Ваза с фруктами

Султан быстро нашёл покои для уединения и прислонил путешественника к высокому изголовью кровати, одной рукой придерживая за плечо. — Вы сошли с ума! — срывающимся голосом прошептал Монте-Кристо всеми силами пытаясь заставить себя самого сдержаться и не застонать от манипуляций сластолюбивого венценосного извращенца, когда тот запустил руки под длинное одеяние и принялся быстрыми, умелыми движениями расстегивать пояс шаровар. — Вы… — треск рвущейся ткани длинного пояса, — Мне! Заплатите! — Махмуд! В полумраке комнаты было видно, как падишах, ещё сильнее прижав графа к деревянному изголовью, попытался спустить шаровары и открыть себе доступ к шелковистой коже под ними. На Монте-Кристо вновь накатил приступ дурноты. Он тихо охнул и, часто дыша, откинул назад голову, ненароком открываясь для поцелуев, пока не владеющий собой совершенно, пьяный от вина и желанной близости, Махмуд губами грубо исследовал тонкую кожу шеи, оставляя следы. В полоске света, бившей из полуоткрытой двери, мелькнула чья-то тень. Как бы мимолётно она не исчезла, султан всё же успел её заметить. Решив быстрее перейти к более близкому контакту и овладеть, наконец, этим непокорным гордецом, падишах резко потянул вниз ткань шаровар, собираясь преодолеть последнюю преграду. Но как бы не был возбуждён граф, такое неосторожное обращение вывело его из транса, и он дёрнулся, силясь вырваться, несмотря на то, что в теле не осталось ни капли энергии. Однако руки слегка протрезвевшего от этого рывка султана держали не хуже стальных тисков. — Ах, ты ж тварь! — Махмуд моментально вышел из себя и, грязно выругавшись, яростно хлестнул сопротивляющегося путешественника наотмашь по лицу, — Я заставлю тебя раздвинуть ноги! Хотя самому падишаху показалось, что удар вышел скользящим и безвредным, но Монте-Кристо с криком соскользнул на пол. — Граф? Махмуд низко склонился и застыл, разглядывая чёрные дрожащие ресницы, красиво бросавшие тень на мрамор бесцветных щек, чернильные кудри, рассыпавшиеся по ковру и сияющие в слабом свете луны. Это было прекрасное зрелище. Внезапно Монте-Кристо резко вскинул правую руку и не успевший вовремя среагировать султан мешком осел на пол рядом с ним. Удар ребром ладони пришёлся прямо на сонную артерию. Несколько секунд граф неподвижно лежал полностью обессиленный. Странное возбуждение вроде бы схлынуло. Однако стоило ему приподняться над полом, как по всему телу прокатилась истома. Со стонами и вздохами Монте-Кристо всё же удалось подняться на ноги. Хорошо ещё, что шаровары доходили до колен, а ниже были высокие сапоги, из-за чего полностью обнажить путешественника у султана не хватило ни сил, ни терпения. Вторым плюсом одеяния была широкая накидка. Но и она уже с трудом скрывала последствия выпитого афродизиака. Приведя себя в порядок, насколько это было возможно в данной ситуации, граф, слегка согнувшись, вышел из злополучной комнаты и закрыл её на торчащий в замке ключ. Уже в прохладном тёмном коридоре мужчина не выдержал и, вновь застонав, опёрся о стену. Как теперь быть? Вернуться на празднество? Исключено! Попытаться утопить всю горечь нежданного вожделения в объятьях одной из обитательниц сераля? О да, граф готов был, кажется, на все! Мужские сердца зачастую бывают вероломны, особенно, когда при сильном биении отгоняют кровь прочь от головы, смещая акцент в совершенно непозволительном направлении. Граф был мужчиной в большей степени, нежели ему самому казалось. Дурнота едва не заставила его лишиться чувств в очередной раз. В глазах потемнело. Решено! Нужно послать кого-то из своих слуг на праздник, ведь все прелестные обитательницы гарема ещё