Закаленная сталь

Правда, совсем не похоже на Хэлкараксэ, подумал Финдекано, направляясь в лагерь Феанорионов длинным путем через лес: отец воспротивился тому, чтобы он пошел короткой дорогой по замерзшему озеру. Даже если Финдекано поначалу и хотелось пойти этим путем, теперь, когда он получил разрешение повидать Руссандола, он послушался без всяких возражений. Сейчас он жалел, что никто из родных или двоюродных братьев и сестер не захотел сопровождать его. Зрелище зимнего леса, несомненно, очаровало бы их так же, как очаровало самого Финдекано. Снег сиял на солнце, соперничая блеском с творениями дяди Феанаро. Ветер и мороз вылепили вокруг камней и стволов деревьев ажурные скульптуры. Ветви были унизаны льдом, будто живыми кристаллами, точно сам Ауле попытался создать деревья из бриллиантов. Лишайники, свисающие с деревьев - бледно-желтые и зеленые пятна на белом снегу под сияющим голубым небом, а тени - синие, почти фиолетовые. На берегу озера Финдекано спугнул стаю лебедей, а еще он встретил коз и ланей, объедавших мох со стволов деревьев. Мелкие птицы смотрели, как он идет, пропевая несколько нот – не то приветствуя, не то предупреждая своих родичей, клевавших в подлеске рябину и шиповник. Финдекано был слишком долго заперт в лагере, и теперь он чувствовал себя как маленький ребенок, забравшийся в родительский сад, радуясь каждом дереву, каждому оттенку, каждому движению. Его сердце билось быстро, не от того, что он шел быстро, а от простой радости. Чистая красота, которая окружала его, свобода огромного зимнего леса уже сама по себе была бы достаточной причиной для похода. Его восхищение было столь велико, что он едва не забыл о цели своего путешествия. Не имело значения, что у него замерзли уши, что легкие горели, когда он глубоко вдыхал ледяной воздух! Мир был огромен, свободен, прекрасен, несмотря ни на что; он был бы счастлив идти бесконечно. Но все-таки он обрадовался, когда, при огненном свете вечерней зари, достиг лагеря Феанорионов, где его ожидала встреча с двоюродным братом. Когда он вышел из-под покрова леса на открытое место, его руки уже отстегивали меч. Он смотрел на стены, ища глазами дежурного стражника. Он никого не увидел, но ворота были открыты. Из-за них не один, а пятеро стражников наблюдали за каждым его шагом. Он нахмурился. Он ожидал у ворот обычного допроса, и теперь ситуация привела его в замешательство. Стражи был в капюшонах, лица их скрывала тень. Они были вооружены копьями и луками, и их было больше; вопреки здравому смыслу, Финдекано испугался, что попал в ловушку. Он остановился в воротах, вне досягаемости их копий – на всякий случай. - Финдекано Нолофинвион, пришел, чтобы… - начал он, но один из стражей тут же прервал его. - Конечно, - в голосе его не было угрозы, но все же Финдекано позволил себе успокоиться только тогда, когда заговорили остальные. - Добро пожаловать, Принц Финдекано, тебе воистину рады, - проговорил один, низко поклонившись. Остальные последовали его примеру. Финдекано кивнул в ответ. - Ты пришел раньше, чем мы ожидали, - сказал другой стражник. – Наш господин будет очень рад. О нет, ты можешь оставить его, - произнес он, когда Финдекано протянул свой меч. - Кто же достоин доверия, как не ты? Финдекано заморгал, не зная, что на это сказать, и ответил «благодарю». - Я провожу тебя, если желаешь, - сказал первый стражник. - Или ты знаешь дорогу? -Думаю, знаю, - отозвался Финдекано, - но, если хочешь, ты можешь проводить меня. Стражники, оставшиеся у ворот, снова низко поклонились, и Финдекано показалось, что он заметил улыбки на их скрытыми тенью лицах. Действительно, Финдекано нашел бы дорогу сам, но юный стражник оказался весьма дружелюбным спутником. Он говорил