Ваза с фруктами

Гайде и граф остались в комнате одни. Девушка сидела с низко опущенной головой и безотчётно рассматривала край графского одеяния, вся дрожа от любопытства и желания начать разговор. Она чувствовала на себе взгляд чёрных глаз, но ответить на него не позволяло воспитание. — Твоё имя Гайде, верно? — наконец мягко произнёс граф. Завороженная звуком его голоса, албанка подняла голову. — Да, господин. — Твоя няня сегодня утром сказала мне имя. Она была очень взволнована, но я попросил тебя не будить. Мне стоило предупредить заранее, что я не собираюсь вредить её любимой воспитаннице, — небрежно бросая слова на ходу, словно в пустоту, граф поднялся с дивана и подошёл к выжившему столику с кушаньями, — Присаживайся, — указал он девушке на место рядом с собой. Гайде послушно опустилась в кресло. Ей мерещится или граф пытается с ней подружиться? Такой приятный тон, легкая улыбка… Подтверждая самые смелые догадки, вельможа принялся неспешно расспрашивать ее о жизни во дворце, о том, хорошо ли здесь с ней обращаются. Собирается ли она покинуть гарем когда-нибудь? Как попала сюда? Гайде отвечала охотно, но уклончиво, больше пускаясь в философские размышления, чем делясь личными переживаниями. Открытая и общительная по натуре, с годами она научилась быть осторожной. Но несмотря на это, казалось, беседа не перестанет быть оживлённой никогда. Графу импонировала наивная юная душа, а тот, кто ему нравился, удостаивался самого ласкового и нежного обращения. Сарказм, ирония и колкость, бывшие неизменными спутниками его речи в разговоре с Махмудом, испарились без следа. Каждый раз, когда девушка открыто и восторженно улыбалась, её улыбка, словно в зеркале, появлялась и на лице Монте-Кристо. — Гайде! Гайде! Куда она запропастилась?! В комнату вбежала Иффат. Её темный и бесформенный балахон развевался, подобно парусу пиратов на ветру. Увидев сидящих рядом графа и княжну, старушка резко остановилась, чудом не налетев на ещё один столик, но все же задев его. Она так и застыла, расширив глаза от удивления, и с любопытством глядя на чужестранца, чья улыбка ласкала раскрасневшиеся щеки собеседницы. — Еще один, — нарушая неловкую тишину, усмехнулся граф. И действительно, столик рухнул набок, в сантиметре от не шелохнувшегося вельможи. Не выдержав прожигающего насквозь взгляда Иффат, Гайде нервно вскочила на ноги, как-то скованно поклонившись графу и, что-то лепеча про прислугу и уборку, быстрым шагом вышла из комнаты. Она бы бросилась бежать, но внутренний голос удержал от глупостей. Иффат по пятам следовала за ней. Быстро миновав несколько коридоров, они вошли в невольничьи покои. В такой час девушки были уже заняты работами по всему роскошному дворцу, а потому их спальни и большая овальная общая зала были совершенно пусты. — Расскажи мне, почему Его Высочество Махмуд несся по замку, словно ошпаренный маслом? О чём вы говорили с графом? Он собирается купить тебя? — Иффат! Я сейчас всё тебе расскажу, только тише, здесь может кто-то быть… Гайде не могла унять стук сердца, оно заходилось уже где-то под самым горлом, руки дрожали. Она прижала ледяные пальцы к полыхающему жаром лбу, силясь сосредоточиться. Пока она шепотом описывала все события, начавшие происходить вчера вечером, Иффат проницательно смотрела на неё. — Дитя моё, почему ты не произносишь полного имени графа? — Правда? — Гайде и сама не знала почему. Просто каждый раз, когда нужно было назвать графа по имени, она словно мысленно спотыкалась и не могла этого сделать. Оно казалось ей таким красивым, весомым и острым, как скалистый утёс в сумерках, и внушало ей почти благоговейный трепет. Иффат продолжала косо посматривать на сконфуженную девушку, пока та не закончила