там. Ему нужна та, что уже была под балдахином с султаном… — Что с вами? Вам плохо? Монте-Кристо круто повернулся и увидел испуганную Гайде. Ее дивные волосы растрепались, а порядком потасканое платье держалось на честном слове. Вспомнив, как грубо ее вытолкали в коридор прислужники падишаха, граф скрипнул зубами. И все же, она прекрасна, хоть и сильно смущена. Кажется, краснеть при нем входит у неё в привычку. — Ты давно здесь? — этот очень важный вопрос граф постарался задать как можно более равнодушным тоном. Получилось, правда, не очень. Усилившееся плотское желание активно давало о себе знать. И, как ни странно, теперь маленькая невольница не казалась столь невинной. Зачем она так соблазнительно подчеркнула и оголила грудь? И свои нежные округлые плечи? «Сколько можно краснеть, это дьявольски притягательно! Боже, да она ведь совсем дитя!» Разрумянившись ещё сильнее и не подозревая, какое это оказывает на графа действие, Гайде опустила глаза и едва слышным голосом честно ответила: — Да. Теперь покраснеть настала очередь графа. Всё-таки животные инстинкты победили, на время, его холодность. Самое ужасное, что у этого конфуза ещё и свидетели были! Позор, кошмар, катастрофа. — Помочь? — решив, что граф просто плохо себя чувствует после большого количества выпитого вина, албанка сделала несколько шагов по направлению к нему. — НЕТ! — так страшно, кажется, Монте-Кристо не кричал никогда. Для пущей убедительности он выставил вперёд руку в отстраняющем жесте. Однако дочь Али Тебелина была не из пугливых. — Но вам же дурно! — Гайде подошла ещё чуть ближе, — Позвольте мне помочь вам добраться до ваших покоев! Монте-Кристо едва не зарычал от сдерживаемого чувства. Он исподлобья бросил на девушку взгляд такой глубины, что она невольно сделала шаг назад и, вся дрожа, оперлась рукой о стену. Ей вновь почудилось, будто граф готов схватить ее, вжать в ледяной камень, не оставив и шанса на жизнь. Тогда, перед Эль-Коббиром, он держался хладнокровным демоном, всесильный и всевластным. Сейчас в его взгляде плескалось обжигающее безумие. Но если говорить о недостатках мужской природы, то стоит упомянуть и о глупости женских. Сердце Гайде готово было выпрыгнуть из груди от страха и трепета перед этим человеком, однако она влюбилась в него тем сильнее, чем опаснее и мрачнее он казался ей. Граф выпрямился во весь рост, за ресницами скрывая огонь вожделения и запуская прохладные пальцы в волосы. Это слегка привело его в себя. Всё же, решил он, помощь необходима. Не стоять же вечность в коридоре. Если кто-то узнает об этом инциденте, то последствия для безупречной репутации знатного путешественника будут весьма печальными. Поцелуй на людях это одно, а покушение на жизнь правителя Лефкосии и Османской империи — другое. В конце концов, ведь она же невольница? Разве ее ждет не равноценная участь? Да, он хотел кого-то опытнее и циничнее, кого-то, кто сумел бы усладить его без малейшего намёка на привязанность, но что поделать? — Хорошо, твою помощь я приму, но идти сейчас в мои покои нельзя, — силясь выровнять голос, произнёс Монте-Кристо, — Там могут дежурить люди Махмуда. Граф содрогнулся при мысли, что так легко подписал приговор этой донельзя доверчивой, округлой прелести глаз. Что ж, он, по-крайней мере, будет с ней нежен. Нежен? «Что за вздор ты несешь, Эдмон? — отругал сам себя Монте-Кристо, кусая губу, — Бред! Разве возможно быть нежным с той, что обрекаешь на продажу собственного тела? Я отниму у нее единственное, оставшееся от жизни! Боже, что же делать? Помоги, ибо я не знаю ответа!» Все это время Гайде стояла в глубокой задумчивости. Чужестранца нужно было укрыть