ему лестные вещи, рассказывал, что все восхищаются его храбростью. - Я так счастлив, что я смог приветствовать тебя, - говорил он. – Друзья будут мне завидовать. - Вот уж не знал, что я такая знаменитость среди… - Финдекано помедлил, подбирая слова. - Среди последователей моего дяди, - сказал он. Глаза стражника расширились под капюшоном. - Конечно, ты знаменит, господин мой. Ты спас Владыку Майтимо! Каждый из нас желал бы быть на твоем месте… Финдекано засмеялся, жестко и холодно, не сумев сдержать себя. - Нет. Нет… как тебя зовут? - Карнил, господин мой. - Да. Нет, Карнил. Не стоит. - Он увидел, как молодой эльф помрачнел, и решил не вдаваться в подробности.- Поверь мне на слово. Действительно, не стоит. - Да…хорошо, - отозвался эльф. Он выглядел удрученным. Финдекано же почему-то почувствовал стыд. В конце концов, Карнил не хотел сказать ничего плохого. - Прошу прощения, мой господин. – Его тихий голос еще усилил чувство вины Финдекано. – Я не хотел тебя оскорбить. - А я и не оскорблен, - проговорил Финдекано, хотя его плечи напряглись, точно он удерживал слова за стиснутыми зубами. Он заставил себя успокоиться. - Но не надо желать оказаться на моем месте. Поверь мне. Ладно? И друзьям тоже скажи. - Скажу, мой господин, - ответил Карнил, глядя себе под ноги. – Прошу прощения. Финдекано все еще чувствовал себя виноватым за то, что так резко пресек восторженность молодого стражника, но ожидание встречи полностью захватило его, когда они вошли в дом, где он говорил с Макалаурэ несколько месяцев назад. Он смутно заметил, что с тех пор дом изменился, но сейчас было некогда останавливаться и изучать архитектуру. Вместо того, чтобы повернуть направо, в большой зал, спутник повел его через вестибюль, вверх по лестнице, по коридору, мимо деревянных дверей. Карнил постучался в последнюю дверь – здесь, как и доме в лагере Нолофинвэ, спальня хозяина находилась в самом конце коридора, как можно дальше от всякого шума. - Войдите, - послышалось из-за тяжелой двери. Карнил открыл ее, и Финдекано быстро шагнул внутрь. Комната была огромная, гораздо больше, чем самая просторная комната в доме Нолофинвэ, но, несмотря на красивую печь в одном из углов , такая же холодная. Там были два окна с двойными створками. Они были открыты, впуская тускнеющий дневной свет и морозный воздух. Между ними стояла большая, роскошная кровать. На ней никого не было. Руссандол стоял на скамеечке, а вокруг него суетился эльф в удивительных многослойных одеяниях, подкалывая край совершенно черной одежды, в которую был облачен Руссандол. По наряду и поразительно изысканному поклону, который эльф отвесил ему, Финдекано заключил, что это Энкайтар, мастер-ткач. Потом Руссандол заговорил, и Финдекано перестал думать о присутствующих. - Финдекано, - сказал Руссандол с теплотой и радостью. Финдекано почувствовал, как уголки его рта поднимаются, и на лице появляется широчайшая улыбка. Потом Руссандол сошел со скамейки, чуть поморщившись, когда вес пришелся на одну ногу, пересек разделявшее их расстояние и заключил Финдекано в крепкие объятия. Вблизи Финдекано почувствовал то, что скрывала толстая ткань: под ней все же было гораздо меньше Руссандола, чем должно было быть, и в нем было гораздо больше костей и жил, чем мяса. Но, когда Руссандол освободил его из объятий, чтобы посмотреть ему в лицо, Финдекано улыбнулся ему: - Ты гораздо лучше выглядишь. - А ты выглядишь бледным и оголодавшим, - сухо произнес Руссандол. Потом он снова прижал к себе Финдекано. – Я так рад, что ты здесь. Я не смел надеяться. Надеюсь, ты не вызвал гнев отца? - Нет, - сказал Финдекано, радостно обнимая его в ответ. – Он-то меня и послал. Он разгневается только если ты не позволишь мне