Закаленная сталь

Финдекано советовал Руссандолу быть терпеливым, но сам не смог следовать этому совету. Когда установилась холодная и ясная погода, он стал надеяться, что скоро получит следующее письмо; но прошла неделя, другая, третья, а гонец из лагеря Феанорионов так и не появился. Может быть, Фейлона настолько расстроило то, как с ним обошлись, что он отказался от поручения? А может быть, Руссандола опять одолела болезнь, и он не в состоянии продиктовать письмо? Финдекано старался отбросить эту мысль, но она не уходила. Чем больше проходило времени, тем больше крепла уверенность Финдекано в том, что что-то случилось. В конце концов, беспокойство стало невыносимым, и он стал просить Нолофинвэ, чтобы тот сам послал гонца. Конечно, Нолофинвэ отказался. - Мы не можем посылать нашего герольда лишь потому, что у тебя нехорошие подозрения, дорогой мой, - сказал он. В этот момент Финдекано ненавидел его спокойный и рассудительный голос. – Если ему что-то нужно от тебя, он может, по крайней мере, попросить. Финдекано пристально смотрел на отца, точно гипнотизируя. - Может быть, он слишком слаб, чтобы попросить. - Его окружают братья и целители. Вероятно, что ему там лучше, чем любому из нас здесь. Тебе не надо о нем заботиться - тем более, что он даже не шлет тебе вестей. Он не может быть слаб настолько, чтобы, по крайней мере, не попросить братьев. - Но они могут и не исполнять его просьб. Пожалуйста, отец… Нолофинвэ медленно выдохнул. - Финдекано, я понимаю, что ты расстроен. Но поставь себя на мое место. Ты знаешь, как плохо на наш народ действует мороз. Ты действительно считаешь, что я должен отослать кого-то из лагеря из-за всего лишь смутных подозрений - пусть даже подозрений моего сына? Это было бы безответственно. - Тогда пошли меня! Я не боюсь льда, - и он вскочил, готовый идти. - Это было бы еще более безответственно, - заметил Нолофинвэ. - Ты так нетерпелив, что не остановишься даже, чтобы захватить теплый плащ. Это было настолько несправедливо, что Финдекано топнул ногой, как ребенок. Он уже понял, что спор проигран. Он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, стараясь доказать, что он, во всяком случае, был не настолько безрассуден. - Нет, плащ я, конечно, возьму. Пожалуйста, отец, я должен… -Ты должен что, Финдекано? Для своего двоюродного брата ты сделал более чем достаточно. Теперь тебе следует показать, что ты с уважением относишься к опасениям твоего народа. – Он остановился и пристально посмотрел на Финдекано. - И к решению твоего вождя. Финдекано выбежал из маленького отцовского кабинета, из дома, наружу, на залитый солнцем снег. От этого сияния у него заслезились глаза, и свет стал казаться радужным. Ему невольно подумалось, что это явление могло бы привести его дядю к каким-нибудь открытиям. Эта мысль лишь усилила его беспокойство о Руссандоле. Невозможность добраться до него приводила Финдекано в состояние бессильной ярости. Он направился к берегу озера. У дальнего берега он увидел фигурки, двигавшиеся по льду. Некоторые точно застыли на одном месте, держа длинные палки . У Финдекано перехватило дыхание. Кто-то провалился под лед! Кто-то упал в предательскую трещину между высоких, вздыбленных выступов… Он услышал собственный испуганный крик, а потом все встало на свои места. Его сознание отметило свет солнца, тени деревьев, гладкую равнину замерзшего озера. Да и движение фигур по льду не говорило о том, что что-то случилось. Те, кто был вооружен палками, продолжали стоять слишком неподвижно, а остальные скользили, танцевали, бросались снежками друг в друга. Что бы там не происходило, явно никто не тонул и не замерзал. - По-моему, они ловят рыбу, - сказал Турукано. Финдекано подскочил: он и не заметил, что брат стоял за его спиной. - Ловят рыбу, - повторил Турукано. Он говорил сквозь