рассказ. Прислужницу княжны абсолютно не удивило развязное поведение султана. О нравах падишаха и его приближённых умудрённая жизнью старушка знала куда больше наивной и совсем ещё юной воспитанницы своей. А потому, услышав о том, что граф унизил Махмуда, она охнула и прижала руки ко рту. — Аллах! Это добром не кончится! Никто ещё не смел отвергать любви султана, а те, кто посмели, давно истлели в прах! — Ты думаешь, он сможет навредить… графу Монте-Кристо? Ведь, говорят, что граф достаточно силён и натренирован, а его покои надёжно охраняются. Не так уж и всесилен этот тиран! — Гайде, не будь столь наивна. Есть тысяча способов причинить вред, не прибегая к убийству! Султан Махмуд — полноправный властелин этих земель, вздумай он даже казнить вздорного итальянца… — Он итальянец? — Какая разница, Шайтан его раздери! Только бы не навредил тебе своим заступничеством, — нянька мрачно покачала головой. Невесёлые мысли обеих прервал короткий стук в дверь. — Иффат-калфа, вас вызывают в правое крыло. Кажется, нужна ваша помощь, — быстро протараторила Зулейка, высокомерно вздёрнув носик и бросив демонстративный взгляд сверху вниз на Гайде. Охая и что-то невнятно бормоча, старушка последовала за невольницей, успев по дороге кинуть своей воспитаннице красноречивый взгляд, который явно говорил: «Оставайся здесь и никуда не выходи! Не хватало ещё, что бы и ты нарвалась на неприятности!». «У меня нет выбора, Иффат,» — мрачно подумала девушка. Сердцем Гайде уже знала — что бы ни затеял Махмуд, она будет рядом с графом и не позволит ему навредить, ведь только она знает, какой глубины пропасть злобы в душе султана и его приближенных. Едва калфа с Зулейкой скрылись во тьме коридоров, княжна выскользнула из своей комнаты. Ей надо было найти Махмуда и проследить за ним. Султан был очень вспыльчив и порой совершенно забывал о какой-бы то ни было конспирации, раздавая приказания направо и налево громовым голосом. Вдруг она услышит что-то важное и успеет предупредить? «Сначала Махмуд… Проследить… потом граф… Предупредить его, сказать, чтобы был осторожен!» — лихорадочно размышляла Гайде, бегом спускаясь уже по сотой лестнице. Несколько раз ей преграждали путь паликары, но она говорила, что торопится по поручению султана, и они отступали. В панике пометавшись по помещениям дворца около часа и ничего не найдя, албанская княжна начала отчаиваться. Где эти двое? Оба как сквозь землю провалились! Хорошо ещё, что Саиб и остальные калфы не ищут ее саму, как бездельницу, решив, вероятно, оградить себя от гнева приезжего графа. А кто спасёт самого графа?! Солнце уже лениво скрывалось за горизонтом, окутывая весь город мягким оранжево-красным светом, а величественный дворец наполнялся волшебной аурой южной ночи, когда порядком уставшая от бесполезной беготни Гайде вдруг вспомнила: «Бани и купальни! Скорее всего, Его Высочество там. Он всегда расслабляется перед приёмом в хамаме». На первом этаже уже накрывали столы и развешивали украшения. До праздника оставались считанные часы. Перескакивая сразу через две ступеньки, Гайде опрометью бросилась в купальное крыло. О шикарных банях и бассейнах падишаха слагали легенды, ибо они были неописуемо прекрасны. Под них был отведён целый цокольный этаж округлой формы, размером с небольшую общественную площадь. Вокруг основного помещения полутёмной окружной лентой вился узкий коридор, в котором то тут, то там попадались едва приметные двери. На всей территории этажа царила расслабляющая, таинственно-сладострастная обстановка. На шикарных подставках стояли различные масла, мыла, вазоны с засушенными лепестками цветов, курились благовония с одурманивающим запахом, в огромные бассейны с журчанием лились разные жидкости: