Ваза с фруктами

Оставшиеся часы до праздника пролетели для Гайде незаметно. Удивительно, сколько, оказывается, нужно проделать процедур, чтобы выглядеть привлекательно на званом ужине. Обычно она старалась быть как можно незаметнее на праздниках, дабы никому и в голову не пришло возжелать ее. Но сегодня хотелось насладиться празднеством, стать его сверкающей частичкой, не менее прекрасной, чем все остальные девушки. Дело ухудшалось ещё и тем, что Иффат отнеслась к таким изменениям в обычном порядке вещей с подозрением. Она всегда гордилась скромным внешним видом Гайде, ей нравилось, что воспитанница «не выглядит, как все эти раскрашенные распутницы» и не выставляется напоказ перед гостями, а тут вдруг такое? Опасения и догадки, и без того роившееся в голове проницательной калфы, превратились в уверенность. Гайде увлеклась мужчиной впервые в жизни. И Иффат даже знала, каким именно. Но самое страшное во всей ситуации было то, что под чары именно этого мужчины попасть было сродни смерти. Европейцы не выкупают для себя наложниц. За неимением гаремов, они, натешившись, просто вышвыривают девушек на улицу. Если, конечно, достаточно богаты, чтобы позволить себе заплатить за их выкуп. «Да она и не доживёт, моя чувствительная бедняжка, — с болью глядя в сияющие глаза княжеской дочери, думала мудрая калфа, — Она же бросится с моста, как узнает, что ее не любят, а только забавляются с ней, глупышкой…» Разумеется, о сцене в купальнях Гайде предусмотрительно смолчала. Она рассказала няньке, как читала у себя в покоях до заката. Врала маленькая княжна неплохо, но только не своей Иффат. Та фыркнула и совсем отказалась помогать воспитаннице. И без того волнующаяся Гайде опрометью бросилась собираться сама. Около часа она металась по своей комнате в лихорадочном возбуждении, переворачивая всё вокруг под строгим взглядом калфы. Сборы превратились для девушки в сплошной ад. Платья казались слишком старыми и невзрачными, ведь никто не баловал опальную невольницу подарками, подвести глаза сурьмой с непривычки аккуратно не получалось, а в старой маленькой шкатулочке не нашлось никаких мало мальски приличных серёжек. В итоге, уставшая и раздосадованная дочь Али Тебелина все же упросила одну из подружек одолжить ей простое греческое платье в пол, примечательное своими насыщенным цветом фуксии да изящным кроем в районе декольте. Волосы Гайде частично убрала наверх множеством маленьких шпилек, частично распустила их на спину и вьющимися прядками обрамлять лицо по краям, довершая то ли античный, то ли европейский образ. Глаза подвела сурьмой, а на губы нанесла слой смягчающего и сладко пахнущего масла. — Иффат, взгляни, как тебе? — Ты похожа на маленькую егозу, не вертись! — Нет, правда, как я? — Ты хорошенькая, я всегда тебе это говорила. «Но не чета фавориткам султана. Те обсыпаны бриллиантами, как ночное небо— созвездиями». То, что она видела, успокаивало калфу. Гайде была милой и интересной, но ее красота требовала хорошего обрамления, она была совсем не из тех, кто эффектно смотрится в лохмотьях. Без сверкания драгоценностей круглые щечки выглядели весьма прозаично, ровно как и ничего не спасало невысокий рост. Но ни одну из этих мыслей Иффат не выпустила из сокровищницы сознания. Она только улыбнулась и закрыла за довольной воспитанницей дверь. Пусть насладится хоть одним вечером. Красота и стать графа, его представительность и богатство затмят маленькую Гайде. Он на неё не взглянет, это точно. На сборы ушло слишком много времени, и княжна вдруг осознала, что опаздывает. По всему дворцу уже разносилась музыка. Истинно восточная, волнующая, затрагивающая самые сокровенные