на эту ночь, но где? В покоях самой албанки было небезопасно, туда в любой момент могли войти, да и пришлось бы пройти через невольничью залу. Комната для прислуги? Махмуд в первую очередь станет искать там. А сопротивление в таком состоянии султану путешественник оказать вряд ли мог. Едва в голове Гайде промелькнула картинка недавно увиденной сцены, она снова покрылась этим ужасным пунцовым румянцем. Наверное, подглядывать не стоило. Тогда и краснеть бы сейчас не пришлось. Граф смотрел на неё так внимательно, что девушке даже показалось, будто этот человек видит в темноте каждую мелочь, каждую черточку её лица. От этого внутри все сворачивалось, мешалось, трепетало, стоило вельможе посмотреть чуть пристальнее. Подмога появилась неожиданно. Возникнув словно из ниоткуда, к ним своей обычной уверенной походкой приближалась Амина. — Гайде, где тебя черти носят? О! Господин, — ещё издали окликнула подругу кареглазая невольница, но, увидев уже распрямившегося графа, ничуть не растерялась. Наоборот, кланяясь, она смерила его кокетливым взглядом. Уж она-то за несколько метров различила происхождение столь сильного волнения Его Сиятельства и моментально оценила ситуацию. Мухмуд подмешал дурман с возбудителем в вино, Гайде просто оказалась рядом. Что ж, маленькая албанка тут больше не помощница. Если, конечно, она не… — Амина, ты мне очень нужна! Не знаешь, в какие места Махмуд никогда не заходит? — поспешно протараторила Гайде, переключая внимание плотоядно улыбавшейся подруги на себя. Что бы значили эти взгляды?! Разве же граф ответит на них? Но Монте-Кристо безучастно стоял, прислонившись к стене и закрыв глаза. Его сурово поджатые губы и запрокинутое лицо говорили о сильнейшем внутреннем напряжении. От измученного сердца княжеской дочери отлегло. Кажется, он ничего не видел. — А? — Амина с неохотой оторвалась от созерцания фигуры графа, тонувшей во мраке коридора, — А зачем тебе? — Нужно! — Гайде постаралась вложить в одно слово всю серьёзность ситуации, но поняв, что Амина не сумеет проникнуться подобным, подошла к ней и тихо шепнула, — Я должна, Амина. Я все решила. Старшая наложница султана в крайнем потрясении отшатнулась. Лунный свет осветил ее карие глаза почти сатанинским сиянием. От чувствительной Гайде она не ожидала такого… откровенного решения. Справится ли она? Не будет потом проливать ведра слез по своему возлюбленному? — Ты? Ты понимаешь, на что идешь? — Да! Я помогу ему любой ценой! Гайде же про себя поразилась, откуда подруга знает, что Махмуд вот-вот бросится их преследовать. Иначе чем объяснить ее беспокойство? Если графа удастся спрятать на эту ночь, то дело будет сделано! — Хорошо, — взгляд Амины потеплел, — надеюсь, ты все обдумала, прелесть моя. Постарайся не плакать, этого никто не любит. Я тебе помогу. С этими словами девушка принялась копаться в многочисленных складках своего замысловатого одеяния. Искомое не нашлось, и она, ничуть не стесняясь, быстро нырнула рукой в разрез роскошного платья, прямо промеж налитых грудей. Едва распахнувший глаза граф с усилием отвёл их в сторону. — Нашла! — Амина пару раз взмахнула чем-то перед носом у подруги. — Что это? — Ключи от одной из гостевых комнат. Вообще-то, Махмуд даже не знает о её существовании! Точнее, не помнит. Она находится в левом крыле этого этажа, на двери выбита роза в шёлковой ленте, не ошибешься. Драпирована, правда, ковром, но с красной окантовкой, а не с чёрной, как все остальные. Мы там частенько прячемся с Расулом. — Спасибо, — негромко проговорила Гайде, благодарно сжимая ладонь девушки. — Да не за что! — широко улыбнувшись, Амина наклонилась и громко зашептала, — Утром