в один ледяная вода, в другой горячая, в третий мыльная, в четвёртый горячая и пенная, в пятый парное молоко. По стенкам стояло несколько ширм, за которыми обычно переодевались купающиеся. Также по всей площади купальни располагалось множество стульев, диванов, скамеек и столов с фруктами. Сами её стенки были выкованы искусными мастерами из металла, который, переплетаясь, создавал дивный арабский узор, через который в коридор лились тонкие и загадочные ручейки света, и плавно перетекал аромат благовоний. Всё пространство окаймляющего коридора было сделано из расписного красного дерева. Запыхавшаяся Гайде стремительно вбежала в одну из боковых дверей и застыла. Из купальни доносились голоса. «Не может быть! Это же граф! Он опять с Махмудом?». Незаметно для самой себя, княжна подкралась к одному из узорчатых просветов. «Я не собираюсь подглядывать! Нет, вовсе нет. И я не пойду сейчас и не прижмусь лицом к этой выемке…» Внутри хамама клубами перекатывался пар. Все бассейны были наполнены разом. Граф в длинном шёлковом халате сидел у одного из столиков и то и дело, медленным выверенным движением подносил вспотевший бокал с холодным соком к губам. Гайде невольно проследила за этим движением и залюбовалась мягко очерченным изгибом губ. У нее неизвестно от чего пересохло во рту. Подавив желание смотреть на этого идеального мужчину вечность, Гайде отвела взгляд. Махмуда она заметила не сразу. Лишь когда он заговорил, увидела, что он все это время лежал в бассейне с горячей водой и пеной. — Прошу простить мою несдержанность, граф. Видит Аллах, я не собирался с вами ссориться. Но вы затмеваете собой луну, а ваша красота, достойна моего внимания. Внимания самого повелителя Османской империи. —Разве такие речи можно считать комплиментом? — Гайде показалось, что она примёрзла к внезапно ставшей ледяной решётке, таким холодным был голос графа. Вот почему лёд в его стакане не тает… Послышался заливистый хохот султана, затем плеск воды. Махмуд подошёл к столику, у которого сидел граф, на ходу неспешно обматывая загорелые бёдра махровым полотенцем. Гайде не успела вовремя отвернуться и как следствие, зарделась подобно спелой вишне. Падишах был красивым представительным мужчиной. Мощное телосложение, широкая спина, развитая мускулатура. Он, словно недвижимая гора, возвышался рядом с утончённым гибким графом, правда, не уступающим ему ни в силе, ни в стати. Если Махмуд со своей грубой первородный силой был похож на бурого русского медведя, то Монте-Кристо походил на льва или пантеру. Было в его повадках и облике что-то кошачье, такое величественно-томное, но не менее опасное. Падишах часто и широко улыбался, в разговоре садился близко к собеседнику, всячески изображая приветливость, однако от всего облика султана исходила скрытая, но от этого ещё более ужасная угроза. По глазам было видно, что этот добродушный мягко улыбающийся мужчина способен точно также улыбаясь голыми руками свернуть шею ребёнку, посмевшему не преклонить перед ним коленей. Чувствовалось, что основная черта султана — любовь к унижению других. — Всё обижаетесь, — посмеиваясь, констатировал Махмуд. Он вальяжно развалился в кресле с другой стороны столика, закинув ногу на ногу. Теперь падишах был лицом к не знавшей, куда деть глаза Гайде, а Монте-Кристо располагался к ней вполоборота. — О чём речь? Дорогой мой Махмуд, на вас невозможно обижаться, — так же улыбнулся в ответ граф. Султан снова усмехнулся и, отбросив мокрые волосы с лица, поднёс мундштук одного из кальянов к губам. Медленно затянувшись, мужчина с наслаждением откинулся на резную спинку стула. Он всё так же был обнажён по пояс. По мускулистой широкой спине и черным волосам стекали капли воды. Гайде неосознанно