уголки сердца и души. Эта божественная мелодия наполняла своим неземным звучанием широкие коридоры и выливалась через многочисленные террасы, пандусы, балконы на улицу, перекатывалась по садам и затихала в дали. Стоило Гайде выйти из комнаты, как она накрыла девушку с головой. Трепет смешался с ощущением чего-то вдохновляющего, невыразимо прекрасного, сводящего с ума и дарящего наслаждение. Рабыня прекрасного, Гайде не могла сдвинуться с места, увлечённая этими дивными звуками. Ей хотелось воспарить под арочные своды потолка. Нет! Выпорхнуть и достичь самого южного неба и раствориться навсегда в бархатной глубине небес… Минуты шли, а Гайде все стояла во мгле коридора, наслаждаясь ароматом самого воздуха, дрожанием струн своей души. Сейчас мрак не казался ей холодным и пугающим, как перед дверьми покоев графа. Теперь он чудесным образом перекликался с чувствами невольницы и виделся ей таинственным, волшебным, сказочным. «Как это прекрасно! Это не передать никакими словами и не нарисовать никакими красками. Я не чувствую пола под ногами, не чувствую своего тела. Только бескрайнее блаженство». Внезапно кто-то мягко подхватил замершую девушку под локоть и резко развернул к себе. — Амина! — удивленно выдохнула Гайде, когда её расфокусированный взгляд встретился с другим, лукавым взглядом блестящих карих глаз. — Вот ты где! Всё мечтаешь, подруга? — весело протараторила Амина, встряхивая своими длинными каштановыми кудрями, — Но нечего тут прохлаждаться! Пошли, там уже все собрались: и падишах, и Эль-Коббир, и тот хорошенький англичанин, что так понравился всем утром! Это бойкое кудрявое создание, ни на мгновение не останавливаясь, перечисляло всех присутствующих на празднике и, при этом, не забывала тянуть собеседницу за руку. Гайде же мучительно рассматривала красавицу-подругу, подмечая ее воистину королевский рост, развитую большую грудь в объятьях сливочного шелка и золотого ожерелья, и идеально прорисованные, выразительные черты лица. Идти с ней туда, на приём, где граф может их увидеть вместе, не хотелось. — Но мне нужно подождать Иффат, — это прозвучало растерянно и неуверенно, как и попытки избавиться от мёртвой хватки фаворитки султана. Однако, сопротивляться Амине было бесполезно. — Ты сегодня постаралась для ужина? Вы посмотрите, какое дивное платье! Это Лейла одолжила? Да? Красивое, тебе так идёт! Хочешь, дам тебе длинные серьги с розовыми камнями, что подарил мне Махмуд после первой ночи? Да, брось, мне плевать! А тебе они сюда будут идеальны. Пошли, зайдём ко мне. Иффат придет позже. Там уже твой граф тоже вовсю веселится на празднике. Скорее, идем! — выдохнула уже порядком уставшая уговаривать Амина не терпящим возражений тоном и увлекла княжну за собой. Та же, услышав последнюю фразу подруги, прекратила всякое сопротивление. Гайде ощутила, как её снова переполняет это будоражащее чувство. «Там и твой граф тоже! Мой граф? Разве он может стать моим? Тот самый великий и ужасный граф?». В зал празднества девушки забежали вместе, и сумасшедший круговорот тотчас же подхватил их. Сверкание бриллиантовых украшений на дамах, запах пряностей… Мужчины были разодеты не хуже женщин. Обводя взглядом это пестрое безобразие, Гайде поражалась отсутствию вкуса у многих людей. Иначе как можно надеть фиолетовый плащ на ярко-красную тунику? И всё это дело замотать в салатовый бурнус?! А потом ещё сверху густо приправить бриллиантовыми запонками, рубиновыми и сапфировыми нашивками с золотыми поясами. Кажется, важно только сдобрить наряд драгоценностями, да побольше… — Похожи на попугаев, да? — хихикнула Амина, тоже следя взглядом за важно расхаживающими туда сюда