Млечный Путь моей души

Всё как будто хорошо, Вот только дождь пошел. Нет, всё не так, я вру себе И, наверное, другим. Я не думал, что смогу Стать таким. Среди тысячи людей Я совсем один. Стоя посреди дождя, Сохну без воды. Я подпрыгнул, и упал, И сдался навсегда!

                    Чен стоит застывший, не знающий что ему делать. Минсок не поворачивается, смотря в эту чертову стену. Младший делает неуверенный шаг вперед, наступая на стекло. — Проваливай. — Чондэ закусывает губу, немного теряясь. — Проваливай, я сказал. — Парень бы ушел, если бы не голос старшего. Абсолютно безразличный и холодный… Вот только по отношению к кому? — Нужно обработать ваши раны и… — Свали. из. моего. дома. — Руки Чена сжимаются в кулаки, он делает шаг назад. Может не стоит лезть? Может этому человеку и правда стоит побыть наедине? Парень мотает головой. Просто Минсок не умеет принимать помощь, а еще, вероятно то, что считает ее ненужной. — Думаете, что с вами все в порядке и… — Да. Думаю. — Снова обрывает Сюмин. — Ладно, — Чондэ раздраженно трет глаза, разворачиваясь. Быстрым шагом он доходит до двери, открывая ее. Он задерживается на пороге, вздыхая от всей этой ситуации. Разве он может просто так уйти? Зная, что возможно этот человек, не сможет встать завтра. Чен закрывает дверь, возвращаясь в комнату. Минсок лежит все также. Парень поднимает ножи, унося их в ванную. Он кидает их в раковину, морщась, когда она пачкается в крови старшего. Немного подумав, он хватает их, выкидывая в мусорную корзину. Там и место. Кивнув сам себе, Чен набирает воды в ведро, что нашел в одном из шкафов. Когда большое черное ведро набирается наполовину холодной водой, Чен закручивает кран, выходя из комнаты. Он тормозит на полпути, когда вспоминает, что забыл тряпку. А потом по голове бьет осознание того, что Сюмин лежит там с изрезанными руками. — Вот же идиот, — ругается парень. И не понятно, то ли на себя, то ли на старшего. Чондэ идет на кухню, открывая каждый ящик. Аптечки там не находится. Он находит ее в ванной, на верхней полки того большого шкафа. Перерыв ее сверху вниз, парень приходит к выводу, что Ким Минсок идиот и помещенный, потому что это ненормально, иметь столько лекарств разного назначения, и не иметь ни одного бинта. Поискав еще немного, он все же находит его в дальнем углу нижнего ящика. Чен берет перекись и бинт, закрыв за собой все шкафы. Парень проходит в комнату старшего, включив еще один ночник. — Пошел к черту! — поднимаясь наконец с кровати, грубо говорит Минсок. Чен не обращает внимание, разматывая бинт и открывая перекись. — Что с тобой не так? Я же сказал, чтобы ты убрался отсюда. — Надо обработать ваши раны, — спокойно отвечает парень. Мин подходит ближе, сжимая свои руки так, что короткие ногти впиваются в ладонь. — Уйди. — Нет. — Что? — Сюмин нервно смеется, прикрывая глаза. Кожа на руках горит, а кровь давно свернулась, застыв на коже. — Чондэ, проваливай, — выплевывает парень, сдавливая плечо Чена. — Мне не нужна помощь. — Младший начинает злиться. Из рук выпадает бинт, переступив через него, он припечатывает старшего к стене. — Не нужна? Так какого черты ты с собой сделал? — переходя на «ты», задает вопрос младший, стараясь сдерживаться. Потому что поведение этого человека выводит его из себя. Он конечно сам не лучше, но Минсок почему-то жутко бесил в данный момент. Может тем, что сам предлагает помощь, а когда ему ее предлагают, он делает вид, что все отлично. — Думаешь это нормально? — поднимая руку старшего, спрашивает Чен. Его пальцы пачкаются в крови. — Нормально? — Это мое тело. Мои чувства. Не учи меня. — в глазах Минсока вспыхивает ярость. Он резко толкает Чена в грудь, закрывая свое лицо трясущийся рукой. — Просто уйди. Прошу тебя. Уйди. — Не вышедшие слезы, заставляют опуститься на пол, давиться ими. Задыхаясь от собственной никчемности, что давит все сильнее и сильнее. — Как я могу уйти, — тихо произносит младший, присаживаясь возле Сюмина. — Каждому нужен тот, кто сможет вытащить из темноты. — Минсок мотает головой. — Нет. Просто уйди, — в уголках глаз собираются слезы. — Я не хочу. — Чего ты не хочешь? — Серьезно спрашивает Чондэ, ловя взгляд растерянного и подавленного Минсока. — Не хочу тянуть кого-то за собой. — Чен горько усмехается, обнимая парня. Мин удивленно раскрывает глаза. — Я давно там.                      