зубы; Финдекано подумал, что он тоже пытается подавить воспоминания о Хэлкараксэ. Хотя Турукано казался спокойным и собранным, но его застывшая поза свидетельствовала о напряжении всех мускулов в стремлении сохранить контроль над собой. А может, он просто старался не дрожать. В конце концов, было очень холодно. - Смотри, - произнес Турукано. Финдекано посмотрел туда же, куда и он, и увидел как одна из фигурок там, вдали, метнула свою палку - гарпун, догадался он – в замерзшую поверхность озера, где гарпун исчез. Финдекано нахмурил брови. Лед был явно слишком плотный, чтобы его можно было пробить столь непрочным орудием. Он покачал головой. Они наверняка проделали во льду отверстие. Страшная для него мысль - «как это можно было сделать?» - Феанорионов явно не беспокоила. Конечно же, нет. Гарпунщику повезло: Финдекано видел, как он тянет невидимую с такого расстояния веревку, а потом опять стал виден гарпун, а на конце его что-то извивалось: серебристое тело крупного сига. - Ну вот, - сказал Финдекано, заметив, что и сам стиснул зубы. – Полагаю, они-то сегодня голодать не будут. - Да, - ровным голосом согласился Турукано. – Конечно, не будут. Утихшая было ярость Финдекано вернулась к нему. Вот, они стоят на берегу озера, наполненного жизнью, а ведь до этого мгновения Финдекано ни разу не подумал о том, что под защитой льда обитает замечательная рыба! С весны до осени они часто ели ее, а потом озеро замёрзло, и рыба оказалась недосягаема. Какая глупость! Финдекано стиснул кулаки под плащом и сделал шаг к замерзшей поверхности озера, потом еще один. Потом ненадолго остановился, задержался на безопасной кромке берега. Сделал глубокий вдох и ступил вперед - или, вернее, попытался. Ноги отказались его слушаться. Как у Турукано, его тело застыло, мускулы напряглись. Один шаг, один крошечный шаг! Но он не мог его сделать. - И ты тоже, да? - казалось, что голос Турукано донесся откуда-то издалека. – Похоже, озеро недостижимо. - Какая нелепость, - сказал Финдекано. - Лед очень крепок, он выдержит. Турукано издал невыразительный смешок, больше похожий на кашель. - Скажи это своим ногам. Посмотрев на свои сапоги, которые , казалось, приросли к месту, Финдекано вынужден был признать, что брат прав. Даже с закрытыми глазами он не мог шагнуть вперед. Когда же он вернулся на берег, ноги прекрасно справлялись со своими обязанностями. Тогда он пришел в бешенство. Прежде чем он сам понял, что делает, Финдекано направился к куче тяжелых камней. Они предназначались для строительства, которому помешали зимние бури, и теперь он мог сорвать на них свою злость. Финдекано обхватил ближайший камень руками, стащил его к берегу и с яростным криком швырнул его на лед. Камень упал тяжело - во все стороны разлетелись крошечные кусочки льда – и заскользил дальше. Проехав довольно большое расстояние, камень остановился. - Что ты делаешь? – Турукано смотрел на него, прищурившись. - Не знаю, - признался слегка запыхавшийся Финдекано. - Помогло? Финдекано обдумал вопрос. Нет, он был по-прежнему зол. - Пока нет, - сказал он и вернулся к куче камней. К его удивлению, Турукано последовал за ним. На некоторое время метание камней на лед захватило его полностью. Он смутно заметил, что его примеру последовали и другие. Слышались шуршание плащей, топот, пыхтение и крики; но он так и не остановился, чтобы посмотреть, кто тут и что они делают. Имели значение лишь тяжелый холод камней, звук, с которым они падали на лед, то, как они скользили и врезались друг в друга. Только когда груда камней исчезла, он перевел дух и посмотрел на толпу. Там была его сестра Ириссэ, со своими товарищами по охоте, Лотилоссэ и Калимоном. Там были Турелио и Кеммотар, и другие воины. Юная Итарильдэ и ее наставница Эркассэ стояли на берегу, с усмешкой сгибая и разгибая