остаться здесь на эту ночь, а потом на следующую. Руссандол засмеялся. - Я с удовольствием позволю тебе остаться хоть на неделю, хоть на всю зиму, хоть до тех пор, пока ты сможешь меня терпеть! Это прекрасная новость. – Он широко улыбнулся Финдекано, и тот осознал, что только что сказал правду: несмотря на все еще сохранявшуюся худобу, Руссандол, и правда, выглядел гораздо лучше. - А теперь, боюсь, мне придется прервать приветствия. Нужно отпустить мастера Энкайтара, чтобы он мог работать, так чтобы одеяния были закончены завтра вовремя. Целители скоро скажут, что мне надо лечь, и тогда мы сможем поговорить. А пока прости меня, пожалуйста. Устраивайся. - Конечно, - сказал Финдекано, и Руссандол забрался обратно на свою подставку. Мастер Энкайтар какой-то момент смотрел то на того, то на другого , очевидно не будучи уверен, должен ли продолжать заниматься подолом одежды Руссандола или выразить свое почтение Финдекано. Финдекано кивнул мастеру. Энкайтар ответил глубоким придворным поклоном, таким, с каких обычно начинались церемонные ваниарские танцы, так что Финдекано даже заморгал от удивления. Даже здесь, в утонченной, красиво украшенной и обставленной спальне Руссандола, поклон казался неуместным, свидетельствуя , что мир изменился. Он с трудом воздержался, чтобы не покачать головой. - Непохоже на праздничные одежды! – заметил он. - Я знаю! - многозначительно произнес мастер Энкайтар с благодарной улыбкой и еще одним ваниарским поклоном. Прежде, чем глава гильдии успел сказать еще что-нибудь, Руссандол проговорил: - Нет. Не хочу праздничных одежд. Но я уверен, что мы могли бы найти их для тебя, лучший из двоюродных братьев! Мастер Энкайтар принял встревоженный вид, но он слишком утрировал это выражение - глаза широко раскрыты, брови высоко подняты, уголки губ опущены - так что Финдекано чуть не засмеялся над ним. - За такой короткий срок, боюсь, мы не сможем создать что-то новое, - сказал он жалобно. - И у нас нет ничего твоих цветов, Принц Финдекано. Но я обещаю, что сделаю все, что возможно, с тем, что у нас уже есть… - В этом нет необходимости, - хмуро ответил Финдекано. - Мне не нужны новые одежды. Мастер Энкайтар, казалось, собирался возражать, но тут в разговор вмешался еще один эльф. - Мастер Энкайтар, мы утомляем Владыку Майтимо. Прошу тебя, поспеши, чтобы он мог поскорее восстановить свои силы. - Конечно, конечно, - сказал Энкайтар, вновь обращая все свое внимание на одежду Руссандола. Тем временем эльф, который прервал его, приблизился и встал перед Финдекано. Потом он опустился на одно колено, взял правую руку Финдекано и поцеловал ее. - Принц Финдекано, мы давно не встречались, но я рад, что теперь у меня есть возможность воздать тебе должную благодарность за то, что ты вернул нам моего господина Майтимо. - Ты краснеешь, брат, - заметил Руссандол с улыбкой. - Постарайся привыкнуть. Завтра будет еще хуже. Почему-то им всем кажется, что они счастливы, что я вернулся. Финдекано поспешно высвободил руку и потрогал щеки. Он ощутил предательский жар. Похоже, Руссандол был прав. - Пожалуйста, - несколько грубовато ответил он склонившемуся эльфу. Тот посмотрел на него озадаченно. Финдекано узнал это лицо. Имя Варнаканьо уже звучало прежде, он встречал его в письмах Руссандола, но не придавал значения. Теперь он видел того, кому оно принадлежало: сына пары, которая работала в саду у дедушки Финвэ. Их сын последовал за королем, когда он уехал из Тириона в Форменос, и Финдекано не мог припомнить, чтобы он с тех пор встречался с ним. Так это он был теперь оруженосцем Руссандола! Финдекано позабавило, что Варнаканьо был одет в длинную меховую безрукавку. Сам он не ощущал, чтобы в комнате было слишком холодно, он привык к