Млечный Путь моей души

«Я сижу у окна, я помыл посуду Я был счастлив здесь и уже не буду» Досрочно освобождённый от самых близких Условно приговорённый к самоубийству

— Что? — ошеломленно спрашивает Чен, подозрительно смотря на Минсока. — Ты можешь переночевать у меня. — Повторяет Мин, сам не веря своим словам. Что я несу? Чондэ отстраняется от этого странного парня, но почти сразу падает. Минсок успевает его поймать. Голова все еще кружится. И это Чену не нравится. Он думает несколько минут, прежде чем кивнуть. Он мог бы отказаться и позвонить Бэку, или Кенсу, но… — Хорошо. Но проще довериться незнакомому человеку и показать свою слабую сторону, чем своим близким. Скорей всего они больше никогда не увидится. Чен просто придется в себя и уйдет.               В машине Сюмина пахнет хвоей и очень тепло. Обычно он никогда не включает печку, но на этот раз делает исключение. Парень засыпает в дороге, облокотившись о стекло. Минсок пару раз бросает на него взгляд, но убедившись, что Чен крепко заснул, сосредотачивается на дороге. Он хотел бы знать почему так поступил. Почему не оставил там? Да, он не хотел, чтобы кто-то прошел так мимо него, но было что-то еще. Было что-то, что он просто почувствовал, когда парень заговорил. Что-то знакомое. Миновав большую часть пути, Минсок тормозит возле круглосуточного магазина. Он выходит из машины, взглянув на парня. Обычный. Ничего такого, за чтобы можно было зацепить или приметить, вот только… Минсок подумает об этом позже. А может забудет. Кто знает. Старший проходит внутрь, сразу направляясь в отдел готовых обедов. Он мог бы что-то приготовить, но он этим Минсок давно уже не занимается. Его основная еда — это кофе и иногда рамен. Парень берет несколько блюд и идет на кассу, подумав еще немного, он возвращается, и берет банку кофе, потому что он скоро закончится. Когда девушка производит расчет, в мыслях мелькая достаточно здравый вопрос — зачем я это делаю? Зачем он покупает готовую еду, когда дома есть лапша быстрого приготовления? Зачем везет к себе, если можно было дать просто денег? Зачем? Минсок раздраженно потирает открытый участок шеи, кивая кассирше, когда она желает ему хороших выходных. Парень забирает покупки и идет к машине. В голове проносится мысль, что он оставил абсолютно незнакомого человека в своей машине одного. Да, без ключа, но все же. Там остались важные документы и много чего, что он мог легко взять и уйти. Но приблизившись к машине, Минсок видит, что парень все еще спит. Старший открывает заднюю дверь, закинув туда еду. Голова начинает резко болеть, прикрыв очень тихо дверцу, он садится за водительское сидение, заводя машину. Дорога до дома кажется невероятно долгой. Минсок молится всем известным богам, чтобы это побыстрей закончилось. Когда они подъезжают к его квартире, то Чен просыпается, потирая глаза рукой. Он озирается по сторонам. — Где мы? — Почти у меня дома. Выходи. — Младший без вопросов покидает машину, смотря на высокое здание в дорогом районе. Мороз снова пробирается под свитер, заставляя поежиться. — Пойдем, — зовет Мин, открывая дверь специальным пин кодом. Зайдя внутрь, Чен видит огромный холл и лифт посередине. Минсок нажимает на кнопку и он открывается. Младший чувствует себя неуютно тут в этой одежде. Кажется, что он не вписывается в эту идеальную атмосферу. Кажется, что он никуда не вписывается. В любой одежде. Как бы Чен не одевался, чтобы он не делал, он всегда чувствовал себя лишним. Везде. С друзьями также. Они хорошие. Самые лучшие. Если бы Чондэ спросили в чем же дело, парень бы ответил — во мне. Думать, что ты чертова ошибка, не особо приятно. Ты просыпаешься с этим чувством каждый день. Неважно где ты, оно всегда с тобой. Неважно что ты делаешь, оно всегда с тобой. Чен старался избавиться от него. Он даже записывался как-то раз на курсы по улучшению самооценки, но… но ничего не поменялось. Ощущение все росло и росло. Пока однажды парень не смог встать с кровати из-за него. Пока оно не ощутилось, как огромная куча камней, что скинули на него. Пока это не начало его