пальцы. Теперь, когда метание камней закончилось, а взрослые отвлеклись и не усмотрели, дети ступили на лед - сначала с опаской, но скоро они осмелели, начали прыгать, скользить, пытались гоняться друг за другом. - Тебе придется принести камни обратно, - сказала Ириссэ, подходя к Финдекано. Ее щеки раскраснелись то ли от холода, то ли недавнего напряжения. Глаза сверкали весельем. - Пока лед не растаял. Финдекано не смог придумать никакого умного ответа. - Наверно, - отозвался он. - Оно того стоило, - проговорил Турукано, положив руку на плечо Финдекано и тяжело опираясь на него. Он запыхался. – Это было то, что нужно. Финдекано моргнул и уставился на брата, удивленный его внезапным добродушием. Но прежде чем он смог ответить, все ахнули от ужаса, потому что один из детей, маленький Орикон, прошелся на льду колесом. Он благополучно приземлился на ноги и торжествующе помахал рукой друзьям. Один из них тут же запустил снежком ему в лицо. Турукано вдруг засмеялся, запрокинув голову к небесам. Это был не безрадостный полу- кашель, к которому Финдекано уже привык, а тот звонкий смех, который он помнил с юных дней, беда всех торжественных пиров, смех, прерывавший любые разговоры. Ошеломленный, Финдекано посмотрел на Ириссэ, которая пожала плечами и улыбнулась. Когда Турукано перестал смеяться, заговорил Калимон: - Поглядите. Они смотрят. Финдекано посмотрел на другой берег озера и увидел, что Феанарионы больше не ловят рыбу, не танцуют и не катаются по льду. Теперь они выстроились стеной, явно глядя на противоположный берег. Наверно, их внимание привлек смех Турукано, подумал Финдекано. Ничего удивительного. Когда он смотрел на них, несколько фигурок вдали, кажется, подняли руки и стали махать. Хотя он, как и остальные, тут же отвернулся, он увидел, что дети машут в ответ. Когда тени удлинились, а солнце уже почти зашло, толпа разошлась. Финдекано посмотрел на следы на снегу и камни на льду. Он закусил губу и подошел к самому краю берега. Он глубоко вдохнул и ступил на лед. Сердце колотилось мучительно быстро, он чувствовал, что на лбу выступил пот совсем не от затраченных усилий, но он сделал шаг, и еще шаг, и еще. Постепенно сердцебиение вернулось к более нормальному ритму. Финдекано дошел до камней. Некоторые из них оставили едва заметные вмятины, а некоторые даже не поцарапали лед. Не было ни трещин, ни разломов. Финдекано попробовал подпрыгнуть, но на это его мужества пока не хватало; как ребенок, который только что научился ходить, он не мог оттолкнуться от опоры. Ладно, подумал он. Это только начало. Он вернулся на безопасный берег и направился к дому. В голове было странная легкость, но он был доволен. Его походка стала пружинистой. Он остановился, увидев отца, который стоял перед ним, скрестив на груди руки. Было ясно, что он ждал Финдекано. Восторженное состояние сразу пошло на убыль. - Не беспокойся, - проговорил он холодно. – Завтра я притащу их обратно. - Да, конечно, - ответил Нолофинвэ, пренебрежительно махнув рукой. Он посмотрел в лицо Финдекано, и Финдекано удивился, увидев, что отец улыбается. - Отлично, - сказал он. - Это была великолепная идея. На следующий день общее настроение заметно поднялось. Завтрак был не более щедрым, чем в последние недели, но почему-то казался вкуснее. Даже чай из сосновых иголок казался не таким горьким. Смех Турукано часто прерывал беседу, и это настроение передавалось другим. Похоже, этот смех был заразен. Финдекано улыбался про себя. Его раздражение на какое-то время улеглось. Когда он увидел Артанис, которая целенаправленно шла к нему, он выпрямился и приветливо улыбнулся. Артанис подняла бровь и сказала: - Я не знала, что у тебя там ребенок. Какая-то тайная возлюбленная? Удивленный Финдекано заморгал. - Что? Нет! Почему… - Потому что какой-то ребенок из лагеря Феанорионов