Чондэ заканчивает с правой рукой Минсока, оглядывая беспорядок вокруг. Старший ничего не говорит, смотря в одну точку. Внутри пусто, будто высосали все чувства, оставляя его с ничем. А, нет, кое-что оставили — боль. Снова эта тупая и бесполезная боль. Почему нельзя без этого? Почему нельзя просто жить как все? Столько почему, а ответов никаких. Минсок, возможно, был бы рад, если бы хоть кто-то рассказал ему, отчего же ему так плохо. Но нет, никто ничего никогда не говорит. Наверное потому что сам Минсок ничего никому не говорит. Единственный кто смог его прочесть — это Чен, что сейчас поднимает разбросанные, сломанные вещи, складывая их в пакет. Странно. Незнакомый парень сделал больше, чем все вместе взятые родственники и знакомые. Чондэ не стал осуждать, не стал смотреть с презрением. Просто встряхнул Сюмина, показав ему, что тот далеко зашел. Открыл безжизненные глаза на то, что старший не просто начал рассыпаться, но и разрушать все вокруг. В прямом и переносном смысле. На самом деле Минсок не звонил матери уже неделю. Всегда находись отговорки, все время некогда. Возможно он просто хотел сдохнуть в этой квартире, даже не задумываясь о самой смерти. Так, между делом, пока просматривал очередной отчет компании, пока кофе закипал в турке. Может быть… Но сейчас, он сидит на своей кровати, простыни которой все в его крови. Сейчас он смотрит на то, как абсолютно посторонний человек приводит в порядок его комнату. И кажется, что не только комнату. Минсок тихо встает, стягивая когда-то белую простынь. Он проходит мимо Чена, прямиком в ванную комнату. Открыв дверь, парень осматривается. Тут все также идеально, что очень даже логично, ведь до сюда он не добрался. Ким бросает испачканное постельное белье в корзину, кинув взгляд на себя в зеркало. Да уж — думает он, скептически окидывая себя взглядом. Бледное лицо, на котором кое-где можно заметить мелкие капли крови. Темные, с синим отливом, синяки под глазами. Мин усмехается, качая своей головой. Со стороны кухни что-то громко падает. Минсок быстро выходит из ванной, не забыв закрыть дверь. Чен трясущимися руками поднимает корзину из-под мусора. Тремор настиг его неожиданно, когда он решил вытащить и отсюда мусор. Просто слишком нервная неделя. Просто слишком нервный день. — В порядке? — интересуется Минсок, подходя к парню, чтобы заглянуть ему в глаза. Чондэ кивает, поднимая выпавший листок. Не нарочно он выхватывает пару слов — «…депрессия, бессонница.» — Полный порядок, — отвечает парень, комкая листок. Чен поднимает глаза на старшего, что стоит до сих пор возле двери. Парень скользит внимательным взглядом по лицу Минсока, который вопросительно изгибает бровь. — Что-то не так? — интересуется Сюмин и подходит ближе. Голова противно кружится, будто он покатался на множестве аттракционах. Чен качает головой, проходя к входной двери. Кто он такой, чтобы начать сейчас расспрашивать Минсока. Правильно, никто. — Не забудь поесть, — бросает младший, прежде чем открыть дверь, и выйти вместе с мусором на улицу. Там снег кружится в небе, а мороз обжигает руки и лицо. Чен делает глубокий вдох, прикрывая глаза. На несколько секунд он позволяет себе выпасть из реальности. Пропасть в этом морозном дне, позабыв про те события, что произошли в квартире. Как вообще жить с этими чувствами, что сгорают вместе с ними? Почему никто кроме них не замечает, что они разлагаются? Чондэ с досадой качает головой и открывает уставшие веки. Он в два счета добирается до мусорного бака, выкидывая туда черный пакет. На секунду в голове всплывает мысль, что нужно просто взять и уйти. Он уже сделал все что мог, ведь так? Чондэ смотрит на свои руки и нервно усмехается. Кровь. Засохла на руке и теперь, если провести по этому месту, то она потянет кожу и начнет осыпаться мелкими кусочками. Чен отрывает взгляд от крови, поднимая