я приду к вам, потому что такой ключ есть не только у меня, но и у Расула, он может захотеть туда войти. — А мне нельзя вернуться к себе? Амина ответила чуть удивленным, порицающим взглядом. — А ты хочешь? Вот так сразу? Уйдешь, если он отпустит тебя. — Да, ты права, — Гайде стало стыдно. Как можно бросить человека в такой момент, в такой беде? Ведь он даже не знает дворца. Ужасно! Амина мягко поцеловала подругу в лоб и, подобрав длинное одеяние, удалилась в темноту коридоров. Когда шум шагов стих, Гайде подошла к графу и уверенно протянула руку. Граф внимательно посмотрел на неё, выдерживая мучительную паузу. Ему стоило огромных трудов не вмешаться в разговор подруг и не увести с собой во тьму спален Амину, в которой он быстро разглядел уже опытную и в достаточной мере раскованную женщину. Но надо было вообще не знать женскую натуру, чтобы таким образом подписать себе смертный приговор. Что может быть унизительнее, когда тебе предпочитают подругу? В лучшем случае, Гайде бы никогда от такого не оправилась, а в худшем, они обе в гневе погубили бы и себя, и его. — О чем вы договорились? — Вы знакомы с Аминой, господин? — Да, — граф осторожно прищурился, — Она хотела помочь? — Она дала мне ключ от одной из небольших гостевых спален, — албанка простодушно улыбнулась, — Я смогу отвести вас туда и спрятать. Обычно они пылятся запертыми, но эту Амина держит для утоления своей… жажды общения. — Жажды общения? С Расулом? Это же личный массажист султана? — насмешливо переспросил Монте-Кристо. Ему однозначно гораздо лучше подошла бы подруга Гайде, так откровенно говорящая о своём запретном романе. Он решил разом прекратить этот цирк недосказанностей и сделать все по-своему, — Послушай, душа моя, тебе лучше вернуться к себе, Амина может сама провести меня в эту потайную комнату. Гайде медленно опустила протянутую руку. Только сейчас, когда она подошла так близко, граф заметил на светлой коже округлого плеча ярко проступивший тёмный след от удара паликара. Внутри Эдмона будто что-то ухнуло с огромной высоты и разбилось. Он точно знал, что она испытывает сейчас нечто подобное. Его пальцы неожиданно нежно коснулись места кровоподтёка. — Я просто хотела помочь, а уже успела надоесть? Он виновато смотрел на ее побелевшие от обиды губы сверху вниз, сгорая заживо в волнах жалости и неожиданной нежности к этой очаровательной смелой девочке. — Я лишь не хочу, чтобы ты пострадала, маленькая принцесса моего сердца. Он сказал это самым очаровательным, самым бархатистым голосом, на какой только был способен. Пухлая нижняя губка ожидаемо перестала дрожать, а ее обладательница снова упрямо подала ему руку: — Я справлюсь, я все решила. И без того гаснущая рациональность изрядно пьяного не только от вина графа после этих слов окончательно капитулировала. На несколько секунд он потерял ощущение реальности, стоило ему мысленно избавить мягко очерченные формы албанки от яркого тряпья, и представить себе, как чудесно будет ласкать ее, податливую и отзывчивую, на шелках постели. Чтобы прийти в себя, графу пришлось до боли закусить губу. Гайде все ещё ждала его, с вызовом вздёрнув подбородок. Собрав в кулак всю волю, Монте-Кристо подал девушке свою. Во мраке переходов он бы сразу потерял ее из виду, оправдывала себя Гайде. Граф же не стал развеивать заблуждение, ибо не мог отказать себе в удовольствии ощущать, как к нему прижимается юное жаркое тело, о котором он грезил с таким упоением. Ведь она сказала же подруге, что решилась? Значит, она будет принадлежать ему до утра, не меньше. Поняв, что в полузабытьи наклонился слишком низко к спутнице, Монте-Кристо резко отстранился. Рано! Голова