написал тебе письмо. - Что? - Финдекано уставился на пергаментный сверток у нее в руке. Он был надписан торопливым детским почерком: «Финдекано Астальдо Нолофинвиону». Озадаченный Финдекано нахмурился, глядя на неуклюжие буквы. - Я не… - проговорил он и тут заметил печать - восьмилучевую звезду Дома Феанаро. Его глаза расширились, и он вскочил. – А гонец? - Уже ушел обратно, - сказала Артанис. - Но он не успеет до ночи. Это слишком… - Да, через лес было бы слишком далеко, - согласилась Артанис. – Но кратчайшее расстояние между двумя точками - прямая. Он пошел по озеру. - Озеру? О. – Он начал понимать. - В самом деле, - сказала Артанис с тонкой улыбкой, - только представь: один из них пересекает лед. Оставляю тебя с твоим письмом. – Она повернулась и ушла. Финдекано незамедлительно уединился в своей комнате. Глянув в окно, он увидел отдаляющуюся фигурку, которая быстро двигалась к другому берегу. Гонец передвигался с хорошей скоростью; он вернется домой после полудня. Финдекано вздохнул. Значит, в ближайшее время ему не удастся отправить ответ. Но радость от того, что вести от Руссандола, наконец , пришли, победила. Он завернулся в стеганое одеяло и сломал печать. На кремового цвета бумаге, неровным Тенгваром было написано: «Нэльяфинвэ Майтимо Руссандол Феанарион - Финдекано Астальдо Нолофинвиону: Мой лучший, дражайший, доблестнейший брат, призываю тебя научиться все делать двумя руками. Я не учился, и смотри, к чему это привело! Ты, конечно, будешь смеяться и припомнишь, как я тебя заставлял учиться писать буквы, когда ты был маленький. Теперь я старше, чем мог представить в то время, и мне приходится заново учиться писать. Но я не должен жаловаться. Это дает мне занятие, в конце концов, когда целители требуют, чтобы я лежал в постели. Почему-то мне кажется, что когда я учился в первый раз, было гораздо легче! Полагаю, моя память не вполне надежна, но я не помню, чтобы мне пришлось столько заниматься. Теперь ты скажешь: «Руссандол, если тебе надо тренироваться в письме, отчего ты мне не писал?» - Вот именно, - пробормотал Финдекано. «Здесь есть несколько ответов. Первый очень прост: я не хотел посылать тебе совершенно неразборчивое письмо. Пока я не достиг определенного уровня умения и сноровки, я стыдился показывать тебе мои писания. Проклятая гордость! Мне и сейчас стыдно, но я сейчас умудряюсь не замазывать написанное сразу же, потому что нельзя заставлять тебя больше ждать. Гордость - первая причина такой задержки, и ты, может быть, великодушно простишь меня за то, что присуще мне от рождения. Но боюсь, ты не столь охотно простишь меня, когда услышишь о второй причине. Писание букв - не единственное мое занятие. Да, Финдекано, отвратительная истина состоит в том, что у меня появились другие дела! Я читаю записи, которые вели наши старательные грамотеи. Я знакомлюсь со всеми событиями, которые я пропустил. Просто поразительно, сколько всего случилось, пока меня не было. Макалаурэ хорошо потрудился, должен сказать: он превосходно организовал и народ, и то, что у нас имеется. Это земля совсем не похожа на Аман, а он все-таки умудрился воссоздать общество, очень похожее на то, которое мы знали. Я уже рассказывал тебе о замечательном главе гильдии ткачей. В течение прошлых недель я встретил глав и других гильдий. Некоторые из них очень разумны. Но никто, конечно, не может быть важнее тебя, и ты будешь справедливо упрекать меня, что на них у меня было время, а на тебя нет». - Не будь глупцом, Руссо, - сказал Финдекано. «Братья недоумевают, почему меня так интересуют эти записи – они утверждают, что они скучные и нудные. Может, это действительно так - если ты был свидетелем самих событий. Но я-то не был, и даже список охотничьей добычи и урожая, собранного пять лет назад, интересует меня! Кроме того, мои братья