с интересом и восхищением рассматривала такого величественного и красивого мужчину. Султан казался произведением порочного искусства. — Не хотите ощутить всю прелесть султанского хамама? Посмотрите, воды бассейнов так и манят окунуться в них, и растворится в ощущениях, — мурлыкнул падишах, из-под полуопущенных ресниц с нескрываемым интересом наблюдая за Монте-Кристо. Гайде ждала, что путешественник презрительно вздёрнет бровь и, смерив неугомонного собеседника своим коронным ледяным взглядом, откажется. — С удовольствием, — спокойно произнёс граф, поднимаясь с кресла, — Дорога к вашему дворцу довольно сильно сказалась на мне… Как бы не старалась девушка не смотреть, она не могла этого сделать. И, хотя щёки уже пылали, а внутренний голос надрывался, крича о приличии, взывая к совести, глаза не отрывались от Монте-Кристо. Шёлковый халат мягко скользнул по белоснежной коже графа и с шелестом опустился на плиточный пол. Абсолютно не стесняясь своей ослепительной наготы, Монте-Кристо упругим шагом направился к имплювию с горячей водой. Впервые в своей жизни Гайде видела полностью обнажённого мужчину и рассматривала его так близко. Она буквально впитывала каждый изгиб его тела, ощущая, как по груди волнами проходит жар и опускается внизу живота. Хотелось прикоснуться к гладкой коже, вдохнуть аромат распущенных волос, почувствовать, как талию обвивают сильные и нежные руки… Чувствуя, что сейчас попросту задохнётся, девушка отстранилась от выемки и, от греха подальше, развернулась к стене спиной. Во всём теле поселилась странная тянущая сладость, по спине уже стекали капли пота, между ног стало влажно и горячо. «Нет… Аллах… Я не могу…» Через несколько секунд Гайде не выдержала. Она снова приникла к выемке и испытала одновременно и горечь и облегчение. Граф уже полностью погрузился в воду и блаженно откинулся на бортик бассейна. Султан, не отрываясь, смотрел на окончательно расслабившегося Монте-Кристо. Что-то в его взгляде не понравилось Гайде. Всё тоже желание обладания и… Злоба? Ненависть? Плюс какое-то ликование… «Он что-то задумал!» Граф не спеша провёл руками по влажной мыльной коже. Руки поглаживающими движениями скользили по широким плечам, встретились на шее, разошлись на груди, окунулись куда-то под воду, потом снова вынырнули, прошлись по коленям… Обессиленная от сдерживаемого желания, Гайде уже опустилась на пол. В голове словно гудел колокол, дико хотелось сжать ноги вместе до предела и освободится от такой ненужной и уже влажной одежды. А потом погрузиться в тот же бассейн и… «Нет!» Подняться на ноги сейчас стоило девушке просто титанических усилий. Превозмогая желание застонать, ибо от движения истома ещё больше усилилась, Гайде бросилась бежать. От быстрого перемещения ноющее тело слегка остыло. Вернувшись в невольничье крыло, княжна закрылась в купальне, примыкавшей к ее покоям. «Нужно привести себя в надлежащий вид, скоро праздник». Наскоро набрав в ванную воду, Гайде со стоном погрузилась в теплый водный плен. Но напряжение не спадало. Наоборот, в голове стали появляться опасные ассоциации и фантазии. Абсолютно незаметно для хозяйки, рука девушки скользнула по животу и проникла между ног. Ах, если бы её так же коснулись эти тонкие аккуратные пальцы… — Гайде! Невольница дёрнулась, разом сбрасывая с себя плен фантазий. Поняв, что только что делала, она прижала ладонь ко рту и удивленно посмотрела на другую руку. Что же, теперь ее тело не угомонится, пока не получит своё? — Гайде, открой дверь! — Иффат раскричалась не на шутку. Да, кажется, албанка крепко заперлась. При осознании, в каком бы виде могла её увидеть нянька, девушка мигом вскочила и с криком: — Иду! — стала судорожно заматываться в полотенце.