худшему. А Варнаканьо явно нет. Варнаканьо, казалось, не придал значения несколько грубому ответу Финдекано, и светло улыбнулся в ответ. - Желаешь подкрепиться, Принц Финдекано? Конечно, чашечку чаю? Могу принести и что-нибудь поесть, если тебе угодно. Не так много времени осталось до ужина, но, может быть, фруктового кекса? - Звучит прекрасно, - сказал Финдекано, и чтобы загладить свою неловкость, и потому, что он был действительно голоден. Варнаканьо поклонился неглубоким, простым поклоном. - Господин мой? - произнес он, обращаясь к Руссандолу. - Мне не нужно, благодарю. Не хочу портить аппетит перед ужином. Позже Финдекано был рад, что испортил аппетит, иначе ему пришлось бы рисковать уронить свое достоинство. Ужин еще не начался, а аппетитнейшие запахи уже доносились в большой зал. Если бы у него в животе не было кекса, он бы, наверно, взял кухню штурмом. А так он мог спокойно сидеть рядом с Руссандолом, откинувшись в мягком кресле и обозревая большой зал. Он был, к его удивлению, очень прост, без мраморных колонн, сводов и алебастровых скульптур, которые, как помнил, Финдекано, были во дворце у дедушки. Здесь колонны были сделаны из древесины вяза, отполированы, но не покрашены, а стены были просто белыми. Не было даже занавесок на высоких, узких окнах. Украшением служили лишь гирлянды и венки из ветвей вечнозеленых растений: ель и сосна, остролист и самшит, можжевельник и вереск. Похоже, их повесили недавно, наверно, готовясь к пиру, и они еще пахли свежо и остро, соперничая с ароматом восковых свечей и дыма от очага, и кухонными запахами. Когда появились братья Руссандола, Финдекано с удовольствием анализировал различия в их реакции на его присутствие. Первым вошел Макалаурэ. Глаза у него расширились от удивления, потом засияли, когда он улыбнулся. Сначала он поприветствовал Руссандола, наклонившись и положив руки ему на плечи; Финдекано заметил, как он на миг прижался лицом к волосам брата, закрыв глаза. Макалаурэ никогда уже не будет принимать присутствие брата, как должное, подумал Финдекано. А вслух Макалаурэ сказал просто: - Ну что, Нэльо? Надеюсь, твой день прошел терпимо? Руссандол поднял правую руку и обнял брата в ответ. - Было терпимо, пока не пришел Финдекано. Тогда стало хорошо. Макалаурэ улыбнулся и перенес свое внимание на Финдекано. -Да. Добро пожаловать, дорогой брат. - Он запнулся, и брови его на миг сошлись у переносицы, выражая сомнение. - Могу ли я обнять тебя? - спросил он затем. - Если пожелаешь, - ответил Финдекано и поднялся. Макалаурэ сжал его удивительно сильно, руки его немного дрожали; потом он, кажется, вернул себе хладнокровие, отпустил его и отступил, снова улыбнувшись Финдекано. - Добро пожаловать, - сказал он. – Нэльо боялся, что ты не придешь. Я рад, что его сомнения оказались необоснованными. - До сегодняшнего утра я и сам сомневался. Отец продержал меня в ожидании почти до последнего мгновения. - Что же, рад, что он принял решение в нашу пользу, - проговорил Макалаурэ. - Где же мне сесть? - Я сказал Финдо, что тот, кто сидит справа от меня, будет нарезать мне мясо, но это его не удержало, - сказал Руссандол. - Или, может быть, он не захотел оспаривать у Тьелко его стул. А ты к этому готов? Макалаурэ засмеялся. - Я не боюсь Тьелко, но думаю, что воспользуюсь возможностью и сяду рядом со спасителем моего брата. Не сомневаюсь, что Морьо найдет себе другое место. Карнистир зашел в зал, не обращая внимания на чье бы то ни было присутствие, сразу насупился, обнаружив, что его стул занят, потом пожал плечами и уселся рядом с Макалаурэ. Макалаурэ и Майтимо приветствовали его, а Финдекано решил, что коли Карнистир даже не побеспокоился поздороваться, то и ему не стоит пытаться. Во