настаивают, что я теперь Король Нолдор, и, как таковой, я полагаю, что я должен знать, чем занимался мой народ. Поэтому я продираюсь через эти записи - медленно, ибо их много. Наконец, третья причина моего молчания - пир, который я затеваю вместе с братьями. Они хотели устроить пир, когда я вернулся к ним, но, как ты помнишь, тогда я был не готов праздновать. Теперь же я чувствую, что могу принять этот вызов и должен предстать, наконец, перед народом. Так что наш небольшой праздник будет в следующую Алдунья(1). Если вдруг твой отец позволит тебе прийти (и будет хорошая погода), ты очень порадуешь меня, если будешь почетным гостем. Попробуй убедить его, если есть хоть какая-нибудь надежда. Я бы сам написал ему, чтобы просить разрешить тебе присутствовать, но, поскольку он решил не отвечать на мое прошлое письмо, подозреваю, что еще одно письмо тут не поможет. Все же, если будет возможность, попроси его подумать о моих предложениях. Я считаю, что они не лишены смысла, и их рассмотрение принесет пользу всем нам.» - «Не более, чем почтительные слова?» Похоже, нет, - вздохнул Финдекано. Было ясно, что Руссандол говорит о чем-то важном. « Я воздержусь повторять здесь то, что написал ему: я уверен, он помнит. Если бы он только ответил! Снова проклятая гордость. (Не говори ему, что я это сказал). Да, мудрейший из братьев, здесь слишком много невысказанного. И мы должны попытаться это исправить. Но медленно, осторожно! Было слишком много насилия и слишком много нетерпения. Так что не надо настаивать. Но если твой отец будет в хорошем настроении, мягкое напоминание не помешает… Ладно, хватит о серьезном. Мне сказали, что вчера вы веселились на озере. Тьелко клянется, что он слышал смех Турукано. Если это действительно так, я очень рад. Смех, как мои добрые целители мне сказали, сам по себе лекарство. (Они просто падают от радости, если я хорошо реагирую на смешную историю или на один из ужасных каламбуров Тельво.) Также мои добрые целители сказали мне, чтобы я прекратил писать, когда руку начнет сводить судорога, и вот она начала (ты, конечно, заметил, что мои буквы стали еще кривее, чем раньше). Фейлон говорит, что если он поедет на коньках через озеро, то вам не придется мириться с его ночевкой в лагере. Боюсь, он невысокого мнения о гостеприимстве в лагере Нолофинвэ. Я вас не обвиняю! Но я сожалею об этом. Я понимаю, почему все так, как есть. А сейчас, мой лучший, возлюбленнейший брат, обнимаю тебя при помощи этих неуклюжих букв. Запомни, следующая Алдунья - если сможешь. Если нет, пожалуйста, не надо заставлять отца гневаться. Передай мои наилучшие пожелания тем, кто захочет их принять. Мне бы следовало пригласить вас всех, но тут у меня мало надежды. Если я ошибаюсь, приводи компанию! Мои наилучшие пожелания - и до следующего письма или до встречи.» По сравнению с прошлым письмом, это было прискорбно коротким. Но это было лучше, чем ничего, и Финдекано перечел его дважды, прежде чем вернулся в общество родных. Ободренный вчерашними событиями, он решил немедленно поговорить с отцом. Но, когда он постучался в дверь кабинета, он обнаружил, что маленькая комнатка была уже полна: его отец, а с ним Финдарато и два советника, углубились в счетные книги. Финдекано извинился и ушел. Его одолевало нетерпение. Чтобы успокоиться, он снова пошел на озеро, намереваясь собрать разбросанные вчера камни. Ступить на лед оказалось сложной задачей, сколько бы он не убеждал себя, что вчера у него прекрасно получилось. Когда ноги его все-таки послушались, сердце застучало неестественно громко и быстро. Он едва справился с желанием убежать в безопасное место. Вспомнив, как катился по льду гонец, он в недоумении покачал головой. Но перетаскивание камней на берег отвлекло его; и, когда он прекратил работу, потому что окоченели руки, он чувствовал