убивать. Он сидел на корпоративе компании в которой тогда работал, и смотрел, как все веселятся. Чувство собственной ненужности и бесполезности охватило тело, и мысли. А вот он на дне рождении любой племяннице. Она весело смеется, а он улыбается, так ярко, как может. Но внутри все еще гниет. Внутри все еще кто-то кричит «ТЫ ЧУЖОЙ!». Так громко, что Чен почти роняет нож, который держит, чтобы резать торт. Он неловко улыбается, шутя про то, какие у него кривые руки. Все смеются. И он тоже. Потому что так правильно. Улыбайся вовремя, смейся, иногда плачь. И ты нормальный. И ты правильный. Все хорошо. Все хорошо. Хорошо. Чен вздрагивает, когда дверь в квартиру этого странного парня открывается. Массивная, серая. Она подается вперед и свет автоматически включается. Чондэ незаметно усмехается, все еще не понимая, зачем же такому человеку тащить незнакомого парня к себе. Может он извращенец? — Спрашивает мозг. Чен улыбается, мотая головой. Навряд ли. А что, ты много извращенцев встречал? — Чондэ хмурится, а улыбка быстро сходит с лица. Нет, не много, а точнее ни одного. — Эй, — зовет он своего спасителя-извращенца. — А ты случаем не извращенец? — Минсок замирает, ставя пакет с едой на пол, а после громко смеется. — Эй! — Прости, — говорит старший, поворачиваясь к парню. — Просто звучит очень смешно. — Мин прикусывает губу, чтобы снова не засмеяться и ретируется в одну из комнат. — Что за черт? — спрашивает Чен. — Может сбежать пока не поздно. — Проходи сюда, — доносится оттуда, куда ушел Сюмин. — И нет, это не комната с плетками и латексом.               Кухня большая. Посередине стоит островок, столешница у которого серого цвета из гранита. По бокам от него стоят высокие барные стулья, а на нем только белые салфетки и глубокая чаша с фруктами. Все убрано просто идеально, если не считать недопитый кофе, кружка с которым стоит возле раковины. Кухня исполнена в спокойных тонах: кофейный, бежевый и мельком серый. Минсок вытаскивает продукты на стол, пока Чен думает куда бы сесть. Он решает примоститься с левого края. Руки и ноги успели немного согреться, да и зубами он перестал стучать, поэтому мозг начинает постепенно работать. Минсок не говорит ни слова, когда уже разогревает еду, даже не спрашивая, будет ли гость, хочет ли он. Чондэ опускает глаза вниз на свои руки, что до сих пор местами испачканы в саже. Чуть подумав, он решает что нужно их отмыть. — А где у те… У вас ванна? — Чен понятие не имеет сколько лет этому человеку, а еще Чондэ понятия не имеет как его зовут, но, тем не менее он сидит у него на кухне. — Прямо по коридору, а там налево. — Отвечает старший, ставя чайник. — Эй. — окликает он парня. Чен останавливает, смотря в упор. — Как тебя зовут? — Чондэ. Ким Чондэ. — Ким Минсок, — представляется старший, улыбаясь краешками губ. Чен кивает и уходит вперед, ощущая на себе взгляд старшего. Он открывает белую дверь ванны, заходя внутрь. Все точно так же как и на кухне — идеально. Гели, шампуни, бальзамы стоят ровно в ряд и по цветам. Полотенца в большом шкафу, что расположился при входе слева. Ванная в отличие от кухне темнее. Шкаф цвета венге почти до самого потолка. Возле него стоит корзина для грязного белья. Чен подходит к большому зеркалу, что висит возле большой, полукруглой ванны. Там же и раковина вычищенная до бела. Ни единого пятнышка. — Да он помещенный, — тихо шепчет Чондэ, включая воду. Это оказывается горячая и он спешно отдергивает руку. — Черт! Парень закусывает губу, чтобы не закричать. Чудесно. Просто класс. Не день, а сказка. Ты сам виноват в том, каким он вышел, — напоминает голос из головы, что любит поучать Чена. Чен недовольно хмурится, включая теперь уже холодную воду. Она приятно охлаждает поврежденный участок кожи, что успел покраснеть. Он свободно выдыхает, прикрывая глаза. День проносится быстро перед глазами. Насколько нормально то, что он поджег свою квартиру? Ни насколько. Потеряться не только в своих мыслях, но и верности своих действий и решений. Забыть о том, что можно делать, а что нет. Усталость, обида, злость — все, что