кружилась нещадно, добавляя ему неприятных ощущений. Гайде вздрогнула, когда горячее мужское дыхание коснулось её оголённой ключицы. Оба сделали вид, что ничего не произошло. Однако напряжение стало почти физически ощутимо. Краешком взбудораженного всей этой опасной авантюрой сознания невольница начинала понимать, чем закончится для неё этот вечер. Хотела ли она этого? Да. Была ли готова? О, нет, совсем нет... «Ещё несколько шагов… Ещё немного… И он окажется в безопасности!» — Пришли, — выдохнули они в один голос. Комната ожидаемо оказалась погружённой во мрак. Лишь при помощи лёгкого серебристого свечения, лившегося из огромного окна, можно было слева разглядеть очертания огромной кровати с балдахином и небольшого столика с фруктами неподалёку. Напротив, справа, расположился большой и какой-то зловещий диван с двумя креслами по бокам. Сердце Гайде пропустило несколько ударов, а потом забилось с бешеной скоростью. Это был настоящий рай для влюблённых. И даже столик… предусмотрительно. Граф сразу же вошёл внутрь и, абсолютно спокойно в полной темноте пересёк комнату, ничего не задев, удобно устроился на диване. Он решил, что не стоит торопить свою робкую спутницу. Гайде же вся бледная и дрожащая от странной слабости, охватившей всё тело, зажгла несколько небольших лампадок. В покоях сразу стало светлее и уютнее. Даже появилась возможность насладиться прекрасным узором шикарного персидского ковра и ласкающим взгляд кремовым окрасом ложа. Едва девушка сделала несколько шагов к выходу, как граф окликнул её: — Куда ты? — Не знаю, — честно призналась Гайде. Ей вдруг стало страшно, до жути страшно оставаться с этим человеком наедине. Она интуитивно ощущала угрозу. Так бывает, когда в летний погожий день вы внезапно ощущаете приближение сильнейшей грозы и оказываетесь правы. В недрах этой недостижимой души таился безжалостный и сильный зверь, временами урчащий под ласкающей его рукой, временами показывающий зубы. — Останься, — пристально глядя на нее, глубоким негромким голосом произнёс граф, — Ведь это твое решение и, мне очень хочется верить, что и желание тоже. — Да, но… Пощадите и простите, господин, — Гайде наклонила голову. Она не могла смотреть на собеседника. Он был таким уверенным в себе, таким красивым и властным, но это так угнетало! — Я могу разместится здесь, на этом небольшом диване? Граф разочарованно фыркнул. Гениально! Так она даже не поняла, что именно было в этом вине? Или испугалась, передумала и теперь строит из себя дурочку? И как им обоим только повезло попасть в такую оказию? С каждой минутой граф чувствовал себя все более отвратно. Красота невольницы, её невинность и наивность привлекали его, сводили с ума и мучили. «Нет! Я должен держать себя в руках. Но… Отправить её обратно невозможно! Я лишусь рассудка до рассвета,» — думал он, стараясь сесть как можно более удобно. Но организм не хотел сидеть, организм хотел действовать. Здесь и прямо сейчас. И сколько бы Монте-Кристо не анализировал, желание обладать юным привлекательным телом было сильнее всех выводов разума вместе взятых. Чувствуя его раздражение, она снова тихо обронила: — Простите. — Простить? За что? Хотя девушка и не смотрела на графа, она услышала, что в его голосе прозвучало искреннее удивление. И голос стал еще глуше. — Ведь это я дала вам вино. То самое, — едва слышно, — Они что-то туда подмешали. Я слышала, что Махмуд хочет… но сказать… Сказать не смогла. Я виновата, но сделала все, что было в моих силах. При последних словах Гайде решительно обернулась, чтобы достойно встретиться с графом взглядом и уйти, но он во мгновение ока оказался между ней и дверью.