себя спокойнее. Финдекано вернулся в зал и сел у огня. Вскоре пришел отец и сел рядом. - Сейчас у меня есть для тебя время, - сказал он с извиняющейся улыбкой. – Ты хочешь поговорить в кабинете, или можно здесь? Финдекано предпочел бы уединение отцовского кабинета, но заметил, как Нолофинвэ наклонился к огню, шевеля пальцами, чтобы они скорее согрелись. Конечно: в кабинете было не теплее, чем у него в комнате. Внезапно Финдекано ощутил жалость к отцу, который не щадил себя, разделяя все тяготы со своим народом, и прилагал все усилия к тому, чтобы сохранить единство. А Финдекано еще недоволен тем, что отец ему не позволяет пойти, куда ему хочется. Это было несправедливо. Он постарался улыбнуться. - Можно здесь, - проговорил он. - Как прошла твоя встреча? Отец вздохнул. - Невесело. Судя по всему, у нас осталось припасов на два месяца - может быть, неделей больше или меньше. Будем надеяться, что весной все быстро пойдет в рост. Нам нужно собраться с силами и начать, во всяком случае, охотиться. - Или ловить рыбу? - Да, или ловить рыбу. Мне надо будет поискать добровольцев. Не хочу приказывать… Финдекано улыбнулся, на этот раз по-настоящему. - Рассчитывай на меня. - Благодарю, Финдо, - Нолофинвэ улыбнулся в ответ. - Надеюсь, твой пример вдохновит остальных. - Уверен, Ириссэ тоже захочет. Отец кивнул. - Я спрошу у нее. Но ты хотел со мной о чем-то поговорить? - Да, - Финдекано набрал побольше воздуха. – Руссандол прислал мне письмо. - Понятно, - отозвался Нолофинвэ. – Значит, он жив, и не настолько слаб, чтобы не послать вести? Финдекано посмотрел сердито и приготовился было к ответному выпаду, но вовремя удержался. - Да, - сказал он, - он даже достаточно силен, чтобы самому написать письмо. - Это хорошо. Финдекано вздохнул. - Отец, он упомянул о письме, которое посылал тебе… Нолофинвэ поднял голову. - Да? И что же он говорил по этому поводу? - Он сожалеет, что не получил ответа, - ответил Финдекано, пытаясь, говорить как можно спокойнее. – Я так понимаю, что он прислал все же нечто большее, чем почтительные слова? В глазах отца на миг возник какой-то отсвет - будто он сдерживал что-то в себе. - Как ловко. А больше он тебе ничего не рассказал? Финдекано впал в замешательство и нахмурился. - Нет, он предпочел воздержаться. Но он попросил меня просить тебя подумать о его пожеланиях. - Понятно. - Ты подумаешь? - Возможно. Если это для него так важно, что он пишет тебе с единственной целью просить меня подумать… Думаю, подумать стоит. - Ну, честно говоря, это была не единственная цель его письма, - Финдекано наклонился ниже и оперся локтями о колени. Теперь он говорил тише. – Там было еще приглашение. У них будет пир на следующей неделе, и Руссандол просит меня там быть. - Он погрустнел, увидев на лице отца отвращение. - Как почетного гостя, - добавил он, пытаясь затронуть отцовскую гордость. Нолофинвэ по-прежнему выглядел так, точно откусил лимон. - Не уверен, что это хорошая мысль, - произнес он. – Одно дело охота, но пойти одному туда, ради какого-то праздника? - Мне необязательно идти одному, - быстро ответил Финдекано. – Руссандол пишет, что я могу привести компанию, если кто-то захочет пойти. - Есть одна трудность, Финдо. Кто захочет пойти? Финдекано пожал плечами. - Например ты, отец? Как у нашего вождя, у тебя есть все основания пойти. - Как у нашего вождя, у меня есть все основания оставаться с моим народом. Нет, Финдо, я не пойду в их лагерь ни по какой причине, а тем более по столь ничтожной , как пир. Спроси родных и друзей, если хочешь. Но могу тебе предсказать: их ответ будет отрицательным. - Если это не так , - сказал Финдекано, соединяя кончики пальцев, - то я могу пойти? - Если хотя бы двое согласятся сопровождать тебя, то да, ты можешь пойти. Финдекано со вздохом откинулся на спинку стула. - Благодарю