мужчинами, — Смотри! У того на чурбане ещё и перья! Помесь индюка и павлина! Девушки расхохотались. Вокруг них то и дело проносили блюда с шампанским, вином и закусками, повсюду плясали танцовщицы и раскуривались кальяны. Рабы всегда были у ног своих хозяев, если вдруг тем захочется похвастаться красотой последних или просто насладиться ласками где-нибудь в полутёмном уголке. Отсмеявшись, невольницы постарались пробраться в менее оживленную часть зала. Всё это время Гайде взглядом искала графа и Махмуда, но не находила, и совместное отсутствие этих двоих на празднике пугало её. Но рядом с ней была Амина. Головокружительно прекрасная, громкая и уверенная в себе, она излучала такую сильную энергетику, что Гайде почувствовала себя сильнее. Что же, этот венценосный извращенец сегодня потерпит фиаско! Главное, их найти… — Ты же говорила, что…мм… этот знатный путешественник тоже здесь? — обратилась она к подруге, пока они шли. Амина громко фыркнула. — Твой граф Монте-Кристо, да? Ну тебя по-другому в тот момент с места было не сдвинуть, — хитрый взгляд через плечо, — Ах, я же совсем забыла расспросить тебя о вашей с ним ночи. Говорят, он кого попало к себе в постель не приводит, сам будучи страстным любовником… А кто-то считает, что он совсем равнодушен к плотским утехам. Слышала даже, что он пьёт кровь своих любовниц в мгновения их экстаза. Но ты теперь знаешь точно. Рассказывай, пока у нас есть время! Но как только ошеломлённая Гайде нашлась, что ответить на бесстыдное требование подруги, та тут же охнула и, зажав ей рот рукой, затащила за колонну. Дальше их диалог проходил уже шёпотом: — Что? Что такое?! — Вон смотри. Видишь? — свистящим от напряжения голосом прошипела Амина, одновременно указывая глазами на двух беседующих перед колонной мужчин. Теперь охнула уже Гайде. Это были падишах и его главный советник, паша Шакур, представительный и сластолюбивый, но необычайно добрый мужчина преклонных лет. Он с детства нянчил Махмуда. Тот доверял ему и общались они всегда на равных. Сейчас мужчины стояли вдалеке от шумной толпы, рядом с тихо журчащим фонтанчиком из ракушек, негромко переговариваясь. Подошли они явно совсем недавно, умудрившись не заметить двух невольниц. — … весьма странно, о, величайший правитель восточных земель, — весело обращался к падишаху Шакур, сверкая обилием изумрудов на полах нежно бежевого бурнуса. — Я исправлю эту глупую оплошность, вот увидишь мой милый друг, — или Гайде почудилось или в голосе владыки промелькнуло грозное рычание. Любопытство заставило её чуть сильнее выглянуть из-за колонны. В этот момент Махмуд как раз выверенным движением руки оправлял свой багровый бурнус, который казался отлитым из подсыхающей крови. — Будь уверен, Шакур, я ведь никогда не отказывался от намеченных целей. И если я решил овладеть чем-то, то доведу дело до конца! — Посмотрим, я и сам не прочь владеть сокровищем, подобным черному бриллианту. Взять такую крепость — настоящая честь! — широко улыбнулся советник, щурясь и хитро посматривая на собеседника. Гайде показалось, что разговор он воспринимает, как шутку, не более, и ему просто хочется позлить зазнавшегося правителя. Но рассерженный падишах уже сильнее надвинулся на престарелого советника, угрожая сбросить того в фонтан. Когда дело касалось споров и наслаждений, владыка становился страшно щепетильным. — Слушай внимательно, паша Шакур ибн Саиф! Этот чужестранец слишком переоценивает свои возможности… Помнишь ты о моей клятве? Так вот, этой же ночью, я приструню графа, заставив его служить мне в моей постели! — Но, Махмуд, мой мальчик, — паша осторожно покачал головой, всё ещё улыбаясь, но уже обеспокоенно