всяком случае, Карнистир едва реагировал на попытки братьев говорить с ним, только кивал, глядя в пространство. Его лоб был наморщен, не то в задумчивости, не то от злости. Над переносицей у него пролегла глубокая бороздка, наводившая на подозрение, что подобное выражение лица бывает у него часто. Следующим вошедшим был Амбарусса, румяный с мороза, энергично потирающий руки. Он приветствовал Финдекано широкой улыбкой. - Как хорошо, что ты здесь, брат! Мы давно не виделись. Удачно добрался? - Весьма удачно, - сказал Финдекано. - Я пошел в обход, чтобы уж наверняка. Амбарусса протянул руки, и Финдекано пожал их. - Осторожно, - весело предупредил Амбарусса. - У меня не пальцы, а сосульки. Финдекано подумал, что ему приходилось встречаться с вещами похуже, но удержался и не сказал этого вслух. Младший из двоюродных братьев затем повернулся к остальным, чтобы поприветствовать их, а потом сел на свой стул в конце стола. Он сразу же наклонился вперед и снова обратился к Финдекано. - Фейлон сказал, что вы пытаетесь выращивать просо? Неудачная идея. Финдекано нахмурился, и потому, что ему было неудобно обсуждать ситуацию с пищей, сложившуюся у его народа, и потому, что он не понимал, что имеет в виду Амбарусса. - Почему же? - спросил он, наконец, и сразу добавил. – Видишь ли, мы не избалованы выбором. Мы должны были обходиться тем, что вы нам оставили, а это было просо. – Голос его сделался жестким и холодным, он не в силах был ничего с этим поделать. Теперь Амбарусса тоже нахмурился. - Мы ведь тоже сначала хотели выращивать просо, - сказал он. – А потом выяснили, что оно здесь плохо растет. Ему нужен более теплый и сухой климат. Может, вам, конечно, и повезет, если вы посадите его рано, а лето простоит долго, и холода придут поздно, но урожай с таким же успехом может оказаться жалким, а то его и вовсе не будет. Мы попробовали и поняли, что все это не стоит затраченных усилий. Зачем вам повторять наши ошибки? - Как видишь, Тельво открыл в себе страсть к сельскому хозяйству, - спокойный и ровный голос Руссандола помог Финдекано тоже несколько успокоиться. - Ну, избежать ошибок можно, только если бы мы о них знали. Но скажи… - он остановил себя. Насколько он помнил, это другой Амбарусса всегда занимался садоводством и растениями, а Тельво больше интересовался животными. Случилась, как минимум, одна большая драка между близнецами, потому что мыши Тельво, которых он разводил, чтобы кормить сокола, залезли в коллекцию Питьо и сожрали какие-то ценные семена. Но, какой бы удивительной Финдекано не нашел такую перемену в Тельво, он счел невежливым указывать на это. Может быть, Тельво так пытался справиться с потерей самого близкого брата. - Но скажи, что же мы должны выращивать? - По глазам Амбаруссы он видел, что тот понял, что он собирался спросить, и обиделся. Но Тельво не признался, что задет – он сосредоточился на вопросе, который Финдекано задал. - Рожь здесь растет неплохо. А лучше всего - ячмень и овес. Финдекано наморщил нос. - Все это такое… низкопробное, правда? То есть, ячмень и овес… это же корм для животных. - Для роскоши Эльдамара, да, - сказал Амбарусса. – Но нищие не выбирают. Надо ограничить свои запросы, теперь, когда вы здесь. - А я, конечно, прибыл прямо из роскоши Эльдамара ? - парировал Финдекано, вскочив с кресла, прежде, чем сам осознал это. Амбарусса уставился на него во все глаза. - А я что, сказал это? - Ну, ты более чем ясно дал это понять, - сказал Финдекано, скрипнув зубами. Только сейчас он осознал, что Руссандол смотрит на него, страдальчески нахмурившись, а Варнаканьо приблизился на шаг, очевидно, готовясь удержать своего господина, если он попробует броситься на Амбаруссу. Финдекано ощутил стыд и гнев