опишите, хотя бы в общих чертах. Гайде вцепилась в полы халата вельможи раньше, чем успела подумать, чем это чревато: — Умоляю! Они убьют меня! — она просила, даже не понимая, что делает. Умирать от рук палачей султана было слишком страшно. — Но если ты останешься здесь, то граф тоже причинит тебе боль, — притворно-сочувственно протянул купец, разводя руками. Княжна посмотрела на него ровно в ту секунду, как он перевел взгляд на Монте-Кристо и одарил его заговорщицкой, мерзкой ухмылкой. Гайде внимательно, с надеждой всмотрелась в это красивое лицо, но граф лишь встретился взглядом с Эль-Коббиром и так же понимающе усмехнулся в ответ. Не успев понять, что же с ней происходит, Гайде на несколько секунд провалилась в глубокую тьму, полностью теряя сознание. Она была истощена нервными потрясениями сегодняшнего дня, а ужасные мысли поглотили все вокруг. Он хочет взять её силой? Надругаться, упиваясь слезами и мольбами с просьбой о помощи и без того совершенно беззащитной невольницы? Пусть, она облегчит ему задачу, ведь в бессознательном состоянии не сможет сопротивляться вовсе. А вот о том, что будет потом, албанка думать больше не могла. Пусть. С неё достаточно. Её юное тело всё сделает за нее. — Оставьте нас наедине, дорогой Эль-Коббир. Завтра утром приедет падишах и мы во всём разберёмся. А пока… Оставьте нас, — по-прежнему спокойный голос графа словно выплыл из потока тишины, приводя девушку в сознание, — Видите, она жива. И даже может встать. Правда? Гайде словно сквозь сон ощутила, как ее поставили на ноги. Поднесли к носу нюхательную соль и обоняние пронзил ужасный запах. Граф прижимал ее к себе за талию. Снова. Они о чем-то говорили с Эль-Коббиром, но она не могла разобрать в таком полубессознательном состоянии. Затем скрипнула дверь, выпуская растерянного купца. Если бы не руки Монте-Кристо, удерживающие её, княжна уже наверняка упала бы обратно на ковёр. Волны жара и непонятного возбуждения проходили по коже, отзывались внизу живота и не давали девушке ни на чём сосредоточиться. Снова. Чего она хочет? Неужели та самая близость, которая видится столь ужасной ее сознанию, все же не столь отвратительна телу? Что происходит? Гайде чувствовала, как от опасной близости Монте-Кристо по телу проходит сладостная истома, а веки становятся безумно тяжёлыми, хочется закрыть глаза, и в какой-то момент, уже проваливаясь в сон, Гайде почувствовала, как её подхватили на руки и куда-то несут. Переход из полумрака одной комнаты в совершенную тьму другой. Затем её аккуратно уложили на мягкую постель, при этом албанка ощутила жгучее дыхание склонившегося над ней графа, его плечи заслонили собой лунный свет, аромат пряного сладковатого парфюма окутал, словно любовницу. Тихое: — Прости, дитя, так было нужно. Не плачь. Гайде вся задрожала, страшась и упоительно желая продолжения. Она враз забыла, что собиралась биться со своим насильником не на жизнь, а на смерть. Умелые пальцы быстро нашли все потайные крючки на одеянии султанской наложницы и спустя всего полминуты уверенным движением потянули вниз тяжелую материю. К этому мгновению жар внизу девичьего живота сделался почти нестерпимым. Трепещущая Гайде осталась в одном полупрозрачном исподнем, совершенно готовая подчиниться ласкам удерживающего ее мужчины. Она хорошо знала, что должно произойти, какова в этом ее роль, и просто ждала, тяжело дыша, и очаровательным, полным нетерпения движением чуть сжимая колени, чтобы доставить себе немного удовольствия. Граф же, избавив свою прекрасную гостью от верхней одежды, которая могла бы стеснить ее сон, замер, невольно любуясь открывшейся ему картиной. Он силился оторваться от греховного лицезрения, но упрямо не мог сдвинуться с места. Она была так близко, так невыносимо преступно близко. И, кажется, не собиралась сопротивляться, достаточно лишь приподнять газ белья… Эдмону предстояло ещё долго работать над своей выдержкой, но этой ночью она не изменила ему. Гайде скорее почувствовала, чем увидела, как граф отпрянул от постели, резко задвинул балдахин, а затем и портьеру двери. Свет совершенно пропал, дверь закрылась, и изнемогающая под натиском внутренних противоречий албанка, протяжно вздохнув, забылась сладким и горячим сном.