глядя на страшного в своем гневе властителя, — Зачем ты так? Этот путешественник понравился мне, даже очень. Он умён, вежлив и… — И этот кладезь добродетели отказал мне… МНЕ! — клокочущим от ярости голосом зарычал Махмуд, со всей немалой силы ударяя один из орнаментов фонтана. Во все стороны брызнула каменная крошка. Шакур выглядел почти испуганным. Зла графу он не желал, так как тот пришёлся по душе старику не только как пленительная игрушка для развлечений, но и как человек высоких нравов и идеалов. Сам таковым не являясь, ибо страсти были сильнее его, советник всё же поощрял и уважал эти свойства в других людях. Махмуд опёрся о колонну, за которой прятались невольницы, и мрачно глядя прямо перед собой, уже тише произнёс: — После ночи со мной этот Монте-Кристо раз и навсегда запомнит свое место… я научу его хорошим манерам… Пари! — внезапно с прежней силой воскликнул падишах поворачиваясь к бледному от волнения паше, — Пари, Шакур! Давай заключим пари! Не веришь, что я сумею одержать победу и овладеть этим загадочным графом? Это стоит проверить! — Аллах, огради от греха! Он околдовал тебя, мой господин? Ты сам не свой со вчерашнего дня… И в чём же будет заключаться пари? — дрожащим голосом спросил советник, подмечая, что никакие уговоры не помогут более. — Хмм… Что ж. С этого праздника я уведу графа, держа в объятьях, в свои покои… Перед этим могу, даже при всех, сорвать с его уст поцелуй. Нет, не силой. Это неинтересно. Иначе, я бы уже давно воспользовался этим методом… Ночью ты услышишь силу моей страсти из своих покоев, находящихся прямо под моими… Может быть, если граф сумеет ублажить меня до рассвета, я уступлю его тебе… А ты, если сейчас откажешься заключить со мной пари, отдашь мне Малику. Или, если я выиграю, тебе с ней тоже придётся расстаться. Но! В случае моего проигрыша, ты получишь кого угодно из моего гарема безвозмездно. Шакур стоял как громом поражённый. В его душе метались весьма непохожие друг на друга эмоции. Умный советник пытался понять и всё рассчитать. Это поведение вообще никак не вязалось с таким собственником, каким являлся Махмуд. Он никогда никому не отдавал своих невольников, и уж тем более — безвозвратно. Вероятно, таинственный путешественник своей холодностью совсем свёл с ума падишаха. Но лишиться Малики тоже не хотелось. Это была одна из самых любимых невольниц Шакура, родом из Лондона, и звали девушку на самом деле Мария, но хозяин дал ей более звучное, по его мнению, имя. Вспомнив золотые волосы Малики, их дивный запах и шелковистость, томный взгляд серых глаз и горячее юное тело, советник зажмурился. Потом в его сознании появилось надменное лицо графа с резкими чертами в обрамлении обсидиановых волн волос, с фарфоровой кожей, пронзительным взглядом бархатных глаз и непреклонным изгибом тонких губ… Нет, вряд ли он уступит! Такого просто невозможно сломить! — Согласен, — едва слышно проговорил Шакур, бледнея сильнее при мысли, что потеряет любимую. Махмуд хищно улыбнулся и хотел сказать что-то ещё, но тут входные парадные двери залы распахнулись, и все взгляды обратились на только что вошедшего человека. — А вот и наша царственная черная пантера, — прошептал себе под нос Махмуд, впиваясь помимо своей воли воспалённым взглядом в графа. Гайде и Амина, забыв о всякой конспирации и мерах предосторожности, непозволительно далеко выглянули из-за своей колонны. Над ухом княжны раздался восхищенный вздох. Да она и сама не могла оторвать от знатного путешественника широко распахнутых глаз. Граф был одет во всё черное. Длинная греческая туника в пол такого насыщенного угольного цвета, что складывалось ощущение, будто она