одновременно. Он упал обратно в кресло. - Не тебе говорить мне о запросах, - отрезал он, обращаясь к Тельво, со злостью стукнув пальцами по золотой тарелке, которая стояла перед ним. Амбарусса смотрел в свою тарелку, касаясь пальцами ее края, покрытого тонким тиснением. - Мама часто говорила, - сказал он тихо, - она говорила: если ты просто предположишь, что то, что ты считаешь оскорблением, произошло от незнания, а не от злого умысла, можно избежать многих конфликтов. «Ты» вообще, а не лично ты, Финдекано. Тут Карнистир, кажется, вышел из транса. - Никто из нас не последовал этому совету, - заметил он с безжалостной честностью. - Но это хороший совет, - настаивал Тельво. - Да, - согласился Финдекано. – Но мне надо прийти в себя: сын Феанаро сослался на незнание! - Это должно показать тебе, насколько дядя Тельво серьезен, - раздался юный голос, и на возвышение ступил Тьелперинквар. На нем был кожаный передник кузнеца, и рукава его испачканной рубахи были закатаны, обнажая сильные жилистые предплечья и тщательно отмытые кисти. - Добрый вечер, дядюшки, - сказал он собравшимся братьям. - Особенно тебе, дядя Финдекано. Приятно снова видеть тебя, и в добром здравии. – Он отвесил церемонный поклон. Финдекано привстал со стула для ответного поклона. Его раздражение улетучилось. - Тьелперинквар – как же ты вырос! Вылитый отец в твоем возрасте. Тьелперинквар вздохнул. - Да, и еще у меня глаза моей матери. Но все-таки я надеюсь, что я, при всем при том, есть я. Финдекано сел, не зная, что на это сказать, а Тьелпо пожимал руки родичам. - Кстати, про твоего отца, - сказал Руссандол, - где он? - Он задерживается. Дядя Тьелко хотел о чем-то поговорить с ним, так что они отправили меня вперед. Они сказали, что мы можем их не ждать. Макалаурэ тяжко вздохнул и поднялся. - Пойду, приведу их. - Да, сходи, пожалуйста, - проговорил Майтимо, и, когда Финдекано посмотрел на него с недоумением, пояснил: - Ужин – единственное время, когда мы собираемся вместе. Этот обычай завел Макалаурэ, а я нашел его разумным, и принял его. Если сейчас мы начнем есть до их прихода, они, возможно, воспользуются этим в будущем как предлогом, и все нарушится. - О, - сказал Финдекано. - Семейная политика. - Она самая. У нас ее всегда хватало, не так ли? Тьелкормо и Куруфинвэ, похоже, были весьма недовольны, что Макалаурэ прервал их частную беседу. Когда они вошли в зал, Куруфинвэ весьма решительно двинулся вперед, всей походкой показывая неудовольствие, в то время как его лицо мало что выражало. Тьелкормо же, кусая и сжимая губы, морщился, точно глотал что-то противное - возможно, это были мысли о том, что с ним обошлись, как с ребенком. Однако к появлению Финдекано оба отнеслись с совершенным радушием. - Прошу прощения, брат, - спокойно проговорил Куруфинвэ, кивая в знак приветствия. – Если бы я знал, что наш почетный гость уже оказывает нам честь, присутствуя за нашим скромным столом, я бы не стал медлить. Финдекано всматривался в лицо родича, ожидая, что он подмигнет, или усмехнется - голос Куруфинвэ ничего такого не выражал, но Финдекано не мог себе представить, чтобы Куруфинвэ мог сказать что-нибудь подобное без иронии. Но, прежде чем смог прийти к какому-либо выводу, Тьелкормо обнял его за плечи, сжав почти до боли. - Отважный брат! Как я рад тебя видеть! – он тяжело сел на свободный стул слева от Майтимо.