голову к небу. На губах появляется грустная усмешка, на дне которой покоится разочарование к себе. Он снова бродит до утра. Кажется, что это давно вошло в привычку. Парень бросает взгляд на дом Минсока, что стоит через дорогу. Может и правда стоит уйти. Чен закусывает губу, задумчиво смотря на окна старшего. Он делает шаг в сторону, собираясь сбежать, но что-то останавливает его. Ким хмурится, сжимая обветренные руки. Уйти без слов и больше не встречаться — это звучит заманчиво, но хочет ли этого Чен? Вновь взгляд в темное небо, где не видно звезд. Одна сплошная темнота, как и в душе младшего. Чондэ хмурится, ощущая, как сердце сдавливает тупая боль. Она собирается там и начинает давить на него. Чен подносит руку к сердцу, сжимая на этом месте бордовый свитер. Куртка расстегнута и холодный ветер наровится залезть под одежду. Холодно. Только где? Где?                      Чен открывает незапертую дверь квартире, останавливаясь на пороге. Взгляд вниз на мокрые ботинки, что принесли с улицы комочки снега, который почти растаял. Минсок выходит с кухни, оглядывая младшего удивленными глазами. — Я думал, что ты не вернешься. — Я тоже так думал. Между ними нет неловкости, что могла бы появиться. Есть только что-то неясное, незаметное. Что-то, что должно было их связать той ночью и сейчас. — Хочешь чай? — вдруг спрашивает Минсок, на что Чен кивает. Может так проще, разговаривать без слов. Смотреть друг на друга и видеть все. Может через какое-то время они смогут не только смотреть, но и что-то сделать для друг друга.                      Чен приходит домой в пять часов. Солнце медленно поднимается, касаясь лучами многоэтажек. Парень прислоняется к холодной двери, устало вздыхая. В подъезде прохладно, но какое это имеет значение, когда голова гудит от мыслей. Позади хлопает дверь и кто-то быстро спускается по лестнице, пробегая мимо Чена. Он поворачивает голову, ухватывая только спину парня с широкими плечами. — Сехун! — слышится голос сверху и спускается парень с курткой в руках. У него хмурое выражение лица и взлохмаченные волосы черные волосы. Его длинные ноги перескакивает сразу через несколько ступень. Чен опять прикрывает глаза, ища рукой ключ в кармане. — Отвали, — слышится второй голос. Чондэ делает предположение, что это тот самый парень с широкими плечами, и похоже зовут его Сехун. А еще Чен замечает, что голоса звучат достаточно близко, значит они спустились всего на этаж ниже. — Отпусти руку, Тао. — Тогда обещаешь вернуться домой? — Нет, — упрямо произносит Сехун. — Пойдем домой. — Голос этого Тао звучит грустно и обеспокоенно. — Пожалуйста, пойдем домой. — Не хочу, — вновь упрямиться парень. Шуршание одежды и тяжелый, недовольный вздох. — Отпусти. — Неа, — говорит Тао, и больше никто не произносит ни звука. Чен спешит открыть дверь, потому что подслушивать разговор соседей не входило в его планы. — Я просил не целовать меня на улице! — строго произносит Сехун, и Ким слышит, как они начинают подниматься. — Мы в подъезде, — весело отвечает темноволосый. Чондэ наконец открывает дверь, забегая в квартиру, но успевает заметить, как Тао обняв Се за плечи, ведет их наверх, что-то говоря на ухо, отчего второй сосед улыбается, стукая своего парня, как понял Чен, по голове. Ким плотно закрывает дверь, прислоняясь к ней спиной. Он думал, что никого не встретит в пять часов на лестничной площадки, но нет, он не только встретил, но и увидел что-то очень личное. Чен расстегивает куртку, вешая ее на вешалку серого цвета. Скинув промокшие ботинки, парень идет в первую комнату. Это зал с большим окном и старым диваном, что стоит по середине. Больше ничего нет: ни шкафа, ни полок на стенах, ни телевизора, который Чондэ все равно бы не смотрел, ни картин. Ким подходит к дивану и сразу смотрит в окно, что скрыто белым тюлем. Парень садится на диван, тот скрипит, поднимая в воздух пыль, что неизвестно сколько покоилась в старой мебели. Зимнее солнце светит на Чена, заставляя прикрыть глаза. На тело наваливается усталость. Чондэ засыпает с тяжестью на сердце и путаницей в голове.                      