тебя, отец. Нолофинвэ поднял брови. - Рано благодарить. - Ты не сказал «нет» прямо. За это я благодарен. Теперь отец улыбнулся, хотя в глазах его по-прежнему было сомнение. - Тогда - пожалуйста. Пару дней спустя Финдекано был вынужден согласиться, что отец был прав. Даже перспектива прекрасного обеда за счет Феанорионов не соблазнила ни братьев и сестру Финдекано, ни его двоюродных родичей, ни друзей на то, чтобы сопровождать его. Некоторых, например, Турукано, он не стал и спрашивать. Другие, как Ириссэ или Артанис, просто отказались. - Да, может быть, они согласны терпеть нас, - сказала Артанис. – Но не в том дело, что они нас терпят. Это они должны просить, чтобы мы терпели их. - Не думаю, что тут дело в том, кто кого терпит, - ответил Финдекано, начиная впадать в отчаяние. - Это семейное дело. . - Теперь поздно об этом думать, тебе не кажется? - проговорила она, и он не смог придумать ответа. В день Валанья снова поднялся ветер, а на следующее утро жестокая буря бросила на лагерь снежную волну. Сквозь непрерывный вой ветра слышался треск ломающихся ветвей и грохот падающих деревьев. Буря и ветер прекратились к вечеру, и настала тихая звездная ночь, но Финдекано не любовался ее красотой. Ему казалось, что все вокруг сговорилось против него. Когда утром Исилья к нему подошел отец, Финдекано был так раздражен, что был готов полезть в драку. Он понимал, что это бесполезно и бессмысленно, но искушение дать выход разочарованию было огромно. Он заставил себя кивнуть в знак приветствия, но не смог скрыть враждебности во взгляде. - Здравствуй, отец. А отец весел, подумал он, интересно, почему. Торжествует, потому, что сын не нашел себе спутников, и не сможет пойти? При этой мысли Финдекано едва не растерял остатков хладнокровия. - Здравствуй, Финдо, - сказал Нолофинвэ. – Я подумал, что надо тебе сказать о том, что я обсудил со своим советом письмо твоего двоюродного брата. - Я тоже в твоем совете! - возмутился Финдекано. - Или нет? Веселые морщинки у глаз отца обозначились резче. - Да, дорогой, не беспокойся. Я просто подумал, что лучше было исключить тебя на время именно этого обсуждения. Тебя могли бы счесть несколько… пристрастным. Финдекано охватило смятение, и он насупился. - Возможно, но… - Я подумал, что без твоей вспыльчивости это заседание пройдет лучше. Финдекано глубоко вдохнул, стараясь успокоиться, и буркнул: - Ясно. - Он сжал спрятанные за спиной кулаки. Его решимость не устраивать сцены все больше слабела. – Еще что-нибудь? Нолофинвэ посмотрел на него самым простодушным взглядом. - Неужели тебе не интересно? Что-то здесь не так, подумал Финдекано. Что-то подозрительное было в голосе отца, какое-то веселье. Он пожал плечами. - После всех усилий, которые предпринял твой двоюродный брат… - начал Нолофинвэ. - Хорошо! - отрезал Финдекано. - Так что вы решили? На него смотрели, но ему было уже все равно. Странно, но Нолофинвэ, похоже, не придал значения его вспышке. - Мы решили, что мы готовы подумать о сотрудничестве, если они готовы подумать о том, чтобы просить прощения, - сказал он. Его голос был ровен, но у Финдекано до сих пор было ощущение, что он чего-то недоговаривает. - Это… звучит разумно, - проговорил он, не понимая, в чем дело. - Руссандол, несомненно, будет тебе признателен, когда ты ему об этом напишешь. Спокойное выражение, наконец, исчезло с лица Нолофинвэ, и он широко улыбнулся. - Почему бы тебе не пойти и не сказать ему об этом лично? _________________________________________________________________________________ Примечания автора. (1). Алдунья: четвертый день эльфийской шестидневной недели, названный в честь Двух Древ. Именно он , а не Валанья, который был в календаре Эльдар ближе всего к нашему воскресенью, избран для пира. Это же Феанорионы. Исилья, «день луны», предшествует Алдунья.