- Что ты предпочитаешь: оленину или кабана? Снова чувство собственного достоинства Финдекано подверглось суровому испытанию. У него потекли слюнки от одной мысли о мясе, а в желудке предательски заурчало. - Нехорошо задавать такие вопросы, когда мы так задерживаемся с ужином, - заметил Макалаурэ тоном, который напомнил Финдекано тетю Нэрданэль: мягкий, дипломатичный, но слегка назидательный. Финдекано был благодарен ему за вмешательство, но в то же время, его задело то, что Макалаурэ счел его неспособным постоять за себя. Он повернулся к Тьелкормо и сказал: - Честно говоря, не знаю, брат. Все зависит от того, как приготовить. И то, и другое может быть очень вкусно. Если правильно готовить, тогда мне нравятся оба. Тьелкормо улыбнулся, и Финдекано ощутил желание улыбнуться в ответ, хотя он так и не простил своих двоюродных братьев - всех, кроме Руссандола, конечно. - Тогда, - ответил Тьелкормо, - хорошо, что я обоих и подстрелил! Руссандол закатил глаза, а Куруфинвэ усмехнулся. Финдекано же пренебрежительно фыркнул. - Ну и что же мы будем сегодня есть? Тьелкормо улыбнулся еще шире. - Ничего! – произнес он, блестя глазами. – Сегодня обойдемся одним пирогом. Хорошее мясо – это на завтра. Теперь и Финдекано закатил глаза, и решил, что не будет больше обращать внимания на тупые шутки Тьелкормо. Он сменил тему: - Ну и как охота зимой? Хорошая? - Вполне. Добыча жирнее, чем летом. Конечно, это не то, что раньше; олени более тощие, а кабаны более жесткие. Но все-таки это лучше чем крысы или белки, а нам их тоже в свое время пришлось попробовать. Глаза Финдекано расширились от удивления. При виде золотой посуды и изящных одежд, при вкуснейших запахах из кухни, трудно было себе представить, что Феанорионы когда-то опускались до того, чтобы есть крыс. - Тьелко говорил о собственном опыте,- вмешался Карнистир, точно услышав мысли Финдекано. Амбарусса, который все еще изучал собственную тарелку, вздохнул. - Не думаю, что нам стоит жаловаться именно Финдекано. Тьелкормо пожал плечами. - Не беспокойся, брат. Что бы там не говорил Курво, сегодняшний ужин уж не настолько скромен. Действительно, Финдекано ужин показался настоящим пиром. Действительно, был пирог - с крольчатиной, а вовсе не с крысятиной. Был салат из сельдерея и порея, орехи и сушеные яблоки, и даже ячмень, оказавшийся очень аппетитным - мягкий, жемчужно-белый, приправленный чесноком и пореем. Были сваренные вкрутую яйца и вареная репа, а также темное вино с незнакомым, пряным вкусом - как оказалось, из бузины. Финдекано опять пожалел, что никто из родных не пошел с ним, хотя бы юная Итарильдэ. Какое удовольствие они бы получили от еды! Ужин был превосходный, а общество- слишком приятное. Финдекано постоянно приходилось прогонять улыбку с лица. Разделяя с двоюродными братьями трапезу и крепкое вино, он ощущал искушение смеяться с ними, так же как они, рассказывать истории - искушение возродить давно забытую дружбу. Но об этом, конечно, нельзя было даже думать. В конце концов, они с болезненной ясностью показали ему, насколько мало они ценили его дружбу, и какими бы милыми и дружелюбными они сейчас не казались, Финдекано не стал бы им доверять - может быть, никогда. Единственный, кто был исключением, время от времени бросал на него вопросительный взгляд. Руссандол поднял бровь, увидел, что Финдекано - только он один - не смеется над действительно забавным рассказом Амбаруссы о праздничных приготовлениях. Финдекано в ответ еле заметно пожал плечами. Он объяснится позже, если понадобится. Но прежде, нежели он смог вернуться в комнату Руссандола, чтобы отдохнуть и поговорить, его остановил Тьелкормо. -Брат, можно мне поговорить с тобой? Финдекано меньше всего хотелось разговаривать с Тьелкормо, которого он считал слишком заносчивым и несдержанным даже для Феанориона. К тому же, он не был уверен в собственной сдержанности, особенно если учесть, что оба они выпили достаточно вина, и могли не совладать с собой. - Может быть, можно отложить разговор, или это очень важно? - спросил Финдекано, стараясь голосом не выдать своих