носят под собой люди, рано или поздно вырывается наружу, уничтожая не только окружающих. Но в первую очередь их самих. Это как пожар в лесу. Загорится одно дерево, одна травинка. И вот, мы уже все наблюдаем, как пылает лес. Как звери убегают, ища спасение. Как птицы улетают подальше от дыма. И людям тоже, нужно бежать от этого. Нужно что-то делать с пожаром, что пылает внутри, сжигая. Но что делать, когда у тебя, как у птицы, осталось что-то в лесу. Не гнездо с птицами, но что-то похожее. Что-то, что ты еще хочешь сохранить. Чен открывает глаза, и понимает, что в дверь стучат. И очень настойчиво. — Чондэ, ты там в порядке? Минут пятнадцать не отвечаешь, — слышит он взволнованный и напряженный голос хозяина квартиры. Ну, Чен тоже бы испугался, если бы у него в ванной заперся незнакомец с улицы, которого он знать не знает. — Д-да, да, я сейчас. Сажа плохо отмывается, — отвечает младший, намыливая руки. — Ладно. — Минсок стоит еще несколько секунд, а потом слышит звук его отдаляющихся шагов. Чен вновь облегченно выдыхает. Надо уходить. Ему стало лучше. Надо уйти, и не приносить этому человеку неприятностей. Парень выключает воду, вытерев руки о белое полотенце, что висит на крючке возле раковины. Он открывает дверь, идя на кухню. Там уже расставлена еда на столе, от которой идет пар и манящий аромат, и закипает чайник. — Ну, давай ужинать? — Минсок усмехается, потому что время час ночи. Отличный ужин. Чен присаживается на «свое» место, бессмысленно смотря на тарелку перед собой. — Не думаю, что ты умеешь есть телепатически, — шутит старший. Чен слабо улыбается, беря вилку в руки. Он набирает немного горячей еды, понимая, что аппетита нет. Он не ел все это время, но… Но он не может. Смотря на еду, его начинает тошнить. Он пробует съесть немного, аккуратно жуя. Минсок тоже начинает есть, иногда бросая на парня взгляды. Чен долго пережевывает, прежде чем проглотить. Тошнота поднимается мгновенно, добираясь до горла. Парень подскакивает, уносясь в ванну. Минсок провожает его удивленным и ничего не понимающим взглядом. Чен склоняется над унитазом, цепляясь пальцами за его края. Живот скручивает и все выходит наружу вместе с желчью. Он кашляет, ощущая горько-сладкий вкус. Отвратительно. Он чувствует себя именно так. Кажется, только что вышли наружу не остатки того, что он пытался съесть, а его чувства. Он поднимается, включая снова воду. На этот раз не ошибаясь. Чондэ умывает рот, прополоскав его, а потом и лицо. — Хэй, ты как? — Тихо спрашивает Минсок. — Нормально, — отвечает бледный Чен, закручивая кран. Минсок хмурит брови. — Может ты… — Я ухожу. — Чен проходит мимо замеревшего Мина к выходу. — Куда ты пойдешь в таком виде? Сдурел?! — Сюмин останавливает его за руку. Чен поворачивает к нему голову, смотря нечитаемым взглядом. — Вам какая разница? Спасибо за помощь, но дальше я сам. — Младший выдергивает руку, ища глазами свои кроссовки. — У тебя нет куртки. — Так дойду. — Куда? Тебе хоть есть куда идти? — Минсок сам не понимает, зачем останавливает его. Зачем так старается спасти этого парня. Спасти… Минсок замирает, наконец понимая. — Подожди, — почти шепотом говорит он, открывая шкаф. Он достает оттуда дутую куртку черного цвета. — Вот. — Чен смотрит с сомнением, но все же берет. — Спасибо. Я верну. — Хорошо. И если тебе нужна будет… — Не надо. — Снова обрывает его парень, серьезно смотря в глаза. — Не тащите проблемы других на себе. Помогать нужно, но тащить других на себе — нет. Никогда так не делайте. — Он быстро кланяется и уходит, закрывая за собой дверь. Минсок еще несколько минут смотрит в темноту. Ощущая, как собственные секреты, что прячутся в нем, крепко обнимают. Он прикрывает глаза, прогоняя страх. Парень справится. И Минсок справится. Главное улыбаться.                      Чен идет быстро, ощущая снова вибрацию телефона. Он тянет руку под куртку, чтобы достать смартфон. Отец. Сначала мать, теперь он. — Да? — недовольно отвечает Ким младший. — У нас небольшие проблемы, ты не мог бы… — Нет. — Но, Чондэ, тут… — Кто-то громко материться и звон битого стекла слышится из телефона. Отец тяжело вздыхает. — Пожалуйста. — Ладно, — сквозь зубы соглашается парень, сразу отключаясь.                      