сплетена из самой непроглядной тьмы ночи, подпоясывалась широким поясом, подчеркивающим стройную и гибкую фигуру. Резкие росчерки выреза туники позволяли разглядеть сверкающую белизной шею и самое начало бледных до истомы плеч, на которые небрежно падали густые вихры вороного окраса. Волосы были абсолютно ничем не стеснены и вольготно струились по спине. На Монте-Кристо не было ни одного украшения, кроме круглого сусального браслета, обвивавшего сильное предплечье левой руки, золотой пряжки ремня и природной эффектности, вперемежку с умом и силой духа, преображавших его облик. Улыбаясь, граф уверенно направился в сторону Махмуда, будто и не было между ними никаких разногласий. При движении ткань его туники расправилась и образовала небольшой шлейф вокруг фигуры. Создавалось впечатление, словно вельможа величественно плывёт над полом, не касаясь его. Гайде сразу вспомнила слова Иффат и Шакура: «Он похож на колдуна. На колдуна, что занимается темными искусствами под покровом ночи…» Все вокруг с интересом наблюдали за встречей двух самых привлекательных мужчин вечера. Видя направленные на себя со всех сторон взгляды, Махмуд принужденно криво улыбнулся и тоже пошёл навстречу графу. — Я рад, — беря Монте-Кристо за локоть правой рукой и делая широкий радушный жест левой, — Безумно рад видеть вас на этом торжестве. С позволения дорогих гостей, — поклон, — Я хотел бы высказать вам свою благосклонность и назвать этот ужин в вашу честь и в честь нашей дружбы. Гости зааплодировали. Так как Шакур и Махмуд уже отошли на приличное расстояние от колонны и всё их внимание было приковано к графу, невольницы воспользовались этим и незаметно выбрались из своего укрытия. Праздничное настроение девушек растаяло, как дым. Бледная и растерянная Гайде озиралась по сторонам, не зная, что делать. — Амина, я должна поговорить с ним! — Конечно, дорогая, ты хочешь его защитить, он твой первый мужчина, но это очень опасно, слышишь? — Ничего не было, прошу, о, скольким мне ещё придётся это доказать? — несчастная в отчаянии заломила руки, — Он спас меня, защитил, вытащил из таких неприятностей… Амина, он вернул мне мое самоуважение, он говорил со мной так, будто я могу быть кем-то… кем-то значимым… Как ты, как он, как все… — Тише, тише! Ну что ты, золотце, ты же такая прелестная, как он устоял? — Амина, заметив подавленность подруги, быстро взяла себя в руки. Хоть девушка была хитра и болтлива, но действовать предпочитала молниеносно, не размениваясь на сантименты, — Я поняла, у вас любовь и вечность во спасение друг друга, хорошо. Ты моя подруга, а он мне просто нравится, поэтому я вам помогу. Значит, так. Сейчас мы стоим и ждём, пока интерес к графу ослабнет. Потом я отвлеку Махмуда, а ты проберёшься к своему любимчику и предупредишь о том, что замышляет падишах. Там уж он сам разберется, мы с султаном не справимся. Всё поняла? — чётко и тихо произнесла Амина, наклоняясь к уху гречанки и оглядываясь по сторонам. От уверенного тона подруги Гайде немного успокоилась. Да, она справится, все удастся, только бы Махмуд смог отойти от своего «чёрного бриллианта»! — Да, поняла… — Безо всяких! Действуем строго по плану! Сама терпеть не могу этого самовлюблённого шайтана, пора его проучить, — как разъярённая кошка зашипела Амина и, резко развернувшись, направилась к Махмуду, по дороге поправив пышную грудь. Уже отойдя на приличное расстояние, она развернулась и грозно взглянула на подругу, мол: «Только посмей подойти к графу раньше времени и разрушить наш план!». Гайде вымученно улыбнулась ей и глубоко вздохнула. Что ж, праздновать она будет потом, а сейчас нужно помочь этому странному человеку.