Утром он идет на работу, потому что он и так много пропустил, и там нужное появиться, хотя для того, чтобы узнать уволили ли его или нет. Секретарь босса встречает его хмурым взглядом и кивает головы. Это взрослая женщина лет сорока, с короткими волосами, что аккуратно разделила на прямой пробор. У нее всегда идеально выглаженный серый костюм и белоснежная блузка. Чондэ приветливо улыбается и проходит в кабинет. Мистер Чон занят какими-то бумагами, поэтому не сразу замечает парня. Чен покашливает, привлекая внимание мужчины. Чон отрывает глаза от бумаг и его лицо принимает серьезное выражение лица. — Ким Чондэ, — недовольно произносит он. — И что мне с тобой делать? — спрашивает босс, кивком головы указывая на кресло, что стоит возле массивного стола. — Не знаю, — пожимая плечами и усаживаясь в неудобное кресло. Мужчина подпирает подбородок сцепленными руками, разглядывая лицо младшего. — Так, — цокнув языком, задумчиво проговаривает он. — Увольнять я тебя не буду. Но… — Мужчина делает паузу, видя, что Чен никак не реагирует. — Тебе придется отработать сверхурочно. Ким опять пожимает плечами, разглядывая свои брюки, что собрались на бедрах. Почему-то дико захотелось встать и уйти. Не слушать нравоучения старшего, не вникать в суть разговора, и самое главное — перестать делать вид, что ему не плевать. Ни плевать на все последствия, ни плевать на свою жизнь… — Ладно, — устало говорит Чон, понимая, что Чену просто не интересно его слушать. — Иди на свое рабочее место, — парень встает с кресла, подходя к двери. — И Чондэ, — окликает его мужчина, когда ладонь Кима сжимает металлическую ручку. — Если у тебя проблемы, то ты… — Спасибо. Все хорошо, вам не стоит беспокоиться об этом. — Улыбнувшись через плечо, быстро обрывает Чен, выходя из кабинета. Ему не нужны бесполезные слова. Не нужны эти взгляды, что смотрят с жалостью. Просидев на работе полный день, занятый лишь тем, что смотрел тупо в монитор компьютера и отвечал на звонки, Чен выходит из здания. Он проходит мимо площади, улавливая грустное звучания скрипки. Парень останавливается, вертя головой. Возле фонтана стоит парень выше самого Кима. Его темно-каштановые волосы зачесаны назад, а руки умело держат музыкальный инструмент. Незнакомец одет очень легко: обтягивающая широкую грудь черная водолазка, узкие брюки такого же цвета и классические ботинки. Глаза темноволосого плотно закрыты, видно что он полностью отдается музыке. Очки, что на нем надеты, придают ему вид серьезного человека. Возле его ног лежит футляр от скрипки. Он слегка потертый, а коричневый цвет уже начал терять свою насыщенность. Чен подходит ближе, чтобы лучше слышать это одинокое выступление. Парень играет со всей душой, пропуская через себя все эмоции, что звучат в самой мелодии. Чондэ вспоминает свое детство, грустно улыбаясь. Эта музыка, заставляет его сердце содрогаться, а в голове упорно и навязчиво рисуются образы из прошлого. Неприятно. Будто он все еще не может отпустить некоторые моменты, будто он снова в горящей квартире. Скрипач заканчивает играть, открывая глаза. Его губы растягиваются в загадочной улыбке, когда он замечает Чена. Ким делает неловкий шаг вперед, смотря на то, как парень укладывает скрипку в футляр и вешает ее себе за спину. — Привет, — говорит он, очаровательно улыбаясь своими пухлыми губами. Вместо слов Чондэ кивает. — Любишь музыку? — спрашивает невзначай незнакомец. — Что-то вроде того, — уклончиво отвечает Чен, потому что сам давно не знает, что он любит, а что нет. — Давно играешь? — интересуется Ким, сразу в ответ получая кивок. — С десяти. Мне двадцать. — и вновь теплая улыбка. — Если понравилась моя игра, то я выступаю по пятницам в баре «Нора». Приходи, — говорит он и уходит. Чен держит в руках брошюру, исполненную в красном и черном цветах. На него смотрит человек в маске кролика, держа шляпу колпак в руках, на которых белые перчатки. Сам он в черном фраке, а позади, на красном фоне, собрались и другие персонажи похожие на героев из «Алисы в стране чудес». Чондэ засовывает бумажку в карман куртки, тоже покидая площадь.