Чондэ звонит несколько раз в дверной звонок. В квартире раздается шум и шарканьем ног, кто-то громко материться и дверь открывается. Перед Ченом появляется незнакомый мужчина. От него несет перегаром и воняет блевотиной. Парень морщит нос. — Ты кто еще такой? — заплетающимся языком спрашивает мужик. Чен не отвечая, проходит внутрь, отодвинув пьяницу. Тот возмущается, что-то крича ему вслед. Чондэ осматривается. Везде люди, которых он никогда не видел. Люди, что упали ниже некуда. Что забили на своих детей, братьев и сестер. На родителей в конце концов. Они ищут только одно, таких же, как они, чтобы выпить. Когда кончается, ищут других. Им плевать как они выглядят. Плевать, что о них говорят. Они для себя жертвы и никем не понятые. А все остальные злые ублюдки, что не хотят им помогать. Чен прикрывает глаза, стараясь умерить свой гнев. Он как запущенная ракета. Кажется не остановить на взлете. Только если дать специальную команду. Но у Чена такой нет. Поэтому он громко кричит «Подъем!». В квартире начинается возня. Опухшие, пропитые лица, смотрят на него. Он видит, что многие из этих людей не понимают, где они и что вообще происходит. — Пошли все вон отсюда! — А ты кто такой? — спрашивает какая-то женщина с синяком под глазом. Наверняка дома ее ждут дети, а может уже нет. Может они как Чен, разочаровались в своей матери. Может они как он, смотрят на нее с отвращением. А любовь к ней давно умерла, нелепо завянув в самом начале. Когда мать пришла домой полуголой в обнимку с каким-то мужиком. Чену семь было и он расплакался. Мамы так себя не ведут. Мамы читают сказки, улыбаются мягкой улыбкой и крепко обнимает, успокаивая своим голосом. От них не воняет перегаром. От них пахнет печеньем и чем-то еще. Маминым. — Пошли. Все. Нахер. — Он берет биту, что еще со школы висит в прихожей на гвозде за веревочку. Кажется они все замирают, переставая дышать. — Вас много, но я псих. Думаю мне хватит дури, чтобы выбить из вас дерьмо. Ну что? Кто первый? Кто-то подскакивает выбегая. Постепенно не остается никого. Только тот мужик, что открывал дверь, все еще стоит там. — Так ты хочешь, чтобы я размазал твою мерзкую морду этой битой? — усмехаясь, спрашивает парень. Мужчина машет головой. Он просто искал обувь, но сейчас убегает в одних дырявых носках. Чен тихо смеется, проходя на кухню, не снимая обуви. Тут и так, как в сарае. Или хуже. Отец сидит на стуле. Его похудевшая спина склонилась. Даже под толстым свитером видно позвонки. Чен машет головой, сдерживая слезы обиды и отчаянья. Это нечестно. Почему должен умирать его папа из-за нее. Почему? Она тянет его за собой. — Где она? — строго спрашивает он, беря волю в кулак. — У себя, — голос бесцветный, тихий, слабый. Голос человека, который давно сломался. Чен идет туда, открывая дверь. Женщина, что когда-то его родила, спокойно спит на кровати, развалившись. Парень прикусывая внутреннюю сторону щеки, с омерзением осматривая ее. Пара заканчивать ее праздник. Думает, что может творить все что ей вздумается? Ничего, Чен покажет, какие последствия бывают. Он возвращается к отцу, садясь перед ним. — Ты закроешь ее. — Отец смотрит уставшими глазами, качая головой. — Она же моя жена и… — Нет, — Чен отрицательно машет головой, повышая голос. Отец вздрагивает, опуская голову вниз. — Нет. Она нам больше никто. — Чен… — Никто. Посмотри, просто посмотри на то, что она с тобой делает. Думает только о себе. Это уже не болезнь. Ей так удобней. Ей так нравится. Сколько лет? Сколько лет ты на это смотришь? А я? Я больше не хочу. Не хочу искать ее, и думать, жива она или нет. Не хочу переживать, а в ответ получать ее высокомерный взгляд. Не хочу. Я устал от этого. Если она не хочет спастись, что можем мы? Только закрыть ее там. — Но, Чен… Она человек и… — Отец проводит рукой по лицу. Он посидел и от этого сердце Чондэ сжимается. — Я не могу. Это как бросить ее. — Ты делаешь только хуже своей