опасений. - Для меня - важно. Можно отложить, если ты хочешь, чтобы у меня была бессонная ночь. Честно говоря, у Финдекано было искушение заставить Тьелкормо пережить бессонную ночь, но он видел в этом всего лишь уловку, чтобы заставить его самого чувствовать себя виноватым. Но в пристальном взгляде Тьелкормо не было ни притворства, ни хитрости . Впрочем, Тьелкормо, со своими синими, круглыми, детскими глазами, всегда выглядел обманчиво-невинно. Финдекано со вздохом кивнул. - Хорошо. Если тебе так нужно… - Когда все уйдут, - уточнил Тьелкормо, заставив Финдекано пожалеть о своем согласии. Он снова тяжко вздохнул. - Иди, - сказал он Руссандолу, улыбнувшись одним уголком губ. – Я сейчас приду. Варнаканьо немедленно подошел и занял место справа от Руссандола. Руссандол уже опирался на Макалаурэ; теперь он обхватил правой рукой плечи Варнаканьо и медленно пошел к выходу. Финдекано смотрел ему вслед, нахмурившись. Тем временем Тьелкормо рассматривал свои руки, точно его чрезвычайно интересовало состояние собственных ногтей. - Ну вот, - сказал Финдекано, когда в зале не осталось никого кроме них и служанки, возившейся у очага, но она была далеко, и не могла слышать. - Что же у тебя такое важное? Тьелкормо коротко вздохнул. - Думаю, что Макалаурэ передал наши благодарности, когда виделся с тобой в прошлый раз, - голос его как-то странно прерывался. - Да, - ответил Финдекано, пытаясь понять, что же происходит. Его двоюродный брат кивнул. - Конечно, да. Но все же я хотел бы воспользоваться случаем и поблагодарить тебя лично. Этого Финдекано никак не ожидал. Он не мог скрыть облегчения из-за того, что мрачная тайна Тьелкормо оказалось такой простой – если это было все. Все же он не удержался и усмехнулся: - Я это делал не ради тебя. Тьелкормо прикусил губу. - Разве я говорил, что ради меня? Нет. Я очень хорошо понимаю, что ты делал это не ради меня. И знаешь - мне все равно, почему ты это сделал. Ради Нэльо? Возможно. Ради себя самого? Может быть. Еще с какой-то, неизвестной мне, целью? Мне нет до этого дела. Ты это сделал. Мой брат вернулся, и этим я обязан тебе. Так вот, - он поднял руки, точно актер, провозглашающий поразительную истину, а потом поклонился так низко, что кончики его золотых волос коснулись пола, - я поступаюсь собственной гордостью, и выражаю благодарность. Я благодарю тебя, Финдекано Астальдо Нолофинвион, за спасение моего брата. Я перед тобой в долгу. - Он выпрямился и гневно сжал губы. - Вот. Прими или отвергни. Странное чувство шевельнулось в груди у Финдекано, когда Тьелкормо склонил перед ним свою гордую шею. Потом он почувствовал мрачное удовлетворение, и тут же - вину, потому что ему не следовало ни радоваться тому, что кто-то склоняется перед ним, ни ощущать теплое чувство к одному из детей дяди Феанаро. Он растерялся и не знал, что сказать, и скрыл свое замешательство за грубостью. - Чего же ты ждешь, брат? Что все будет прощено, забыто, раз ты на мгновение поступился гордостью? - Я не просил о прощении, - заметил Тьелкормо, быстрыми движениями сжимая и разжимая кулаки. – Я сказал - благодарю. Теперь ты можешь сказать или «пожалуйста, брат» или «не хочу этого слышать». Я не могу за тебя решать, и не стану пытаться. Финдекано усмехнулся. - Теперь скажи мне еще раз, что у тебя будет бессонная ночь. У Тьелкормо дрогнул уголок рта – точно ему хотелось рассмеяться, но он не то не решился , не то просто воздержался. - Нет, брат, я сказал свою часть, и смогу мирно спать. - Тут он ухмыльнулся, видно, собственная игра слов ему понравилась. - Я уже сказал: прими или отвергни. – Он снова поклонился, на этот раз своим обычным поклоном: резкий кивок головы, не более. - Спокойной ночи, брат Финдекано. Хорошего отдыха.