любовью. Она думает, что всегда сможет вернуться сюда. А ты всегда примешь ее. И это так. Но пора что-то менять. Отпусти. Это единственное, что остается. Пусть поймет, как бывает у других. Может тогда одумается. — Чен встает, еще раз оглянув кухню. Он знает, что она давно уже не ведет хозяйство. Все на отце, который работает в своем магазине с утра до ночи. Чен поджимает губы. — Я больше не приду. Ты можешь звонить мне, но если это касается тебя, а не ее. А еще, моя квартира сгорела, так что поживу на съемной. — Что? Как? Что произошло? — Неважно. — Я сломался, наверное… — Пока, папа.                      Чен смотрит на почти-что севший экран своего телефона. 4:10. Чудесно, — думает парень, медленно шагая вперед. И что дальше? Что делать? Кажется этот день, ночь — истощили его. Забрали все силы, что он так бережно хранил в себе. Все что охота, это свернуться калачиком. Неважно где. Просто уже лечь наконец-то. Он снова смотрит на телефон, тяжело вздыхая. Нужно позвонить. Да, сейчас только четыре, но они друзья. Чен набирает выученный набор цифр, ожидая, пока ответят. — Да? — отвечает сонный Бэк. — Чен-а? — Я могу приехать? — Заминка, шуршание простыней. — Это Чен, — отвечает он проснувшемуся Кенсу. — Спи, малыш. И да, конечно приезжай, но что случилось? — Потом все расскажу, — говорит Чен. — Ладно. Ждем. Когда Чондэ приезжает к друзьям, то Кенсу все еще спит. Бэк встречает его объятьями и внимательным обеспокоенным взглядом. — Пойдем на кухню, — утаскивает он парня в первую комнату, сразу ставя чайник. — Ну, расс… Что с твоей одеждой?! — Нахмурившись, спрашивает Бен. Он подходит ближе, пристально разглядывая испачканный свитер. — Моя квартира сгорела, — спокойно отвечает Чен, не отводя взгляда. Бэкхен открывает рот и снова закрывает. — Ничего страшного. — Ч-чен! Какого черта?! Как это ничего страшного? Почему не позвонил? Как это произошло? — начинает кричать и отчитывать старший. Ким весь сжимается, опуская плечи. Ощущая новую порцию вины. — Что происходит? — спрашивает Кенсу, что проснулся от крика своего парня. — Чего орешь? — Д-да. Он… — Бен указывает на Чена, не зная что вообще сказать в этой ситуации. — Ах, — злиться он, уходя с кухни. — Сам расскажи. До переводит взгляд на Чена, тот пожимает плечами и вздыхает. — Квартира… сгорела, — тихо произносит он. Су раскрывает большие глаза в изумлении. — Ты в порядке? Ничего не… — Он не договаривает, подходя вплотную к другу, чтобы всего осмотреть. Слышится громкий топот Бена и он подходит тоже к Чондэ. Грубо развернув его голову к себе, он сканирует каждый участок. — Идиот, — строго говорит он. — Ты идиот. — Чен расплывается в улыбке. — Должен был сразу позвонить нам. Придурок. — Бэк мягко прижимает его голову к себе, поглаживая по волосам. — Такой придурок, — ласково проговаривает старший. Он больше испугался за непутевого друга, чем разозлился. Теперь он с ними, и на сердце немного лучше. Сейчас все хорошо. Мягкие движения пальцев Бэкхена и тихий голос Кенсу. Чен ощущает себя так, будто он дома.                      На следующий день Бэкхен отменяет все свои уроки с учениками, чтобы провести время с Ченом. Бэкхен преподает вокал. Чондэ отговаривал его, говоря, что музыка и дети важнее, но Бен был непреклонен. Они разговаривают, сидя на кухне, пока Бэкхен перемывает шкафы. На нем огромная толстовка, а руки все мыльные. Он задорно улыбается, вспомнив школьные годы. Они знакомы со средних классов. Знают друг друга лучше многих. Но даже ему Чен не решается рассказать о том, что сжигает изнутри. Вечером, когда Кенсу приходит домой, Бэк тянет их в бар, который не так давно нашел. Он кивает высокому бармену, а Кенсу ограничивается слабым кивком. Они садятся за круглый столик, что ближе к сцене. — Клево, да? — спрашивает Бен, кладя свою руку на плечо До. Тот скромно улыбается. Чен кивает, радуюсь за друзей. Они нашли друг друга, и это здорово. Дверь бара открывается, впуская мороз и нового посетителя. Чен оборачивается замирая. Минсок стряхивает снег со светлых волос, поднимая глаза, натыкаясь на взгляд младшего.